– Сережа, а они не могли там ничего напутать? Ну и что, что экспертиза? Сам посуди – одно дело – эти следы в холле, другое – на месте преступления… С чего ты решил, что это именно его кроссовки? Почва… Этого просто не может быть, понимаешь? И что теперь будет? Он не убивал, я это точно знаю. Ну не мог он, понимаешь? Либо это хорошо спланированное убийство, и его подставили, как это часто бывает, либо это просто совпадение, и рисунок подошвы кроссовок… Ладно, потом поговорим, при встрече…
Глаша смотрела на Лизу, говорящую с Мирошкиным, и понимала абсолютно все, о чем шла речь.
Мирошкин позвонил и сказал, что на месте преступления, на обочине дороги, ведущей из поселка «Волга» в город, в нескольких метрах от того места, где был обнаружен труп, были найдены хорошо сохранившиеся отпечатки спортивной обуви сорок второго размера. Произведя в доме Дмитрия Родионова определенную работу, эксперты обнаружили и там, в его холле и на лестнице точно такие же следы. Имелись так же показания свидетелей, соседей Родионова, о том, что в ночь убийства они видели и слышали Дмитрия и Ирину. Обычно тихая и кажущаяся счастливой пара, никогда прежде так не скандалила. Это была не просто сцена ревности или пьяные крики, соседка, живущая рядом с Виноградовым, утверждала, что лично слышала, как Дмитрий грозился убить Ирину, что обзывал ее самыми последними словами, а потом как будто бы все стихло, и соседка, вероятнее всего, насмотревшись сериалов, решила, что женщину просто убили. Поэтому они и не удивились, узнав, что мертвое тело девушки нашли в кустах, неподалеку от дороги…
Глафира принесла и поставила перед Лизой чашку с кофе.
– Ладно тебе, успокойся. Его же еще не арестовали. Подумаешь, отпечатки кроссовок! А может, это та самая женщина-травница, о которой рассказывал Дмитрий, была в кроссовках?
– Нет, они проверяли. Как сказал Мирошкин, весьма тщательно. Выяснилось, что Янина Вильк вообще не носит спортивную обувь и одежду, и что никогда и никто не видел ее даже в брюках! Что эта женщина – эталон женственности в поселке и носит платья, юбки и исключительно дорогую кожаную обувь – туфли или легкие ботинки (тридцать шестого размера), и что эти следы никоим образом не могут принадлежать ей. Другое дело, что ее сопровождала другая женщина, Татьяна Николаева, вот она-то как раз была в кроссовках, но только у нее нога очень маленькая, вообще редкий размер – тридцать пятый. Словом, эти следы могут принадлежат убийце или же случайному прохожему… Но тогда, спрашивает у меня Мирошкин, каким образом этот случайный человек оказался в доме у Родионова? У человека, который всю ночь орал на свою девушку, а потом, она внезапно замолчала, и утром ее нашли мертвой?!
– Она замолчала, на мой взгляд, потому, что Родионов зашел в дом, и ей просто не с кем было разговаривать! Возможно, в этот момент во двор кто-то вошел, с кем она и вышла… Хотя, и в это тоже верится с трудом.
– Еще Сергею не понравилось поведения Димы в самом начале. Он просто уверен, что Дима от него прятался. Что боялся.
– И как ему видится это преступление?
– Они осмотрели дом, нашли пустую бутылку из-под виски, и Сергей решил, что Дима действительно зашел в дом, выпил, и его потянуло на подвиги. Что он сначала попытался найти Ирину в доме, не нашел, еще больше распалился-разозлился, вышел из дома и, возможно, увидел ее сидящей в беседке, на скамейке. Там вдоль дорожки растут цветы, и вот на земле обнаружили отпечаток туфлей Ирины. К тому же, там, прямо на дорожке, на гравии три окурка от женских сигарет «Parliament». Они в губной помаде. И хотя экспертиза этих окурков еще не произведена, но, по мнению Мирошкина, можно смело предположить, что эти сигареты выкурила именно Ирина – цвет помады совпадает с цветом помады, которой были накрашены губы Ирины.
– Оранжевая помада, она и в Африке оранжевая, – усмехнулась Глафира. – Не верю, чтобы Мирошкин уж так хорошо различал все тона помады. Ну, что он мог увидеть на трупе? Помаду? Разве что существуют фотографии крупным планом… Хотя, кто еще мог там курить?
– Ну, предположил и предположил. Не думаю, чтобы он стал сравнивать ДНК Виноградовой с ДНК человека, курившего эти сигареты. Не до такой же степени! Ладно, Глаша. У меня тут одна идея появилась. Что, если нам произвести некоторую реконструкцию нашей штаб-квартиры (а я нашу контору воспринимаю именно так), и сделать такую, замаскированную под какой-нибудь книжный шкаф, комнату, куда бы мы могли прятать своих клиентов? Вот, к примеру, Дима. Его точно надо прятать! Причем, немедленно! Поселили бы мы его здесь, у нас, а там – и душ, и горячая вода и вообще все удобства. На воле, так сказать, он смог бы помочь нам куда больше, чем находясь в изоляторе. Господи, еще одна головная боль… Вот за что я всегда уважала Мирошкина, так это не его оригинальность мышления и за то, что он никогда не гонялся за погонами. Работает себе человек честно, и работает. Ну, да, у него много «висяков», зато он не заводит дела на невиновных, не вешает на подозреваемых всех собак. Он объективен, понимаешь?
– А он и объективен, Лиза. Он с Мусинцом разговаривал?
– Да, разговаривал…
– Тот ему рассказал о сцене ревности на кухне?
– Рассказал.
– Все как будто бы сходится, Лиза. Поэтому Мирошкин и засуетился, закружился вокруг твоего Димы.
– Так, ладно, я звоню. Скажу ему, чтобы срочно приезжал к нам. В крайнем случае, поселю его у тебя. Ты сейчас у нас дама незамужняя, с тебя взятки, что называется, гладки. А ко мне нельзя, у меня ребенок, няня, да и муж может в любую минуту объявиться… Ты как, не против?
– Нет-нет, что ты… Звони!
В это мгновение раздался звонок в дверь. Лиза от неожиданности выронила из пальцев пустую чашку, которая чудом не разбилась о блюдце.
– Я же говорю – надо поменять звонок… Так и заикой можно стать, – Глафира направилась к двери.
– Моя фамилия Салова. Я – Людмила Салова, работаю у Дмитрия Сергеевича Родионова.
На пороге стояла молодая еще, полноватая женщина с перепуганным лицом. Светлый костюм, голубой, под цвет глаз, газовый шарфик на шее. Кудри растрепаны, щеки раскраснелись, вероятно, от быстрой ходьбы.
Глафира, быстро сообразив, кто перед ней, впустила женщину.
– А где сам Дмитрий Сергеевич?
– Да это вообще ужас какой-то! Хорошо, что он успел мне вашу визитку передать…
– Это не моя визитка. Елизавета Сергеевна Травина здесь, прошу! Лиза!
– Елизавета Сергеевна! – Салова бросилась к Лизе. – Дмитрия Сергеевича арестовали. Его увезли! Он и без того был весь на взводе, словно ждал этого, но он никого не убивал! Все это – полный бред! Наша полиция, как всегда, охотится не за настоящими убийцами, а за теми, кто находится поближе. Елизавета Сергеевна, он мне ничего не успел сказать, просто сунул мне эту визитку и сказал, что вы все знаете.
– Так, стоп. Присаживайтесь, Людмила. Лиза, принеси, пожалуйста, воды. Итак. Давайте с самого начала. Диму… Вернее, Дмитрия Сергеевича увезли? Кто?
– Полиция, кто же еще! – Людмила вытаращила свои голубые глаза. – Я пекла блины, когда они приехали. Увидела их в кухонное окно. Сразу все поняла.
– Что вы поняли?
– Что за Дмитрием Сергеевичем приехали. Я его предупреждала! Вам, говорю, надо уезжать. Куда-нибудь за границу, подальше отсюда, пока не поздно, пока не подписали эту… подписку о невыезде…
– Думаю, он ее подписал, – невольно вырвалось у Глаши. Она протянула Людмила стакан с водой. Салова сделала несколько глотков.
– Спасибо… – Она задержала дыхание, приходя в себя. – Значит, так. Вы – адвокат. Пожалуйста, вытащите Дмитрия Сергеевича. Он ни в чем не виноват.
– А вы откуда знаете? Где вы были, кстати говоря, когда Родионов вместе с Ириной Виноградовой вернулись от гостей домой?
– К сожалению, меня не было там, я была дома. Поэтому, я свидетель – никакой. К тому же, я не знаю, когда они вернулись.
– Приблизительно в половине девятого.
– Я была дома, говорю же, где же еще? У меня двое маленьких детей, муж. Я уехала из поселка около шести часов. Все дела переделала и уехала.
– А когда вернулись?
– На следующий день, утром. Судя по всему, Дмитрий Сергеевич вместе с вами отправился утром на встречу со следователем, это он мне потом все рассказал, нервничал страшно, говорил, что, если бы не вы, он бы с ума сошел… Так вот. Вы уехали, а я приехала. Сразу поняла, что что-то случилось… У нас же гости бывают редко, а здесь – постели разобраны, на кухне, сами понимаете… Я поняла, что кто-то был. Ну, а уж потом, когда он вернулся и все мне рассказал, я сразу поняла, что его так просто в покое не оставят…
– Людмила. Раз уж вы пришли, может, ответите мне на несколько вопросов?
– Да я всегда, пожалуйста! Что вас интересует? Дмитрий Сергеевич – самый порядочный человек из всех, кого я когда-либо знала. Но что с девушками ему не везет, это правда…
– Людмила, – осторожно перебила ее Лиза. – Что вы можете рассказать об Ирине.
– Господи… Царство ей небесное… – женщина быстро перекрестилась. – Да она такая хорошая была. Славная, милая, не знаю… Ко мне хорошо относилась, не командовала, как это иногда бывает… Конечно, она была избалована, считала, что это я должна за ней постель убирать, так это и правильно. Меня затем и держат, чтобы я убирала за хозяевами. Может, мне первое время было и непривычно, я же ее не знала… Знаете, этот наш менталитет… Ну, вроде мы еще не привыкли к тому, что кто-то у нас слуга, кто-то господин. Но каждый человек должен знать свое место. Так вот. Я – знаю. Нет, вы не подумайте, у меня есть, конечно, гордость, и если бы меня оскорбляли, никогда бы не осталась работать в этом доме. Но я быстро привыкла к Ирине. И Дмитрий Сергеевич сказал мне, что она будет его женой, и что теперь работы прибавится, и что я зарабатывать будут намного больше, ведь и уборки прибавится, и что мне надо будет найти общий язык с няней…
– Какой еще няней? Разве Ирина была беременна?
– Ой, нет, что вы! Это он так, вообще сказал. Ну, зачем люди женятся? Чтобы создавать семью, чтобы детей рожать. Я говорю ему, так это же хорошо, что работы прибавится, а то, знаете, иногда все дела переделаю, даже скучно становится… Жила бы в городе, пробежалась бы по магазинам, какое никакое, а разнообразие, а так – продукты мне теперь доставляют по интернету. С одной стороны, очень удобно, а с другой – сижу сиднем, пройтись некуда…
– Какие отношения были между Ириной и Дмитрием Сергеевичем?
– Не скажу, чтобы прекрасные, но нормальные. Он вообще мужчина суховатый, я вам скажу. Лишний раз не улыбнется, не романтик, короче. Да и Ирина была тоже такая же, они подходили друг к другу. Но никогда не ругались, не ссорились. Дмитрий Сергеевич практически не повышал на нее голоса.
– Как вы думаете, они любили друг друга?
– Возможно. Во всяком случае, им было вдвоем хорошо. Да и Дмитрий Сергеевич как будто бы успокоился.
– У него до Ирины были девушки?
– Да, были.
– Он с ними ладил? Как они расставались?
– Вроде бы и ладил нормально, но как-то быстро терял к ним интерес.
– Он делился с вами? Почему это происходило?
– Да, иногда говорил или даже не говорил, а знаете, как, ворчал, как старик. Вот, мол, все говорят «любовь, любовь», а где она, эта любовь? Вроде бы и девчонка симпатичная, и из хорошей семьи, и говорит, что любит, но такая преснятина, такая скука. Я ему всегда отвечала одно и то же, что, мол, вы, Дмитрий Сергеевич, просто еще не встретили вашу любовь. Уверяла его, что это непременно случится, и что эта девушка необязательно будет из хорошей семьи. Что красивая, это да, он же любит все красивое, а потому и девушка у него должна быть очень красивая, вот как Ирина… Как они расставались? Как друзья. Хотя, эти девушки, я думаю, переживали расставание болезненно. Думаю, что они любили его.