Судьбы моей калейдоскоп - читать онлайн

Шерочка и Машерочка

Трамвай громыхал и подпрыгивал, как консервная банка, привязанная к автомобилю только что поженившихся молодых. На улице мороз за двадцать, и замерзшие окна изнутри покрыты ворсистым налетом льда. Час пик, трамвай забит до отказа, но Марина Петровна успела занять место у окна. На ней каракулевая шуба – униформа советских доцентов и профессоров, а также их жен. От окна веет ледяным холодом, но под сиденьем печка, и ногам тепло.

Убаюканная монотонным шумом множества голосов, она то ли подремывала, то ли мечтала. Ей уже за шестьдесят, но как быстро пролетела жизнь. Все, помнится, как будто было вчера, и вот уже все прошло. Прошли полные надежд шестидесятые, сонной улиткой проползли семидесятые, и уже отгремела несбывшимися надеждами перестройка. Сергей Юрский в своей книге «Четвертое измерение» на обложке написал: «Человек делает свою жизнь, готовит ее для себя, а она, жизнь, все никак не начинается. Прелюдия. Предисловие до самой смерти. Содержания нет. И даже при обилии наслаждений и побед голова человека опускается, и он видит только черную дыру Аида, куда безрезультатно стекается его пот и энергия…»

С точки зрения Марины Петровны это заявление все-таки чересчур пессимистическое. Нет, она не чувствует себя существом, сконцентрировавшим всю свою жизненную силу на рассматривании дыры Аида. Она идет по своей жизни с высоко поднятой головой. Однако иногда в голову приходят весьма неутешительные мысли. И память, память с удивительной точностью, с мельчайшими подробностями сохранила все эпизоды прошедшей жизни. Сейчас в тихом гуле голосов она вспоминает прошлое.

Несколько лет назад исчезла из ее жизни лаборантка и подруга Ольга, с которой Марина Петровна около пятнадцати лет проводила не только рабочее время, но и часы досуга. Прошли годы, но каждый раз, когда Марина Петровна вспоминает об Ольге, ее не покидает чувство вины. Она чувствует себя виноватой и перед своей лаборанткой, и перед ее детьми – что-то не сделала, что-то не договорила. А что, не знает, не помнит.

Ольга была несколько моложе. И хотя судьба свела их несколько необычным образом, союз их оказался долгим. В те дни Марина Петровна работала в отделе лучевой патологии, изучала влияние радиации на организм. Разумеется, исследователей интересовал вопрос о том, как влияет облучение на человека – ведь во многих медицинских учреждениях больным раком проводят лучевую терапию. Но, как известно, на людях эксперименты не ставят. А потому их проводили на животных.

Группа, в которой работала Марина Петровна, в основном состояла из женщин. Для присмотра за ними был поставлен единственный мужчина – Николай Николаевич, милейший человек, дружеские отношения с которым она поддерживала до самой его кончины. Все настолько привыкли к нему, что подчас забывали о том, что он мужчина, и делали при нем все, что следует и не следует – переодевались, примеряли купленные вещи, делились своими женскими тайнами и так далее. Все были очень дружны, и в праздники, и в будни много времени проводили вместе, ездили за город, устраивали вечеринки, знали всех членов семей и все семейные обстоятельства друг друга. Со многими бывшими коллегами Марина Петровна поддерживает дружеские отношения и сейчас.

Исследования свои она проводила на кроликах. Лаборантки у нее не было, и поэтому она испытывала большие затруднения – одной и кролика к станку не привязать. Дело в том, что у этого, казалось бы, безобидного животного длинные и очень сильные задние лапы, снабженные острыми когтями. Если обращаться с ним без достаточной осторожности, можно получить довольно значительные неприятности, так как, испугавшись, кролик способен сильно поцарапать вас своими когтями, а под ними всегда много грязи. Поэтому Марина Петровна постоянно просила себе помощницу. Но во всей группе в то время лаборантка была только у одной научной сотрудницы, которую все звали Маргошей. Она была биохимиком, производила какие-то сложные исследования на крысах, с которыми ей одной уж никак не справиться. Вот поэтому ей и дали лаборантку – Ольгу.

Маргоша была непростым человеком. Она очень гордилась тем, что получила высшее образование. Еще больше она гордилась званием младшего научного сотрудника, а всех прочих людей считала существами второго сорта. Сотрудникам группы было все равно – все они также были младшими научными сотрудниками. А вот лаборантке ее приходилось туго. Маргоша постоянно покрикивала на нее. При этом вела она себя крайне нетактично. Ольга часто плакала, и все ее жалели.

Однажды вся группа все-таки решила заступиться за лаборантку, все собрались и пожаловались шефу на грубость Маргоши. Как-то получилось, что вся тяжесть разговора легла на Марину Петровну. При этом Маргоша говорила, что Ольга неумелая и неуклюжая, а все остальные утверждали, что это Маргоша грубая и нетактичная. Шефу было некогда разбираться в этом деле, да он и не хотел вникать в бабьи склоки. Так как вела в этом деле Марина Петровна, он повернулся к ней и отрезал: «Вы ее защищаете, вот и берите себе в лаборантки!» И ушел. Так Марину Петровну «женили» на Ольге. В тот момент в глубине души она даже немного пожалела о том, что так получилось, она подумала: «А если Ольга действительно плохой и неуживчивый человек, что я с ней стану делать?»

Но случилось так, что новая лаборантка оказалась хорошим человеком, активным и инициативным помощником, и за все двенадцать лет совместной работы Марина Петровна ни разу не пожалела о том дне, когда взяла ее себе в лаборантки. Больше того, она многому у Ольги научилась. Экспериментальная работа имеет те особенности, что при ее проведении зачастую нет разделения на младшего и старшего. В данный момент надо делать то, что требуется, не замечая, грязная это работа или чистая. Лаборант – это еще две дополнительные руки, а иногда и голова. Поэтому не только Марину Петровну, но всех других исследователей в институте всегда видели только с лаборантом. Вместе работали, вместе пили кофе, вместе отдыхали и вместе проводили свободное время, вместе бегали по магазинам. Марину Петровну и Ольгу называли «Шерочка с Машерочкой». Получать животных, метить, рассаживать по клеткам, следить за их здоровьем. Как тут можно разделить обязанности и сказать, что делать лаборанту, а что научному сотруднику? Надо также и доверять друг другу.

Скажем, Марина Петровна случайно узнала, что в других исследованиях изучали динамику веса животных. Лаборантка, которой это поручили, брала кролика за холку, встряхивала его, примеряла на глаз вес и тут же записывала его в толстенную тетрадь. Потом другой лаборант обработал эти, с позволения сказать, «результаты» на компьютере. Все тихонько посмеивались, когда шеф докладывал эти данные на Ученом совете.

Для иллюстрации же отношений Марины Петровны с лаборанткой можно привести такой пример из обычных «будней» экспериментатора. На лето кроликов перевели из вивария в летний сарай. Служительница вивария, увидев, что Марина Петровна собралась за кроликами для исследования, предупредила: «В этом же сарае живет петух, который ненавидит людей в белых халатах. Биохимики регулярно берут у него кровь из гребешка, так он теперь на всех кидается». Марина Петровна легкомысленно ответила, что она в высоких сапогах, и ей бояться петуха нечего. Как же она ошибалась! Как только дверь сарая открылась, ей на голову, откуда ни возьмись, кинулся огромный, разъяренный комок рыжих перьев. Она пулей выскочила наружу. С тех пор она ходила в сарай только вместе с Ольгой. Одна из них – с коробкой для кроликов, другая – с большой палкой, которой немилосердно лупили петуха. Тем только и спасались.

Как-то, во время исследования, когда кролик был привязан к станку животом кверху, Ольга взяла карандаш и стала засовывать его в рот кролика. Тот быстро заработал своими острейшими резцами и быстро превратил карандаш в щепки. Ольга не успела вовремя отдернуть пальцы, которые оказались как бы продолжением карандаша, и также очутились между резцами. Вытащила она палец изо рта кролика уже окровавленным. Ей оказали соответствующую помощь и забинтовали руку. В заключение этого эпизода Марина Петровна сказала, что Ольга получила по заслугам – нечего зря мучить бедное животное.

Зато теперь все стали спрашивать, что у нее с пальцем. Ольга беззаботным тоном отвечала: «А! Ничего! Кролик укусил!» В ответ следовало молчаливое удивление, смешанное с ужасом. А один из сочувствующих все-таки выразил свое мнение и сказал: «Не понимаю, как это могло случиться. Ну, если бы вы работали с тиграми, тогда понятно. Но кролик…». О подробностях они старались не распространяться.

Ольга любила, чтобы все было красиво и аккуратно. К примеру, материалы исследования. Нельзя сказать, что они у Марины Петровны валялись кое-как, но Ольга сказала: «Посмотрите, как я все сделаю. Если вам понравится, так и оставим. А если нет – верну все в прежнее состояние». Она взяла на складе папки-скоросшиватели, обрезала их и аккуратно, в хронологическом порядке, подшила в каждую все данные одного кролика. Папки пронумеровала и сложила в отдельную, ею же приготовленную коробку. Получилась своеобразная картотека. Материалы исследования стали смотреться впечатляюще, и работать было удобно – все под рукой, и шефу показать не стыдно. Подобные демонстрации его впечатляли. Он сразу же зауважал их работу.

Случалось, что Марина Петровна говорила, вот надо сделать то-то и то-то. Ольга тотчас отвечала, что она все поняла, у нее появилась идея, и она сейчас ее осуществит. И, действительно, идея ее всегда была плодотворной. Они понимали друг друга с полуслова. Как-то им прислали реактивы в плетеной корзине, закрытой такой же плетеной крышкой. У Марины Петровны сразу возникла мысль сделать из этой плетеной крышки абажур на голую лампочку в их комнате. Она даже не заметила, как Ольга осуществила это намерение. Жаль только, что на другой день этот абажур в стиле «модерн» Николай Николаевич срезал с помощью больших кусанчиков. Разрушая такой продуманный дизайн, он исходил из противопожарных соображений.

Ольга курила, а Марина Петровна не переносила запаха дыма. Но ей было неудобно ограничивать привычки своей лаборантки. Как только во время перерыва на чай та закуривала, Марина Петровна начинала икать

– молча подпрыгивала, сидя на своем высоком табурете. Ольга раздраженно говорила: «Ну вот, начали подпрыгивать!» И выбегала из комнаты.

Лаборантка была невысокая, белокожая, светловолосая, с огромными голубыми глазами. И вся она была светлая, сияющая. Когда они познакомились, Ольга ходила в очаровательной темно-серой шубке, которую носила с розовой шапочкой и розовыми же длинными перчатками

– по тем временам, когда в магазинах ничего стоящего купить было невозможно, впечатление было ошеломляющее. От нее шло сияние чистоты и красоты. В ее внешности был один недостаток – очень выпуклая родинка почти на самом кончике носа.

Мама Ольги была полной ей противоположностью. Родом она из Севастополя, и была настоящей южанкой – высокая, худощавая, с очень темной кожей, блестящими черными глазами и круто вьющимися темными волосами. Марина Петровна не могла понять, как они, такие непохожие, могли быть матерью и дочерью.

Жили они вдвоем в небольшой, но очень уютной, красиво обустроенной квартирке на Гражданском проспекте. Ольга и тут проявила свой вкус и любовь ко всему красивому. Мама Ольги вырастила и воспитала ее одна, без чьей-либо помощи. И как всегда бывает в подобных случаях, возможно даже совершенно бессознательно препятствовала всем попыткам Ольги обзавестись семьей. Она отваживала всех Ольгиных кавалеров. Поговаривали, что у Ольги был роман с хирургом-онкологом, который впоследствии стал профессором и знаменитостью в медицинском мире. И тут мама приложила руку к тому, чтобы они разошлись.

Ольгина мама прекрасно готовила, у нее переписывали рецепты южной кухни. Особенно замечательно у нее получались соленые баклажаны. Невозможно забыть, как это было вкусно. У нее Марина Петровна научилась закатывать вишню в своем соку в трехлитровые банки. А в канун Нового Года готовить из нее вареники – они так замечательно пахли свежей вишней, летом, теплом, солнцем! Незабываемо!..

В быту матери и дочери было много необычного. В этой семье Марина Петровна впервые увидела сиамскую кошку. Тогда это была большая редкость. В моду они вошли гораздо позднее. Необычный вид этого животного заставлял некоторых людей спрашивать: «Это кошка или собака?» Их сиамская кошка была необычным существом. Ночью она спала у Ольги на груди. Если Ольга во время сна поворачивалась на другой бок, кошка начинала злиться. Поэтому хозяйка часто появлялась на работе с оцарапанным лицом. Ее нельзя было, как других мягких, ласковых и податливых друзей дома, взять на руки, приласкать, почесать за ухом. Она была очень гордой и независимой. Эта кошка, к примеру, невзлюбила одну их знакомую, и, как бы та ни прятала свою сумку, кошка всегда находила возможность справить в эту сумку малую нужду. К счастью, к Марине Петровне эта кошка была совершенно равнодушна. Ее она просто не замечала.

Ольга училась на заочном отделении Ленинградского педагогического института и периодически выполняла курсовые работы. Как-то она попросила институтских химиков – сотрудников фармацевтической лаборатории, докторов и кандидатов химических наук, выполнить ее курсовую по химии. Преподаватель, проверявший впоследствии это задание, написал, что все сделано неправильно, и работу следует переделать. Потом все долго над этим смеялись.

Когда сын Марины Петровны пошел в школу, мальчишки их класса почему-то постоянно дрались. Как-то Ольга увидела его – глаза дико блестят, волосы взъерошены, половина пуговиц оторвана, остальные застегнуты косо, октябрятская звездочка вырвана «с мясом» – она воскликнула: «Ну и охламон!» Вообще-то, как и у всех людей, долго общающихся вместе, у них выработался свой особый язык. Некоторые слова просто нельзя здесь привести, но слова «охламонистый» и «наперекосяк» наиболее часто встречались в их лексиконе. Мандарин, скажем, они называли «мордарином» и так далее. Наиболее распространенным выражением было «зиг-зуг». Его употребляли и когда хотели сказать, что по дороге на работу забегут в магазин – сделаем зиг-зуг, и, если мужчина изменял жене, – то он также сделал зиг-зуг. Ну, и во многих других значениях.

Однажды Марине Петровне не с кем было оставить сына, и Ольга взяла его к себе домой. Ребенок сразу озадачил обеих женщин. Когда Ольга с мамой начали жарить картофель, он заявил, что ест только жареный на растительном масле картофель. Они начали звонить и спрашивать, что же им теперь делать? Марина Петровна ответила: «Жарьте на чем хотите, но скажите, что вы жарили на растительном масле». Вообще-то Ольга всегда возилась с чужими детьми. У них, к примеру, дневала и ночевала дочка их прежней соседки по коммунальной квартире Машка. Как-то Ольга привела Машку на работу. Весь день девочка выписывала лекарства для кроликов. Причем, все прописи начинались со слова «Репцепт».

В те времена все жили от получки до получки. В 1961 году зарплата врача была 72 рубля 50 копеек. Потом, правда, немного прибавили. Ставка медсестры была еще меньше. Всем до получки всегда не хватало «пятерки». Как-то накануне получки у Ольги с мамой остался всего один рубль. Они пошли в магазин и купили картофеля, который тогда стоил 10 копеек килограмм и трески, стоившей 37 копеек. У них еще остались деньги на буханку черного хлеба. Они поставили тяжелую сумку с картошкой в магазине на столик и отправились в хлебный отдел. Когда вернулись, на столике уже ничего не стояло. Так они остались без ужина. Но утром Ольга все это рассказывала со смехом. Все-таки они не голодали и как-то вышли из положения.

Для работы Марине Петровне в то время выдавали на месяц пять литров спирта. Они с Ольгой никогда его не пили, они сливали все в огромную бутыль. На праздники же приносили бутылочку сухого вина и выпивали ее с друзьями из соседних отделов. Вообще, тогда их все любили. Дело в том, что они ходили по институту с карманами, полными бутылочек со спиртом. Если они просили кого-то об услуге, то тотчас же расплачивались бутылочкой. На складе им откладывали все, что требуется, до того времени, пока они не оформят нужные документы. Столяры и водопроводчики только и ждали, когда появится для них работа. Даже начальник первого отдела любил «проверять», правильно ли они убрали на праздники печатную машинку – печатные машинки тогда считались средством массового распространения информации, и все были на особом учете. Начальник удовлетворенно хрюкал, когда ему показывали, как спрятали машинку, брал очередную бутылочку со спиртом и уходил.

В это время одна из незамужних сотрудниц их отдела, Ирина, ждала ребенка. Как-то, уже во время декретного отпуска, она пришла навестить друзей. Но про Ирину – это совсем особая история. Дело в том, что и тут Марина Петровна проявила свою неуемную активность. Когда Ирина узнала, что беременна, то собралась делать аборт. И шеф, как это и полагалось шефу, был против материнства своих сотрудниц. Он считал, что его сотрудницами надо не детей рожать, а диссертации писать. У Ирины уже было на руках направление в соответствующее учреждение. Но Марина Петровна уговорила ее оставить ребенка и родить. Последний раз они виделись в начале 2007 года. Ирина нисколько не жалела, что родила сына. Сыну ее тогда, при их последней встрече, было более тридцати лет, по всем статьям он оправдал ожидания своей мамы, и был ей и опорой, и поддержкой. А направление на аборт она все еще хранила в качестве сувенира. Так вот, Ольга, посмотрев на огромный живот Ирины, затянула на талии рукава толстого свитера, который она обернула вокруг, и решительно отрезала: «Мы пойдем другим путем!» Увы, для всех женщин мира в этом деле существует только один путь, путь, предопределенный Матушкой Природой еще много тысячелетий назад. И даже такому креативному человеку, каким была Ольга, не удалось придумать ничего нового.

К этому времени умерла ее мама. Последние годы жизни у нее появились какие-то жалобы. Ее положили на обследование в клинику Первого медицинского института, где она скоро и при крайне непонятных обстоятельствах скончалась. Ольге даже не дали ознакомиться с результатами вскрытия. Но самое удивительное, так это то, что в это же самое время, в тот же день, в далеком Севастополе сестру матери Ольги разбил паралич, и та, не приходя в сознание, скончалась. Так Ольга одновременно, в один день, потеряла самых близких ей людей.

Однако теперь она имела возможность, так или иначе, устроить свои личные дела. Скоро у нее появился друг. Это был весьма своеобразный человек. Он был «летним мужем», так как не носил нижнего белья и зимой старался не выходить из дому – мерз. В молодости он был спортсменом-лыжником. После того, как оставил «большой спорт», написал диссертацию. Что-то об исследовании нагрузок на стопу лыжника при беге. Вращался в кругах современных молодых ленинградских художников. В этот период их жизни и Марина Петровна немного приобщилась к современной живописи. Они с мужем посещали все выставки так называемых «молодых художников». Среди них были и интересные люди. Тогда у них было в моде подражание старым мастерам с детальным выписыванием мельчайших подробностей пейзажа или интерьера, что очень нравилось Марине Петровне.

И тут Ольга, несмотря на то, что собиралась избежать стандартных подходов к жизненным проблемам, забеременела. Марина Петровна очень переживала. После смерти ее мамы она, в какой-то мере, чувствовала ответственность за судьбу Ольги. Но что поделаешь? Может быть, это и оказалось к лучшему – несмотря на наличие «летнего друга», Ольга была очень одинока. Он то появлялся, то исчезал, вел себя странно и совсем не радовался будущему отцовству. Скоро стало ясно, что у нее будет двойня. Вот тут окружающие нисколько не удивились – ведь все работали с радиацией, облучали животных и исследовали их при помощи радиоактивных изотопов. Одним из результатов воздействия небольших доз радиации на организм может быть многоплодность. Вот у Ольги и получились двойняшки. Впоследствии она так и говорила: «один ребенок ее, другой – Марины Петровны».

К этому времени Марина Петровна закончила накопление материала для своей диссертации. Вернее, самый авторитетный в городе радиобиолог профессор Александров, ознакомившись с ее данными, сказал, что в жизни любого диссертанта приходит такой момент, когда надо наконец остановиться. Марина Петровна выпросила у своего научного руководителя творческий отпуск для оформления диссертации. И начала писать, а Ольга периодически заходила к ней домой, забирала пачку исписанных и исчерканных листков и печатала рукопись на машинке. Одновременно институт начал переезд на новую базу. Упаковка имущества и переезд также легли на Ольгины плечи. Марина Петровна периодически наведывалась в новое помещение, но помощи от нее не было никакой – все делала Ольга.

Наконец, текст диссертации был написан, Ольга его перепечатала и отдала в переплет так называемый «первый вариант». Рабочие будни продолжались, ставили новые эксперименты. В это время у нее уже был заметен живот. Марина Петровна с Ольгой спланировали и сшили для нее миленькое платье с белым воротником – в те времена было принято скрывать беременность, а хорошенький белый воротник отвлекал внимание от большого живота. Для этого и шились специальные платья. И вот однажды Ольга приезжает на работу в ярости. У нее уже был большой живот. Она ехала на автобусе. Мест свободных не было. Она стояла возле молодого мужчины, который не только не уступил ей место, но еще и заигрывал с ней. Вот, оказывается, как плохо скрывать беременность. Когда Марина Петровна ждала своего сына, у нее также было много подобных эпизодов – ведь она также шила специальное платье. Сейчас женщины натягивают на огромный живот футболку, чтобы все лучше было видно. Интересно, уступают им место в автобусе или нет?

Как и у всякого диссертанта, защита не прошла без шероховатостей. Всю жизнь самой замечательным направлением в медицине Марина Петровна считала кардиологию, а самыми необыкновенными людьми – кардиологов. И работа ее имела кардиологическое направление – ведь исследованию подвергались сосуды сердца. По этой причине Марине Петровне приходилось много вращаться в среде кардиологов. А они работали в отделе, которым заведовал молодой, но уже известный в своих кругах доктор Петров. Доктор Петров был необыкновенным человеком. От жизни он все брал по максимуму. Он был высок, тучен, слыл хорошим хирургом, любил выпить, поесть, обожал женщин. Женщин он не соблазнял, он их брал. Он считал, что хороший хирург во время операции должен быть груб и обязательно ругаться матом – чем лучше хирург, тем круче мат. Кроме того, он полагал, что приготовление еды – дело не женское, а потому еду готовил сам, а жена его только мыла посуду. К примеру, он запекал на костре всего гуся в перьях, предварительно обмазав его глиной. Он сам рассказывал, как это замечательно и вкусно. Марина Петровна не пробовала, потому своего мнения на этот счет не имела.

Доктор Петров был немного моложе Марины Петровны. Она знала, что он ее недолюбливает, но вела себя с ним свободно, смеялась и шутила вместе со всеми. Как-то он довольно грубо оборвал ее. С тех пор Марина Петровна сторонилось его, и в его присутствии помалкивала. И вот на предзащите диссертации произошло следующее. Доктор Петров опоздал и потому не слышал начала доклада, куда входил и перечень поставленных в диссертации задач. Несмотря на это, он сразу начал задавать вопросы, сформулированные в чрезвычайно агрессивной форме: «А неплохо было бы посмотреть вот то-то. А интересно, как происходит вот что-то другое»… На все это Марина Петровна отвечала, что все это крайне интересно, но не входит в задачу данного исследования. Тогда он выступил в прениях и сказал, что работа не отвечает требованиям, предъявляемым кандидатской диссертации, раз в ней не изучалось то-то и не исследовалось еще что-то и еще что-то. В конце предзащиты руководитель диссертационной работы выступил и показал, что оппонент не прав, что поставленные диссертантом задачи выполнены. Но Марине Петровне, тем не менее, пришлось изрядно поволноваться

По этой причине перед защитой диссертации она сильно нервничала

– их отношения с доктором Петровым не улучшились, и еще неизвестно, что он может сделать и сказать на Ученом совете. Доброжелатели объяснили ей, что доклад диссертанта длится всего двадцать минут. Обычно за этот период трудно полностью представить все полученные данные и показать достоинства работы. Поэтому диссертанты обычно заранее готовят вопросы, позволяющие расширить рамки доклада. Ответы на вопросы можно сопровождать демонстрацией диапозитивов, которые диссертант не успел показать во время доклада. Эти вопросы заранее раздают сидящим на заседании друзьям. Так я и сделала.

В день защиты на Ученом совете доктора Петрова не было. Он, как и в первый раз, пришел с опозданием и не слышал доклада. В это время Марина Петровна уже отвечала на вопросы. Вдруг доктор Петров поднял руку и задал вопрос. Это был один из тех вопросов, которые она сама заранее подготовила. В семье до сих пор хранится магнитная запись того Ученого совета. На записи отчетливо слышно, как после вопроса доктора Петрова диссертантка громким шепотом сказала: «Олечка, диапозитив!» Олечка начала показывать нужные диапозитивы, а Марина Петровна складно отвечать на поставленный вопрос. Доктор Петров был ошеломлен, а доброжелатели потом долго смеялись.

Защита прошла вполне успешно. Был один черный шар, и все знают, кто его бросил. В прежние времена после защиты полагался банкет в ресторане. Но именно в этот период проходила борьба с банкетами – в советское время постоянно с чем-то боролись, то с генетикой, то с вейсманизмом-морганизмом, то с кибернетикой, то с банкетами, то с винопитием. Именно в то время созрело мнение, что ужин в ресторане после защиты является взяткой членам Ученого совета. А потому банкеты запретили. В ресторан приглашать нельзя, но никто не мог запретить пригласить друзей домой. Марина Петровна так и сделала. Они с друзьями и дома хорошо повеселились. После защиты около недели Марина Петровна ходила, как в тумане, ничего не могла вымолвить и только глупо улыбалась. А потом началась обычная жизнь. Оформление документов и ожидание утверждения решения Ученого совета ВАКом – Всесоюзной Аттестационной Комиссией. Утвердили ее защиту приблизительно через полгода – это обычный срок для кандидатских диссертаций.

Впоследствии Марина Петровна помирилась с доктором Петровым. А случилось это так. Они были на каком-то совещании. В перерыве все уставшие и голодные стояли возле дверей совещательной комнаты и обсуждали услышанное на совещании. У Марины Петровны в сумке оказалась горсть карамели. Она достала конфеты и протянула их всем. Каждый взял по конфетке. И тут доктор Петров осторожно, как белочка, которая боится подвоха, протянул руку и взял конфетку. С тех пор они не стали друзьями, но их отношения наладились.

Диссертационная работа Марины Петровны и следующие за ней исследования состояли в изучении кровотока сердца с помощью радиоактивных изотопов. Для регистрации динамики прохождения изотопов использовался прибор, называемый радиоциркулографом. Их прибор был изготовлен в Венгрии приблизительно в 62–63 годы прошлого столетия. По тем временам это было чудо машиностроения для медицинских целей, а Марина Петровна была единственным в Ленинграде радионуклидным диагностом, который мог работать на подобном приборе. Она с Ольгой работала на циркулографе около пятнадцати лет. Уже в конце этого срока представители того предприятия, которое изготовило этот прибор, приезжали в Ленинград уже с другими, более современными разработками. Узнав, что прибор еще работает, они специально посетили наш институт, чтобы удостовериться, что это правда.

Долголетие прибора объяснялось не только аккуратностью обеих женщин, но и помощью и заботой инженера по имени Борис Штарк. Может быть, об этом человеке следовало бы написать особый рассказ. После семилетки он поступил в бывший тогда в Ленинграде техникум медицинского оборудования. Про это учебное заведение одна его бывшая ученица сказала, что здесь выдают не дипломы, а бумажки. Ну, это для кого как.

Когда Борису исполнилось шестнадцать лет, он повстречался со своей будущей женой, и они сразу же поженились. Трудно сказать, официально или нет, никто уже не помнит. В комсомольской же организации техникума на них оформили «персональное дело», устроили «суд» и исключили обоих из техникума. Так что Борис не получил даже и номинального технического образования, но он был специалист от Бога. Когда он по каким-то делам приезжал, все население института, работающее с любыми приборами, приходило в возбуждение, и из уст в уста передавалась весть: «Борис Штарк приезжает!»

Марина Петровна с Ольгой так же волновались и ждали его появления в своих апартаментах. Не следует забывать, что ведь все карманы у них топорщились от бутылочек со спиртом. Но Борис относился к ним хорошо и без бутылочек. Может быть, ему просто было интересно поддерживать «на плаву» такой старый прибор. Борис приходил к ним, спрашивал, в чем дело. С помощью пальцев они объясняли свои проблемы. Борис уже пообедал и, скорее всего, немного принял в другом отделе. В зубах у него отточенная спичка, которую он перекатывает от одного угла рта к другому. Он задумчиво смотрит на прибор, тронул пальцем тут, здесь. Потом достает изо рта спичку, сует ее куда-то. Прибор заработал. А Марине Петровне ведь все равно, работает он со спичкой или без нее. Лишь бы работал!

Однажды Марина Петровна с Ольгой проводили очень важные исследования. Вдруг прибор заглох. Штарка в тот день в институте не было, а работать ведь надо. Побежали по своим местным инженерам. Одного все-таки удалось уговорить, чтобы он глянул на прибор. Он осмотрел все очень внимательно и вынес заключение: «Прибор работает прекрасно. Это раньше он работал неправильно, а вот теперь он заработал, как следует». Марина Петровна в отчаянии. Надо провести срочные и очень важные исследования, прибор куролесит, а инженер говорит, что все в порядке. И тут ее осенило. Она обратилась к инженеру:

– Хорошо, я с тобой согласна! Прибор работает прекрасно! Но, пожалуйста, поломай его таким образом, как было до твоего прихода.

И что же вы думаете, ему даже не потребовалось на это много времени. Он «поломал» прибор, и они счастливо продолжили работу.

Как-то они с Ольгой закончили свои опыты, попили чаю, сходили по делам и уже возвращались в свой кабинет. Тут на дороге им попался какой-то металлический предмет. Они решили немного развлечься и разыграть одного из физиков. Тот сидел в своем кабинете за письменным столом. По всему было видно, что он уже пообедал и теперь, поглубже усевшись в кресле, подремывал. Проказницы показали ему найденную железку и стали уверять, что, вот, шли мимо его машины, и в этот момент из нее выпал этот предмет. Слегка приоткрыв один глаз, он отрезал: «Нет такой детали в машине!» Закрыл глаз и продолжил свой послеобеденный сон.

Не удалось. Но тут им попалась их старая приятельница. Это маленькая и очень энергичная женщина. Всегда на высоких каблуках, всегда в движении, она похожа на круто свернутую пружину, которая в любой момент может с силой выпрямиться. Увидев у них в руках железку, которая, дескать, выпала из ее блестящей «Волги», она пришла в крайнее возбуждение: «Не знаю, что это такое и откуда! Руль – знаю! Переключение скоростей – знаю! А что это – не знаю!» Она так разволновалась, что озорницам стало стыдно за их плоские шутки. Признавшись во всем и извинившись, они привели ее в свою комнату и принялись отпаивать кофеем. Но она еще долго подпрыгивала на табурете и вскрикивала: «Руль – это я знаю! А больше ничего и не знаю!»

Долго они с Ольгой вспоминали еще один эпизод, произошедший на исходе ее беременности. Однажды, в конце мая или начале июня, после работы они решили пройтись по магазинам. И тут им изрядно повезло – они купили первую клубнику. Счастью их не было предела. Ольга тут же начала есть купленную ягоду, и скоро съела все. Марина Петровна ягоду не ела и, в ответ на предложение последовать примеру Ольги, сказала: «Вам-то хорошо, ваша семья всегда с вами, в животике. А моя семья ждет меня дома». Это заявление очень развеселило Ольгу. Они часто вспоминали об этом происшествии уже тогда, когда и Ольгина семья также отделилась от нее.

Лето 1974 года. Москва и Ленинград задыхаются от дыма и гари в результате пожаров окрестных лесов. А Марина Петровна с сыном отдыхала в Севастополе. Они резвились в голубых водах среди скал Херсо-несской бухты, гуляли по тенистым улицам прекрасного белого города, объедались фруктами, по вечерам сидели в порту и наблюдали оранжевый закат и маневры боевых кораблей. Подумать только, какие названия те носили – «Смелый», «Благородный»… В то время у них была только одна проблема, это чтобы сын съедал в день не более одной порции мороженого – у него был хронический тонзиллит. Потом приехал муж Марины Петровны с новостями. Ольга родила мальчика и девочку весом 1 килограмм и 750 граммов, каждый – не удивительно, их же двое. Марина Петровна с семьей несколько лет отдыхала в Севастополе. И за эти замечательные времена они также должны благодарить Ольгу. Это она уговорила их поехать отдыхать в этот прекрасный город. Это она помогла им устроиться у школьной подруги ее мамы. Воспоминания остались на всю жизнь. В мире нет места лучше Херсонеса!

Но вернемся к сереньким осенним будням 74-го года. С двумя детьми Ольге, несмотря на ее невероятную жизнеспособность и энергию, было невыносимо трудно. Скоро она поместила своих детей в Дом ребенка и сама также устроилась туда на работу. Это несколько улучшило ее положение. Но все равно она все свое время проводила с детьми. Когда дети немного подросли, она вернулась на работу к Марине Петровне. Ольга билась, как рыба об лед. Марина Петровна старалась ей помогать, как только могла. Она обратилась к начальнику отдела кадров, и он всегда находил для нее дополнительный заработок. Папа детей почти не помогал ей – по его мнению, она сама во всем виновата. Ведь она по своей воле сохранила беременность, и потому дети – ее дело, ее забота.

Дети потихоньку росли, Ольга радовалась каждому зубику, каждому шажку, каждому успеху своих двойняшек. Они были совсем разные. Девочка – очень смышленая и развитая, видно в мать пошла, думала Марина Петровна. А мальчик – спокойный, увалень, тугодум. В 1976 году произошли перемены. Группу, в которой они работали, решили прикрыть. Марина Петровна переходила на работу старшим научным сотрудником в лабораторию изотопных методов исследования. Ольгу брали туда же лаборантом.

И тут вдруг Ольге и предложили работу на линейном ускорителе. Новая ставка давала право на добавку к зарплате в размере пятнадцати процентов, кроме того, здесь она могла работать на полторы и даже две ставки, и, самое главное, женщины здесь уходили на пенсию в 45 лет! Таким образом, проработав здесь семь лет, можно получать и пенсию, и зарплату одновременно. Для матери-одинчки с двумя детьми – это большое подспорье.

При ее-то скудном бюджете большая зарплата, возможность работать больше, чем на одну ставку, а потом еще и пенсия в сорок пять лет! Она не могла устоять, а Марина Петровна не чувствовала возможным ей препятствовать. Она очень хорошо знала Ольгины дела и ее трудности. Так они расстались. У Ольги появились новые обязанности, новый круг забот, новое окружение. Да и у Марины Петровны также было много трудностей на новой работе, в новом коллективе. Конечно, они встречались, обменивались новостями, но все реже и реже.

Вдруг кто-то сказал Марине Петровне, что Ольга начала выпивать. Та засмеялась: «Этого не может быть, мы получали в месяц огромное количество спирта и не пили его! Мы могли бы принимать спиртовые ванны!» Потом эти разговоры стали повторяться все чаще и чаще. Марина Петровна все еще не верила. Но однажды, когда она шла по территории института, вдруг боковым зрением заметила, что Ольга, увидев ее, спряталась в кустики. Потом она стала замечать, что Ольга сторонится ее – она в подпитии. А в подпитии теперь она была почти всегда. Инженерами на линейном ускорители работали бывшие летчики, вышедшие на пенсию по возрасту. Они-то и пристрастили Ольгу к спиртному. Марина Петровна очень переживала, но что в этой ситуации она могла сделать? Ольга очень быстро начала опускаться и уже выглядела, как настоящая пьянчужка. С прежней подругой она почти не встречалась, они уже не разговаривали, не советовались, как прежде. Марине Петровне было жалко и ее, и ребят.

Когда пришло время отдавать детей в школу, кто-то из умных людей посоветовал Ольге устроить их в интернат, в котором проводилось углубленное изучение китайского языка. Этот человек тогда сказал ей, что у Китая большое будущее, и в скором времени китайский язык будет весьма востребованным. Подумать только, были же люди, которые могли смотреть и предвидеть так далеко вперед!

Как-то, через несколько лет, Марина Петровна разговаривала с доктором, который как раз в то время облучал больных на ускорителе, а Ольга, в качестве медсестры, помогала ему. Он рассказывал о своей работе и вдруг у него вырвалось: «И еще эта вечно пьяная Ольга!» Марина Петровна не выдержала и стала защищать ее, говорить, что Ольга не всегда была такой, что она очень хороший человек. «Да бросьте вы!» – оборвал ее доктор. Марине Петровне было очень горько.

В конце восьмидесятых в их институте пошли разговоры о квартирах. Особо нуждающимся пообещали улучшить жилищные условия. Ольга подала документы в комиссию, решающую эти вопросы. Марина Петровна помогла ей в этом, чем смогла. Действительно, ее квартира, в которой они жили еще с мамой, имела такую планировку, что там не было места для двух детских кроватей – много окон и дверных проемов. Марина Петровна составила и подписала ходатайство, где говорилось и об этом.

Ольге все-таки дали двухкомнатную квартиру. Ее же прежнюю квартиру предоставили другой сотруднице, которая жила в одной комнате с дочкой и внучкой. После того, как Ольга переехала на новую квартиру, она сразу же уволилась с работы. Она не оставила своего нового адреса ни старым, ни новым друзьям и исчезла. Ольга пропала навсегда. Больше Марина Петровна ее не встречала. Где она и что с ней, и с ее детьми, она не знает. Жизнь развела их навсегда!

Подумав все это и перебрав события своей памяти, Марина Петровна горестно вздохнула, поднялась и стала пробираться по узкому проходу – на следующей остановке ей выходить.

19 июня 2013 г.