Шотландия, 1119 год
В день своей свадьбы Коннор Макалистер был в полной боевой раскраске. В настроении столь же мрачном, сколь мрачна была синева его лица и рук. Лэрда не радовало предстоящее событие, но, как человек чести, он должен был сделать все для восстановления справедливости.
Ум и сердце Коннора давно были готовы к мести, и, по правде сказать, в этом для него не было ничего необыкновенного. Впрочем, как и для каждого обитателя Горной Шотландии, носившего на поясе меч.
Лэрда сопровождали пятеро воинов. Они тоже были готовы к схватке, но выглядели куда веселее господина – еще бы, никто из них не собирался взваливать на себя до конца своих дней такое бремя, как жена-англичанка.
Куинлен, правая рука лэрда, ехал бок о бок с ним. Воин был одного роста с господином, но не столь мускулист и широк в плечах и потому не так силен, как Коннор. Однако причина, по которой Куинлен встал на сторону клана Макалистера, заключалась вовсе не в этом. Ум Коннора, неиссякаемая жажда справедливости, талант лидера притягивали к нему людей. Как преданный сотоварищ, Куинлен был готов пожертвовать жизнью ради лэрда. Однажды Коннор спас его, и Куинлен знал – господин придет на помощь всегда, не считаясь с риском. Все остальные испытывали к Коннору те же чувства, что и Куинлен, а лэрд не делал различия между своими людьми и членами семьи.
Куинлен стал не только сторонником Коннора, но и его близким другом. Он, так же как и все Макалистеры, лелеял жгучее желание восстановить справедливость, нарушенную в прошлом.
– Не поздно передумать, – заметил Куинлен. – Есть много других способов отомстить Макнейру.
– Нет, я уже известил мачеху, что собираюсь жениться, так что теперь нечего об этом говорить.
– Ты думаешь, тогда Юфимия вернется?
– Может, и нет, – ответил Коннор. – Ей трудно ступить на нашу землю после гибели отца. Она до сих пор оплакивает его.
– А что ты скажешь Алеку? Брат приказал тебе покончить с наследственной кровной враждой. И ты дал слово.
– Да, это в последний раз. Долго, очень долго Макнейр будет об этом помнить, и с меня достаточно. Сам знаешь, как эта свинья жаждет вступить в союз с англичанкой. Его жадность мы используем в своих интересах. Вспомни, друг, он опозорил и уничтожил всю твою семью.
– Но мы же воевали с ним из-за его вероломства.
– Этого мало, – возразил Коннор. – Я доведу свое дело до конца, и твой отец тоже будет отомщен.
Куинлен вдруг рассмеялся:
– На этот раз, по-моему, все происходит не без вмешательства Господа. До нынешнего утра мы даже не знали имени девушки, которую ты собираешься отобрать у Макнейра. Ты сам-то помнишь ее?
– Ее трудно забыть. А ты знаешь, у меня есть серьезный аргумент для Алека. Очень важный.
– Все равно твой брат впадет в ярость.
– Нет, я знаю, чем его укротить. Я дам ему понять, что англичанка сама выбрала меня в мужья много лет назад.
– И что ты ему скажешь?
– Да правду. Она же просила меня жениться на ней. Не помнишь? Ты хохотал целую неделю.
Куинлен кивнул:
– Да, она тебя три раза просила. Но, смею напомнить, очень, очень давно. Она наверняка уже забыла об этом.
Коннор улыбнулся:
– Ну и что?
Леди Бренне вдруг стало страшно, ей показалось, кто-то невидимый наблюдает за ней. Она стояла на коленях возле мелкого ручейка, вытирая лицо и руки вышитым полотенцем, когда почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной.
Она не обернулась. Нельзя вскакивать и бежать в лагерь: если это дикий кабан или зверь пострашнее, резкие движения привлекут к ней еще большее внимание.
Бренна тихонько вынула кинжал и, медленно поворачиваясь, поднялась, чтобы оказаться лицом к тому таинственному, что скрыто в темноте кустов.
Ее окружала тишина. Бренна ждала несколько минут – ни шороха. Единственный звук, громом отдававшийся у нее в ушах, был стук ее собственного сердца.
Конечно, было глупо уйти так далеко от лагеря, где остались воины отца. Если с ней что-то случится – некого винить, кроме самой себя. Она ушла сюда, желая побыть в одиночестве, но почему не взяла с собой хотя бы колчан и стрелы?
Неужели свою интуицию она оставила дома? Нет, обострившиеся чувства не подводили ее, ни минуты больше Бренна не сомневалась – за ней наблюдают. Но кто и почему?
Невероятно, решила Бренна, скорее всего она здорово поглупела. Если бы здесь кто-то был, она бы услышала. Отец часто восхищался ее поразительным слухом и даже хвастался друзьям, что его дочь Бренна способна услышать падение первого осеннего листа. Конечно, он немного преувеличивал, но совсем чуть-чуть. Обычно она улавливала малейший шум.
Но сейчас ничего не слышит. Бренна решила, что переутомилась. Путешествие оказалось трудным, она выбилась из сил, устала, и ей стало страшно без всякой причины.
Лэрд Макнейр… Каждую минуту девушка возвращалась к мыслям о будущем муже. Ее уже тошнило от этого, и она радовалась, что сегодня ничего не ела – иначе ее вывернуло бы наизнанку. Вообще-то она никогда не видела жениха, вполне возможно, что он приятный мужчина. А все рассказы о нем – досужий вымысел. Боже, как бы она хотела на это надеяться! Как ужасно выходить замуж за жестокого человека! Невероятно, невозможно! Она всеми силами пыталась разубедить отца, но он не слушал, он вообще редко кого слушал.
Отец держался с ней очень холодно, сообщая о своем решении. Разбудил среди ночи, потом велел ей помочь матери и горничной собрать вещи.
На заре Бренна должна была отправиться в Лоулэндс. Все, что отец счел нужным сказать ей перед дорогой, прозвучало для Бренны совсем неутешительно. Брак одной из дочерей с Макнейром должен был помочь отцу дотянуться до Шотландии. А поскольку король решил женить на Рейчел одного из своих любимчиков, то барон Хейнсуорт вынужден был отдать Макнейру Бренну. Да, конечно, отец любил ее, но больше всего он любил власть и влияние.
Подарки тоже, добавила про себя Бренна. Макнейр прислал очень дорогие вещицы.
Разумеется, король понятия не имел о помолвке и рассердился бы, узнав о ней, но отец нимало об этом не беспокоился. Жадность, переполнявшая его сердце, не оставляла места для осторожности или страха.
Когда Бренна перестала рыдать, мать дала ей в напутствие несколько советов, и самый первый – успокоиться. Все образуется, едва дочь привыкнет к новой жизни и расстанется с детскими мечтами.
Вспомнив о родителях, Бренна затосковала по дому, сама не зная почему. Разве не они силой отправили ее замуж? Но она хотела домой, ко всем сразу, даже к старой, с причудами няньке, обожавшей командовать.
Впрочем, хватит жалеть себя, иначе она расплачется как дитя. Ее будущее решено, один Господь в силах изменить ее судьбу.
В пути воины отца отчего-то заволновались, и Бренна подумала, что они уже достигли владений Макнейра. Но ей сказали, что до его крепости надо ехать еще целый день.
Бренна решила заплести косу, растрепавшуюся, пока она умывалась в ручье. Она взялась было за длинные пряди, но потом передумала – какая разница, какой она предстанет перед лэрдом. Она резко выдернула ленту из косы и распустила волосы. Лента при этом упала на землю, а следом из-за пояса выпал кинжал.
Едва она успела поднять оружие, как услышала громкий крик своего охранника Гарольда.
Подобрав юбки, Бренна побежала к лагерю узнать, что случилось. Путь ей преградила ее горничная Беатрис. Полная женщина, катившаяся, как бочонок, вниз по дороге, остановилась перед Бренной, схватила ее за руку и потащила за собой. Ужас в глазах служанки заставил Бренну похолодеть.
– Бежим, миледи! – кричала она. – На нас напали демоны! Прячьтесь, пока не поздно! Дикари собираются убить наших воинов. Они ищут вас. Скорее! Скорее! Прячьтесь, чтобы они вас не нашли!
– Кто они такие? – испуганно, но требовательно прошептала Бренна.
– Разбойники, кто же еще! Столько их – не сосчитать. Все синелицые, глаза как у дьяволов, сами огромные. Ну вылитые дети сатаны! Один пригрозил убить Гарольда, если тот не скажет, где вы.
– Гарольд не скажет.
– Уже сказал! Он сказал! – закричала она. – Бросил меч и признался, куда вы пошли, а я что было духу побежала за вами. Люди вашего отца вот-вот погибнут. Дикари только и ждут, когда явится их главарь, а потом пойдет резня, можете не сомневаться. Они станут пить их кровь и рвать зубами их мясо!
Беатрис задыхалась в истерике. Пытаясь сдвинуть хозяйку с места, она до крови расцарапала руку Бренны.
Девушка с трудом вырвалась.
– Но солдаты были живы, когда ты убежала?
– Да. Но их могут убить в любую минуту. Ради всех святых, бежим!
– Я не могу оставить людей. Беги, спасайся сама.
– Вы сошли с ума!
– Если они приехали за мной, может, они услышат мои мольбы и оставят в живых воинов отца. Одна жизнь за двенадцать – неравноценный обмен, но я все же попытаюсь уговорить их.
– Да вы погибнете из-за своих глупостей!
Горничная столкнула Бренну с дороги и кинулась в лес.
В панике Бренна едва не побежала за ней, но, собравшись с духом, не позволила себе поддаться искушению. Если горничная сказала правду, то через несколько минут ее не будет в живых. Господи, до чего же ей страшно!
Неужели все ее благородство осталось дома? Нет, она не может позволить Гарольду и остальным умереть из-за ее трусости. Даже если есть малейшая возможность уговорить дьяволов отпустить солдат, она должна попытаться, не важно, страшно ей или нет.
Бренна поспешила к поляне, обратив к Господу свою последнюю молитву. Она не стала тратить драгоценное время и просить прощения у Бога за каждый из своих проступков в отдельности. Пришлось бы месяц не закрывать рта, перечисляя все. Поэтому она свалила их в кучу, надеясь на отпущение грехов за все сразу. Может, Господь ниспошлет ей разум, и она найдет способ выжить.
Она беспрестанно твердила по пути:
– О Боже… О Боже… О Боже…
Дойдя до поворота, за которым располагался лагерь, Бренна так отчаянно дрожала, что едва держалась на ногах. Она вспомнила про кинжал в руке, быстро спрятала его в складках юбки и заставила себя глубоко вдохнуть.
Конечно, она понимала, как трудно заставить дикарей выслушать женщину. Если она станет запинаться или обнаружит перед ними свой страх, ничего не выйдет. Надо быть смелой, велела она себе. Бесстрашной.
Наконец Бренна почувствовала, что готова. Она снова обратилась к Богу, моля помочь ей, а если он не расположен продлить ей жизнь, то пусть ниспошлет ей быструю смерть. Она глубоко вздохнула – смерть без боли. И снова ее губы шептали:
– О Боже… О Боже… О Боже…
В глубине души Бренна была уверена – Бог понял, чего она просит.
Ее уже ждали. Когда она увидела их, она чуть не упала в обморок.
Она слышала громкое дыхание – это дышали дикари. Ее появление поразило их, это читалось по лицам. Но почему? Ведь они ждали ее. Они наблюдали за ней, когда она выходила на лужайку.
Их оказалось не так уж много, Беатрис со страху преувеличила. Всего их было пятеро. Они стояли полукругом за спинами солдат отца. Но эти пятеро были таковы, что колени Бренны задрожали, а в животе заныло.
Она окинула беглым взглядом незнакомцев, и теперь все ее внимание было приковано к солдатам. Гарольд и остальные стояли на коленях на поляне, опустив голову, заложив руки за спину. Подойдя ближе, Бренна увидела – им не связали руки. Она присмотрелась внимательнее и, убедившись, что никто не ранен, почувствовала облегчение.
Девушка заставила себя взглянуть на незваных гостей. О господи, ее снова будут мучить кошмары по ночам! Конечно, никакие они не дьяволы, нет, нет. Просто мужчины, испуганно подумала она. Очень крупные. Беатрис назвала их дикарями, и с ней можно согласиться. Пожалуй, это единственное, в чем оказалась права эта сумасшедшая женщина. Да, дикари. Подобное определение им подходило из-за синей краски, покрывавшей лица. Очевидно, украшать себя таким странным способом было частью древнего ритуала. Бренна подумала: а не придерживаются ли они ритуала принесения жертвы? Но она тут же постаралась прогнать эту мысль.
Одежда их была такой же простой и грубой, какими выглядели они сами, но, пожалуй, она такую уже видела когда-то. Их торсы были закутаны шерстяными накидками – пледами в коричнево-желто-зеленую клетку, а на ногах у дикарей были оленьи сапоги на кожаных шнурках, доходившие до голых коленей.
Значит, они шотландцы. Может, это враги лэрда Макнейра? Они пересекли границу его земель. Может, они собираются убить ее, мстя за грехи будущего мужа?
Бренне совсем не понравилась мысль умереть за человека, которого она в глаза не видела. Впрочем, мысль о смерти не нравилась ей ни в каком виде.
Почему же дикари молчат? Кажется, они глазеют на нее уже целую вечность, хотя Бренна понимала, что на самом деле прошла минута или две.
«Не бояться! – приказала она себе. – Я должна быть бесстрашной».
«О Боже, о Боже, о Боже…»
– Я леди Бренна.
Она ждала нападения.
Никто не двигался.
А потом, когда она уже собиралась спросить, чего они хотят, шотландцы удивили ее. Как подкошенные они упали на колени, приложив руки к сердцу и склонив головы. Подобное проявление уважения потрясло ее.
Нет, это не уважение, подумала она. Может, они смеются над ней? Боже праведный, невозможно понять, что происходит. Бренна ждала, когда они встанут, пытаясь определить главного и обратиться к нему. Она переводила взгляд с одного лица на другое, но, покрытые синей краской, они все как одно были похожи на маску.
Глаза Бренны замерли на самом большом темноволосом сероглазом воине. Она уставилась на него, ожидая, что тот заговорит. Но он молчал.
«О Боже… О Боже…»
– Почему вы молчите?
Воин вдруг улыбнулся.
– Мы ждем, миледи, – объяснил он глубоким сильным голосом.
Девушка нахмурилась, размышляя над его уклончивым ответом. А поскольку воин говорил на гэльском языке, она решила отвечать на нем же. Отец заставлял всех дочерей учить этот язык, и сейчас Бренна была очень благодарна ему. Диалект незнакомца отличался от известного ей, но она достаточно хорошо понимала шотландца.
– Ждете чего? – спросила она на гэльском.
В серых глазах шотландца промелькнуло удивление, но он тут же постарался скрыть его под личиной бесстрастия.
– Мы ждали, пока вы закончите молитву.
– Молитву? – смутилась Бренна.
– По-моему, вы застряли в самом начале молитвы, девушка. Не помните дальше, да? – поинтересовался другой воин.
– О Боже, о Боже…
– Ну вот, снова то же самое, – прошептал третий.
Господь всемогущий! Да она же молилась вслух!
– Я просила о терпении, – с достоинством заявила Бренна, изо всех сил пытаясь держаться ровно и независимо. – Кто вы такие?
– Мы люди Макалистера.
– Это имя мне ни о чем не говорит. Откуда я могу его знать?
Воин со страшным шрамом, тянущимся от лба и ниже вдоль щеки, выступил вперед:
– Вы очень хорошо знаете нашего лэрда, миледи.
– Ошибаетесь, сэр.
– Зовите меня, пожалуйста, по имени, миледи. Я Оуэн. Вы окажете мне честь, если станете называть меня так.
Бренна не понимала, почему этот дикарь так вежлив с ней. Шотландцы поставили ее в ужасно затруднительное положение. В конце концов, они собираются убивать ее или нет?
– Очень хорошо. Я буду звать тебя Оуэн.
Воин остался явно доволен.
Внутри Бренны все дрожало, она готова была поднять руки вверх и сдаться без борьбы.
– Оуэн, вы хотите убить меня и солдат моего отца?
Казалось, ее вопрос смутил их. Сероглазый ответил:
– Нет, леди Бренна. Ничего плохого мы вам не сделаем. Каждый из нас только что поклялся защищать вас до последнего дня своей жизни.
Остальные торопливо закивали, соглашаясь.
Наверное, они сумасшедшие, решила Бренна.
– Боже мой, да чего ради вы решили защищать меня?
– Ради нашего лэрда, – ответил Оуэн.
Только теперь они решились заговорить о своем господине, и правильно сделали, подумала Бренна, потому что до этого момента она не смогла бы вникнуть ни в одно слово. От свалившегося на нее чувства внезапного облегчения она едва устояла на ногах. Добрая весть способна поразить так же, как и плохая. Если сероглазый не обманул, все останутся живы и нечего бояться. Слава богу!
Но победу праздновать рано, предупредила себя Бренна. Никто не сказал ей, зачем они явились. Это не визит вежливости, и она хотела знать истинную причину, чтобы заставить их уйти, никому не причинив зла.
Надо быть настороже и попытаться добиться ответа.
– Как я понимаю, вы шотландцы, – начала она, удивляясь слабости своего голоса. Она не говорила, а пищала, как мышонок. Бренна откашлялась и уже более уверенно продолжала: – Но из каких мест в Шотландии?
Серые глаза округлились от ужаса:
– Я Куинлен, миледи. И мы не считаем себя шотландцами. Мы горцы.
Остальные дружно закивали.
Бренна изумилась: когда-то ей доводилось изучать это как интересный факт, а теперь – вот они, те, кто не хотел отказаться от старых, покрытых вековой пылью обычаев предков, и она должна была бы узнать их по одежде. Если бы Бренна не испугалась так сильно, она поняла бы, какую обиду нанесла им, приняв за шотландцев.
Никогда она не думала, что где-то и впрямь живут люди, придерживающиеся древних обычаев. Но Бренна не собиралась высказывать свои мысли вслух, она не хотела сердить горцев. Если им нравится подобная дикость, ей-то что за дело?
– Ах, вот как, значит, вы горцы? Спасибо за объяснение, Куинлен.
Он церемонно поклонился и высокопарно произнес:
– Я был бы вам очень благодарен, миледи, если бы и впредь вы обращались с вопросами к вашим покорным слугам.
Бренна тяжело и с видимым разочарованием вздохнула:
– Пожалуйста, не обижайтесь, но я действительно не хочу, чтобы вы меня охраняли.
Он улыбнулся.
– Вы ведь скоро оставите нас? – попробовала выяснить Бренна то, что ей ужасно хотелось знать. Голос ее задрожал.
Серые глаза бесовски сверкнули:
– Нет, миледи, мы даже не собираемся.
– Неужели вы действительно не помните нашего лэрда? – словно не веря себе, спросил Оуэн.
– А с какой стати я должна его помнить? Я даже никогда не встречала его.
– Ну как же, вы даже просили его жениться на вас.
– Ты ошибаешься, Оуэн. Ничего такого не было.
– Но, миледи, мне сказали, что вы три раза просили его жениться на вас.
– Три раза? Я просила его…
И вдруг она осеклась. Три раза. Господи! Не может же он говорить о… Бренна потрясла головой, стараясь прояснить мысли. Нет, нет! Это произошло столько лет назад, и это была глупость! Детская шалость.
Кто из членов семьи знал о планах Бренны найти себе мужа, чтобы папочка не трудился над такой сложной задачей? Только сестра Джоан, а она никогда бы не рассказала об этом кому-то чужому. Сама Бренна давно бы забыла эту историю, но сестра часто вспоминала ее, чтобы посмеяться. Как всякая старшая сестра, она любила подтрунивать над младшей, над ее возмутительным поведением. Только подумать, с какой страстью малышка гонялась за поросятами по двору, залитому навозной жижей! Почему Бренне в детстве так хотелось найти себе мужа или украсть поросенка и воспитывать его как щенка, она и сама не могла теперь понять или объяснить. Единственное, что ее извиняло, – юный возраст.
– Это, миледи, было очень давно, – пояснил Оуэн.
Итак, они все знали. Откуда – совершенно непонятно. От испуга Бренна не могла ничего придумать и слабым голосом проговорила:
– Но ведь он мне отказал… Не так ли?
Куинлен покачал головой:
– Да, дважды он посылал отказ, но, как мы понимаем, вы хотели бы услышать ответ на последнее предложение. На третье.
– Я не жду ответа, – окрепшим голосом заявила Бренна, взяв себя в руки.
– А нам кажется, что ждете, – настаивал Оуэн.
Кажется, никто из них и не думал поддразнивать ее. Бог свидетель, они выглядели очень серьезными.
Черт побери, что, в конце концов, происходит?
– Я жду, когда же вы начнете хохотать. Но вы не собираетесь, да, Куинлен?
Он не удостоил ее ответом. Вполне довольные беседой с ней, они держались очень мирно и предупредительно. Эти воины не были похожи на праздных людей, способных попусту и без сожаления тратить время, но в данный момент они явно его тянули. Чего-то ждали? Но чего?
Бренна и прежде не отличалась большим запасом терпения, вот и теперь она хотела узнать их планы.
Не могла же она поверить, что они проделали бог знает какой длинный путь ради того, чтобы напомнить ей о предложении многолетней давности, и не собирались же они сейчас получить ответ на него! Через столько лет! Как можно всерьез относиться к такой чепухе, будто отныне они всегда готовы охранять ее?
Не думая, насколько это разумно, она решила поймать их на лжи:
– Вы сказали, что теперь вы мои верные защитники и покорные слуги. Так, Куинлен?
Воин посмотрел поверх ее головы в сторону леса, прежде чем ответить. Потом улыбнулся:
– Я здесь только для того, чтобы служить вам и защищать вас, миледи. Все мы здесь ради этой цели.
Бренна тоже улыбнулась ему в ответ:
– Значит, вы готовы выполнить мою просьбу?
– Конечно.
– Очень хорошо. Я прошу вас уйти.
Он не пошевелился. Бренна ничуть не удивилась.
– Куинлен, я никак не могу избавиться от ощущения, что вы все еще здесь. Я непонятно говорю?
Казалось, великан сейчас расхохочется. Он покачал головой и сказал:
– Но если я уйду, то не смогу служить вам. Вы же понимаете?
Нет, Бренна не понимала. Он готова была спросить: а можно ли ей уйти, но без их сопровождения?
Куинлен опередил ее, напомнив:
– Миледи, что касается вашего предложения…
– Вы снова о нем?
Оуэн кивнул:
– Вы же сами просили.
– Да, просила. Но с тех пор передумала. А этот человек до сих пор жив? Может, он успел состариться? Это он вас послал ко мне?
Куинлен ответил:
– Да, он.
– А где он сейчас?
Куинлен снова улыбнулся. Другие тоже.
– Он стоит прямо у вас за спиной.
Бренна подумала, что от волнения она не так поняла.
Но дикари дружно закивали.
– Все время? – прошептала она.
– Нет, он только что подошел, – успокоил ее Куинлен.
Так вот чего они ждали! Могла бы и сама догадаться. Если бы она так страстно не пыталась заставить их уйти, она бы уже давно поняла, что их главарь вот-вот появится.
Бренне не хотелось оборачиваться, но гордость не позволяла и броситься со всех ног в лес. Крепче сжав кинжал, она обернулась, готовая встретиться лицом к лицу с главным дикарем.
О да, он стоял у нее за спиной. И как она не почувствовала? Она могла протянуть руку и коснуться его. Воин был высокий, как сосна. Бренна уставилась на его массивную грудь, боясь поднять глаза выше. Его размеры ошеломляли. Девушка не доставала ему даже до подбородка. Он стоял в двух шагах от нее, и, когда она инстинктивно отступила назад, он сделал шаг вперед.
Надо посмотреть ему в лицо, сказала себе Бренна. А то он подумает, что она трусит. Бежать нельзя, иначе он решит, что она испугалась его вида и устрашающих размеров. Да в конце концов, разве она не может побороть свой страх? Ведь сумела же она справиться с собой несколько минут назад.
Коннор уже едва не вышел из терпения, когда наконец Бренна подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Собственная реакция удивила его. От ее красоты у него перехватило дыхание, в горле запершило. Он знал, что она хорошенькая, когда подсматривал за ней у ручья, – она что-то тихонько бормотала, то заплетая, то расплетая косу, – но у него не было времени рассмотреть ее как следует и понять, насколько она хороша. Он стоял довольно далеко от нее, да и в тот момент он и не хотел этого знать. Но эта женщина оказалась исключительной красоты, он не мог отвести от нее глаз. Вдруг Коннор понял – не он один, другие тоже не отрываясь смотрят на нее. Он пришел в ярость, увидев, как его люди стоят, точно одурманенные зельем. А разве сам он чувствует себя иначе?
Как же раньше он не заметил такое совершенство? Безупречной белизны кожа, ясные, искрящиеся голубые глаза, полные розовые губы, невольно наводившие на мысль о чувственных удовольствиях, которые она могла ему дать. Едва Коннор понял, что с ним творится, он сразу перевел взгляд на ее лоб, чтобы собраться с мыслями.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы заставить себя дышать ровно, но наконец он овладел собой. И хотя Коннор чувствовал, что отныне он обретает в ней такое дразнящее искушение, которое нарушит его покой, он остался ею доволен. Ну а то, что девушка оказалась столь хороша, сделает оскорбление, нанесенное этой свинье Макнейру, еще ощутимее. Он слышал, из Англии редко прибывали красивые женщины, но в его руках оказалась потрясающая драгоценность.
И надо же – все произошло на удивление легко. Никто из ее солдат не сопротивлялся, ему даже не пришлось поработать кулаками. Он просто вошел в лагерь, приказал всем стать на колени, и, Бог свидетель, они повалились как подкошенные. Никто даже не пикнул. Кроткие как овечки и такие же трусливые. А некоторые слабаки сами поспешили бросить оружие.
Только один солдат попытался, да и то весьма нерешительно, крикнуть хозяйке, предупредить ее. Коннор слышал. Этот воин как раз наблюдал за леди Бренной у ручья, чтобы ничего плохого с ней не случилось. Но его человек, Куинлен, заставил солдата замолчать. Леди Бренна услышала шум, уронила ленту и бросилась в лагерь. Любопытство подгоняло ее, но, когда другая англичанка пыталась забить ей голову россказнями про демонов, ей, конечно, понадобилось немалое мужество, чтобы войти в лагерь.
Он понимал – она верила, что бежит навстречу своей смерти. На ее лице отражался ужас, охвативший ее. Но как она сказала? Одна жизнь за двенадцать… Кажется, так?
Коннора смутило ее поведение. Она ведь дочь Хейнсуорта, не так ли? Но она ничуть не была похожа на знакомых англичан. За все годы сражений он ни разу не видел ни одного случая проявления истинного мужества у представителей этой нации… Вплоть до сегодняшнего дня. Коннор решил, что надо сказать ей об этом, но потом передумал. Вряд ли стоит говорить с ней сейчас на подобную тему. Надо дать женщине возможность преодолеть страх перед ним, иначе она не поймет ни слова. Гораздо разумнее помолчать.
Коннор заложил руки за спину, ожидая, когда Бренна придет в себя. Интересно, неужели она все еще принимает его за дьявола? Взгляд ее подсказывал – скорее всего именно так. Он с трудом сдерживал улыбку. Смешно!
Она должна привыкнуть к его присутствию. А вообще-то он намерен уже сегодня лечь с ней в постель. Но конечно, о своих планах Коннор не собирался говорить девушке. Она будет его женой, и не важно, сколько времени уйдет на уговоры предстать перед священником. Если понадобится, он потратит целый день, чтобы она успокоилась и выслушала его.
Бренна старалась вести себя сдержанно, тщательно скрывая свой страх и полагая при этом, что это ей удается. Она не могла понять, хорош собой дьявол или уродлив – синяя краска на лице не позволяла этого определить. Она видела его темные глаза, они смотрели тепло и успокаивающе. Лицо было чистое, без шрамов. Еще она заметила, что у него прямой нос, высокие скулы, четко очерченный рот. Он носил длинные, почти до плеч, волосы, они были цвета ночи. Как ни странно, чисто вымытые.
Бренна понятия не имела, сколько времени она разглядывала незнакомца. Он не шевелился. Внезапно ее рука оказалась в его руке. С глупым видом Бренна посмотрела вниз, наблюдая, как он спокойно вытащил ее руку из-за спины, вынул из нее кинжал, легко разжав побелевшие пальцы. Она ожидала, что он отнимет у нее оружие или выбросит его, демонстрируя собственное превосходство, и очень удивилась, когда вместо этого он засунул кинжал в кожаный чехол у нее на поясе.
– Спасибо, – прошептала она.
В конце концов, что с ней творится? За что она благодарит его? Он только что до полусмерти напугал ее. Не должна ли она накричать на него?
Боже, да она выжила из ума, если сейчас собирается выговаривать ему! Она даже не в силах заговорить – у нее пропал голос. А что, если она набросится на великана со своим маленьким кинжалом? Но этот человек даже не потрудился отнять его, считая нож совершенно бесполезным и безвредным. Такой силач и не вздрогнет, если она попытается замахнуться на него.
На самом деле великан не был ни Богом, ни дьяволом, а всего лишь обыкновенным мужчиной, притом весьма примитивным. Любой, у кого есть хоть капля разума, понимает – женщина всегда изворотливее мужчины. Мать Бренны делилась с дочерьми житейской мудростью довольно часто, но никогда – в присутствии отца. Она всегда была честной, порой даже слишком. И очень доброй. Поэтому не произносила при мужчинах ничего обидного или оскорбительного для них.
Но сейчас Бренна вовсе не собиралась следовать примеру матери. Она, конечно, постарается быть подобрее, но абсолютно честной и правдивой – нет уж, увольте. Иначе ей не выбраться из этой ситуации.
– Я вас не помню.
Он пожал плечами. Ему было все равно, помнит она его или нет.
– Вероятно, произошло недоразумение. Я вовсе не ждала от вас ответа на свое предложение. – Голос ее понемногу окреп. – Я была ребенком, и едва ли вы отнеслись к моей просьбе настолько серьезно, что обдумывали ее все эти годы. – Ему что, больше не о чем было подумать? – Ваши люди, должно быть, шутят со мной?
Он покачал головой.
У Бренны даже горло перехватило от желания тут же раскричаться на него. Совершенно ясно, он такой же сумасшедший, как и его парни, только выглядит еще мрачнее. Как же ей добиться, чтобы он услышал ее?
Отец, конечно, убил бы ее на месте, если бы знал, что в детстве она просила незнакомца жениться на ней. Да это, наконец, было просто смешно. Отец все за нее решил, нашел мужа и… Макнейр! Боже, про него-то Бренна напрочь забыла. Он впадет в ярость, узнав о дерзком поведении невесты.
Бренна видела для себя один-единственный выход.
– Я должна отправляться дальше. Лэрд Макнейр не сможет понять причину моего опоздания. Он собирался выслать мне навстречу сопровождение, и я бы не хотела, чтобы кто-то из вас пострадал из-за этого недоразумения.
Незнакомец вдруг потянулся к ней и схватил. Его огромные ручищи стиснули ее плечи, и Бренна поняла – никуда она отсюда не тронется, пока он не захочет ее отпустить. Впрочем, он не причинил ей боли, он держал ее мягко, даже нежно.
Девушка хмуро посмотрела на дикаря, пытаясь отыскать хоть что-то разумное в происходящем.
– Ваше появление на моем пути не имеет никакого отношения к тем смешным детским предложениям. Не так ли? Вы оказались здесь по совершенно иным причинам.
Молчание. Он не проронил ни слова, не кивнул, даже ресницы его не дрогнули. Она что, говорит с деревом?
Бренна ощутила, как кровь прилила к щекам. Это было полное крушение! И тогда громко, совсем не так, как подобает леди, она закричала. Даже нет, не закричала, у нее вырвался стон с рычанием.
– Ну хорошо-о! Допустим, вы явились сюда из-за моего предложения. Давнего, детского предложения! Но я уже объяснила вам: я не помню никакой встречи с вами и вас тоже! Одна из сестер, свидетель всех моих проделок, рассказывала, будто ребенком я очень боялась, что не найду себе мужа, хотя очень сомневаюсь, что тогда я вообще понимала, что это такое. И, желая успокоить меня, Джоан научила, как поступить. Но она никогда не думала, что я всерьез восприму ее совет. Теперь я знаю, это ошибка отца. Он говорил, что никогда не сможет найти мне мужа, способного справиться со мной. Ну и вы, сэр, тоже виноваты, вы тогда улыбнулись мне. Я не помню ничего о той встрече, но вашу улыбку – да, помню. Всегда буду помнить. В Англии, поймите же наконец, настоящие леди никого не просят жениться на них. Они так не поступают! – выкрикнула Бренна. – И Бог свидетель, у меня нет сил еще раз объяснять вам это.
– Что вы говорили посланцу, миледи? Вы помните свое последнее предложение?
По голосу, раздавшемуся за спиной, Бренна узнала Куинлена.
Да черт побери! Откуда ей помнить? Они что, не слушали ее сейчас? Ее речь, громкую, с пафосом?
Она не могла повернуться и посмотреть на Куинлена, их хозяин не собирался ее отпускать.
– Ну может, я спросила, женитесь ли вы на мне.
Коннор улыбнулся, привлек ее к себе, наклонился и, ошеломив ее поцелуем, поднял голову и произнес:
– Да, Бренна. Я женюсь на тебе.