Когда я просыпаюсь, вокруг светло и прямо мне в глаз смотрит любопытная рыбка в желтую и синюю полоску. Я в ужасе подскакиваю, рыбка, испуганно двигая хвостом из стороны в сторону, уплывает прочь. И тут на меня волной накатывают воспоминания. Я под водой! Я спала на дне Тихого океана!
Невероятно. И в то же время страшно. Но разобраться в своих чувствах я не успеваю. Потому что вдруг осознаю: что-то не так. Категорически не так, как должно быть.
Я совершенно одна. Плавает-Быстро исчез.
Как это понимать? Я дотрагиваюсь до песка в том месте, где он спал. Ничего не видно: ни отпечатков, ни вмятин, ни следов.
Делаю глубокий вдох, позволяю ребрам раскрыться, чтобы грудная клетка наполнилась воздухом, который поднимет меня со дна. Плыву наверх и оглядываюсь.
Плавает-Быстро нигде нет. Тогда я кричу. Безрезультатно.
Вдруг с ним что-то случилось, а я этого даже не заметила? Или он забыл обо мне и дальше поплыл один? Что мне делать? Смогу ли я хотя бы найти дорогу назад?
Я замечаю вдалеке какое-то движение: это неторопливо приближается Плавает-Быстро.
– Доброе утро, – сигнализирует он издали.
Я испытываю облегчение, но сердце все еще колотится.
– Где ты был? – Жесты у меня выходят чересчур резкими.
– Я раздобыл нам завтрак. – Он поднимает над головой огромную серебристую рыбину.
– Мог бы предупредить, – с укором замечаю я, хотя мой желудок радостно бурчит в предвкушении завтрака.
– Ты так хорошо спала, а я не хотел упустить эту рыбу, – не меняясь в лице, выдает Плавает-Быстро.
Мы выбираем на дне местечко поуютнее, потом Плавает-Быстро достает свой новый нож и начинает разделывать рыбу. Нетрудно заметить, как он гордится новым ножом. Управляется он с ним более чем умело, счищает с рыбы чешую, разрезает мясо на аппетитные кусочки и жестом приглашает меня угощаться. Я беру кусочек, кладу его в рот и…
О! Божественно! Может быть, всё дело в том, что я ужасно голодная, но я так не думаю. От этого вкуса – он такой насыщенный, он вобрал в себя всё, что есть в море! – меня накрывает с головой. Я всегда любила суши, которые по большей части состоят из сырой рыбы, но с этим никакие суши не сравнятся!
– Вкусно? – спрашивает Плавает-Быстро свободной рукой.
– Очень! – уверяю его я и беру следующий кусок.
Плавает-Быстро приятно, что мне так нравится его добыча. И действительно, это сразу же со всем меня примиряет. После второго кусочка голубая бесконечность вокруг меня больше не кажется угрожающей, наоборот, она снова полна удивительных возможностей.
Мы не спешим. При разделывании тушки в воду попало немного крови, она привлекает других рыб, но прогнать их не составляет труда.
– Можно не торопиться, – объясняет Плавает-Быстро, – племя не успело уплыть далеко, мы найдем их уже сегодня.
Это радует – после вчерашнего марш-броска я, честно говоря, несколько разбита.
– Надеюсь, тебе у нас понравится, – говорит он.
– Не сомневаюсь. – В этот момент я и сама в это верю.
– Я буду рад, когда наконец вернусь и… – добавляет Плавает-Быстро, но вдруг его руки резко замирают.
– Что такое? – спрашиваю я.
Он смотрит на меня с сомнением:
– Тебе это вообще интересно?
– Ну конечно, – отвечаю я. – Почему же нет?
– Ты Посредница, обещанная нам в пророчестве, – объясняет Плавает-Быстро и отводит взгляд. – Разве тебя могут интересовать заботы простого разведчика?
Я закатываю глаза. С тех пор как мы познакомились, я уже раз десять объясняла ему, что думаю по поводу этого его «Ты обещанная нам Посредница» (это полная чушь), но он опять за свое.
– Просто расскажи, – говорю я. – Если что-то будет не по мне, молчать не стану.
Плавает-Быстро ухмыляется.
– Верно, – замечает он. – Молчать ты не будешь.
И он издает звук, отдаленно напоминающий мой крик «Эй!».
– Вот именно, – соглашаюсь я.
Плавает-Быстро делает несколько сумбурных жестов, и я отшатываюсь, потому что он всё еще держит в руке острый, как бритва, нож из лучшей, не ржавеющей в морской воде стали.
– Я ужасно хочу познакомить тебя с Всегда-Смеется, – воодушевленно заявляет он. – Надеюсь, она хорошо себя чувствует. Я просто немного волнуюсь, понимаешь?
– Кто это, Всегда-Смеется? – спрашиваю я.
– Моя жена, – отвечает он. – Она беременна. Это наш первый ребенок. Белый-Глаз говорит, что ждать осталось недолго. Надеюсь только, что у него будет дыхание…
Как раз в такие моменты мне и кажется, что язык жестов субмаринов слишком далеко ушел от того языка жестов, которому научили меня. Вот, например, что он хотел сказать этим «будет дыхание»?..
Я моргаю.
– А Белый-Глаз – это кто?
– Наша старейшина. Всё племя слушается ее. Она родила семерых детей, так что она знает, о чем говорит.
Ага, значит, кто-то вроде предводительницы. Может быть, я всё-таки понимаю его, хотя бы немножко.
– Наверное, Всегда-Смеется пришлось тяжело, когда тебя поймали, – предполагаю я. Мне не терпится взглянуть на женщину, которую он выбрал. До сих пор Плавает-Быстро казался мне одним из тех, для кого семейные узы – не повод пренебрегать остальными женщинами.
– О да, – кивает он и широко распахивает глаза. – Она была очень рада, когда я вернулся. И сказала, что больше всего хотела бы сама отправиться за мной на сушу! – Он смеется. – Представляю себе, как это было бы, с ее огромным животом…
– Она может выходить на сушу? – спрашиваю я. Способность дышать воздухом среди субмаринов выражена очень по-разному. Мой отец мог находиться на суше около полутора часов, так записала в дневнике моя мама. Плавает-Быстро, напротив, весь посинел, пока мы вели его к морю из аквариума, в котором его держал Джеймс Тоути, а путь занял всего-то минут пять.
Плавает-Быстро качает головой.
– Ненадолго, как и я. Однажды она вышла на берег и сорвала с дерева какой-то плод… – Он пытается описать этот фрукт, и я думаю, что он имеет в виду яблоко. – У него был очень странный вкус, слишком сладкий!
Это ни о чем не говорит. Субмарины живут в соленой воде, так что в сладостях они не очень разбираются.
Мы практически справились с рыбой. Плавает-Быстро протягивает мне рыбью голову и спрашивает:
– Хочешь глаза?
Я с содроганием отказываюсь. Пока я наблюдаю, с каким наслаждением он высасывает из рыбьей головы глаза, мне приходит на ум вопрос.
– Эти ныряльщики, от которых сбежало племя, – чего они хотели? Вдруг они вас преследуют? Вдруг они еще вернутся сюда?
Плавает-Быстро смотрит на меня так, будто не сразу может сообразить, о чем это я. Потом качает головой, похоже, мой вопрос его развеселил.
– Они были не опасные, – отвечает он беспечно.
– Тогда почему племя бежало?
Он пожимает плечами и выбрасывает остатки рыбы.
– Это правило, – говорит он. – Великие Родители учили нас прятаться от людей воздуха. И мы прячемся.
Великие Родители? Я смотрю на него с удивлением. Похоже, у субмаринов есть что-то вроде собственной мифологии, объясняющей их происхождение. Великие Родители – это наверняка профессор Ёнг Мо Ким и женщины, которые участвовали в его экспериментах.
Мы отправляемся в путь, и мне есть над чем поразмыслить, пока я следую за Плавает-Быстро. Время от времени он уплывает слишком далеко, и мне приходится кричать, чтобы напоминать о своем существовании.
До места, где расположилось племя, мы добираемся ближе к обеду.
Плавает-Быстро слышит их раньше, чем я, – ничего удивительного. К тому же он ведь уже знает, куда они перекочевали. Он поворачивается ко мне, делает быстрый жест, который я не понимаю. Я прислушиваюсь и тоже слышу: светлые, звонкие крики. Я еще ничего не вижу, но вода, как известно, разносит звук далеко.
Кажется, там переполох. Я начинаю беспокоиться, но Плавает-Быстро беззаботно движется к племени, а я следую за ним. А что мне, собственно, остается?
Наконец я их вижу. Субмарины, не меньше трех десятков. Они разбили лагерь на залитом светом песчаном дне под защитой возвышающейся над ними скалы. Половина из них – маленькие дети, они и подняли весь этот шум. Мельтешат как бледные, длинные рыбешки, носятся друг за другом и верещат.
Разве это не опасно? Разве своими криками малыши не могут привлечь опасных животных, например акул? По всей видимости, нет, потому что никто не запрещает им шуметь. Может, всё наоборот и эти вопли отпугивают хищников? Как много всего о жизни под водой мне еще только предстоит узнать!
Теперь пришла очередь Плавает-Быстро кричать. У него получается низкий, протяжный звук, что-то вроде «Уа-а-а-а-уа-а-а!». Его крик действует как заклинание. Все лица поворачиваются к нам, и в следующее мгновение субмарины уже мчатся сюда, вопя от радости и размахивая руками. Этих рук так много, что я не понимаю ни жеста. Они налетают на нас, Плавает-Быстро заключают в объятия, а меня окружают и с любопытством рассматривают.
– Это Посредница, которая была обещана нам в пророчестве, – представляет меня Плавает-Быстро. Опять он за свое! Но, с другой стороны, как еще он может объяснить, кто я такая? По крайней мере, он произносит эти слова без благоговейного ужаса. Остальные субмарины смотрят на меня с еще большим любопытством. Мне кажется, они настроены дружелюбно. Похоже, мне рады. Плавает-Быстро продолжает, обращаясь уже ко мне:
– Это Всегда-Смеется. Моя жена.
Прежде чем я успеваю понять, о ком это он, мне на шею бросается женщина. Ее руки крепко обхватывают меня, а водопад ее волос заслоняет мне лицо. Она с такой силой раскачивает меня туда-сюда, что мы в конце концов совершаем кувырок. Звуки, которые издает женщина, похожи одновременно и на смех, и на плач. Кажется, отпускать меня она не собирается.
Когда она всё же выпускает меня из своих объятий, я вижу перед собой похожую на шар субмарину с длинными кудрявыми волосами, веселым лицом, круглым, как полная луна, внушительной грудью и еще более внушительным животом.
– Спасибо, – говорит она еще раз, на этот раз жестами. – Спасибо, что спасла его.
Я смущенно пожимаю плечами и отвечаю:
– Это была счастливая случайность.
Боюсь, она не поняла, что я хотела сказать. Может быть, это еще один случай, когда жесты, которые знаю я, не совпадают с теми, которыми пользуются субмарины. Но ее это, похоже, не особо волнует, потому что она решительно заявляет:
– С этого момента мы подруги.
Я смеюсь:
– Хорошо.
– Меня зовут Всегда-Смеется, – продолжает она. – А тебя?
– У меня есть имя, – отвечаю я, – но я не знаю, как его назвать. Это имя из звуков, – пытаюсь объяснить я, но Всегда-Смеется ничуть не смущается.
– Мы найдем для тебя имя, – заявляет она.
Мы выплываем на место, которое племя выбрало для стоянки. Оно похоже на то, где мы были вчера, только здесь повсюду лежат какие-то свертки и мешки – имущество субмаринов, которое они таскают с собой.
Дети возбужденно снуют рядом, смеются, когда кто-нибудь из них протягивает руку, чтобы дотронуться до меня, – похоже, они пока не очень понимают, что я такое. Старшие бурно дискутируют, издают булькающие и скрипящие звуки, очень похожие на дельфиньи. То и дело кто-нибудь хватает меня за руки, как будто хочет их пожать, но что происходит на самом деле, я понимаю, только когда Всегда-Смеется говорит мне:
– Мне кажется, они сходятся на том, чтобы назвать тебя Без-Перепонок.
Я отшатываюсь с отвращением, так внезапно, что дети в ужасе бросаются врассыпную. Без-Перепонок? Ни за что! Не хочу, чтобы меня так звали! Тут мне в голову приходит мысль.
– Пришла-Сверху! – заявляю я жестами, которые невозможно не заметить, и при этом медленно вращаюсь вокруг себя. – Называйте меня Пришла-Сверху! – И добавляю: Моего отца зовут Выходит-Наверх, кто-нибудь его знает?
Они обмениваются вопросительными взглядами, качают головами. Хотя бы этот жест у них такой же, как у людей на суше. Зато никто больше не говорит о моих отсутствующих перепонках. Кстати, о ныряльщиках, от которых вчера бежало племя, тоже никто не говорит. А Плавает-Быстро ничего об этом не спрашивает. Похоже, это вполне обычная встреча. Может, это были спортивные ныряльщики или туристы, которые хотели пофотографировать кораллы.
Субмарины больше не выпускают меня из своего круга. Они тащат меня за собой в центр лагеря и рассаживаются вокруг.
Пора дарить подарки, которые я принесла. Я пытаюсь выпутаться из лямок рюкзака. Процедура довольно трудоемкая, субмарины завороженно следят за каждым моим движением. Рюкзак очень удобный, он плотно прилегает к спине, и я почти не замечаю его, когда плыву. Но снять его – это как исполнить акробатический трюк.
Наконец рюкзак оказывается у меня на коленях. Я достаю из внешнего кармана сверток с ножами и протягиваю Плавает-Быстро.
– Раздай их ты, пожалуйста, – прошу я его.
Он радостно кивает, берет сверток и слегка покачивает его в руке, как будто пробуя на вес. Плавает-Быстро открывает упаковку, прочный пластиковый пакет, и пересчитывает ножи. Это не составляет для него труда, замечаю я. Значит, субмарины умеют обращаться с числами. Кое-кому на суше будет интересно об этом узнать.
Их десять штук, и это лучшие ножи для подводного плавания, какие только можно купить за деньги. Я не смогла бы позволить себе и одного такого, но миссис Бреншоу купила их и отдала мне от имени «Друзей глубин», а для них деньги не имеют значения. Плавает-Быстро смотрит на соплеменников и уверенной рукой раздает подарки. Его решения ни разу не подвергаются сомнению – до тех пор пока он не пытается отдать последний нож крепкой поджарой девушке. Тут руку поднимает пожилая женщина с пушистыми седыми волосами и левым глазом, затянутым серебристой пеленой. Она делает пару быстрых жестов, после чего нож отходит худосочному мужчине, который всё это время тихо держался позади всех. Он явно впечатлен своим новым имуществом и смущенно кивает мне.
Я толкаю локтем Всегда-Смеется, мою новую подругу, указываю на старуху и спрашиваю едва заметными жестами:
– Кто это?
– Белый-Глаз, – так же украдкой отвечает она мне. – Мы ее слушаемся.
Выходит, это и правда старейшина племени. Буду знать.
К моему удивлению, пластиковый пакет, в котором лежали ножи, тоже обретает нового хозяина. Он достается мужчине с лысиной. Я наблюдаю, как он складывает его так и сяк, проверяет материал на прочность. Похоже, он очень доволен.
Теперь приходит очередь разноцветных бусин. Стоит мне достать пакетик, как всеобщий ажиотаж начинает бить через край. Я хочу поручить Всегда-Смеется раздать бусины так, чтобы было по-честному, но она со смехом отказывается: в конце концов, это же мои бусины!
И что же мне теперь делать? Раздавать бусины мне неловко, поэтому я просто протягиваю всю упаковку не спускающим с нее жадных взглядов девочкам и женщинам. Пусть они сами возьмут то, что им по вкусу. Но они не понимают, чего я хочу, и лишь показывают жестами.
– Раздавать! Раздавать!
Пройдет пара дней, и я пойму, как это устроено у субмаринов. Если кто-то, скажем, поймал рыбу, он всегда делится ею с остальными. Но это всё равно его рыба, его имущество, а значит, только он вправе решать, как с ней быть. Другие правила действуют только для металлических предметов – вещей из надводного мира, которые необходимы для выживания племени.
Ну хорошо. Я достаю первую бусину – из зеленого стекла, с толстым колечком и множеством граней – и вкладываю ее в ближайшую протянутую ко мне руку. Следующая бусина, красного цвета, отправляется к другой женщине. И так далее. Только Всегда-Смеется качает головой, когда я предлагаю бусину ей. Я замечаю, что наибольшим спросом пользуются синие и сиреневые бусины, а красные скорее считаются утешительными призами. И всё же мои подарки охотно разбирают, а пластиковый пакетик и на этот раз находит счастливого владельца. Девушки сразу же начинают вплетать бусины в волосы, хотя там и без них полно всяких украшений: всевозможные ракушки, стекляшки, а кое-где еще и колечки от алюминиевых банок.
После этого мне, редкой гостье из земель, которые они себе даже и представить не могут, приносят угощение – кусочки водорослей, рыбы и прочие лакомства. Иногда я даже не могу предположить, что я кладу в рот, но всё очень вкусное. Ну, почти всё: содержимое маленькой конусообразной ракушки, которую мне впихивают под конец, когда я уже неоднократно заявила, что сыта, жуется с большим трудом. Хотя так, наверное, и должно быть: это что-то вроде жвачки, средство для чистки зубов.
Пока все вокруг меня жуют, приходит время отвечать на вопросы.
Субмарины невероятно любопытны, они расспрашивают меня о самых неожиданных вещах.
– Правда ли, что в воздухе нельзя плавать, – интересуется одна девочка.
– Да, – отвечаю я, на что она удивляется:
– А как же тогда перемещаются воздушные люди?
– Они ходят, – объясняю я, и пальцы моей правой руки маршируют по тыльной стороне левой ладони – субмаринам это кажется невероятно смешным.
Дети начинают бегать по морскому дну, что, конечно, выглядит куда более странно, чем если бы они делали это на суше, и хохочут от всей души.
Но не всем так смешно. Кое-кто из взрослых не смеется. Например, Плавает-Быстро.
Потом мне приходится объяснять, где живут люди воздуха (в пещерах, которые сами себе строят), что они едят (это сложно, потому что знаки, обозначающие овощи и фрукты, большинству субмаринов ничего не говорят) и что это за темные штуки, которые то и дело с шумом проплывают по небу… По небу? Мне требуется некоторое время, чтобы сообразить, что они имеют в виду: поверхность воды! И я пытаюсь объяснить, что такое корабли. С ума сойти, думаю я при этом. У меня школьные каникулы, и чем я занимаюсь? Играю в учительницу!
Но я прилежно отвечаю. И мне нравится, с каким любопытством они смотрят на меня и с каким воодушевлением реагируют на всё, что я рассказываю. Еще никогда в жизни мне не случалось так долго «говорить» руками.
Я всё еще отвечаю на вопросы, когда наступает ночь и темнота прячет мои жесты. Время ложиться спать. Всегда-Смеется берет меня под руку и тянет за собой. Меня ждет еще один сюрприз: женщины и дети устраиваются спать все вместе, в самой глубокой точке лагеря. С одной стороны их защищает большая скала, а с другой – мужчины, которые ложатся полукругом к нам спиной. Они располагаются на некотором расстоянии, копья и ножи держат под рукой.
И вот, прежде чем я успеваю понять, что происходит, я уже лежу среди других субмаринов: голова на бедре девочки примерно моего возраста, за спиной огромный живот Всегда-Смеется, а с боков ко мне притерлись двое детей. Мне становится не по себе. Я к такому не привыкла! Я ведь уже давно не младенец и всегда сплю одна, в собственной постели, под теплым одеялом. Мне хочется вырваться на свободу и лечь отдельно от всех, но я сдерживаю себя.
Что-то есть в том, чтобы лежать здесь вместе со всеми. Женщины и девочки продолжают ворочаться в поисках позы поудобнее и при этом издают тихие булькающие звуки… Я, конечно, не сомкну глаз, но ощущения всё равно приятные. Не могу представить себе более милого способа показать кому-то, что ему рады.
Становится всё темнее, и наше лежбище постепенно затихает. Я прислушиваюсь к сердцебиению девочки, на бедре у которой лежит моя голова, смотрю во всеобъемлющую тьму и жду, что ночь будет длинной.