Полицейские приехали к десяти часам утра.
Их тяжелый вездеход остановился у ворот дома и, изрыгнув в небо фиолетовый дым, заглушил мотор.
Майбо выскочил навстречу грозным гостям и заискивающе заулыбался, едва первый из них выбрался из кабины.
Покачавшись на стальной гусенице, полицейский посмотрел по сторонам, затем спрыгнул на подмороженную землю и с удивлением уставился на Майбо, словно вовсе не ожидал увидеть здесь живое существо.
– Небось река уже встала? – спросил Майбо, все так же кланяясь и презирая себя за этот трусливо дрожащий голосок.
– С чего ты взял? – словно нехотя спросил полицейский.
Вслед за ним на землю спрыгнули еще пятеро. Трое из них оказались на другой стороне вездехода и недолго думая стали мочиться на стылую землю, паря, словно горный гейзер.
«Хоть бы попросились в туалет, свиньи», – подумал Майбо, а вслух произнес:
– Дак вон на гусеницах ледок битый – тонкий, прозрачный. Стало быть, речка встала.
– А ты кто такой? – спросил один из полицейских, с серебряными погонами профитцера и пышными седыми усами.
– Я хозяин дома – Майбо Розенфельд.
– Розенфельд? Это что за фамилия такая? Ты кто, лотаргеец?..
– Да ну что вы, ваша честь! – не на шутку перепугался Майбо. – Какой же я лотаргеец? Я такой же маливан, как и вы.
– Маливан, говоришь? – продолжал наседать профитцер. – А почему на тебя донесли, если ты маливан?
– На меня никто не доносил, ваша честь, это я сам позвонил…
– Сам позвонил?
– Да точно, сам, – сказал вышедший из-за машины высокий человек с погонами гроссфитцера. Он отливал дольше всех и поэтому присоединился к остальным с небольшим опозданием.
– Прошу вас к моему дому, – не своим голосом проблеял Майбо и склонился в низком поклоне перед самым старшим.
– Ладно, разогнись. Мы же народная полиция – окружные шерифы, пришли тебя защищать.
– Да, ваша честь. Спасибо, ваша честь, – бормотал Майбо, продолжая кланяться и неловко – задом распахивая перед полицейскими ворота.
Войдя во двор, бригада полицейских сразу же разбежалась по всем его закуткам, держа наготове армейские пистолеты и имея в запасе тяжелые дробовики. Выезжая на такие операции, полицейские вооружались особенно хорошо.
– Прошу прощения, ваша честь, он в доме – в прихожей лежит, – с глупой улыбкой сообщил Майбо. Ему не нравилось, что полицейские хозяйничали в постройках и переворачивали там все вверх дном.
– Один живешь или с хозяйкой? – словно не слыша реплики Майбо, спросил гроссфитцер.
– С хозяйкой, ваша честь.
– С хозяйкой, – повторил полицейский. – А как хозяйка – хороша собой?.. – Только тут надменный гроссфитцер соизволил посмотреть на перепуганного хозяина дома.
– Дак не жалуюсь, ваша честь.
– Ну, надеюсь, и мне жаловаться не придется, – произнес полицейский и довольно заулыбался, видя, как бледнеет Майбо, и без того уже достаточно перепуганный.
– Да ты не бойся, хозяин. Это я шучу. Мы честных людей не обижаем. – Гроссфитцер приблизил лицо к Майбо и свистящим шепотом добавил: – А вот предателей просто реж-жем на куски… Понял?
– Понял, ваша честь, – пролепетал Майбо, уже не уверенный в том, что доживет до вечера.
В кошаре заволновались овцы, потом послышалось два выстрела, и вслед за этим появился улыбающийся профитцер с седыми усами. Он держал за задние ноги двух серых ягнят, из голов которых сочились выбитые мозги.
– Вот, небольшой налог на прибыль!.. – довольно прокричал седоусый, подошел к забору и перекинул свои трофеи поближе к вездеходу.
Майбо едва не задохнулся от досады. Это был приплод тонкорунной Поющей Земфиры, прозванной так за мелодичное блеяние. В прошлом году Майбо купил ее на выставке в селении Манхэттен. Манхэттенские овцы хотя и были чрезвычайно глупыми и беспокойными, однако славились своим тонким руном. Майбо надеялся за пару лет сбить небольшое стадо и продавать шерсть в четыре, а то и в пять раз дороже. Но вот тупой коп только что пристрелил его мечту.
Вскоре со всех углов, сарайчиков и пристроек во двор стали выходить полицейские. И каждый из них тащил, что ему приглянулось: кто десяток куриных яиц, кто полведра яблок, кто связку сухих колбас или головку овечьего сыра.
Майбо был нежадным человеком – он и так задумал угостить полицейских, как же без этого. Мало того, он хотел поговорить с гроссфитцером и рассказать про свою дуру-жену, чтобы полицейские отобрали у нее ту штуку, что ей завещал мертвец. Майбо был уверен, что народные шерифы пойдут ему навстречу и не будут преследовать глупую бабу. Но теперь он передумал. Эти люди вели себя в его усадьбе как захватчики, и Майбо решил им помешать. Нет, он не собирался бежать за своим ружьем, однако теперь он стал союзником Лейлы.
«Буду врать этим подонкам, – решил он, – так врать, как не врал даже в гимназии».
Роняя на мощеный двор огрызки, скорлупу от яиц и колбасные объедки, команда полицейских сгрудилась вокруг гроссфитцера, ожидая дальнейших приказаний.
– Итак, вы ничего не нашли, – констатировал старший.
Его подчиненные закивали в ответ, давясь бесплатным угощением.
– А ты что на это скажешь, гражданин Розенфельд? – спросил гроссфитцер у Майбо.
– Я уже говорил – он в доме, в прихожей…
– Я не глухой, брат-маливан, – неприятно улыбнувшись, сказал гроссфитцер. – Я слышал. Но меня интересует, где спрятан маршрутизатор…
– А это что такое? – искренне удивился Майбо, хотя перед его глазами тотчас нарисовалась та самая штуковина, которую перед смертью ночной гость передал Лейле.
– Ты не знаешь, что это такое?
– Нет.
– И твой друг саваттер не просил взять и спрятать подальше небольшую металлическую коробочку, чтобы ее потом забрал другой саваттер?
– Нет, ваша честь, – удивленно покрутил головой Майбо. Чувство обиды помогало ему врать очень натурально, и полицейские только надменно усмехались, глядя на глупого крестьянина.
– Ну ладно, веди в дом, – приказал гроссфитцер.
– Пожалуйте.