Ошпарить помидоры и снять с них кожицу. Очень мелко порезать или промолоть в блендере. Можно взять обычную томатную пасту. Добавить толченый красный стручковый перец, несколько зубчиков чеснока, соль и немного сахара. Зелень мелко порубить и смешать с томатами. Если использовалась густая томатная паста, ее можно разбавить водой.
Мама все же организовала спецоперацию по доставке сыра. Переправить его поездом было невозможно: за двое с половиной суток в пути сыр с плесенью покрылся бы новым слоем плесени, но не такой изысканной, как во французских сыроварнях. Так что оставался вариант отправить сыр самолетом до Минеральных Вод, а оттуда на машине.
Мама в итоге собрала внушительную коробку: к сыру добавила колбасу сервелат, которую любила бабушка, кофе, чай, шоколадные конфеты с ликером для Варжетхан, банку икры, жвачку, шоколадки для меня. На всякий случай положила новые кухонные полотенца и красивую ночную рубашку. Мама приехала в аэропорт и договорилась с милой женщиной, что та возьмет пакет в ручную кладь. В те времена перевозить пакеты никто не боялся. Наоборот, именно такой способ передачи подарков и нужных вещей родственникам в другие города считался проверенным и удобным. Поезда, междугородние автобусы работали лучше и, конечно, быстрее почты.
Мама позвонила своему старому знакомому таксисту Эдику, который возил ее из Минвод.
– Прости, дорогая, не могу, – сказал Эдик.
– Эдик, любые деньги проси. Все, что хочешь, тебе в Москве достану, только отвези посылку, – умоляла мама.
– Радикулиту моему это скажи, – ответил Эдик, – так вступил, что встать не могу. Сам хочу из дома сбежать, а не могу. Слушай, я же все время на работе, а уже три дня дома. Дети так кричат, что им в аэропорту надо жить. Они бы громкоговоритель перекричали. Нет, самолет, когда он садится, заглушили бы. Слушай, я уже не знаю, что у меня больше болит – голова от моих прекрасных детей или спина.
– Эдик, что мне делать? Мама уже две срочные телеграммы прислала. Там у них какой-то Эле совсем плохо. Так плохо, что надо срочно доставить посылку. Найди кого-нибудь, а? – Мама чуть не плакала.
– Кого я тебе найду? Алана? Так он пока заведется, я два раза туда-сюда успею съездить. Я ему сто раз говорил, что муха, которая дихлофоса нанюхалась, быстрее его летает. Кто еще? Сослан? Ему котенка нельзя доверить, не то что посылку. Ты знаешь, он туристов потерял и не помнил где. Отвез, поехал заправиться, пока те гуляют, и забыл, куда за ними вернуться надо. Хорошо, что туристы его уже не ждали, так им арака понравилась. Быстрее меня никто не ездит, ты же знаешь.
– Да, дорогой, знаю. Ты и в жизни, и на дороге джигит. – Мама говорила искренне, потому что только Эдик мог сократить время дороги на час, что не удавалось никому. – Ну подумай. Ты же такой мудрый мужчина. Такой мудрый, каких я никогда не видела. Найди мне хоть кого-нибудь, кто хотя бы твоего мизинца будет стоить.
– Ох, женщина, как ты красиво и правильно говоришь. Давай я сейчас жену позову, и ты ей еще раз все повторишь, что мне сейчас говорила. Пусть выучит слова и потом мне каждый день говорит! – рассмеялся Эдик. – Есть у меня один вариант.
– Эдик, любой! – воскликнула мама.
– Племянник мой. Слушай, мальчик хороший, но слишком дерзкий. Молодой еще. Впереди себя бежит. Я его пускаю поработать иногда. Но он сначала делает, потом думает. Зато быстрый как ветер. В машине, слушай, родился. Еще ходить не умел, уже руль крутил! Как талантливо крутил! Но молодой совсем. Права получил. Вчера. Но зачем они ему, если его дядя – я? Кто проверять будет?
– Давай своего племянника, – решила мама, – пусть встретит рейс из Москвы и довезет посылку. Адрес ты знаешь. Если моей мамы дома не будет, Варжетхан пусть везет. Ну ты знаешь. Как его зовут?
– Жорик. Георгий. Ольга, ты уверена? Если что, я тебя предупредил. Он совсем мальчик еще. Дурной. Очень дерзкий, – уточнил Эдик.
– Ну он твой племянник, так что я в него верю, – заявила мама, чем очень польстила Эдику.
– Я ему скажу, чтобы понимал. Какие люди ему доверились! Пусть оправдает надежды. Если нет, клянусь, бесплатно тебя возить буду, – торжественно заверил маму таксист.
Жорик принял посылку и поехал в село. Но по дороге почувствовал, что в машине плохо пахнет. Или от него плохо пахнет. Поэтому поехал к тете, жившей в соседнем селе, чтобы помыть себя и машину. Нельзя же с таким запахом к важным людям ехать. Помылся, машину выдраил, тетя за стол усадила накормить. Сказала, голодным не отпустит ребенка. Жорик поел и лег спать. Ребенок, что с него взять? Утром проснулся и не понял, где находится. Тетя сказала, что, пока он не позавтракает, никуда не поедет. Жорик позавтракал, потом сложил еду на обед и на ужин в багажник – тетя замок на ворота повесила и не открывала, пока Жорик пироги и курицу не загрузил. Заодно попросила довезти подарок для двоюродной сестры, у которой был юбилей. Чайный сервиз. Жорик кивнул. Тетя обернула сервиз одеялом и лично загрузила в багажник. Сестра жила между тетиным селом и конечным пунктом назначения. Так что Жорик заехал сначала к сестре, то есть получается, двоюродной тетке. Вручил сервиз. Тетка двоюродная ахала, благодарила и сказала, что не выпустит, если не накормит мальчика. Мальчик перестал сопротивляться. Поел. Лег спать. Проспал до утра. Утром открыл багажник, чтобы загрузить еду от двоюродной тетки – на обед и ужин. Из багажника пахло так, что Жорик испугался – то ли цыпленок был свежим, а не сваренным и решил умереть еще несколько раз, то ли в машину ночью залезла крыса, чтобы спокойно умереть.
Тетка попросила отвезти золовке свежезарезанного барашка. Надо же, какая удача – в соседнем селе живет. Прямо по дороге. Ну не всего барашка, конечно, половину. А то неловко вышло – на юбилей не смогли приехать, так хоть гостинец передать. Барашек-то молоденький, вчера еще бегал. Жорик посмотрел на свой забитый доверху едой багажник и уложил барашка на заднее сиденье. Тетка завернула тушу в две простыни.
Конечно, она тоже почувствовала запах, зашла в дом, велев Жорику ждать, и вынесла мешочки с травами – розой, липой. И еще выдала увесистый брусок земляничного мыла, которое убивало все запахи на расстоянии пяти метров.
– Ох, дорогой, жениться тебе надо, – сказала тетка, обнимая Жорика. – Есть у меня девочка для тебя. Такая девочка хорошая… Заботиться о тебе будет. Всегда в чистой рубашке будешь ходить. Носки твои будет гладить, с двух сторон. Изнутри будет гладить, клянусь! Не девочка, а бриллиант. Нет, алмаз!
– Хорошо, – покорно кивнул Жорик, которого пытались сосватать многочисленные родственницы. Просто наперегонки бежали, кто быстрее найдет невесту. Жорик быстро понял, что пока может перебирать невестами, чтобы родственницам было чем заняться и о чем поговорить. Пока они соревновались друг с другом – кто найдет невесту лучше, Жорику достаточно было кивать и соглашаться.
Пока юноша объезжал родственников и развозил дары, мама обрывала телефон Эдика. Тот был бы рад оборвать кому-нибудь телефон, но в селе связь имелась только на почте. Но еще больше Эдик был бы рад оторвать голову племяннику, который так и не появился в пункте назначения. И где его носит, одному святому Георгию известно.
Элю тем временем не просто тошнило, а рвало на мужа и, что еще хуже, на свекровь. А ведь все невестки знают, что со свекровью так поступать нельзя ни в коем случае.
Мама тогда проговорила не только аванс, но и половину зарплаты. Эдик чуть не плакал и говорил, что пешком готов дойти от Минеральных Вод до бабушкиного села, чтобы найти Эдика. Но не может. Тогда мама вызвала на почту Варжетхан и попросила средство от радикулита. Быстрое. Можно с кратковременным эффектом.
– Есть средство, – ответила Варжетхан.
С помощью местного водителя-джигита настойка, растирка, мазь от Варжетхан были экстренно переправлены Эдику в Минводы. И уже через несколько часов Эдик стоял на ногах, не переставая благодарить Ольгу, Варжетхан и святого Георгия, который ему послал такого племянника, которому он точно голову оторвет. Но если бы послал другого, Эдик так бы и лежал с радикулитом. Эдик сел за руль своих старых «Жигулей», поскольку на новой «Волге» уехал Жорик. И уже хотел выехать со двора, как из дома выбежала жена, держа в руках здоровенный сверток.
– Отвези сестре. Это «Наполеон», – строго велела она.
– Женщина, ты сейчас смерти моей хочешь? Какой «Наполеон»? Я по делу еду! У меня клиенты важные без посылки! Ольга телефон оборвала так, что он уже горячий стал! – закричал Эдик.
– Это для детей, – ответила жена и уложила торт на заднее сиденье. – Не гони быстро. Если перевернется, домой можешь не возвращаться. Я полночи орешки сверху выкладывала!
Эдик тяжело вздохнул. С женой он иногда спорил, но не после того, как она орехи на торт полночи выкладывала. И не в тех случаях, когда его нежная Залина стояла с таким видом – могла зарезать, если бы он отказался.
Эдик кивнул. Он ехал так, как в молодости не ездил. Летел, словно орел. Парил над дорогой. И добрался до сестры жены так, будто на самолете летел. Нет, быстрее. Самолет пока взлетит, пока приземлится… Эдик нежно погладил руль верных «Жигулей».
Сестра жены, увидев Эдика, ахнула, обрадовалась, кинулась накрывать на стол. Сварила кофе, пирог свежий на стол поставила. Эдик хотел сбежать, но не смог. Очень хотел передохнуть. Орел-то орел, но возраст тоже давал о себе знать. К тому же надо было снова спину натереть, как велела Варжетхан. Пока ел, пока ему сестра жены спину натирала, узнал, что Жорик тоже заезжал. Очень уставший был. И такой бледный, такой голодный! Ребенок поел хорошо, поспал, утром опять поел и поехал. Да, сервиз должен был завезти по дороге. Но еды у него с собой много, так что голодным мальчик не будет ехать. Будет сытым ехать. Эдик застонал…
– Больно, да? – распереживалась сестра жены.
– Внутри больно, вот здесь! – Эдик ударил себя кулаком в грудь. – Как я теперь Ольге в глаза смотреть буду? Там женщина молодая умирает, посылку ждет, а мой племянник ездит не пойми где!
– Как не пойми? К моей двоюродной сестре, тете Жорика, получается, поехал, сервиз повез. Спасибо ему. Такой мальчик хороший вырос, такой вежливый, заботливый. Я попросила, он сразу согласился!
Эдик опять застонал.
Он поехал к тетке, которая ему рассказала, что сервиз прекрасный, Жорик – бедный, измученный мальчик, поел, поспал и поехал. Волноваться не надо. Только барашка золовке завезет по дороге – и все.
Эдик, услышав про барашка, не просто застонал, а, можно сказать, громко застонал. Он забыл отдать «Наполеон» сестре жены, ради чего, собственно, заезжал. Торт свалился с сиденья и болтался на коврике. Орехи давно все отвалились.
– Тебе плохо, да? – ахнула тетка и насильно уложила Эдика в кровать. Натерла ему поясницу. Нет, сначала, конечно, харчо налила, пирог дала только из духовки. Эдик держался из последних сил, но сдался – уснул легким, спокойным сном. Спал крепко.
Когда проснулся, ему было очень хорошо, но недолго. А потом очень плохо. Он понял, что не только не нашел племянника, а сам задержался. И Ольга, наверное, с ума уже сошла от беспокойства. Сначала Жорик пропал с посылкой, следом он… И что-то еще было… Точно… «Наполеон»!!!
– Где он? – Эдик кинулся к машине, но торт испарился.
– Как где? Выбросила! Это не торт, а лепешка! – ответила подошедшая к машине тетка.
– Что я жене скажу? – Эдик схватился по привычке за спину, которая не болела, а потом за голову, которая очень болела. Кажется, он успел выпить вечером араки. Много. Исключительно от нервов.
– Зачем жене говорить? Я новый испекла. Отвезешь сейчас. Если он упадет, ты мне больше не родственник. Полночи его пекла. Пока доедешь, он пропитается. Только нежно вези!
Эдик застонал, но повез торт сестре жены. Та опять обрадовалась, хотя было видно, что радоваться уже устала. Но Эдик выдал торт и умчался так быстро, что сестра жены даже рот не успела открыть. А ведь хотела предложить позавтракать.
Эдик донесся до золовки, которой Жорик повез… Эдик уже не помнил, что должен был отвезти племянник. И не помнил, как звали золовку. Мадина, Залина? Бывает же такое. Эдик решил, что совсем старый стал, раз память подводить стала. Ведь он всегда славился прекрасной памятью на лица и имена. Один раз подвезет пассажира – и навсегда его запомнит. Даже вспомнит, как любит ехать – с открытым окном или закрытым. На переднем сиденье или на заднем. Молчать хочет или поговорить. А тут память как отрезало. Родственница все же, пусть и дальняя.
Пока Эдик осознавал тот факт, что стал старым и на ночь пить столько араки ему уже не стоит, золовка радостно встречала, хлопотала, отчитывалась. Рассказала, что Жорика накормила и напоила. Мальчик спал хорошо. Утром уехал. Только пах плохо, очень плохо. Жениться ему надо срочно. Чтобы жена о нем заботилась. Понятно, что мужчину нужно обстирывать и обглаживать. Так вот, есть у нее на примете прекрасная девочка – и красавица, и хозяйственная. Очень подойдет Жорику. А то мальчик совсем за собой не следит. Так пахнет, слушай, неприлично уже.
– Куда он поехал? – строго спросил Эдик.
– Так куда надо, туда и поехал! – разволновалась золовка.
– А передать что должен был? – уточнил водитель, понимая, что добром дело не кончится.
– Так ничего! – горячо заверила его золовка.
– Говори, женщина! Я сейчас такой нервный, что ждать не буду! – крикнул Эдик.
– Ой, дорогой, зачем ты такой нервный? Барашка Жорик повез. Не целого, не волнуйся. Половину. Маленького такого барашка. Надо было отправить. Очень надо. Понимаешь, барашка мне тетка передала, двоюродная сестра сестры твоей жены, а мы только вчера своего резали. Только не говори никому, умоляю. Некрасиво получится. Ну сам подумай, зачем мне столько барашка? Вот была бы свадьба Жорика, тогда да. Я того барашка, который от тетки, себе оставила. А своего сватье отправила. Жорик такой хороший мальчик. Сразу помочь согласился. Такой у тебя племянник – золотой!
– Куда барашка повез? – уточнил Эдик.
– Так рядом совсем. Ты не волнуйся. Ну как я подарок не передам, если родственник мимо едет?
– Мимо… Сорок минут крюк давать, – буркнул Эдик. – Подожди, а барашка куда засунули?
– Так на заднее сиденье, куда ж еще? Багажник-то в машине забит был. Еле закрывался. Жорик сказал, что важную посылку везет. Я же понимаю. Зачем посылку барашком двигать и смущать?
Тут Эдик схватился за сердце. Он уже смирился с тем, что его любимая «Волга» пахнет не пойми чем. Но испорченного сиденья пережить уже не мог.
– Зарина, чем ты думала, когда барашка на сиденье решила усадить? А? Барашек – важный пассажир, да? Ему на натуральной коже надо ехать? Я салон менял, чтобы твоего барашка возить, а? – закричал Эдик, но не очень зло. Потому что вдруг вспомнил, что золовку зовут Зарина.
– Я его в простыню завернула! – воскликнула Зарина.
– Кого? Жорика? – не понял Эдик.
– Барашка! Нашел из-за чего возмущаться. Что маленький такой барашек, который еще вчера как ягненок бегал, с твоим салоном сделает? Накакает там? Нет. Так что ты мне тут руками махаешь перед лицом? – Зарина решила пойти в наступление, как настоящая осетинская женщина. Она даже изобразила, как режет барашка.
– На мои сиденья… Я их сам… вот этими руками… Я на них сам садиться боялся… – Эдик схватился за голову и за спину, испугавшись, что Зарина его сейчас зарежет, как барашка.
Зарина ахнула, снова стала покорной женщиной, повела Эдика в дом и напоила настойками и кофе. Поклялась, что ни одна капля на его сиденье не просочится, так хорошо она барашка завернула.
– Слушай, я так сына своего не пеленала, как барашка этого! – заверила она.
Эдик проделал остаток пути словно в тумане, будто пьяный. Как только в живых остался? Но поехал сразу к Варжетхан, решив признаться во всем – что подвел, не выполнил поручение. И больше никогда не сможет возить Ольгу, потому что ему будет стыдно смотреть ей в глаза. Подвел. Всех подвел.
У дома Варжетхан он остановился через несколько минут после Жорика. Еще пыль не осела. Жорик как раз открывал багажник. Во дворе столпились женщины – пожилая усатая, опиравшаяся на модную трость, молодая, едва стоявшая на ногах. Такая белая, что синяя. Смотреть больно. Мария – Эдик прекрасно знал нашу бабушку и решил вообще не выходить из машины, чтобы его не убили на месте. Но потом вышел, чтобы перед смертью сказать усатой женщине, которая могла быть именно той знахаркой, спасибо за настойку от ревматизма – все-таки она его спасла и поставила на ноги в рекордные сроки.
– Дядя Эдик… – Жорик присел от ужаса и оцепенел.
– Выгружай давай, – велел Эдик, решив преподать племяннику строгий урок. Первый и последний. Пусть в институт поступает. Таксистом работать точно не сможет.
Эдик кинулся выгружать все, что находилось в багажнике. Женщины с удивлением смотрели на громоздящиеся во дворе ящики, коробки, кульки. Чего там только не было – от свежих ягод до сладкого лаваша. Пироги со всеми мыслимыми начинками. Отварные цыплята. Свежие овощи. Вареные яйца – десятка три, не меньше. Молодая женщина достала кусочек сладкого лаваша и принялась есть, на глазах становясь не очень бледной, а просто бледной.
Мария с Варжетхан отошли от машины и наблюдали издалека.
– Жорик, зачем ты меня так опозорил? – сквозь зубы процедил Эдик. – Я тебя не убью, потому что ты мой любимый племянник. Но забудь, как руль выглядит в моей машине.
– Дядя Эдик, я не хотел. – Жорик сам чуть не плакал. – Но как я мог отказать?
– Тебе точно жениться надо. И побыстрее. К таким важным людям ехал. Носки не мог поменять? И помыться? – У Эдика от запаха начали слезиться глаза.
– Так я менял! И мылся! Это не от меня! – воскликнул Эдик, выгружая ценную посылку.
Варжетхан поддела крышку своей тростью-клюкой, которая, видимо, была не только клюкой, а своего рода складным швейцарским ножом, и все замолкли, рассматривая содержимое. Откровенно говоря, к посылке смогла приблизиться лишь Эля, которая восхищалась, доставая и демонстрируя содержимое.
Все остальные отпрянули на приличное расстояние, потому что запах шел такой, что даже дворовые коты разбежались. И было слышно, как соседки окна захлопывают.
Девушка же порозовела. Она развернула сыр и откусила кусок.
– Эля, может, не надо? – пыталась остановить ее моя бабушка.
– Эля, дорогая, скажи, что тебе хорошо сейчас, – подала голос Варжетхан.
– Вкусно, – ответила Эля, заедая сыр сервелатом и разворачивая плитку шоколада.
В несколько заходов еду занесли в дом Варжетхан. Все уселись за стол. Жорик все еще вжимал голову в плечи, боясь гнева дяди. Эдик, которому налили араки, не решался опрокинуть рюмку, хотя очень хотел. Он не мог понять: все хорошо или все плохо? В доме Варжетхан были открыты настежь окна, потому что иначе запах сыра переносить не представлялось возможным.
– А почему земляникой пахнет? – Эля съела уже полбатона сервелата и кружок сыра. Она была такая счастливая в тот момент, что даже Варжетхан любовалась.
– Это мыло, – ответил Жорик.
– Еще розу чувствую и липу, – сообщила Эля.
– Какая девочка талантливая! – восхитилась Варжетхан. – Я только запах грязных носков чувствую.
– Нет, грязных носков, которые долго лежали в старом сарае, в котором все стены покрыты плесенью, – заметила бабушка.
– Я из-за этого запаха чуть не согласился жениться, – с облегчением в голосе сообщил Жорик.
– А сыр точно не пропал? Он так должен пахнуть, да? – Эдик все еще нервничал.
– Да, дорогой, успокойся, – ласково сказала Варжетхан. – Лучше выпей уже араки. И пойдем, я твою спину посмотрю.
– Спину? Зачем? – испугался Эдик.
– Как зачем? А кому я ночью настойку делала, потому что меня Ольга попросила? Я же должна убедиться, что моя настойка сотворила чудо! – рассмеялась Варжетхан.
– Сотворила, еще как сотворила! – горячо заверил ее Эдик.
– Дорогой, ты такой взрослый мужчина, а лечиться боишься, как ребенок! – ласково улыбнулась Варжетхан.
– Баран, – тихо, даже с ужасом сказал Эдик.
– Ну зачем сразу баран? Так, немножко маленький барашек. – Варжетхан говорила с Эдиком, как с маленьким ребенком, которому нужно поставить клизму.
– Баран! – воскликнул Эдик уже громко и как-то надрывно. Он выпил рюмку араки, налил себе еще одну и выпил залпом.
– Нет, ну хватит уже. – Варжетхан начинала сердиться. – Я тебе больно не сделаю. Только немножко спину посмотрю. Хочешь, издалека посмотрю, даже трогать не буду!
– Жорик… бббб… аааа… ран! – Эдик неожиданно начал заикаться.
– Да, дядя Эдик, я знаю. – Жорик понял, что его все-таки постигнет кара, и приготовился к худшему. – Больше никогда вас не подведу, клянусь! Я же не знал, что так будет! Да, я баран, что вас не послушал, а женщин стал слушать. Но они так просили, так просили. Как я мог им отказать?
– А что случилось? – весело спросила Эля, разворачивая еще один кусок сыра.
– О господи, девочка. Я так рада, что тебе хорошо. Очень рада, просто счастлива. Но мне что-то совсем плохо от этого запаха. Давай ты во двор пойдешь и там будешь есть, а? Нет, ты в огород иди! К забору! – взмолилась Варжетхан. – Мария, ты точно уверена, что сыр в подвалах хранился? Мне кажется, его в казарме выдерживают… Если Эле станет плохо…
– Мне хорошо, очень хорошо! Только меду не хватает. Мед к этому сыру очень хорошо подходит! – воскликнула Эля.
– Возьми на кухне банку меда, варенья, сахар. Все что хочешь возьми, только уйди уже в огород! Подальше! – взмолилась Варжетхан.
– А можно я домой возьму? – уточнила Эля.
– Нет! Ни в коем случае! – воскликнула в ужасе Варжетхан. – Про меня и так говорят, что я ведьма. А если ты вот это домой унесешь, то меня точно из села выгонят. Твой муж первым и выгонит, если узнает, чем я тебя тут кормлю. Иди, девочка, в огород. Там поешь.
– Хорошо! – радостно воскликнула Эля. Загребла сыр, банку меда, банку варенья и убежала.
– Ты, как всегда, оказалась права, – заметила бабушка, глядя в окно. – Эля перестала умирать. Вон, бежит как девочка. А еще вчера с кровати встать не хотела.
Эдик замычал, застонал и тоже побежал на выход.
– С тобой-то что? – ахнула Варжетхан.
Племянник кинулся за дядей. Бабушка и Варжетхан следом.
Эдик подбежал к своей «Волге» и начал дергать заднюю дверцу. Дверца не открывалась.
– Дядя Эдик, я закрыл машину, как ты велел. Не волнуйся, – отрапортовал Жорик.
– Клю… клю… чи г… где? – Эдик все еще заикался.
– Сейчас принесу, – Жорик побежал в дом.
Еще минут тридцать все дружно искали ключи, которые Жорик положил не пойми куда. Ключи нашлись между пирогами.
Эдик кинулся открывать машину, наклонился…
Жорик вспомнил, что так и не завез барана, который лежал на заднем сиденье. Но все закончилось хорошо. Варжетхан увела стонущего Эдика в комнату и сделала так, что тот про свою спину совсем забыл, – нажала, выкрутила, растерла настойкой. Жорик за это время мухой отвез барана и опять вернулся с забитым доверху едой багажником. Быстро все выгрузил и отдраил машину. Заднее сиденье до последнего пятнышка оттер. Все наконец угомонились, еще раз поужинали. Эдик даже лично налил племяннику араки и выпил за свое здоровье. Дядю и племянника уложили спать. Варжетхан, собрав бабушке увесистую сумку еды, отправила ее домой.
Сама наконец присела на диванчик и разложила пасьянс. Она очень любила раскладывать пасьянс – на желание. Чтобы успокоиться после тяжелого дня. Даже налила себя коньячку для вдохновения. Надеялась уснуть – бессонница давно мучила, в чем она признавалась только моей бабушке.
И вдруг почувствовала, как накатила дремота, сладкая, какой давно не случалось. Варжетхан прилегла прямо на диванчике. Задремала спокойно. И наверняка проспала бы до утра, если бы в ворота не начали стучать. Варжетхан тут же проснулась.
– Где она? Сбежала? В больнице? – На пороге стоял муж Эли, Вадик.
– Вадик, не кричи так, у меня гости в доме, – замахала руками Варжетхан. – Кто сбежал? Кто в больнице?
– Где моя жена? Куда ты ее, ведьма, отправила? – Вадик был явно не в себе. За ним маячила Элина свекровь. – Почему у тебя две машины во дворе стоят? Что ты скрываешь?
– Так, рот закрой сейчас же. Иначе я тебя так заколдую, что всю жизнь страдать будешь. Совесть у тебя есть? Иди на колодец – язык свой грязный помой. А потом меня ведьмой называть станешь. – Варжетхан говорила тихо, но так, что Вадик тут же замолчал.
– Прости его, Варжетхан, не насылай на нас проклятия, умоляю, – вступилась за сына Иза, Элина свекровь.
– А ты? Разве забыла, как у меня вот в этом дворе под яблоней сидела, когда Вадика носила? Разве не я тебя отварами поила? Что ты тут стоишь и кричишь? Разве не ты мне руки целовала, когда родила сына, которого я тебе и нагадала? Так что сейчас хочешь? – Варжетхан все еще не повышала голос, и это звучало страшно.
– Варжетхан, Эля к тебе уходит каждое утро. На Вадика смотреть не может. На меня тоже. Бежит из дома, будто мы ей плохо делаем. Уже все родственники узнали, что мы о девочке не волнуемся, что она из дому хочет сбежать, так ей плохо. Что я должна отвечать? Я, клянусь, слова ей плохого не сказала.
– А кто всему селу рассказал, что у тебя невестка больная? Так рассказывала, будто тебе бракованную подсунули. Как не стыдно? И сейчас ты мне это говоришь? Забыла, как сама бракованной была? Как боялась, что тебя вернут родителям, если сына не родишь? Короткая память? А я помню. Каждый день помню, как тебя выпаивала и выкармливала, чтобы ты Вадика доносила до срока, чтобы не родила преждевременно. И теперь он стоит и смеет на меня кричать и ведьмой обзывать? Так я сделаю отворот такой, что он мужчиной перестанет быть! Я ночами не сплю, днями с ума схожу, о твоей невестке забочусь. Хочу, чтобы твой внук здоровым родился. А ты мне сейчас под воротами что устраиваешь?
– Варжетхан, нет, умоляю. Прости его. Меня прости, что сомневалась. Только скажи, где Эля? Мы ее заберем. Клянусь, я с нее пылинки буду сдувать. Сделаю все, что скажешь. Хочешь, на коленях по твоему двору проползу, только скажи, где моя невестка и что мне делать? – Иза уже плакала и собралась падать на колени.
И тут Варжетхан поняла, что в заботах об Эдикиной спине и прочих хлопотах напрочь забыла о своей пациентке. И где Эля, отправленная подальше на огород еще вечером, не имела понятия.
– Здесь ждите, – рявкнула Варжетхан, ругая себя на чем свет стоит. Ну как она могла про Элю забыть? Куда девочка могла пойти?
Варжетхан засеменила в огород, где обнаружила Элю спящей на старой раскладушке в обнимку с двумя кошками и котенком. Старый соседский пес Полкан, отвечавший не только за свой двор, но и за двор Варжетхан, спал под раскладушкой и по-стариковски подбрехивал.
Варжетхан провела Вадика и Изу на огород и предъявила Элю. Полкан начал лаять, охраняя сон гостьи. Коты дружно перевернулись на другой бок. Как потом рассказывала Варжетхан, Эля в ту ночь была удивительно красивой. Невероятной, тонкой, нежной. Она улыбалась во сне. Даже Вадик, который собирался ее разбудить, отпрянул. Иза тихо плакала.
– Иза, тебе говорю сейчас. Я сделаю все, чтобы у тебя родился здоровый внук. Это точно будет мальчик. Но и ты мне пообещай – не будь такой свекровью, как была твоя. Не вымещай на девочке свои обиды. Эля любит Вадика, тебя любит. Она очень хочет, чтобы всем было хорошо, старается как может. И если я хоть от кого-то из соседок услышу, что Эля больная или что ты ею недовольна, клянусь, твой сын, который назвал меня ведьмой, прав окажется. Берегите эту девочку. Она вас любит, хотя я не понимаю за что. И ребенка хочет выносить всеми силами, которых у нее нет. Так что, если она хочет здесь спать, пусть спит. Иза, вставай и готовь для нее, как бы ты готовила для собственной дочери, если бы она носила ребенка. Помоги ей.
– Варжетхан, прости, я не могу больше… сердце сейчас остановится… – Иза плакала, беззвучно, боясь разбудить невестку. Не ушла. Просидела над Элей всю ночь. Что-то шептала – возможно, молитвы. Может, исповедовалась. В селе не верили в богов. Святой был один на всех – Георгий. К нему обращались напрямую. Просили о снисхождении, признавались в грехах, молили о здравии и упокое души. Проводники были не нужны. Святой Георгий слышал все молитвы.