* * *
«…Первые лучики солнца смело растворили ночную синь, давая начало новому дню. Горизонт всё наливался алыми красками, из-за которых, словно из-за кулис, вот-вот должно было показаться солнце. Чайки кричали и вместе со свежим ветерком парили над тихим морем, радуясь каждому мгновению молодого рассвета. В воздухе витал сладкий и нежный аромат. Казалось, вся природа, весь мир ожидает чего-то, что вот-вот должно случиться. Даже волны с неизменным шумом стали чаще омывать мягким прикосновением искрящейся пены блестящие камни и ракушки, уходящие с золотым песком в прозрачную воду. Так волновалось море.
И вот из-за необъятных просторов, таких далёких, но таких близких, показалось солнце, освещая всё вокруг. Его свет проникал в каждый, даже самый укромный, уголок, прогоняя остатки ночи. Его свет бережно согревал каждую травинку, каждый лепесток, которые тянулись к нему, увешанные звенящими росинками. Море стало все выше поднимать свои волны, чтобы прикоснуться к этому волшебному свету. Ну а чайки купались в ласковых лучах свободно и легко, как, казалось, никогда раньше.
А на берегу, обнявшись, стояли двое. И для них тоже что-то произошло… Просто, может, и для них взошло солнце?..».
По щеке скатилась слеза, и последние, уже потёртые, хрупкие, шершавые и потерявшие форму от пролитых над ними слёз страницы любимой книги в который раз впитали её.
Амелия нежно и трепетно прислонила книжку к груди. Ведь наверняка у каждого есть такие истории, которые словно всегда живут в сердцах, но когда однажды мы находим их в книгах, они будто оживают и осознаются. Нелегко найти такую свою историю.
Девушка прижала к себе книжку, как что-то очень важное и ценное – что-то, чего больше нет нигде на свете, что-то единственное, и этим становящееся поистине незаменимым и просто родным. На свете быть может тысячи книг с той же историей, но эта… эта лишь одна.
Амелия закрыла глаза и сделала глубокий вдох, вновь проигрывая последние эпизоды романа, повторяя каждую строчку, уже давно выученную наизусть. Положив книгу на кровать, она подошла к окну и резким, размашистым движением раскрыла шторы, будто за ними было что-то очень важное, волнующее. Будто перед тем, как увидеть нечто, скрывающееся за полотнами толстой ткани цвета вишни, стоило немалых усилий набраться мужества и собраться с мыслями, чтобы затем таким резким движением распахнуть плотные шторы, за которыми, в таком случае, могла быть только мечта.
Тучи заволокли всё небо, и за ними не было видно заката. Багровые и тёмные, они нагоняли тревогу, а непривычно спокойное море только усиливало это чувство. Мечтательная улыбка тут же пропала с лица девушки, которое теперь приняло серьёзный, настороженный и одновременно печальный вид. Она вглядывалась в эти грозовые тучи, пытаясь найти хоть какой-нибудь кусочек неба, который они ещё не захватили, и который наверняка сможет не только устоять под натиском ненастья, но и вовсе вытеснить его с небосклона. И вот он!.. Маленький островок света, крохотный кусочек красок и надежд, который тотчас же засиял в голубых очах.
Раздался стук в дверь. Амелия вздрогнула и, молниеносно задвинув шторы, словно пряча что-то за ними, плюхнулась на кровать, схватила книгу и раскрыла её на первой попавшейся странице, уставившись на стройные строки, совершенно не понимая, что на них было написано, да и не пытаясь этого понять. Зачем она это сделала? Девушка и сама не могла найти ответа. Может быть, не хотела, чтобы кто-то увидел, как она смотрит в окно, как она мечтает? В любом случае, кто бы это ни был, он не смог бы увидеть там то же, что и она.
Тяжёлая дверь со скрежетом отворилась, и в комнату вошла служанка. Амелия сидела неподвижно, делая вид, что настолько увлечена чтением, что не может оторваться от этого занятия.
– Амели…– женщина сделала паузу. Дальше ей было тяжело говорить, но другого выбора у неё не было, да и кто как не она должна это сказать? Кто как не она, которая знала девушку ещё ребёнком и была с ней в тёплых отношениях, которая переживала за неё почти как за дочь? Женщину приняли служанкой во дворец, когда она ещё сама была девушкой, ожидавшей ребёнка. Вскоре родилась девочка, ровесница дочери королевы, с которой у неё тоже сложились даже дружеские отношения. – Её Величество просила тебя подняться в зал.
– А по какому поводу? – как бы между прочим, одним из самых нейтральных и равнодушных тонов спросила девушка, не отрываясь от книги. Хотя по голосу служанки она сразу поняла, что что-то произошло.
– Там что-то серьёзное…
Амелия подняла глаза и, увидев озабоченное лицо женщины, в мимолётном раздумье отвела взгляд, одновременно закрывая и откладывая книгу в сторону.
* * *
Стук каблуков разгонял тишину сумрачных, уже окутанных пасмурным вечером коридоров. Шаги отбивали строгий ритм, учащённый, который не мог не отдаваться в сердце любого, кто бы ни услышал его. Казалось, оно начинало биться также, и тогда в него непременно вселялась тревога, ведь именно ею были наполнены эти шаги. Ею – и в то же время решительностью, которая глушила это чувство, придавала силы идти вперёд и вот так отбивать ритм каблуками.
Оказавшись в светлом просторном зале, Амелия не сразу разглядела маму, обходящую это помещение, видимо, уже не в первый раз. Так она делала всегда, когда была чем-то обеспокоена и встревожена. Амели сразу поняла, что сегодня именно такой случай.
Помещение, в котором они находились, было круглым, с куполообразным потолком, опоры которого словно стекали по стенам, превращаясь в гладкие колонны, перемежающиеся высокими арочными окнами. И лишь место одного из этих окон занимала дверь. Однако если бы не «пейзаж» за стёклами, то отличить её от окна представлялось почти невозможным. Весь зал был выполнен в кремовых и золотых тонах. Сюда часто приглашали гостей, а учитывая его впечатляющие размеры и абсолютную свободу от лишней мебели, а точнее, вообще от какой-либо мебели, сюда помещалось очень много народу, причём все чувствовали себя комфортно.
Из окон открывался прекрасный панорамный вид на море. По вечерам и утрам колонны отбрасывали длинные тени, а когда темнело, как сейчас, придворные зажигали огромную люстру, свисавшую с самого пика купола, расписанного в духе этого зала: золотым, кремовым и белым цветами, словно бы копируя в подобной манере небо с облаками, звёздами… И тогда с внешней стороны замка башня, которую как раз и возглавлял этот зал, казалась вторым маяком, освещающим всё вокруг тёплым уютным светом, словно родной очаг, и указывающим потерявшимся кораблям дорогу домой. Несмотря на однообразие красок, помещение вовсе не было таким, каким могло показаться на первый взгляд. Наоборот, оно было величественным и скромным, нежным и насыщенным, «открытым», учитывая, что функцию стен фактически выполняли окна, и уютным. Но всё же девушке всегда было как-то холодно в нём, одиноко, как, собственно говоря, и во всём замке.
– Амелия… – Её Величество подошла к дочери и тоном, не принимающим возражений, произнесла. – Ты знаешь, мы с отцом делаем всё для того, чтобы ты была счастлива, – женщина сделала паузу. В её голосе чувствовались нотки искренней заботы, нежности и любви, однако она старалась говорить коротко и ясно, как, впрочем, делала это всегда. – Мы королевская семья и должны думать о нашем народе в том числе. Тебе также известно, что в соседнем королевстве незадолго до тебя родился наследник…
Девушка и до этих слов подозревала, к чему всё идёт, но не позволяла себе и мысли об этом до тех пор, пока не убедится в догадках. И вот это произошло. Теперь не было ни малейшего сомнения, о чём хочет сказать мама, которая тотчас же уловила мысли дочери. – В общем, через неделю свадьба, – отрезала она.
– Как?! – вырвалось у девушки, которая хоть и была готова к таким словам, но ведь не через неделю! – Я же его даже не знаю!
– Нам доставили его портрет. Мы можем спуститься и …
– Я не об этом! – Амели перебила маму.
– Я же уже сказала, что мы с отцом будем делать всё для того, чтобы ты была счастлива.
– Но как я могу быть счастлива с человеком, которого просто не знаю, а когда узнаю, неизвестно, смогу ли полюбить?
– Я, кажется, уже говорила, что мы королевская семья и должны думать о народе в том числе! – нетерпеливым тоном отрезала королева.
Амелия больше не находила слов. Ошарашенная, она стояла, не в силах как-либо возразить, что-либо произнести или просто расплакаться. Женщина ласково обняла дочь, и та прижалась к её груди.
* * *
Раздался громкий хлопок высокой двери главного входа, эхом отозвавшийся в просторном зале и пролетевший по всему замку, словно возвещая о прибытии молодого человека, который быстрым и решительным шагом направлялся к хрупкой и элегантной женщине, ждавшей его с распростёртыми объятьями в самом центре этого огромного помещения первого этажа. На ней было тёмно-изумрудное платье с твердыми складками на подоле и светлая вязаная шаль, уютно обернувшись в которую, она ждала своего сына. Её русые слегка вьющиеся волосы были аккуратно уложены. Женщина протянула свои нежные и мягкие руки к юноше, который явно был чем-то приятно взволнован.
– О, мама! Кажется, у меня наклёвывается новое путешествие! – вырвавшись из тёплых объятий, он сильнее сжал толстенную книгу в кожаном переплёте цвета хаки и с позолоченными уголками.
– Я знаю… – с лёгкой таинственной улыбкой ответила она.
Радость и восторг пропали с лица юноши, а на смену им пришёл недоверчивый, чувствующий что-то неладное взгляд, тут же сопроводившийся смешком.
– Как?.. Ты же даже не знаешь, о чём я хочу тебе сказать? – осторожно спросил неутомимый путешественник, остудив пылкую речь и пригнув голову. Женщина не смогла сдержать натиск испытующего взгляда медовых, едва прищуренных глаз и, переведя взор в сторону, продолжила.
– Я знаю, что у тебя наклёвывается неповторимое, волнующее, захватывающее дух, а главное, долгое и счастливое путешествие в семейную жизнь.
Длительную паузу, наполненную отзвуком последних слов, которые, казалось, повисли в воздухе, прервал ещё один смешок, вырвавшийся на этот раз уже с нотками опасения и надежды быть адресованным на только что прозвучавшую шутку.
– Корабль отправляется через неделю… – подавшись вперёд, словно по секрету, прошептала женщина, отвечая невозмутимым взглядом карих глаз.
Молодой человек опустил взгляд, проигрывая этот безмолвный поединок, и почтительно поклонился. Он сделал широкий шаг назад, а затем ещё и ещё, сохраняя при этом задумчивое выражение лица, а затем, резко развернувшись, почти бегом пустился к дверям, эхо от грохота которых только недавно замолкло в самых отдалённых уголках замка.
–Ку-уда? – командно и словно распеваясь на букве «у», женщина остановила беглеца. – Я давно предугадала твою реакцию и все продумала заранее… Так что бежать некуда, сынок, – она хитро, но в то же время нежно и любя наблюдала за дальнейшими действиями юноши, который снова развернулся на 180 градусов и также быстро и решительно направился через зал, спеша в свои покои.
– Тебе показать её портрет? – уже серьёзно спросила королева, когда сын проходил мимо.
В ответ прозвучал лишь стук каблуков кожаных сапог.
– Не хочешь – как хочешь, – она пожала плечами. – Ещё насмотришься за всю жизнь… – женщина сладко улыбнулась и, тяжело вздохнув, вскоре сама покинула теперь уже опустевший зал.
* * *
Ключ щёлкнул в замочной скважине, запирая тяжёлую резную дверь. Амелия прислонилась спиной к её прохладному дереву, сползая на корточки. Девушка закрыла лицо руками, словно этим она могла закрыться и от всего происходящего. Сейчас она убеждала себя в том, что это долг наследницы престола, её предназначение, и пыталась отогнать прочь все остальные «ненужные» переживания. Но как бы она ни старалась, мысли не могли вытеснить чувства, даже когда девушка начала тараторить, как заевшая пластинка: «Я должна». Слёзы уже текли по щекам от безысходности. Вскоре Амелия отказалась от этой затеи и всецело отдалась эмоциям. Она старалась плакать тихо, чтобы никто не услышал и не узнал, как ей нелегко было в ту минуту.
«У людей и так полно своих забот, и кто знает, может, кому-то сейчас тяжелее? А я… Что я? Меня просто выдают замуж… за принца… я принцесса… Живи и радуйся!» Так её мысли привели к тому, что теперь девушка обвиняла себя за слабость, и от этого слёзы текли только ещё сильнее.
Успокоившись, Амели смахнула слезинки, которые вот-вот грозили скатиться по мокрым щекам, подняла глаза и прерывисто вздохнула. Она снова подошла к окну, отвела рукой бархатное полотно, свисающее фалдами от потолка до самого пола.
Тучи уже полностью заволокли небо, не оставив и того островка света, надежды… Девушка уже не испытывала тревогу. Теперь она была спокойна, точнее, считала, что смирилась со своей судьбой и тем, что её ожидает в ближайшем будущем. Словно камень лёг на дно души и никак не мог раствориться, растаять пеной в этой солёной воде. Вся надежда была лишь на время, которое водой обточит этот камень. Позже он обрастёт тиной и уже будет почти незаметен. Но сейчас… Сейчас он только упал на этот хрупкий и поражающий своей красотой и наивностью пейзаж, примяв при этом всё вокруг, включая мечты и надежды.
И вот на пороге уже стоит будущее. Оно уже стучится в дверь, которую девушка заперла, а её всё никак не покидает чувство, что что-то прерывается, ещё даже не начавшись. Оно томится от этого, оно хочет свершиться, хочет вырваться. И это чувство невозможно отпустить, ведь кажется, оно не оставит тебя, пока не получит свободу. Амелия это понимала, но ничего не могла поделать. Одинокая слеза вновь скатилась с ресниц. Сколько их ещё понадобится, чтобы обточить тот камень?
Амелия опустила взгляд и отошла от окна. Сев на кровать, она наткнулась на в который раз прочитанную недавно книгу и, с горечью улыбнувшись ей, кивая, как бы утешая и подбадривая, девушка нежно уложила её на одну из полок прикроватной тумбочки.
Она уже хотела закрыть дверцу, но вместо этого, снова положив книгу на кровать, достала альбом со своими детскими рисунками, блокнот с детскими стихами и многое другое из детства: обрезки, поделки, даже карандаши – сточенные настолько, что их было трудно держать. Амелия долго разглядывала всё это, с головой окунувшись в светлые и тёплые воспоминания детства, такие лёгкие и непринуждённые. Она рассматривала каждую картинку, каждый штришок, боясь упустить что-то очень важное – что-то, чего уже никогда не вернуть, а можно только вот так «погрузиться» в него на время. И тем полнее будет это «возвращение», чем больше всего заметишь, вспомнишь, почувствуешь.
Когда девушка уже хотела складывать всё обратно, неожиданно наткнулась на маленький свёрточек в самом углу. «ПП» – вот что было написано на нём. Амелии не пришлось долго вспоминать или догадываться о значении этой надписи, ведь она сразу поняла, что это было ни что иное как «План побега», который она продумывала ещё много-много лет назад. Тогда это была всего лишь безобидная детская шалость, ведь будучи ребёнком, Амели всегда интересовалась вопросом, можно ли как-то выбраться из замка и с его территории самостоятельно и незаметно.
План этот состоял из пунктов, которые также для большей секретности были зашифрованы. И порой самой его составительнице приходилось ломать голову над смыслом, который она когда-то вложила в эти письмена. В конце концов девушке удалось полностью прочитать тайный план. Он оказался настолько наивным, что она улыбнулась тому, как же просто и беззаботно всё было тогда…
И вот всё снова аккуратно сложено на полках, снова лежит на своих местах. Амелия наконец положила книгу на место и бережно закрыла свой маленький «ларец» больших воспоминаний, сладкий след которых быстро растаял, а на смену ему пришёл всё тот же груз, который, впрочем, никуда и не девался.
«А что если…?». Девушка постаралась отогнать эти мысли, но они не собирались никуда уходить. Она подошла к трюмо, стоявшему напротив кровати, и увидела в отражении девушку с необыкновенно голубыми глазами – глазами, в которых, казалось, всегда отражается море. Оно то тихое, то хмурое… Каштановые волосы с черешневым отливом были уложены в высокую причёску. Нежные и мягкие черты лица делали её похожей на отца, а слегка заострённые контуры – на мать.
* * *
Раздался сдержанный, почти формальный стук в дверь, к которой тотчас же подскочил юноша, будто ожидав его целую вечность, хватаясь за него, как за последнюю надежду, как за спасительную соломинку.
– Времени нет, поэтому сразу к делу, – торопливо произнёс он.
– Может ты для начала впустишь меня? – отозвался холодный голос за дверью.
– Я бы рад, но меня заперли! – с неким вызовом ответил «узник», – завтра на рассвете отплываем!
– Ты в своём уме? Команда ещё толком не успела отдохнуть. Да что там отдохнуть! Мы ещё не успели закупить провизию! – с явным непониманием и неприкрытым недовольством возразил собеседник.
– У нас нет другого варианта! – разговор уже начал переходить на повышенные тона, но, опомнившись, молодой капитан продолжил уже совсем тихо. – Значит, остановимся в следующем порту и закупим провизию там. Надеюсь, команда проживёт несколько часов без обеда? – с издёвкой произнёс юноша.
– Хорошо. Как знаешь, – снова холодно и без особых эмоций ответил приятель.
– Тогда завтра, на рассвете… – распорядился капитан.
– Но как ты…
– Не переживай. Я найду как! – голосом, полным решимости, отрезал запертый наследник.
* * *
На мраморной поверхности трюмо образовалась целая гора шпилек, только что туго сдерживающих волосы девушки, которые теперь длинными локонами струились по хрупким плечам, спадая к самым ногам.
Амелию с детства заставляли отращивать волосы. Каждое утро придворные дамы укладывали их в высокие причёски, начёсывая, переплетая между собой, заплетая в тугие косы… «Длинные волосы, – говорила королева, – признак благородства. Лишь девушки из высших слоёв общества могут позволить себе такую роскошь».
Амели глубоко вздохнула и закрыла глаза. Было слышно, как за окном шумит море. Оно волнуется, как перед бурей. Оно рвётся и плещется. И все вокруг разбегаются по домам, затворяют ставни, ведь скоро может разразиться шторм, подняться ураган.
В коридоре послышались суетящиеся шаги. Сбивчивый стук каблуков был слышен всё громче и громче. И вот скрипнула ручка, раздался глухой удар – видимо, кто-то пытался надавить дверь снаружи.
– Амелия, это я! – женский звучный, слегка писклявый, но не скрипящий, а живой, и, казалось, всегда задорный голос встревоженно окликнул девушку, всё так же сидевшую с закрытыми глазами перед собственным отражением. – У тебя все хорошо?! – уже с нотками лёгкой паники повторил голос. Кто-то начал безостановочно стучать в дверь.
Амелия набрала в грудь побольше воздуха и, открыв глаза, поспешила отворить дверь своей гостье.
– Что с тобой? – девушка молниеносно ворвалась в комнату и испуганно посмотрела на собеседницу, а затем, не дожидаясь ответа и, видимо, удостоверившись, что подруга жива и здорова, продолжила – Я слышала, ты выходишь замуж?! – она плюхнулась на кровать, упругий механизм которой тотчас же слегка отпружинил девушку, восхищённо и нетерпеливо смотревшую на Амелию.
– Не выхожу, а выдают, Рита… – в её голосе проскользнули нотки лёгкой иронии, а на лице появилась улыбка – хоть и не вселявшая особой радости, но всё же улыбка.
Амели всегда становилось легче, когда рядом была та, которая только что почти бесцеремонно ворвалась в её покои. Девушки с самого детства были вместе и уже настолько привыкли друг к другу, что иногда шутя называли себя сёстрами. Рита была среднего роста и телосложения, с кудрявыми светло-рыжими волосами до плеч. По пухленьким, но аккуратным щёчкам щедро рассыпались веснушки, а светло-серые глаза были настолько чисты, что иногда казалось, будто они и вовсе прозрачны, как родниковая вода.
– Представляю… – задор тут же пропал с её лица, а на смену пришла глубочайшая жалость и неловкость за неосторожно произнесённое слово. Однако не успела Амели и глазом моргнуть, как подруга встрепенулась и с новым, ещё большим азартом продолжила разговор. – Но знаешь?.. – кокетливо прищурившись, воскликнула девушка. – Я тут подглядела кое-где, и знаешь, он даже симпатичный! – Рита залилась звонким смехом, который подхватила и Амелия, но смех последней был полон горечи и вскоре вовсе затух, предаваемый печали по несбывшимся надеждам.
– Так, невеста, не раскисать! Мне мама сказала, что через неделю уже свадьба! Надо же ещё успеть подготовиться к такому событию! Всё-таки первый раз увидишь своего жениха!
Наступила неловкая пауза, и поняв, что снова сболтнула лишнего, девушка суетливо попыталась сгладить свою неосторожность:
– Ну а если серьёзно, – тараторя, продолжала она, – это же надо подготовить дворец, разослать приглашения, а перед этим составить списки, знаешь, надо ещё продумать блюда, церемонию. А ты? Это же и причёска, и платье… Ах, это же будет свадебное платье! Ты ещё не думала над этим? Какое ты хочешь? Знаешь, сейчас в моде кружева! – она на секунду смолкла. – А ну эту моду! Главное, чтобы тебе нравилось! Ох, столько дел, столько дел!
Запыхавшись, Рита на время приостановилась, но эмоции переполняли её. Она не могла усидеть на одном месте, к тому же молча. Девушка вскочила, и толком не успев отдышаться, вновь пустилась рассуждать.
– А девичник! – Амелия вздрогнула от неожиданно резкого взвизгивания. – Как? Когда? Это же всё надо продумать! В голове просто не укладывается! – уже возмущённо тараторила подруга.
Девушка ещё долго расхаживала по комнате, бормоча что-то, периодически вскрикивая, натыкаясь на особо важную мысль, но Амели её уже не слушала. Она искренне улыбалась эмоциональности, порывистости и бодрости подруги, кивая ей и удивляясь тому, как человек может всегда оставаться таким весёлым и непринуждённым.
– Тебе, наверно, надо побыть одной? – полуобиженным-полупровинившимся-полурасстроенным голосом спросила Рита, уловив в который раз ставший безучастным взгляд собеседницы, которая уже устала от собственных мыслей, роящихся в голове.
– Да, я что-то притомилась за этот вечер… – Амелия встала, провожая подругу – Спасибо, что зашла. Ты правда мне очень помогаешь.
Щёки девушки покрылись румянцем – то ли от напряжённого монолога, то ли от того, что была растрогана этими словами, то ли и от того, и от другого. Она крепко обняла подругу.
– Спасибо… – ещё раз прошептала Амели, отвечая взаимными объятьями.
Она знала, что за этой непринуждённостью и лёгкостью скрываются сильные чувства и переживания. И чем больше последних, тем больше и наивности, какой-то детской непосредственности, простоты и беззаботности.
* * *
Амелия думала рассказать о своих сомнениях Рите, но не решилась. Несмотря на полное доверие подруге, она просто знала, что той будет очень сложно удержать всё услышанное в себе. Она обязательно по секрету с кем-нибудь да поделится своими мыслями, что сделает абсолютно без злого умысла и, возможно, будет корить себя за это, но ничего поделать уже не сможет. А ещё Амели и сама не определилась, не разобралась в себе. Зачем говорить то, о чём сама не знаешь? Посоветоваться? Но раз ты не знаешь даже, что можешь, чего хочешь? Хотя, сказать по правде, девушка знала, чего хочет, но боялась признаться себе в этом, а если и допускала подобные мысли, то начинала бояться последствий.
После прихода Риты Амелия вспомнила, как ещё будучи ребёнком радовалась приезду артистов. Тогда девочкам тоже захотелось принять участие в одной из сценок. Все главные роли, конечно, уже были заняты самими артистами, но юным талантам выделили местечко в массовке. Они должны были изображать обычных простолюдинок. Рита обмоталась каким-то огромным платком с заплатками, а для Амели взяла старое мамино платье, которое та уже давно собиралась выкидывать. Девочка укоротила его под свой рост, а остаток ткани накинула на плечи, словно шаль. Хотя до дыр изношенный бывший подол, возможно, представлял собой не самую лучшую альтернативу.
Подруги отлично справились с ролями, по крайней мере, они всецело в это верили. Амелия считала, что они сыграли более чем удачно, и одно время, то ли в шутку, то ли всерьёз, хотела обучаться актёрскому мастерству, но вскоре оставила эту затею.
Девушка метнулась к тумбочке, в которой только недавно копалась, охваченная сладкими и воздушными воспоминаниями детства. Ринулась, словно озарённая идеей, которую хотела тотчас же подтвердить или, в противном случае, опровергнуть.
Некогда аккуратно сложенные вещи теперь вновь небрежно валялись на кровати. «Ну где же оно? Неужели нашли?». Амелия испуганно осматривала комнату, заглядывая в каждый уголок, цепляясь взглядом за малейшие детали интерьера, насквозь пронизывая всё взглядом.
«Не может быть…». Девушка не могла поверить своим самым удручающим предположениям. Она упала на колени, просунула руку под матрас, водя ей в разных направлениях. Но тщетно. Тогда Амели ловко перескочила через кровать и повторила проделанное, но результат был тем же, а точнее, никаким. Однако девушка не сдавалась. Она знала, она чувствовала, что найдёт, обязательно найдёт, что ищет. Она приподняла матрас одной рукой, рыща другой там, где уже не хватало сил поднять эту твёрдую и толстую махину выше.
«Вот оно!». Амелия сжимала в руке тонкую, почти рассыпающуюся от прикосновения, потёртую и дырявую ткань, заштопанную и перештопанную несколько раз.
– Да… – она с облегчением выдохнула, отпуская руку, придерживающую матрас, который грохнулся на деревянные подпоры, обдав девушку душным порывом пыльного бриза.
* * *
Вскоре перед зеркалом стояла юная красавица, трепетно прижимавшая к себе пыльное, донельзя изношенное платье, едва прикрывающее колени. Лицо Амели неожиданно омрачилось, и, аккуратно отложив «обновку» в сторону, она села на край кровати. «Нет! Это безумие! Это нелепость! Это предательство! Это… Это… невозможно!». Однако если бы это не было возможно, девушка не терзала бы себя подобными мыслями, не искала бы судорожно обноски, которые хранила в одном из самых недоступных постороннему глазу мест, не прижимала бы их к груди, как самую сокровенную реликвию…
Весь оставшийся вечер ей не давали покоя собственные мысли, доводы, оправдания, обвинения… И уже лёжа в кровати она не могла сомкнуть глаз. Сон как рукой сняло, несмотря на то, что девушка очень устала за этот короткий отрезок времени. Она то ворочалась, то садилась, скидывая с себя одеяло, под которым становилось невыносимо жарко.
За окном ревела буря. Капли дождя барабанили по стеклу. Раскаты грома сотрясали землю, а яркие вспышки молний на мгновение озаряли всё вокруг, ослепляя своим холодным светом и отбрасывая яркие тени грубой оконной решётки. Море плескалось так, будто ему не терпелось вырваться на сушу, разлиться по городу… Оно бесстрашно поднимало гребни волн к самому небу, заволоченному густыми тучами, грузными и плотными, тяжёлыми и неповоротливыми, поднимало к самим разрядам молний, которые так и хотели ужалить детищей моря, но всегда лишь сами затухали в этой тщетной попытке.
Вплоть до поздней ночи девушка не могла уснуть и в конце концов встала, окончательно взбудораженная своими размышлениями. «Что же делать? Что?». Сверкнула молния, а вслед за ней разразился громогласный удар сокрушительной силы, раскаты которого ещё долго отдавались эхом.
Ночная рубашка прилипала к потному телу, а влажное одеяло, смятое, лежало на краю кровати. В комнате было невыносимо душно.
Девушка долго сидела, наблюдая за нескончаемыми вспышками света, на секунды освещавшими всё вокруг. Иногда казалось, что откуда-то едва дует прохладный ветерок, остужая влажное от пота лицо.
«ПП» казался таким простым и легко осуществимым, что мысль о побеге ни на миг не покидала Амелию, с каждой минутой всё больше проникая в её сердце, питая надежды и мечты, которые лишь крепли и вырывались наружу всё сильнее, стремительнее и настойчивее. И уже достигли в своём стремлении такого пика, что девушка наконец решилась. Решилась на то, чего всегда хотела, чего всегда боялась, что таила, лелеяла, от чего бежала и что никогда не хотела отпускать. Теперь всё было решено.
Дело оставалось за малым: довести до ума каждую деталь, досконально продумать каждый шаг…
Дав свободу мыслям, освободившись от тягот сомнений, девушка осознала, что все складывается как нельзя удачнее, ведь именно завтра прибывает судно Кридмана Хайла – главного портового торговца, с которым Амелия была лично знакома и частенько, перекидывалась парой–тройкой фраз, а когда он задерживался в городке на несколько дней, мужчина с нескрываемым энтузиазмом рассказывал юной мечтательнице о землях, у которых пришлось побывать его судну, о жизни в других городах, о людях, об их горестях, радостях и забавах.
Он очень любил своё дело и ни за что не променял бы его на другое. Говорил, что если было бы дано прожить эту жизнь заново, он стал бы тем же, кем является сейчас, и вовсе не из-за довольно впечатляющих доходов, которые приносила ему торговля, а из-за чего-то другого – того, что сам Хайл порой не мог выразить словами. Тогда он замолкал, и через какое-то время снова начинал свои рассказы о дальних берегах, о судьбах, о городах… Амелия знала, что ему нравится такая жизнь, ведь, как мужчина сам всегда говорил, «это не просто торговля, это не пустой и бездушный обмен вещей на деньги. Это и есть жизнь в своём самом настоящем проявлении: это беседы, это мимолётные знакомства, это судьбы, быт, нравы, это сотни, тысячи людей, которых ты видишь всего несколько секунд, с которыми перекидываешься несколькими фразами и которых запоминаешь на всю жизнь».
Покупатели для этого человека и вправду были не просто объектами получения прибыли, а людьми со своими проблемами, мечтами, предпочтениями… Он часто рассказывал о жизни своих друзей (постоянных покупателей), которых, видимо, было немало. Кридман горел своей работой. У него была жена и, насколько поняла Амелия, дети, своё хозяйство, но девушка никогда не расспрашивала его об этом.
Сам Хайл был крепкого телосложения, с уже нарастающим пивным животиком, почти облысевший, с крупными чертами лица, загорелыми сильными руками, но главное, он был переполнен энергией, особенно когда дело касалось любимой работы. Он отлично разбирался в товарах любого рода, начиная от продуктов питания и заканчивая тканью и строительными материалами. Любил шумные компании и сам становился их душой и сердцем, задавая нужный ритм.
Амелии всегда было приятно поболтать с таким весёлым и энергичным человеком, который разбавлял порой более чем монотонные будни своими историями, кое-где приукрашенными, но такими интересными, захватывающими и живыми, что так и хотелось слушать их снова и снова, каждый раз находя что-то новое.
Девушка прекрасно знала, что Хайл с удовольствием примет её на свою палубу и позволит пройтись по обычному и каждый раз неповторимому маршруту. Он наверняка будет рад показать ей всё то, о чём так неутомимо рассказывал. А потом она снова вернётся и… А о том, что будет потом, Амелия не хотела сейчас и думать. Главное, что хоть несколько дней она проведёт в таком захватывающем приключении, первом и последнем, по крайней мере, как она себе это представляла.
Удар молнии, от которого даже содрогнулись оконные стёкла, вернул девушку к реальности. Она ещё немного посидела, подробнее поразмышляв о реализации «ПП».
Определившись, Амелия вздохнула гораздо свободнее. Ей стало легче на душе. Конечно, чувство тревоги не покидало её, но тревога стала совершенно другого рода. Теперь она скорее характеризовалась переживаниями, связанными непосредственно с самим побегом и предвкушением таких рискованных и незабываемых событий.
* * *
Тёплый свет свечи успокаивал и отгонял холодные прикосновения ненастья, бушевавшего за окном. Амелия сидела за трюмо и наблюдала, как маленькое пламя отражалось в зеркале и, дрожа от дыхания, заставляло трепыхаться тени.
Девушка распустила волосы, блеск которых отразил мерцание огонька. Вьющиеся от тугих кос и переплетений причёски, они с облегчением упали на плечи, разливаясь ручейками, искрящимися время от времени багровыми и красно-каштановыми оттенками, сохраняя свой насыщенный и благородный цвет.
Девушка тряхнула головой, и пряди сами собой распались на удобный, едва прямой пробор. Покрутившись перед зеркалом, Амелия собрала волосы в руку, отводя её чуть назад и натягивая локоны. Ей было жаль не столько волосы, сколько усилий, времени и трудов, вложенных в уход за ними. Но раз она решила, то отступать от намеченного плана уже не собиралась ни при каких обстоятельствах.
Так, слетая с ножниц одна за другой, пряди легко укладываясь в причёску. И вот Амелия уже любуется своей преображённой внешностью, которая, признаться, стала только краше. Она давно мечтала это сделать… как, впрочем, и всё то, что ещё терпеливо ждало её впереди.
* * *
Начало светать. Первые лучики солнца, совсем нежные и полупрозрачные, спешили растворить остатки ночи своим тёплым прикосновением. Амелия даже не заметила, как грозовые тучи сменились безоблачным, чистым, светлым небом, отражавшимся в таком же светло-лазурном море.
Девушке только недавно удалось задремать, но, несмотря на усталость, крики чаек и едва заметный лучик солнца смогли её разбудить. Хотя девушку ещё посещали тревожные мысли о благородстве своего поступка, на которые она пыталась приводить различные доводы в пользу такого шага для успокоения собственной совести, но отступать она уже не собиралась ни под каким предлогом.
Амели резво спрыгнула с кровати, однако тотчас замерла, пытаясь понять, что же не так. Она ещё не могла привыкнуть к новой причёске, да и было ли у неё на это время? Поняв, в чём дело, девушка тряхнула головой, руками поправляя волосы, затем осторожно приоткрыла шторы и заглянула в образовавшуюся «щель», через которую полоска света уже проскользнула в комнату, мягко ложась на кровать.
Амелия знала, что в этот ранний час никто бы и не заметил, как она раскрыла шторы и отворила ставни, но всё же девушка не хотела лишний раз подвергать опасности свой и без того рискованный план.
Солнце поднималось всё выше и выше. Тени становились всё короче. Небо отразилось в голубых глазах, которые смело смотрели на него, полные решимости и надежд. Несмотря на то, что девушка скоро вернётся сюда, ей было тяжело покидать дом, а тем более так – убегая. Амелия ещё ни разу не выходила за пределы королевства, и от этого принятое решение давалось ей более чем нелегко.
Девушка задумчиво и тоскливо опустила глаза, как-то по-новому рассматривая каждую трещинку в полу. Ей вдруг вспомнилась песенка, которую она придумала ещё давным-давно, вот так же, как и сейчас, встречая рассвет у окна и любуясь радостными криками чаек и их танцами, полными свободы и грации. Амели улыбнулась, и маленькие ямочки показались на её щеках.
Тоскливая, но сладкая улыбка замерла на лице девушки. Опомнившись от воспоминаний, она подошла к своей неизменной тумбочке, хранившей, казалось, всё, что только было ценно для души и сердца.
Полупрозрачный лазурный камешек в форме капли лёгким и ярким сиянием отразил нежный лучик солнца, все ещё согревавший своим мягким прикосновением ту часть комнаты, в которую смог пробиться сквозь вишнёвые шторы.
Амелия бережно подхватила тонкую золотую цепочку, на которой и болталось это маленькое чудо. Казалось, что это капля морской воды, выбившаяся однажды из волны и застывшая под лучами рассвета для того, чтобы теперь согреваться в тёплых ладошках.
Это был аквамарин. Мама подарила девушке подвеску на один из праздников. Это было так давно! Амелия хранила подарок как символ, как сокровище маминой любви, как частичку счастья и островок светлого и чистого неба в судьбе.
Девушка сняла камешек с золотой цепочки и надела его на обычный шнурок, после завязав обновку на шее.
Прибравшись, Амели снова посмотрела в окно, будто бы там что-то могло поменяться за эти пару минут, и, напевая про себя недавно вспомнившуюся песню, она накинула на голову отрезанный некогда подол, выполнявший функцию шали, а теперь выступавший и в роли прохудившегося капюшона.
Девушка медленно обвела взглядом комнату, словно запоминая такое родное помещение, которое вряд ли когда-нибудь сможет позабыть. Глубоко вдохнув и затем выдохнув, она тихо и смело заперла тяжёлую дверь с обратной стороны.
* * *
«Сегодня должна состояться ярмарка по случаю прибытия торгового судна Хайла», – рассуждала Амелия, прислушиваясь к каждому шороху и дуновению ветерка, тревожившего раскрытые ставни, которые со скрипом поддавались этому теплому дыханию моря. «Значит, придворные наверняка, по обыкновению, снова отправятся туда, пока никто не проснулся и ещё не настал их рабочий день, а торговые ряды уже готовы принимать первых покупателей», – мысли судорожно тараторили в голове. Стук сердца порой сбивал их с ритма.
Ранние лучики окрашивали широкие ступени в персиковые оттенки. Амелия старалась перемещаться как можно тише, но из-за учащённого сердцебиения не слышала шагов своих босых ног.
Она ведь впервые прикасается необутыми стопами к прохладному кафелю пола, который ощущается совсем иначе. Теперь она чувствует его. Впервые за всю жизнь в этом замке. Тоненькое и невесомое платьице трепыхалось от малейшего движения, то прикасаясь к нежной коже, то отлетая от неё, поддаваясь лёгкому ветерку, леденящему своим прикосновением. Всё теперь ощущается как-то иначе. Кажется, что всё теперь стало ближе.
Вот ещё одна ступенька, и ещё… Совсем немного, и девушка окажется на небольшом распутье, по обе стороны от которого уютно расположились просторные коридоры с огромными окнами. Прямо перед одним из них и располагалась винтовая лестница, плавно спускающаяся к первому этажу.
Но Амели сейчас куда больше интересовал довольно узенький коридорчик, ведущий к замысловатым архитектурным перипетиям. Лишь зная, как пройти сквозь них, можно оказаться у чёрного входа, а точнее, выхода.
– Ну быстрее же! Мы можем не успеть! – звонкий женский голос молнией громыхнул для бедной девушки, которая, оцепенев, еле успела прижаться к стене, ища укромный уголок. Заходить в какую-либо дверь было опасно, ведь помимо того, что там попросту кто-то мог находиться, туда ещё и в любую минуту мог заглянуть «непрошенный гость». Мало того, выход из помещения также представлялся небезопасным: кто-то мог незаметно для девушки оказаться в этот момент в коридоре.
– Всё-всё! Ты взяла корзинку?
–Ой, мама!
Дверь скрипнула, и одна из девушек зашуршала в комнате.
–А ещё меня торопила, – взяла реванш подруга.
«Так…» – у девушки пересохло в горле. Она поспешно продолжала перебирать все возможные и невозможные варианты дальнейших событий. – «Нет сомнений, что они направляются на ярмарку. Скорее всего, пойдут через чёрный ход». Это означало, что Амели сможет переждать тут, за углом, пока девушки уйдут, а позже выйти вслед за ними. Однако не успела она закончить свои рассуждения, как на лестнице раздались чьи-то шаги. Бежать по коридору к выходу? Нет. Там ещё суетятся девушки, да и она уже не успеет, ведь с лестницы открывается прекрасный обзор именно на этот проход.
Как тут… из открытого окна под лестницей повеяло сладким ароматом свободы.
Вначале девушка мчалась так, будто за ней гонится стая диких собак, но вскоре она уже бежала по воли души, по зову сердца. Она просто хотела бежать вперёд, навстречу миру. Она поняла, что именно теперь по-настоящему чувствует жизнь, дыхание ветра, камушки под ногами, порой ранящие нежные стопы, тёплый песок, прохладную землю, мягкую траву… Теперь она не убегала. Теперь она бежала навстречу…
Чайки кружили под кристально-чистым небосклоном, словно зовя за собой в прекрасный мир рассвета. Всё было настолько удивительным и прекрасным, что девушка, поддавшись чувствам, начала кружиться с распростёртыми руками, словно объятьями, открытыми новому дню.
* * *
– Ну Дин, смотри в оба!
Команда пришвартовавшегося судна сошла на берег, оставляя на борту молодого человека средней комплекции, невысокого, с мягкими и слегка округлыми чертами лица. После реплики своего капитана все, не скрывая эмоций, посмеялись над шуткой, которая ни в коей мере не ранила самого Дина, посмеявшегося с остальными.
Всё дело в том, что этот молодой человек не мог пропустить ни одной юбки. Поэтому оставлять его для присмотра за судном было равносильно тому, чтобы не оставлять никого. Однако с определённого времени эта ответственная миссия ложилась именно на его «хрупкие» плечи. Так уж повелось. Раньше этот вопрос решался жеребьевкой, и ему постоянно удавалось ускользнуть от данной участи. Тогда Дин, переполненный самых положительных эмоций и воодушевляющих чувств, одним из первых рвался в город по уже известной причине. Но однажды всё же выпал его черёд сторожить судно, а затем это вошло в добрую традицию, которую решили не нарушать и сегодня.
Несмотря на то, что солнце ещё не полностью показалось из-за водных просторов, на главной торговой площади города уже царила суета. Лавочники старались обратить внимание на свою продукцию всеми возможными и невозможными способами, ну а покупатели где-то вдумчиво, где-то восторженно бродили по торговым рядам в поисках чего-то, о чём сами порой не знали. И если самым стойким удавалось сохранять беспристрастие перед лицом такой красочной ярмарки, то все равно ненадолго.
Вообще просто ходить здесь и быть частью этого праздника уже представлялось большой радостью, ведь музыка приятной суеты, торгов, завлекающих покупателей рекламных лозунгов, шуршание перебираемой ткани, блеск ювелирных изделий и запах пряностей задавали ритм и придавали энергию всему следующему дню.
Пока нигде не было видно виновника торжества – Хайла, но это не омрачало празднования.
От многообразия товаров было просто невозможно больше секунды задержать внимание на чём-либо одном. Всё переливалось, искрилось или просто вкусно пахло. Глаза разбегались, а голова кружилась от этой волнительной и приятной суеты, пестроты и какой-то особой атмосферы торжества, которого здесь каждый раз так ждали. И понятно почему.
Народу становилось всё больше, и от этого на главной торговой площади становилось всё теснее. Вот что-то блестящее притянуло взгляд. На бархатной изумрудно-синей ткани лежали аккуратно разложенные жемчуга, необыкновенной красоты ювелирные изделия. Амелия остановилась и принялась разглядывать причудливые украшения, но почувствовав чей-то пристальный взгляд, отвлеклась от столь заманчивого занятия.
На неё не отрывая глаз смотрела продавщица – женщина тучная, поздней зрелости, которая явно следила за покупательницей, презрительно смерив с ног до головы оценивающим, недоверчивым взглядом девушку, только что с наивным любопытством и восхищением разглядывающую предметы роскоши.
Амели и сама, сжавшись от колючего взгляда женщины, посмотрела на свою одежду. Подумав, что продавщица просто боится за товар, Амелия поспешила удалиться. Но может, это был лишь повод для такого взгляда, за которым стояло нечто большее… Тем не менее осадок остался в душе девушки, и теперь она нехотя переступала по нагревающимся камням, толком не замечая ничего вокруг. И этот взгляд, от которого просто кровь стынет, и подозрение в воровстве…
– Стой! – послышались крики.
Амели не успела и понять, что произошло, как её кто-то сильно толкнул, твёрдым и грубым прикосновением сухих и горячих рук всунув что-то в ладонь. От неожиданности и сильного удара она не удержалась на ногах и упала, на лету пытаясь за что угодно схватится. Этим «чем-то» оказалась яркая и разноцветная ткань, на которой в шаткой и наспех собранной конструкции очередной лавки стройными рядами выстроились различные специи, смешавшиеся в единое облако, окутавшее девушку и то и дело норовившее попасть жгучей пылинкой в глаза. Пока Амелия пыталась справится с этим едким облаком и как-то отбиться от него, помимо всеобщего усилившегося шума, направленного в её сторону, кто-то дико завопил:
– Это его сообщница! Лови! Лови воровку!
Чья-то неповоротливая рука уцепилась за подол платья. Девушка, сама не своя, швырнула в сторону предполагаемого обидчика бусы, которые недавно волею судьбы оказались у неё в руке, и рванула прочь от этой неразберихи, воплей, паники и вони смешавшихся специй, оставляя там кусок хлипкой ткани своего платья.
Если бы сейчас проводили соревнования по бегу на длинные дистанции с препятствиями, то Амелия точно заняла бы призовое место, но, к сожалению, а может и к счастью, ничего подобного в тот день в городке не намечалось. Зато покупателям точно стоило бы посторониться, чего не успел сделать один молодой человек: отвернувшись в сторону продовольственного прилавка, он вмиг стал его ошарашенной и недоумевающей частью.
Ужасный визг не смолкал. Кто-то не унимался и продолжал погоню, вопя уже совершенно нечленораздельно и вместе с тем размахивая руками – видимо, призывая на помощь, которая уже была нужна всем, кто слышал эти звуки.
Так, бедняге пришлось задержаться у прилавка, успев поинтересоваться одним из товаров. Однако продавец, как вкопанный, с широко открытыми глазами и ртом, видимо, не воспринял реплику своего неожиданного покупателя.
Только суматошные размышления о том, куда бы деться и как попутно остановить эти нескончаемые звуки психической атаки, занимали сейчас мысли девушки, которая решила для начала смешаться с группой как раз копошащихся неподалёку матросов. Однако, напуганные писклявым ором, от которого дрожали барабанные перепонки, они больше не служили защитой, а скорее, наоборот, представляли опасность. Но к счастью, всё происходило настолько быстро, что и они не успели сориентироваться и понять, что произошло – видимо, также из-за невыносимого визжания.
Амелия выскочила из толпы и пулей взбежала по трапу.
* * *
–Ну дела… – выдохнул юноша, кладя деньги на прилавок всё также неподвижно стоявшего продавца, чьи немногочисленные поседевшие волосы воспряли ввысь.
– Да таким надо руки отрубать…– злобно прошипел молодой человек, шедший рядом.
– Ты думаешь?.. Тогда уж языки, – отшутился парень, оборачиваясь на мужичка, только начавшего приходить в себя.
– Хотят на всё готовенькое. Ан нет!
– Да что же ты? Может, девушке есть нечего? – с этими словами молодой человек швырнул пробегающей мимо бездомной собаке хороший кусок мяса.
Покрасневшее и расплывшееся в глупой улыбке лицо Дина обернулось и тут же потеряло свой румянец, а затем и улыбку, оставляя не совсем разумное и осмысленное выражение.
– Я предлагаю завести сторожевого пса!
Все явно поддержали предложение капитана, заметившего кокетливых дам, уходящих в толпу.
И вот сняты шварты, и волны омывают «Чайку», снова отправившуюся в путешествие.
* * *
Сквозь тусклые тёмно-лазурные потёртые полотна предполагаемых занавесок пробивался мягкий лучик, в свете которого плавно танцевали пылинки, движимые лишь дыханием девушки, осторожно осматривавшейся вокруг.
Каюта была небольшой, со множеством предметов мебели – как старых, но опрятных, так и совсем новых. Было видно, что вся она как будто собрана по кусочкам, составляющим целое лишь в пределах одного помещения. Непременно создавалось впечатление захламлённости, загруженности вещами, но только на первый взгляд. При более тщательном осмотре становилось понятно, что всё располагалось чётко на своих местах и было аккуратно разложено и убрано. Это и показалось Амелии весьма странным: зная Хайла, беспорядок должен был бы быть далеко не казавшимся.
Девушка пригляделась повнимательнее. На письменном столе из красного дерева с рельефной резьбой по краям и на ножках была разложена карта с различными пометками, видимо, имеющими большое значение для её обладателя. Рядом лежали компас, карандаш, линейка и циркуль-измеритель – в общем, все то, что составляло категорию предметов первой необходимости, судя по тому, что остальное было аккуратно убрано по местам.
На толстых полках над столом стояло множество книг, в основном художественных. Однако среди них встречались также путеводители и справочники, что снова удивило Амелию, позволив сомнениям проникнуть в её сердце, ведь Кридман Хайл не отличался особой любовью к книгам, и, казалось, одними из немногочисленных произведений, знакомых ему не понаслышке, были детские сказки, которые он, бывало, читал перед сном своим детям. Однако это занятие ему вскоре так наскучило, что Хайл перешёл на волнующие воображение рассказы из своих путешествий и о своих путешествиях.
На полках не обошлось без колоды карт и сигары, которая лежала просто как сувенир, как память о чём-то или о ком-то. К столу был придвинут резной стул, но резьба и её техника были совершенно иными, впрочем, как и дерево, и обивка. Тут же стоял комод, маленький диван, скорее сравнимый с раскладушкой, тумбочка и что-то наподобие кресла. На полу расположился местами потёртый ковер, а на стене, к которой и были придвинуты кровать и кресло, находилась целая коллекция оружия, состоявшая из различных шпаг и кинжалов. «Как можно под этим спокойно спать?» – подумала девушка, с любопытством разглядывая расписные рукояти и ножны.
Было удивительно, как все это помещается в таком маленьком пространстве, оставляя при этом достаточно свободного места.
Что-то блеснуло на узком комоде, стоявшем прямо под окном. Рядом со старинным глобусом на специальной деревянной подставке лежала тёмно-синяя ручка, посеребрённая изящными узорами. Золотом блестела надпись: «Алексу».
Сердце, казалось, пропустило удар, а затем забилось всё сильнее и сильнее, отдаваясь стуками в горле. Дверь скрипнула, и девушка, побледнев, резко обернулась.
* * *
На пороге стоял молодой человек со светло-русыми волосами и приятными чертами лица. При виде Амелии широкая улыбка пропала с его лица.
– Ты кто? – отрывисто спросил он.
– Я? – девушка немного опешила от такого вопроса и стала судорожно подбирать слова. А не найдя ничего лучше, сказала: – Алия.
– Ты издеваешься? – серьёзно, но с нотками лёгкой иронии произнёс юноша.
– Можно просто Лия, – натянуто и нервно она попыталась изобразить вежливую улыбку.
Немой вопрос читался на его лице. Не оборачиваясь, он закрыл дверь и подошёл чуть ближе. Девушка была готова вжаться в стену, но отступать было некуда. Она уже так подалась назад, облокачиваясь на комод, что глобус, стоявший прямо за ней, проявлял завидную устойчивость.
– Кто ты такая? – незнакомец снова повторил вопрос. В его голосе не чувствовалось ни резкости, ни приказа и надменности. Наоборот, он словно был каким-то знакомым, тёплым и нежным, успокаивающим и будоражащим. Но всё равно Амелия ещё была напугана и, пытаясь выкрутиться из сложившейся ситуации, перебирала все возможные и невозможные варианты.
– Я?.. – она тянула время, – Швея! – решительно отрезала девушка.
Юноша окинул её недоверчивым взглядом янтарных глаз.
– А что ты тут делаешь?
Этот вопрос загнал Амелию в тупик, и она, осмелившись, подумала, почему вообще должна оправдываться перед этим человеком.
– А какая вам разница? – с вызовом спросила Амелия, распрямившись.
– Действительно! – фыркнул незнакомец – Какая мне разница, кто стоит на палубе моего судна? – разведя руками, он закатил глаза и сделал пару шагов в сторону.
– Это торговый корабль? – Амелия ещё не теряла надежду, что находится на судне Хайла, или по крайней мере какого-нибудь его знакомого.
– Это путешествующий корабль, – наигранно-оскорблённым тоном заверил молодой человек, отмечая особым паясничанием последнее слово.
– А вы не от Кридмана Хайла? – девушка не сдавалась.
– Мне кажется, что нет ни одного человека на свете, который не знал бы Хайла, – как бы в сторону, словно произнося мысли вслух, отозвался незнакомец.
Теперь уже Амелия дожидалась ответа на вопрос, который последовал через непродолжительную паузу.
– Нет, – прозвучал твёрдый и решительный ответ.
По телу пробежали мурашки, но не столько от слов незнакомца, сколько от его взгляда. Глубокого и выразительного, какого-то сопричастного, небезразличного и изучающего.
В раздумье молодой человек опустил взгляд, а затем снова посмотрел на незнакомку:
– Ты та девушка с базара?
«Теперь все думают, что я воровка» – промчалось в голове у девушки.
– Как видишь, тут нет ничего съестного… – с серьёзным видом осмотрев каюту, заверил молодой человек.
– Что?! – чуть не захлебнувшись от возмущения, воскликнула Амелия.
– Да не переживай ты так. Я могу отвести тебя в камбуз.
– Ненормальный, – вырвалось у девушки, которая тотчас же направилась к двери. Но молодой человек преградил дорогу рукой.
Амелия с вызовом подняла глаза, встретившись взглядом с юношей. Он смотрел с любопытством, словно пытаясь разглядеть что-то в её напряжённом взгляде.
– Мне срочно надо сойти с этого корабля, – решив лишний раз не вступать в полемику, девушка стояла на своём.
– Нет проблем, – легко отозвался молодой человек. – Прошу… – он галантно распахнул дверь и размашистым жестом пригласил девушку на палубу. – Давай, – произнёс незнакомец, когда они уже стояли у самого борта.
– Что? – давно почувствовав подвох, уточнила Амелия.
– Сходи. Или тебе шлюпку ещё надо выдать? – с нарочитым недоумением спросил незнакомец.
– Ненормальный… – она выдохнула, отходя от края борта.
За спиной послышался задорный смешок юноши, который явно пребывал в отличном расположении духа, несмотря на произошедший инцидент.
Но шум накатывающихся и разбивающихся о прочное дерево судна волн смыл все прочие звуки. Лия, как заворожённая, смотрела на них, на море. Теперь оно было так близко и становилось от этого таким непривычным, словно девушка видела его впервые. Теперь они будто бы разговаривали на «ты», смотрели друг другу в глаза. Размеренное, строгое, но живое и буйное, оно не замирало ни на секунду, каждой каплей кристальной воды перемещаясь, перетекая, взмывая и ускользая.
Такое огромное и сильное… А посреди него плывёт маленькое судёнышко. Плывёт, сопротивляясь натиску стихии в неравном бою, плывёт по своему пути, движимое тягой к жизни, движимое мечтой. Но случается, что и эта стихия бывает милосердной к нему, и тогда скользят тёплые лучи по лазурному небу, проливаются на мачты, на палубу, на паруса… И море становится тихим, и дует лишь попутный ветер…
Но сейчас море было серым, хотя и отражало светлые небеса, с каждой секундой смывавшие с себя краски. Сейчас оно шумело, разговаривая со своей новой попутчицей – с той, для кого этот шум был мил и нежен.
– Бакштаг мне в спину! Хорошо идём! – юноша глубоко вдохнул солёный и влажный воздух, который, видимо, тоже очень любил.
– Эй, Зоррип, – он дружески окликнул проходящего рядом приятеля, – нам придётся остановиться в ближайшем городке и высадить эту милочку на берег, – он кивнул в её сторону, а обернувшись, мягко улыбнулся, на несколько мгновений задержав взгляд на девушке.
– Боюсь, у нас не получится, – холодным и даже злорадным тоном отозвался чёрствый молодой человек, с более чем сдержанными манерами и движениями. Поэтому промелькнувшая в тех словах нотка служила весомым доказательством крайне сильных эмоций.
Алекс никогда не мог разобрать, что бурлит в душе у этого человека, лицо которого, казалось, не способно выражать какие-либо эмоции. Оказывается, нет…
– Что с тобой? – вырвалось у него, удивлённо обернувшегося к собеседнику. – Почему?
– Потому что следующей нашей остановкой будет это, – Зоррип, ухмыляясь, с жаждой наживы и возмездия тыкнул своим сухим и длинным пальцем в отмеченную точку на потёртой и потрёпанной временем карте.
– Я знаю, но это не мешает высадить бедную девушку… – недоумевал Алекс, чувствуя, как воздух становится всё тяжелее и тяжелее.
– Прости, друг, – последнее слово он выговорил с особой издёвкой. – Я, увы, не смогу исполнить твоё последнее желание. Видишь ли, не хочу рисковать… – пожав плечами и злорадно усмехнувшись, он, не оборачиваясь, заговорил с теми, кто уже стоял за его спиной и поддерживал такими же смешками.
Алекс не мог поверить в происходящее. В лицах тех злодеев и попросту бандитов он не узнавал своей прежней команды.
– И чего же ты хочешь? – твёрдо спросил он у своего лучшего друга – по крайней мере, как это было ещё пару мгновений назад – так, будто уже давно был готов к чему-то подобному.
Снова раздался грубый и глупый смех.
– Я хочу… – он приблизился и, нацепив гримасу отвращения, продолжил после паузы. – Я хочу, чтобы ты понял, что значит добывать себе еду, что значит прогрызать себе дорогу к сносной жизни, скакать прислугой, исполняя приказы и всю чёрную работу, пока кто-то… – он с многозначительной миной окинул ненавидящим взглядом юношу, – будет собирать все сливочки и почести!
– Что ты несёшь?! – не выдержав, выкрикнул Алекс. – Ты прекрасно знаешь, что мы были друзьями!
– Да? – с притворной улыбочкой отозвался Зоррип. – Тогда мне такая дружба даром не сдалась!
– И на что ты рассчитываешь? – твердо и прямо спросил юноша. – Ты же понимаешь, что будет?.. – в его голосе уже звучала угроза.
– Ты же понимаешь, что в скором времени «героически» погибнешь в очередном из своих путешествий? – сделав акцент на первую фразу, он ответил вопросом на вопрос. – А я, как лучший друг, который пытался спасти одержимого и избалованного королевского сынка, несчастный, привезу эту весть, но привезу уже капитаном… А дальше – кто знает, как пойдёт?
– Хорошо, – вовсе не примиряясь с намеченным планом, процедил юноша. – Но мы остановимся в следующем порту!
Он не успел договорить, как Зоррип с силой притянул за руку Амелию, которая, услышав переполох, подошла ближе.
– А девчонка поплывёт со мной, – уже не в состоянии воспринимать слова, продолжал он. – Больно уж хорошенькая, – разбойник ухмыльнулся, проводя тыльной стороной своей костлявой руки с набухшими венами по её щеке.
Девушка пыталась вырваться, но хватка была настолько железной, что рука, которую удерживал злодей, начала неметь.
– Убрал от неё свои руки! – зарычал Алекс не своим голосом, пытаясь вырваться из цепких лап, схвативших его матросов.
На это Зоррип лишь взорвался смехом и, оттолкнув девушку к Алексу, нахально произнёс:
– Да не кипятись ты так! Воля твоя! Забирай! Так уж и быть, исполню твое новое последнее желание!
Команда снова с грохотом издала звуки, лишь отдалённо напоминавшие смех, подбадривая своего новоиспечённого капитана.
– Только пускай скажет, каким парфюмом пользуется. Хочу кому-нибудь сюрприз сделать!
Гогот, визги, блеяние и сиплое хрюканье, пугающие своей непредсказуемостью и злостью, раздались с новой силой.
– За те деньги, что у меня скоро будут, – когда звуки чуть стихли, продолжил Зоррип, – все королевские особы будут падать к моим ногам, лишь бы я только посмотрел на их смазливых девчонок! – по своре матросов снова пробежал одобряющий шумок.
– Ну ты…
По щелчку пальцев своего нового главнокомандующего группа крепких ребят зашвырнула недавних знакомых в ту же каюту, откуда они вышли всего несколько минут назад.
– Попрощайся со своим богатством! Я пока подумаю, что с вами делать. Хочется ведь, чтобы всё прошло не так быстро…
За ударом захлопывающейся двери послышались затухающие взвизгивания и истерический смех.
* * *
Амелия, сжавшись, сидела на краю кресла, а Алекс неподвижно смотрел в окно. Оба молчали. Они не знали, сколько прошло времени, но первой прервала паузу девушка:
– Спасибо… – она тихо прошептала своему уже знакомому незнакомцу, который, видимо, поняв её, лишь закрыл на несколько мгновений глаза.
Вскоре, продолжая смотреть в окно, но не видя за ним ничего, юноша произнёс:
– Они меня предали… – он говорил тихо и твёрдо, без особых эмоций, – все.
Спустя затянувшуюся паузу, он продолжил:
– А я ведь знал, я ведь догадывался, что он не тот, за кого себя выдаёт, но не хотел в это верить. Я хотел обманываться, жить в иллюзии, что у меня есть лучший друг, любимое дело, любимая команда… Попрощаться со своим богатством? – на последних словах он горько усмехнулся. – Я, видимо, с ним уже давно распрощался. А сегодня я это сделал навсегда, – Алекс тяжело вздохнул.
Старинные часы, стоявшие на одной из многочисленных полок, туго отбивали секунды. Они стучали ровно, но с каким-то придыханием, шумком заржавевшего механизма. Время не ждёт, не догоняет…
– Всё, что у меня когда-либо было, – это семья и команда. Меня никто больше не ждёт… как бы я снова ни хотел обманываться, не замечать этого уже просто невозможно. Я устал обманывать… Обманывать себя! А дома? Дома ждут не столько меня, сколько лишь деталь в уже запущенном механизме… Вот и думай теперь, что осталось… – он с любовью и заботой провёл по потёртому дереву своего судна, приник к нему лбом, зажмурив глаза и едва заметно покачивая головой из стороны в сторону.
– Ты прости, что рассказываю тебе всё это… – юноша сам опешил от того, что всё это, оказывается, произносил в слух. – Видимо, ты теперь единственная, кому я могу довериться, – он с горечью усмехнулся, но в этой горечи проявилось и нечто иное. Казалось, в этих словах отразились все сомнения, надежды и разочарования. Юноша тяжело вздохнул.
Он старался всем своим видом не показывать, как больно ему сейчас, старался не сгущать краски хотя бы для этой несчастной девушки, сжавшейся в комок и сидевшей рядом. Кто она на самом деле и что её привело сюда? Он продолжал стоять, как стоял и до этого, но было видно, что каждое слово отзывается болью в сердце, что всё тело напряжено… Но он стоял и смотрел в крохотное решетчатое окошко, за которым открывался вид на родную палубу. Стоял, словно ничего и не произошло, словно он просто по обыкновению над чем-то раздумывает, хотя этот взгляд выражал бурю, которая бушевала внутри него.
Девушка вспомнила себя, буквально несколько часов назад вот так же стоявшую перед окном и чувствовавшую, что весь привычный мир со своими мечтами и, возможно, заблуждениями, с которыми так не хотелось расставаться, рушится, уходит из-под ног. В голове прокрутился и весь вчерашний день, и вся жизнь, наполненная и даже переполненная надеждами. Может, все они напрасны? Может, все они, пеной разбиваясь о камни жизни, не оставляют на них и следа, только путая людей, ведя по заведомо ложным путям?