– Ты должен был объявиться двадцать… – директор вскинул свое волосатое запястье, – семь минут тому назад… – у его губ возникли твердые складки, глаза разочарованно сузились. – Пунктуальность не твой конек, не так ли?
– Простите, – пропыхтел я, нарочито тяжело дыша, – я вчера…
– Я подумал, – повысил голос директор. – И решил, что начнешь ты в качестве ассистента.
Я запнулся, горько сглотнув невысказанный протест.
– Хорошо.
Он красноречиво глянул вдоль лестницы.
– Тебя ждут.
Атмосферу офиса я невзлюбил с первого же ворвавшегося в уши замечания. Стационарные телефоны захлебывались в нетерпеливых звонках, болтовня операторов сплеталась в монотонный гомон. По стеклянной офисной перегородке громко постучал какой-то клерк, привлекая мое внимание.
– У нас тут вытирают ноги! – донесся глухой выкрик.
Кивнув, я тщательно испачкал ноги об замызганный и очень грязный коврик у входа. Идя вдоль перемежающихся тесных кабинок, я слышал яростный стук клавиш вперемешку с выдрессированными репликами по телефону.
– Вы так и будете молчать? – послышалось из глубин офиса. Ускорив шаг, я приблизился к столпившимся в кучу сотрудникам, которых, судя по всему, отчитывал генеральный менеджер.
– Кто украл столовые приборы? – с нажимом повторил он, пожирая выпученным взглядом понурившиеся лица моих будущих коллег. Все исподлобья посматривали друг на друга.
– …десертные ложки из мельхиора, антикварные посеребренные вилки, – загибая пальцы, перечислял он. – Я их из собственного дома любезно предоставил вам для общего пользования… А вы, как животные!..
– Да никому они не нужны, – вырвалось у одного из клерков.
У генменеджера округлились глаза так, будто ему влепили пощечину. Подойдя вплотную к выступившему, он с приоткрытым ртом окинул того взглядом с ног до головы.
– И это ваша благодарность?
Я невольно засмотрелся на очертание его подвздошного ребра. Да. Вчерашние видения все же не были сном или галлюцинацией.
– Вы все такие умные, значит, никто не брал, да?
Встряхнув головой, я еще раз украдкой глянул на поглощенного расследованием генменеджера. Его ребро казалось чересчур ровным и интенсивным. В тон моему недоумению картинка проступила четче, и я различил абрис тонких четырех зубьев вилки, что скрывалась во внутреннем кармане его педантично застегнутого пиджака. Вместе с ней обозначились и остальные исчезнувшие столовые приборы, компактно расфасованные по остальным карманам, под рубашкой и заложенные за пояс кожаного ремня. Тот поймал мой изучающий взгляд, отметил его направление, и на его лице впервые промелькнуло беспокойство.
– А знаете что? – замер генменеджер. – Мне все равно, кто это сделал. Я вычту это из ваших зарплат, – сказал он и, развернувшись на каблуках, быстро удалился из офиса.
Сотрудники сердито загомонили ему в спину.
– Поищи получше, никому они тут не нужны…
– Да кто вообще его просил тащить сюда свою посуду!
Меня кто-то дернул за рукав.
– Новенький? – протянул один из сотрудников. – Это тебя заждались? Иди к тому дядьке, – он глумливо указал пальцем на хмурого, одутловатого менеджера по продажам, что растекся за рабочим столом в самом углу конторы.
Подойдя к нему, я кашлянул, привлекая к себе внимание. Глаза из-под набрякших век даже не сдвинулись. Решив обратиться к нему по имени и отчеству, я осекся – бирка с именем на рубашке толстяка была перевернутой.
– Изволил заявиться, – неожиданно пробасил он, медленно переводя на меня заплывший взгляд.
– Да, прошу прощения, больше не повторится.
– Надо заскочить кое-куда, – продолжал он, доставая ручку и отрывая от блокнота листик. – Вот адрес. Вручишь им этот документ, удостоверяющий контроль поставок. Пройдешься для виду, глянешь парочку холодильных установок, подпишешь и возвращайся.
– Это же другой край города, – воскликнул я, глянув на бумажку.
– Ну и что, проветришься, – осклабился он. – Здесь тебе все равно делать нечего.
Во внутреннем дворе стоял весенний, заплесневелый смрад, а стены жилого дома взмокли, словно их лихорадило – они потели ржавыми потеками воды и шелушились рыхловато-красной крошкой.
Тесный проход забаррикадировала рефрижераторная фура. Туда-сюда сновали грузчики. Неброское предприятие, специализирующееся на производстве холодильной техники, оборудовало под себя просторный подвал. Воздух тут был сухим, прохладным, пропахшим едкой вонью полиуретана. Путь мне преградил дородной наружности рабочий, с сонливым лицом и сцепленными толстыми пальцами на брюхе.
– Ты из Технополиса, да?
Я кивнул, протягивая папку с документами. Недоуменно помедлив, он все же взял ее и ленивым поворотом шеи повлек за собой. Плетясь следом, я то и дело оглядывался на громыхание работающих станков, морщился от верещания экструзионных линий, выдавливающих горячие пластмассовые листы, вздрагивал от шипения термоформовочных машин и полязгивания неторопливо разъезжающих складских тележек. Встречные рабочие провожали нас меланхоличным взглядом. Однажды мне уже доводилось работать пару месяцев на такой же производственной фабрике грузчиком, и эти взгляды сразу мне напомнили, почему я оттуда так быстро ушел.
– Кажется, все в порядке, – произнес я, с умным видом пройдясь вдоль выстроенных холодильных витрин и продуктовых морозильников. – Где расписаться?
Пряча кривую усмешку, он обратно протянул мне мой же документ.
– Разберешься сам или указать где?
– Разберусь, – неловко кашлянув, заверил я. – А у вас тут, кстати… мм, мог бы поинтересоваться насчет резинового уплотнителя? Просто у меня дома холодильник…
– Да, конечно.
Дождавшись, когда я закончу, он проводил меня до мерно жужжащего конвейера с дрейфующим по нему сборочным материалом.
– Вот, сидит, видишь? – указал он на скучающего старичка в желтых защитных очках. – У него спроси.
Я послушно двинул к нему. Тот повернулся, заинтересованно сдвигая очки на лоб. Но мой заготовленный вопрос так и не слетел с языка. Взгляд приковала стоящая рядом компрессорная установка, а точнее, головка ее цилиндра, что светилась для моего внутреннего ока неистово и ярко, как затухающая звезда.
– Я слушаю, – напомнил о себе техник.
А я уже и забыл, что хотел сказать. Вместо этого я взволнованно окинул взглядом стоящий вблизи огромный баллон с отпочковывавшимися от него длинными трубками, по которым струился…
– Гм… Подскажите, это… – я уточняюще ткнул пальцем баллон. – Легковоспламеняемая жидкость, да?
– Разумеется, аммиак – горючая жидкость, – подозрительно сощурился он. – А что?
– Кажется, у вас с этой штукой проблемы, – я неуверенно указал на компрессорный цилиндр. – Перегрев, кажется…
Он недоверчиво смерил взглядом установку.
– С чего взял? Датчики контролирует перегрев. Да и манометр, вишь, отображает идеальное значение…
– Но почему там тогда так… – замялся я.
– Как так?
Запнувшись от волнения, я не сумел подобрать нужных слов, поэтому пришлось снизойти до унизительного языка жестов. Снисходительная усмешка рабочего и отмалчивающийся манометр нагнетали во мне стыд. Я чувствовал, что выставляю себя на посмешище.
Но я ведь видел!
Буквально кожей чуял нарастающую температуру в разбухшем и накалившемся патрубке. А чуть ниже с ним соседствовал резервуар с прозрачным, но довольно плотным светом. Высокое давление. Вопреки железобетонному спокойствию старичка в желтых очках, моя интуиция подсказывала, что вот-вот произойдет взрыв. А уж как он скажется на рядом стоящих баллонах с горючим хладагентом, мне и думать не хотелось…
– Что тут такое? – подошел к нам рабочий с сонливым лицом.
Распирающее сияние в патрубке нарастало. Тугоплавкий металлический сплав наверняка уже раскалился до вишневого оттенка, озаряя внутренности компрессора изнутри.
– Отсюда надо бежать, – пятясь и качая головой, решительно промолвил я. – Срочно.
Техник неверяще скривился. Уверенно протянув морщинистые пальцы к головке цилиндра, он тут же с матом отдернул руку. Стукнул по манометру.
– Чего это он… Слушай, а возможно ты и прав…
Лицо сонливого внезапно стало собранным.
– Все на выход, живо! – проревел он и, подскочив к настенной панели, дернул за рычаг. Тут же в подвале пронзительно заверещал сигнал тревоги. Мужик запоздало протянул руку в мою сторону, чтобы ухватить за локоть и повлечь, но я и так уже, обгоняя всех, мчался на выход. К счастью, фура уже уехала, в противном случае на выходе сейчас образовалась бы страшная, паническая давка. Грузчики и техники выбегали один за другим, во внутреннем дворике становилось невыносимо тесно.
Из недр подвала донесся зычный вопль, а следом хлопок и мощный взрыв, от которого у всех тряхнуло под ногами землю. Последний рабочий едва успел выскользнуть и прикрыть за собой тяжелую железную дверь, как в нее ударило тугой волной раскаленного газа. Мужика отшвырнуло на ступеньки, но рядом стоящие не растерялись и оперативно захлопнули дверь. Вырвавшаяся из подвала пыль заклубилась, быстро растворяясь в атмосфере.
– Не дышите, – сквозь ладонь прокричал один из тех, кто уперся спиной в дверь. Остальные закашлялись, спрятав лица в сгибе локтя и оттянутых воротниках комбинезона.
– Двоих не хватает! – внезапно заорал один из техников.
– Львовича не видно…
– И Игорька, – мрачно добавил тот, которому я принес документы.
– Где чертова спасгруппа?!
– Думаешь, живы?
– А вдруг?! А вдруг они еще живы, а мы ждем?!
– Там же ядовитый газ! Отворишь дверь – и все подохнем!
Толпа рабочих взорвалась грубыми перебранками. Мнения разделились. Подавляющая часть предпочитала дожидаться спасательных служб. Но те немногие, что были против, взъярились не на шутку и начали силой проталкиваться к двери, крича что-то про трусость и братские узы.
Тем временем я уже успел оправиться от шока. Мое внимание уже вовсю шарило поверх искореженных останков техники и пыльных булыжников, беспрепятственно пронизывая толстые, закоптившиеся стены, гарь, с легкостью вспарывая тьму и пренебрегая маревом аммиачных испарений. Мне удалось нащупать пару обездвиженных тел. Один из них, помассивнее, безжизненно повис, нанизанный на торчащий арматурный штырь. Другой укромно скрючился в уцелевшей нише, но я не чувствовал биение его сердца. В его мозгах не брезжило ни малейшей искры.
– Они мертвы! – мощно выкрикнул я, сбив назревающий дебош.
– Да откуда тебе знать?! – перекосило от гнева одного из взбунтовавшихся.
– Он спас нас, – вмешался сонливый. – Это он предупредил всех!
– Там мой друг жив и ждет подмогу, – прорычал самый буйный, еще раз попробовав прорваться к двери. – А ты боишься только за свою шкуру! – рявкнул он в мою сторону. Его бурно поддержали единомышленники.
– Поверьте мне, они мертвы, – слабо повторил я. – Я вижу…
– Ты не можешь видеть! – выплюнул тот.
– Откуда он тогда знал, что рванет компрессор?! – вмешался техник, который некогда сидел рядом с взорвавшимся устройством. – Я и то ничего не подозревал! Да если бы не он…
– Да мне плевать, что он там знал, – взревел рабочий, снова предприняв попытку растолкать всех. – Мой друг умирает! – внезапно он обмяк в сдерживающих его крепких объятиях и неумело расплакался. Все, кто разделял его рвение, потухли взглядами. Каждый здесь в глубине души подозревал, что страшные слова юнца – сущая правда.
Я круто повернул голову, уставившись на стену дома. Заступившийся за меня техник заметил, что мой взгляд внимательно скользит по выцветшей кирпичной кладке.
– Что такое? – громко прошептал он, глядя на стену вместе со мной.
– Помощь уже здесь, – ответил я. Через полминуты донеслось эхо сирены спасательных служб.
Примчавшаяся флотилия машин агрессивно сигналила и чуть ли не наезжала на затрамбовавших внутренний двор зевак с улицы. Повыскакивали спасатели в черных комбинезонах и противогазах, несколько из них ворвались в дымящуюся дверь подвала, и вскоре оттуда стало доноситься повизгивание циркулярной пилы. Остальные оттеснили нас к дальнему краю двора и стали допрашивать, мимоходом оказывая доврачебную помощь. Меня попросили высунуть язык, затем грубым и торопливым жестом оттянули нижние веки.
– В порядке, – пропыхтел в переговорную мембрану сотрудник спецслужб и метнулся к следующему. Дверца подвала со стоном отворилась, и оттуда на носилках вынесли два накрытых тела. На одном из них простыню оттопыривало нечто похожее на штырь. По толпе пробежал горестный вздох, все на несколько секунд трагически замолкли.
– Предположительно, заевший выпускной клапан вызвал переизбыток давления в головке компрессорного цилиндра, что привело к взрыву прилагающегося к нему ресивера с последующим воспламенением и детонацией цистерны с хладагентом, – отрапортовал один из прибывших экспертов.
– Манометр, мать его, был неисправен, – выдавил сквозь зубы тот самый техник с защитными очками на лбу.
– Как вы тогда успели среагировать?
– Он, – техник мотнул головой в мою сторону. – Не знаю как, но он просто подошел и с ходу сказал…
– И про Львовича с Игорем угадал…
– Ты что, насквозь все видишь? – с непонятной злостью обратился ко мне какой-то перепачканный рабочий. Остальные уставились на меня с вытянутыми лицами. Один даже перекрестился.
– Да ну… Не может быть такого.
– Рука Господа его направляла. А нас ангелы-хранители спасли…
– Все, давайте по машинам, – хлопнул в ладоши сотрудник спецслужб. – Всех надлежит отправить в стационар. Давайте живее, не хватало еще этих чертовых журналистов с их вопросами.
Подъехала еще пара реанимобилей, пострадавших спешно рассаживали, и меня затолкнули в один из них. Буквально перед самым носом какого-то репортера с камерой, спешившего ко мне, захлопнулась сдвижная дверь. Завыла расталкивающая всех на своем пути сирена, и карета скорой помощи тронулась в путь. Я осторожно поднял глаза на сидящих передо мной рабочих. Они с угрюмой опаской пялились в ответ.
– Улыбнись, – неожиданно попросил я одного из них.
Тот нахмурился, переглянулся с остальными, но, встретившись с моим пристальным серьезным взглядом, он все же выдавил из себя кривую улыбку. Правый угол рта остался опущенным. Сощурившись, я внимательнее присмотрелся к неоднородности в толще его мозга. Небольшая зона в левом полушарии будто бы слегка померкла, а в ее центре поблескивало точечное уплотнение.
Я ткнул его пальцем во взмокшую шевелюру прямо над тем местом, где на глубине трех сантиметров чувствовался тромб. Его рот недоуменно приоткрылся.
– Скажешь, что у тебя ишемический инсульт.
– Ч-ч-что?
– Уточни, что именно ишемический, а не геморрагический, – членораздельно пояснил я. – Так хоть избежишь люмбальной пункции[4] для дифференцировки…