Капает вода, шуршат мыши и хлопают крыльями куры в птичнике, отвратно пахнет навозом, плесенью, сыростью и кровью. Прикрыв глаза, я с содроганием вслушиваюсь в окружающую тишину. Живая!
Все еще живая…
Старый, подгнивший деревянный настил, накрытый не менее старым дырявым линолеумом, видимо, чтобы убирать было проще, тянет остатки тепла из моего истерзанного тела. Болит все, каждая клеточка и косточка, десятки, а может, и сотни порезов кровоточат. В меня неумолимо пробирается холод, вымораживая даже душу. Лежа на боку, подтянув к себе колени, потому что так легче, голая, в запекшейся крови, я мечтаю лишь об одном: умереть!..
С трудом разлепив веки, сквозь муть и, кажется, вечные сумерки, царящие в этом подвале, где когда-то, наверное, хранили соленья и картошку, убедилась, что нахожусь в своеобразной клетке. Если я не провалялась без сознания лишние часы, значит, в плену я уже вторые сутки.
О чем мечтают жертвы маньяка? Раньше думала – о том, как выжить, о спасении. Как же я ошибалась. В моем состоянии надежды не осталось, лишь жгучий, обжигающий страх дожить до очередной встречи с садистом.
– Господи, позволь мне уже сдохнуть, не могу больше… – просипела я отчаянную, идущую от самой души мольбу к высшим силам.
– Зря ты так… – неожиданно услышала тихий, надтреснутый женский голос.
– Кто здесь? – от ужаса я содрогнулась всем телом, распахивая глаза и пытаясь взглядом найти… кого?..
Двигаться я могла с трудом, относительно целой осталась одна рука, на остальные конечности даже смотреть страшно. В небольшом подполе деревенского дома вместо солений и варений поставили две клетки, разделенные узким проходом. Одну занимаю я, во второй обнаружилась другая пленница. Судя по ее виду… отбивной, она здесь дольше моего. Хотя заплывшие, слезящиеся глаза могут меня подводить.
– Василиса Ермилова, – представилась «отбивная», лежащая у ржавой решетки.
Точно определить, как она выглядела раньше, до того как попала сюда, к маньяку, невозможно, и это ужаснуло собственными кошмарными перспективами. На тот свет захотелось еще скорее и острее.
– Лера… Валерия Малютина, – просипела я.
Может, я брежу, а собеседница просто привиделась? С учетом двух суток наедине с садистом – это более чем вероятно. Но вид даже искалеченного человека здесь, в этом аду на белом свете, принес мне неожиданное облегчение. Одной быть жутко, а так, ну и пусть бред или галлюцинации, зато компания. Ведь лучше говорить хоть с кем-то, даже если это бред, лишь бы не молчать в ожидании, когда зверь в человеческом облике вернется и продолжит на мне свои «эксперименты».
Напряжение отпустило, сменившись зубодробительной волной боли, охватившей тело, из-за того, что пришлось повернуться. Обмякнув, сцепив зубы, чтобы не стонать, я вновь закрыла глаза, пережидая, когда стихнет боль.
– Как он тебя? – нарушил тишину сип Василисы.
Я поняла, о чем речь, и с трудом ответила:
– Посидели в кафе с девочками, отметили мой развод с мужем. Возвращалась не поздно, веселая, довольная, села в такси, а там этот урод чем-то брызнул мне в лицо – и все. Очнулась… здесь, на металлическом столе, голая, а дальше… дальше даже вспоминать больно.
– А меня средь белого дня проезжавшее мимо такси облило грязью из лужи, водитель тут же остановился, извинился и предложил довезти до дома. Потом… тот же стол и эта клетка.
– Ты давно здесь? – просипела я, горло нещадно першило.
– Почти неделю, если я верно считала светлое время суток, – ошарашила меня Василиса.
– Господи, только не это, – всхлипнула я от ужаса, а потом шепнула мольбу небесам: – Я хочу умереть…
– Совсем не веришь в спасение? – с трудом ворочая языком, спросила Василиса.
– В глухой и заброшенной деревне нас никто не найдет. Не услышит. Не спасет! – глотая слезы, от которых щиплет разбитое лицо, прохрипела я печальную правду. – Поэтому единственная мечта – быстрая смерть, чтобы не мучиться.
– Везет же… можешь позволить себе умереть…
Странное замечание, мне пришлось напрячься, чтобы спросить:
– Согласна, здесь собирают сплошных «везучих». А что тебе умереть мешает, кроме отличного здоровья, раз неделю продержалась?
Василиса долго молчала, я уже подумала, что она провалилась в беспамятство или того хуже. Но зловещую тишину подземелья нарушил ее вымученный горький голос:
– Я проклята богами! Как только умру, меня вернут в прежний мир, чтобы исполнить предначертанное высшими. А я не хочу, понимаешь? Не хочу обратно!
– Значит, брежу, – выдохнула я грустно.
А жаль, поговорить даже с такой же несчастной, как я, стало бы облегчением душе. С нормальным человеком побыть, а не наедине с маньяком-садистом – это же, оказывается, такое счастье. Пусть и перед смертью.
На этот раз мой «бред» возразил, вернее, выдохнул:
– Если бы…
Разомкнув веки, я попыталась вглядеться в сумрак соседней клетки, чтобы внимательнее рассмотреть за прутьями собеседницу. Может, это у нее бред? И содрогнулась от ужаса: что же с ней делал этот выродок, как она вообще еще в состоянии говорить? Хотя тот же вопрос и ко мне относится. Пить хочется неимоверно, язык опух, горло печет от сухости и многочасовых криков, слова я буквально выталкивала. Заплывшие щелочки глаз «отбивной» горели странным, неестественным светом, но от него не становилось хуже или страшнее. Этот свет… притягивает. В мою голову ворвалась страшная мысль:
– Ты из рая или ада?
Соседка булькнула и пустила кровавый «насмешливый» пузырь. Помолчав и собравшись с силами, она начала медленно говорить:
– Мир, который я покинула, называется Игая, а звезда, согревающая его, – Сол, как ваши Земля и Солнце, но в другой реальности. Игая развивалась иначе, боги для нее приготовили другой путь, там люди не вершина эволюции, ее населяет множество и других разумных существ. Там есть магия, как в ваших сказках.
Каждое слово я ждала с нетерпением, настолько невероятным был рассказ, даже сипло помечтала:
– Эх, была бы у меня магия, я бы тогда ух…
– Что «ух»? – снова булькнула Василиса.
– Сбежала бы, привела полицию и…
– Земля практически пустая, магии с гулькин нос. По сути, я светлый маг, на Игае обладала сильными способностями, а здесь всего лишь слабенький целитель, благодаря чему еще жива. Но, как видишь, сбежать не удалось. По-настоящему светлый не может целенаправленно убить, иначе сойдет с ума или впустит в душу тьму. Я и так проклята, поэтому приходится выбирать: либо эта клетка и муки, чтобы сохранить свет души, либо…
– Страшный выбор, – выдохнула я.
Мы немного помолчали, а потом Василиса неожиданно похвалила:
– Твоя суть не менее светлая, чем моя. Если бы ты оказалась на Игае, могла бы стать магом.
– Было бы здорово посмотреть другой мир и обладать магией, – сделав осторожный вдох, шепнула я, легкие горят, про сломанные ребра страшно подумать. – Там, наверное, какие-нибудь прекрасные эльфы живут, тролли или хоббиты…
– Нет, хоббитов точно нет, – проскрипела светлая мученица. – Но многие персонажи ваших сказок, вполне возможно, списаны с нечаянных попаданцев из моего мира.
– Таких, как ты?
Василиса долго молчала, я слышала, как она дышит мелкими глоточками, явно собираясь с силами.
– Нет, я не попаданка, а проклята богами и рождена на Земле в обычной русской семье. Но мне сохранили память о трех прошлых жизнях. Именно эта память – мое проклятие…
Разочарованно вздохнув, я прикрыла глаза. Похоже, девушка – шизофреничка. Сумасшедшие часто себя Наполеонами считают, инопланетян видят, по мирам путешествуют, и голоса у них в голове. Или на почве издевательств умом тронулась, бедняжка. Но поддержать беседу и нечаянную соседку по подвалу надо, поэтому едва слышно спросила, экономя силы и воздух в легких:
– За что тебя прокляли?
Молчание длилось в этот раз очень долго, то ли Василиса с силами собиралась, то ли отключилась. Наконец я услышала ее шепот, почти как сквозняк, донесший до меня горечь, стыд, душевную боль и отчаянный страх перед будущим:
– Магия на Игае темная и светлая. Кто-то наследует одну, кто-то – другую. В зависимости от расы. Мы – эльфы, дети природы, с рождения светлые. Чем древнее род, тем сильнее в нас магия и больше света. Моя семья одна из самых древних. До проклятия я всей душой верила, что придет время и я встречу свою половинку – красивого, доброго мужчину из числа соплеменников и будет у меня счастливая жизнь, как в сказках. А оказалось…
– Что сказок не бывает? – с сочувствием подсказала я.
Первый и единственный мужчина в моей жизни, постели и в сердце – Андрей. Невысокий, но крепкий и сильный. Он покорил меня не с первого взгляда, а настойчивыми, упорными ухаживаниями, благородством и добрым нравом. С Андреем было легко и хорошо, мы отлично понимали друг друга. Три года встречались, потом, по окончании университета, поженились. Стоя в ЗАГСе в белом платье и слушая торжественную речь регистратора, мне тоже казалось, что вот она – моя счастливая, прекрасная сказка.
Потом быт и совместная жизнь довольно быстро разрушили сказку. Как-то неожиданно оказалось, что мы разные, наши мечты, предпочтения и даже ритм жизни тоже разные. Сова и жаворонок – не пара, увы, не пара. И, как выяснилось, не так уж сильно мы любим друг друга. Нам очень повезло расстаться друзьями, без обид и взаимных обвинений, потому что, как ни удивительно, по-прежнему уважали, ценили и вполне нормально относились друг к другу. Я и в кафе отмечала не столько развод, сколько начало новой жизни, на удачу, так сказать. Ведь когда у тебя все есть – квартира, машина, любящая семья, добрые друзья и даже лучший бывший муж, а тебе всего двадцать шесть и ты недурна собой, будущее видится в самых радужных тонах.
Но, похоже, мы с подругами мало выпили за мою удачу!
– Да-а… – прошелестел горький ответ Василисы. – Сказок в жизни не бывает. Тогда я еще не знала, что на Игае все предопределено: боги и магия вершат чужие судьбы. Нет выбора! Ты обречен с самого рождения!
– Почти как у нас на Земле, – каркнула я устало.
– Глупая, ты даже не представляешь, как ошибаешься. У вас нет магии, нет ее связующих нитей, нет предопределения, вы свободны. Неважно, в какой семье ты родился, когда нет магии, а значит – изначально вы равны. Трудись и чего-нибудь добьешься. Не нужны целители, ведь есть медицина, технологии, наука. Даже без дара целителя я могу стать врачом, спасать жизни, помогать людям, животным, всему миру. Вы абсолютно свободны, только пожелай – и любой путь откроется перед тобой, если ты готов вступить на него и работать…
От волнения и восторженной запальчивости, с которой «бывшая эльфийка» говорила про Землю, ее накрыл кашель, мучительный, от которого ее изувеченное тело содрогалось несколько минут. Даже смотреть на нее было больно, ведь я и сама корчусь в не намного лучшем состоянии. Наконец, спустя минут десять, я услышала, хотя, скорее, вновь ощутила «сквозняк», который продолжил грустную сказку:
– В той, первой, жизни, с которой все началось, мне только исполнилась сотня. Для эльфов – юность, в это время не ищут любви навек, лишь мечтают обрести в будущем, далеком будущем. А я обрела суженого, которому должна подарить потомство. На Игае есть такие малочисленные расы, где все мальчики рождаются с темным даром. В них так много тьмы, что, только смешавшись со светом, можно получить потомство. И уровень магического дара должен хоть немного совпадать. Представь мой ужас, когда темный объявил меня суженой. Боги тщательно следят за соблюдением равновесия, а магия сама тянется к своей идеальной паре. Мой свет оказался идеальной парой чужой тьме. Когда это подтвердилось, мне захотелось умереть.
– Твой избранник такой жуткий? Тоже садист? – шепнула я, неожиданно проникаясь этой невероятной историей, возможно, бредом сумасшедшей, но почему-то было жаль ту эльфийку, обманутую в мечтах.
Василиса помолчала, рвано, со стоном вздохнула и продолжила:
– Какая разница, как он выглядит и как себя ведет, главное, что у него внутри. Он темный – этим все сказано. Мои предки тысячелетиями презирали темных, приумножали Свет. О подобных союзах с темными я лишь слышала, и всегда это считалось чем-то страшным, омерзительным. А мой суженый… Внутри у него не просто тьма, а самый беспросветный мрак.
– Демон, что ли? – предположила я.
– Если сравнивать с земными сказками, в чем-то похоже, – измученно согласилась Василиса.
Мое лицо опять защипало от слез. Как же болит все тело. Разговор немного отвлекал, дарил капельку покоя и забытья от мук. Хотя говорить было нестерпимо больно, каждый вдох давался с трудом:
– Суженый – демон… Согласна, жутковатая судьба. А разорвать связь можно?
С кровавой пеной у рта Василиса горько призналась:
– Тогда я решила, что можно. Чего проще – умереть, а потом возродиться снова, обрести новую судьбу и сменить суженого. Главное, сохранить свой свет и душу, не испачкаться тьмой. Приняв это решение, я выбросилась из окна горного замка. Умирать было нестрашно, в тот момент я шагала из окна к свободе и свету.
– А потом?
– А потом… я вновь возродилась, прожила сто лет, но оказалось, что избранник тот же. В отличие от меня, он помнил нашу прошлую встречу. И ощутил… почувствовал, что магия суженой та же. В этот раз он не был благодушен и любезен, но старательно пытался меня «присвоить», не сломав и не потушив мой свет.
– Ты снова решилась умереть? – я догадалась о грустном и дала передышку Василисе.
– Да. Приняла смертельный для любого эльфа яд и вновь отправилась на перерождение. И вот, спустя очередную сотню лет, – новая встреча. Он пытался, честно пытался быть добрым, в чем-то ломал себя и подражал светлым. Но тьма не может измениться, а он – средоточие мрака, суть его. Жесткий до жестокости, бескомпромиссный, ледяной. Я тоже пыталась, искренне пыталась принять свою судьбу и выбранного мне богами суженого, но не смогла. – Василиса горестно всхлипнула. – Эльфы – древнейшие враги тьмы, мы впитываем ненависть к темным с молоком матери, она передается по крови, генетически. Закипает яростью, стоит лишь ощутить эманации темного. Для нормального существования суженых необходимо полное принятие, которого во мне нет и не могло быть. Мне даже в одной комнате с ним было мерзко находиться, терзалась, словно под кожу запустили сотню пауков. От силы его тьмы у меня частенько носом шла кровь и нещадно рвало. И я чувствовала, ощущала, что он тоже ломал себя, не было в нем ни капельки любви ко мне, принятия, которое необходимо обоим в паре. Под конец он уже ненавидел меня, ведь я и в третий раз предала его, предпочла ему смерть.
– Мне жаль вас обоих, – шепнула я искренне. – Это он тебя проклял?
Собеседница молчала, но мне показалось, не столько собираясь с силами, сколько с мыслями. Ее глаза светились все ярче, показывая, насколько она взволнована.
– Нет, боги наказали. За то, что я и в третий раз отказалась от их «подарка», нарушила магическое равновесие и баланс, ведь без тьмы не бывает света, а я не захотела понять этой истины. Поэтому мне не позволили переродиться эльфом, отправили в качестве наказания на Землю, в этот, по их мнению, пустой мир. А чтобы наказание было совсем уж суровым, сохранили память о трех предыдущих жизнях, чтобы в полной мере прониклась. Но стоит мне здесь умереть, я вернусь обратно на Игаю. Светлый дар, который хранит моя душа, вернется в свою реальность. Я уверена, вновь все повторится, ведь мрак все еще ждет свою светлую суженую. И не просто ждет – помнит о прежних встречах… ненавидит…
– А если отказаться от дара вам обоим? Тогда и навязанная богами связь исчезнет, – предложила я.
Василиса нечаянно шевельнулась, и подвал огласил мучительный стон боли. Она продышалась мелкими глоточками и ответила:
– Большинство темных имеют вторую сущность, поэтому отказ от дара тьмы – это потеря не только магии, но и сути. Представляешь, как надо отчаяться, чтобы лишиться не только магии, которая тебя с кем-то связывает, но и большей части себя? Это как ослепнуть, оглохнуть и остаться без рук. На подобный шаг можно решиться только на пределе отчаяния. Темные сами по себе до предела упертые, сильные, настойчивые. Для достижения цели они идут до конца, чего бы это ни стоило. Тьма – абсолютная собственница, если что сочла своим, не выпустит. Так что отказаться от тьмы… проще умереть. И по этой же причине, я уверена, от моего света она тоже не откажется, дождется обязательно – мы живем слишком долго.
– Понятно, а т-ты? Т-ты можешь отказаться от светлого дара? – от охватившего меня холода, внешнего и внутреннего, я клацала зубами.
Сияние Василисиных глаз стало каким-то нереальным. Я уже почти верила ей, когда она шептала:
– Нельзя отказаться от благодати, ее можно передать, передоверить другой душе, не менее светлой и сильной. Ошибешься – и свет выжжет недостойного или слабого. Тогда погибнут обе души: моя и того, кто не справился.
– И ты ни разу не находила равную себе? – удивилась я.
Неужели на Земле не нашлось достойных людей? Да бред же, хотя все, о чем мы сейчас говорили, тоже казалось мне бредом. Какие-то темные, демоны, суженые, эльфы, магический мир Игая…
– Нашла здесь, в твоем лице! – огорошила меня Василиса. – Даже сейчас твоя душа сияет, в ней нет ненависти к тому, кто пытал тебя двое суток. Ты сожалеешь, что, вероятно, никогда не увидишь родных, друзей и даже мужа, который ушел…
Я торопливо заступилась за бывшего:
– Мы вместе решили расстаться, Андрей – хороший человек, просто мы ошиблись, приняли страсть и дружбу за любовь.
Мне вообще-то везло на хороших людей: умных, порядочных, преданных родным и делу. Если бы не маньяк, я уверена, мы бы с Андреем сохранили если не дружеские, то вполне добрые, приятельские отношения, как не сомневаюсь, что он вместе с друзьями и родителями уже роет землю, чтобы найти меня. Но они ищут в городе, вряд ли кому-то придет в голову, что маньяк, уже три года держащий в напряжении полицию и горожан, сразу увозит свои жертвы в глухомань, в заброшенную деревню. И уже здесь, не торопясь, режет их на куски, заставляет мечтать о смерти как о высшей благодати.
– Да, – твердо шепнула Василиса, – твоя душа точно выдержит мой дар. Если бы ты согласилась его принять…
– Неужели тебе не жалко расставаться с магией, со светлым, родным миром, где остались твои родные и близкие эльфы? Остались? Вы же долго живете? Неужели не тянет вернуться домой, где, возможно, живут драконы, бродят тролли и порхают сказочные феечки. Наверное, Игая – красивый мир, я бы хотела на него посмотреть… и родителей тоже хоть разок бы увидеть хотела, попрощаться… – По щекам побежали обжигающие слезы, затем я уже совсем тихо добавила: – Может, с темным в паре у тебя все сложится. При хорошей жене и муж может стать человеком. Ведь он нормально к тебе относился во время встреч…
Скрипучий смех Василисы даже у меня вызвал приступ боли в ребрах. Как она терпит? А потом тишину нарушил ее горький, словно пепел, голос:
– Вы, не наделенные магией люди, считаете, что она решает все. Боги тоже так считали, когда отправили меня на Землю в наказание. Но ваш мир прекрасен и свободен! Я здесь вольная птица. Могу стать борцом за свободу, святой, могу возглавить целую страну – и все это без толики магии. В отличие от темных, отказавшись от дара, я не потеряю свет своей души. Останусь собой. Переродившись вновь на Земле, я буду распоряжаться жизнью как захочу, моя судьба будет в моих руках. А Игая, теперь я знаю, – это мир предопределения: родившегося там ждет путь, на который хватит магии, а в случае ее избытка, как у меня, за тебя все решат боги. Самое кошмарное – помнить прошлые жизни и вновь повторять свой страшный путь во мрак.
– Вась, – сократила я ее имя, – ты уверена, что вернешься на Игаю? Ведь тебя могли насовсем к нам забросить, с концами. Или тебе боги прямым текстом озвучили наказ: вот как намучаешься, настрадаешься – исправляйся и вперед, в темный ЗАГС…
Она горестно хмыкнула:
– По моим воспоминаниям, да, я больше чем уверена. Это у вас нет магии, боги не вмешиваются, а наши просто так никогда ничего не делают. Все с дальним умыслом. Даже если я ошиблась, все равно не готова рисковать и надеяться на призрачное чудо. Я помню… знаю, что сказок не бывает!
– То есть, родившись снова на Игае, ты будешь все помнить? – уточнила я.
– Не знаю… – Снова ее сиплое дыхание, а потом честный ответ: – Родившись на Земле, я сохранила прежнюю личность. Боюсь, проклятие памяти привязано к дару и, переродившись на Игае, тоже останусь «личностью», а главные вехи прошлых жизней будут и дальше преследовать, как кошмары. Не полностью, самое главное, но и этого хватит, чтобы было мучительно страшно снова умереть.
– Мне очень жаль… – выдохнула я, сочувствуя. – А мне, наоборот, жутко прожить еще день. Даже ради родных. Просто нет сил даже шевельнуться. Если этот садист вернется, я точно сойду с ума. Вновь переносить ужас и боль, терпеть страдания… Что может быть хуже?
– Вернуться к темному, – прошелестел ее ответ.
Я посмотрела на Василису: полуживая «отбивная», которая борется за каждый глоток жизни, лишь бы не «испачкаться» тьмой. Я почти сошла с ума за двое суток, а она неделю терпит. Неужели это того стоит? А если все ее сказки – правда, то новая жизнь, новый мир, магия… причем сохранится моя личность – это же как второй шанс, свобода от боли, от маньяка. Простите, родные, за мою слабость, но, думаю, вы поймете…
– Я дурная, оскверняю свет и душу, но не могу быть с темным. Лера, Лерочка, умоляю, дай мне шанс остаться на Земле, – всхлипнула в истерике Василиса. – Вы, земляне, другие; возможно, Игая станет для тебя той самой сказкой наяву, а темный – другом. Клянусь, я не толкаю тебя в ад, а предлагаю иную жизнь. Если примешь мой дар сейчас – мы обе умрем быстро и безболезненно. А потом ты возродишься на Игае, получишь жизнь, о которой мечтаешь.
Про любовь с темным она даже не заикнулась. Конечно, подобная фантастика ей даже в самых смелых мечтах привидеться не могла. Светлая эльфийка в прошлом, а ныне недобитая русская мечтательница сохраняет чистоту и честность намерений до последнего.
– Хорошо, согласна, – выдохнула я устало.
У меня лопнула губа, в рот попала теплая соленая кровь, но во мне зрело ощущение, что все вокруг нереальное. Бредовое. Кажется, я все же не сдюжила и сошла с ума. Но стоило заскрипеть и хлопнуть входной двери, загрохотать тяжелым шагам над головой, как я совершила немыслимое: со стоном превозмогая боль, почти теряя сознание, подвинулась ближе к решетке и, просунув руку сквозь прутья, раскрыла ладонь. Даже если все бред, почему бы не поддержать подругу по несчастью? Коснуться хорошего человека в последний раз.
Ледяная Василисина рука в запекшейся крови, с изуродованными пальцами накрыла мою. Она зашептала что-то на чужом языке, явно превозмогая боль. Ее сияющий взгляд разгорался все сильнее и метался от моего лица к скрипучей лестнице, по которой в подпол медленно спускался наш общий кошмар. Когда черный ботинок ступил на пол, Василиса с огромным напряжением и вместе с тем невыразимым облегчением спросила у меня, поймав мой взгляд:
– Принимаешь ли ты мой дар, светлая?
– Принимаю, – устало ответила я, больше ни во что не веря, содрогаясь от ужаса и оборачиваясь к открывающему замок моей клетки садисту.
Вдруг у меня в груди словно бомба взорвалась, раздирая и обжигая внутренности, заставляя зайтись в безмолвном крике и выгнуться дугой, а глаза ослепил яркий свет. В следующий момент я медленно погрузилась во тьму под радостную Василисину благодарность, не то ощущаемую кожей, не то все-таки расслышанную, прозвучавшую словно из другой реальности:
– Мы обе свободны! Спасибо тебе, надеюсь, ты тоже будешь счастлива…
На краешке сознания трепыхнулся вопрос: куда же я снова вляпалась? Больше я не ощущала своего тела, стало так легко и свободно, что душа воспарила от счастья. Жаль лишь одного: я не успела попрощаться с родными, пусть они простят…