Шаттл оторвался от снежной поверхности взлётной полосы за двадцать минут до рассвета. Погрузку госсекретарь провёл идеально, никто из членов экспедиции ничего не заподозрил. Всех просто вывели из бункера, посадили в вездеход под предлогом опасного уровня радиации на поверхности, и высадили перед самой грузовой аппарелью ракетоплана. К тому времени утеплённый вертолёт и всё, что потребовали для ремонта полярные деды, уже было погружено на борт шаттла, и экспедиции ничего не оставалось, как сразу же занять места внутри воздушной машины. А оттуда им уже ничего не было видно. Ракетоплан набрал высоту, включил ракетные двигатели и перешел на баллистическую траекторию. Навалившимися перегрузками Майку сдавило грудь, в памяти отчетливо всплыли жуткие воспоминания и замелькал калейдоскоп событий: Могильник, бешеные мутанты, рвущие людей на части, и хлопья желтой пены на арктическом снаряжении. Воронка, швыряющая его, словно пушинку, и ужасающий Холод, сковавший замерзающее заживо тело. Залитый кровавым льдом десантный отсек перевернутого бронетранспортера, оскаленные пасти зверья, бросающиеся в лицо, и покрытый заледеневшей кровью ледоруб, зажатый в непослушной руке. Заполненный изувеченными людьми склад, переоборудованный под госпиталь, и омертвевшая рука, не чувствующая вонзающейся в плоть иглы. Снова Воронка и снова лютый Холод, жестокая резь в оттаивающих нервных окончаниях, горячечный бред и удушливый кашель, раздирающий грудь. Промерзший пассажирский трюм шаттла, вой ракетного двигателя и хруст едва заживших ребер, ломающихся под воздействием перегрузок…
– Мистер Батлер? Вы меня слышите? – кто-то несильно хлестнул его ладонью по щеке, и носовые пазухи резануло противным запахом нашатырного спирта. – Сэр, вы в порядке? Сэр?
Майк открыл глаза, и расплывчатый силуэт перед ним превратился в офицера охраны с пузырьком в руке. Охранник вновь поднес склянку к его носу, и Майк дернулся, отстраняясь.
– Да, спасибо, – сдавленно выдохнул он, ловя на себе настороженный взгляд Коэна, и поспешно заявил: – Просто старая травма дала о себе знать. Я в порядке!
Государственный секретарь закрыл глаза, морщась от перегрузок, и Майк покосился на русского жлоба. Косматый дикарь не выражал никакого страха и с явным любопытством скользил взглядом по остальным пассажирам шаттла. Майк внутренне окрысился: чего пялишься, болван, не видел, как люди страдают?! Или тебе доставляет удовольствие наблюдать за муками американцев? Если это так, то Майк не удивится. А вообще это бесит: и Холод жлобу не страшен, и мутанты его никак не сожрут, и взлет по баллистической траектории он переносит спокойно, словно для него это дело обычное. Это ненормально! Это яркое свидетельство уродливой мутации! Не могут нормальные полноценные ЛЮДИ обладать такими способностями. Это против природы человека!
Давящая на грудь тяжесть усилилась, и Майку стало не до дикаря. Внезапно он осознал, до какой степени не желает возвращаться к Реактору. Холод, Воронки, кровожадное зверьё, убогие условия существования – ему с неимоверным трудом удалось выбраться из всего этого живым, и вот теперь всё начинается вновь. Чёртовы русские, чтоб всем им гореть в аду! Это они виноваты в том, что Майк снова летит в этот чертов Реактор! Они могли бы послать сотню своих супермясных жлобов, и ему не пришлось бы страдать и рисковать! Им же всё равно это ничего бы не стоило! Головорезов в стойбище было полно, самки дикарей по-звериному плодовиты, заработную плату громилам платить не нужно! Наморозил каждому каши полсотни фунтов, намешал какой-то травы для «отвара целебного», да выдал «соли» несколько десятков доз, всё равно кокаина у них навалом, мешками возят – вон, даже зверьё у русских на наркоте сидит! И пусть толпа человеко-мутантов грызётся в Реакторе с толпой зверо-мутантов, один черт они больше ни на что не годны! А что на деле?! На деле к Реактору летит Майк! Бред какой-то! Интеллектуалы должны действовать интеллектом, использовать возможности своего мощного мозга, не доступные тупым чернорабочим! Только недоразвитые болваны зарабатывают руками, а не мозгами. Для них и существуют низко-интеллектуальные профессии! Так какого же чёрта Майк делает в этом шаттле вместо стада косматых русских болванов, обвешанных боевым металлоломом?! На его долю и без этого выпало слишком много тяжелейших испытаний!
Перегрузки начали уменьшаться, и Майку стало легче. Он перестал злиться и даже смог заснуть, но вскоре ракетоплан перешёл в фазу снижения, и внутри Майка словно разлили жидкий азот. Внутренности будто рванулись всем скопом вверх, планируя сбиться в комок в районе грудной клетки, и он невольно затаил дыхание. Судя по побледневшим лицам, дискомфорт в той или иной степени испытывали все пассажиры шаттла, кроме дикаря, дремлющего в кресле в расслабленной позе. Это опять взбесило Майка, но, увидев бесстрастное лицо мистера Коэна, он немедленно взял себя в руки. Госсекретарю тоже приходится нелегко, это заметно, но он сохраняет невозмутимость, как подобает Избранному. Майк вспомнил, как мистер Коэн перед вылетом в Полярное Бюро советовал ему никогда не показывать противнику ни своих истинных намерений, ни, тем более, своей слабости. «Всегда улыбайтесь, мистер Батлер! Чем больше улыбка, тем больше прибыль. Улыбка – это ваше оружие, она усыпляет бдительность противника, даёт ему ложное ощущение безопасности, он проникается к вам симпатией, а затем и доверием. Улыбайтесь постоянно, Майк, без причины! Источайте вокруг себя позитив, и недалёкий противник сам откроет вам свои слабые стороны. Они не будут ждать от вас удара». Конечно, сейчас, когда ракетоплан чуть ли не камнем падает вниз, было не до улыбок, но выдавать своих эмоций полярным дедам нельзя! Майк усилием воли придал лицу безмятежное выражение, но ослабить хватку судорожно вцепившихся в подлокотники пальцев так и не смог и потому решил притвориться спящим и закрыл глаза.
Посадка прошла без эксцессов. Шаттл перешёл в горизонтальный полёт, пилоты убедились, что в районе Реактора не бушует Воронка или буран, и посадили ракетоплан в десяти милях от Барбекю. Двигатели перевели на холостые обороты, но выключать не стали. Командир корабля подчеркнул, что рёв турбин – это единственное, что удерживает мутантов от атаки на шаттл. Зверьё опасается завывания двигателей, но опыт показал, что при этом мутанты не торопятся разбегаться в ужасе в разные стороны, лишь зарываются глубже в снег, как при урагане. Поэтому отходить от ракетоплана дальше двух десятков ярдов он никому не рекомендует. Пилоты опустили грузовую аппарель, и офицеры охраны взяли на прицел открывшийся выход. Становиться ногами на снег никто не рисковал, охранники отцепили растяжки, посредством которых в трюме был закреплен утеплённый вертолёт, и начали готовить погрузчик.
– Вертолёт установлен на роликовую платформу, – объяснил мистер Коэн. – Мы используем её для того, чтобы перемещать вертолёт из трюма наружу, не подвергаясь опасности. Погрузчик закрыт бронестеклом, плюс рёв турбин – этого обычно достаточно, чтобы предотвратить атаку мутантов. Погрузчик стягивает платформу с вертолётом на снег и буксирует на минимальное удаление, достаточное для того, чтобы разложить сложенные лопасти винтов и взлететь, не задев шаттл. Потом погрузчик доставляет к нему пилотов. Пока они разогревают двигатели и проводят предполетную проверку, погрузчик осуществляет доставку на борт необходимых грузов. В последнюю очередь завозим людей. Вертолёт взлетает и приземляется только на платформу, чтобы исключить внезапное нападение мутантов из-под снега в непосредственной близости от вертолётных люков.
– Хорошая работа, сэр! – оценил Майк. – Лучше сделать несколько рейсов по воздуху, чем рисковать людьми и наземной техникой! Я видел, как медведи переворачивают многотонные вездеходы! Двигаться по поверхности опасно, мутанты могут напасть в любую секунду!
– Нету тут никого, – беззаботно заявил косматый дикарь и спрыгнул с аппарели на снег. – Не по нраву зверушкам ваш ракетоплан. Не стали они сюда сбегаться.
– Мистер Свитогоа! – воскликнул госсекретарь с выражением крайнего волнения на лице. – Прошу вас, немедленно вернитесь в шаттл! Вы не знаете, насколько опасны мутанты Могильника!
Троглодит выслушал перевод, но возвращаться не стал и продолжил свою глупую браваду.
– Говорю же, нет окрест живности, – головорез присел, зачерпнул пригоршню снега и принялся лепить из него снежный шарик. – Плотный снежок тут, однако, – глубокомысленно изрёк жлоб, – бураны частенько ходят, сразу видно. И погода не летняя. Под ветром-то зябко будет в одежке легкой, переодеться надобно. Но покуда ветра нет, можно и так.
Он встал и неожиданно запустил снежным комком в одного из полярных дедов. Комок ударил деда в грудь и рассыпался. Госсекретарь Коэн опешил от столь неприкрытого акта агрессии, но отмороженный пенсионер издал старческий смешок и, хромая протезом, вылез из шаттла наружу и немедленно принялся лепить свой снежный ком.
– Всё в порядке, мистер Коэн, – тихо объяснил Майк. – Это такая дикарская забава. Они лепят из снега камни и швыряют их друг в друга. Им доставляет удовольствие видеть, как снежная глыба бьёт человека в лицо. К сожалению, идиотизм троглодитов оказался заразен.
– Термометр показывает минус семьдесят восемь градусов по Цельсию, – так же тихо ответил Коэн, с интересом разглядывая косматого головореза, перебрасывающегося снежными комьями с полярным дедом. – Однако образчик сибирского ресурса демонстрирует удивительную морозоустойчивость. Это впечатляет. Тем не менее, он не стал отрицать, что даже ему потребуется более теплое снаряжение. Спросите у него, какую одежду он хочет получить в качестве зимней. Интересно, что именно он затребует.
– Мистер Свитогоа! – Майк повысил голос, стараясь, чтобы его речь была внятна, несмотря на толстую лицевую повязку. – У вас же нет теплого снаряжения! Почему вы не сказали об этом сразу? Буран может начаться в любую минуту! Чем мы можем помочь вам?
– Почему же нет, – удивился косматый жлоб, швыряя в старика очередной снежный ком. – Есть она у меня. Ты же видел, я в зимнюю одежку облачен был, когда мы с тобой на санях через ледник путешествовали. Её и надену, как стужа нагрянет.
– Но вы же оставили своё снаряжение в Полярном Бюро! – не понял Майк.
– Одёжу-то я взял, на всякий случай, – головорез уклонился от снежного комка старика, но тот рассыпался в воздухе, не долетев до цели. – Снежок у тебя выходит рассыпчатый, старче, потому как в перчатках ты. Я-то руками леплю. Липким снег только во время оттепели становится, сейчас он сыпучий больно, в перчатках не слепить. Посему ты не лепи, а сразу вырезай нужный ком, тут у вас ветра сильные ходят, снег плотно слеживается! – Он уклонился от следующей атаки смеющегося пенсионера и добавил: – Ладно, делу – время, потехе – час! Айда поклажу перегружать!
Все члены экспедиции, конечно же, подчинились. Толпа похватала свои сумки и поперлась к вертолёту прямо по снегу, игнорируя офицеров охраны, предупреждающих их об опасности.
– Экспедиция доверяет варвару, – почти неслышно произнес Коэн. – Хорошо! Мы используем это в своих интересах. Но я хочу знать, как дикарь провёз сюда свою одежду. Никаких вещей у него с собой не было. Значит, его снаряжение везли в своих сумках члены экспедиции. Они не могли не знать об этом. Но никто из них не поставил нас в известность. А ведь мы задавали этот вопрос ему при всех, когда встретились на комбинате. Майк, насколько эти люди лояльны варвару?
– Насколько? – негромко фыркнул Майк. – Да они продались ему целиком! Выполняют всё, что он скажет, не раздумывая! Они даже угрожали оружием некоторым обитателям Полярного Бюро, чтобы отстоять своё право на распределение тёплого жилья! Они ему свастики на стенах вырезать помогают! Особенно активно с ним общаются бывшие сотрудники Полярного Бюро!
– Значит, наш расчет был правильным, не так ли? – удовлетворенно подытожил государственный секретарь. – Они собрали эту экспедицию и готовы рисковать жизнью только потому, что он так сказал. Посмотрите, Майк, они улыбаются. С того самого момента, как всё здесь полетело в ад, это первые люди, которых я вижу у Реактора улыбающимися. А ведь через несколько часов никого из них уже не будет в живых. Эти старые джентльмены, они не новички, и не могут этого не понимать.
– Этот головорез обещал им, что все выживут, – усмехнулся Майк. – Вот они и поверили.
– Абсолютно всем их предшественникам я обещал то же самое, – Коэн расплылся в дружеской улыбке в ответ на беглый взгляд головореза, тащащего мимо них очередную кучу походных сумок. – Так бы поступил любой на его месте. Но не любому станут подчиняться. Этот дикарь способен сплотить вокруг себя электорат. И не просто рядовой электорат, а электорат фактически неизвестного ранее государства, абсолютно чуждый ему по культуре и традициям. Это означает, что он очень опасен, мистер Батлер. Опасен настолько, что его необходимо держать подальше от Новой Америки до тех пор, пока мы не восстановим контроль над страной, либо не обретем надежный контроль над ним самим и его соплеменниками.
– Не волнуйтесь, мистер Коэн, я контролирую его, – заверил госсекретаря Майк. – Этот супермясной болван бесит своим шовинизмом и заносчивостью, но он недалёк и глуп! Его легко можно использовать в наших интересах. Мне неоднократно удавалось обвести его вокруг пальца.
– Я так не думаю… – госсекретарь задумчиво смотрел дикарю вслед. – Нам необходимо удвоить осторожность в общении с ним и теми, кто подвергся его влиянию… И сделать процесс изучения сибирского ресурса приоритетным… – Он на секунду умолк, размышляя о чём-то важном, но тут же встрепенулся: – Я займусь этим. Вы же продолжайте контролировать ситуацию, Майк! Ничто не должно пройти мимо вас. Будьте всегда среди них, они должны доверять вам.
– Я сделаю это! – Майк понимающе кивнул. – Если, конечно, через пару часов их всех не сожрут мутанты в антенном поле. Какой у нас план, мистер государственный секретарь?
– Никакого, – варвар возвращался от вертолёта, и Коэн продолжал ему улыбаться. – Мы позволим ему поступить так, как он хочет. Если это даст результат, то наши возможности возрастут. Если нет, то в нашем распоряжении есть объект «Рекрут-3», и там добровольцев втрое больше.
– Но они же просто фермеры, – нахмурился Майк. – Они тут ничего не знают.
– Вот именно, Майк, – подтвердил госсекретарь. – Они не готовы. А мы не можем постоянно кормить рекрутами местных мутантов. Вскоре придет зима, и рекруты закончатся навсегда. Если мы хотим вернуть контроль над Реактором, мы должны предпринимать серьёзные действия. Для этого нужны специалисты. Но я не могу рисковать Избранными, которые обеспечивают руководство обслуживающим персоналом «Эдема». Так же как не стану растрачивать этот персонал здесь. Поэтому для опасных работ в Реакторе мы должны подготовить других специалистов. Из числа рекрутов. А их обучение требует времени. И ваши бывшие коллеги по Полярному Бюро, – Коэн радушно улыбнулся веренице полярных дедов и их добровольцев, но тут же закашлялся, – в настоящий момент дают нам это самое время. Вне зависимости от того, какая судьба ожидает их на антенном поле, главное они сделают: проведут техническое обслуживание АЭС. Это ещё порядка двух месяцев бесперебойной эксплуатации. К тому моменту у нас появятся людские ресурсы, более-менее обученные правилам эксплуатации Реактора. И, возможно, не только они… – госсекретарь вновь задумался, – учитывая принесённую вами информацию.
– То есть мы не полетим сразу высаживать их в антенное поле, сэр? – уточнил Майк. – Сначала будем проводить ТО на Барбекю? Они, вроде, тоже собирались начать с этого, я слышал!
– Это правильно, – таскающая грузы вереница возвращалась, и Коэн вновь натужно закашлялся, болезненно кривя лицо в страдальческой гримасе. – Они профессионалы и понимают, какие действия необходимо выполнить в первую очередь. Без АЭС Реактор бесполезен даже в идеальном состоянии. Я вижу, трюм вертолёта практически заполнен. Нам необходимо присоединиться к погрузке, чтобы быть ближе к электорату. Тем более, что много работать не придется.
Госсекретарь оказался прав. Они с Майком взяли в трюме какой-то небольшой ящик и перетащили его к вертолёту. Охрана была против, но мистер Коэн громко заявил, что не может оставаться в стороне, даже несмотря на болезнь. Их ящик оказался последним, что влезло в трюм, и экспедиция принялась грузиться в вертолёт. Несколько охранников проследовали внутрь винтокрылой машины следом за государственным секретарем, остальные скрылись внутри шаттла и немедленно подняли грузовую аппарель, запечатывая ракетоплан. Вертолёт набрал высоту и полетел к Реактору.
С высоты птичьего полёта Реактор представлял собой плачевное зрелище: распахнутые настежь строения, наполовину заметённые снегом, мертвая покорёженная техника, усыпающая внутреннее пространство сектора Эксмот, и рваные нити Завесы, опорные штанги которых утопали в сугробах. Огромного озера из кровавого льда, которое Майк видел на подступах к Бункеру, уже не было. Похоже, мутанты сожрали заледеневшую кровь подчистую. Территорию Реактора устилал бесконечный снежный саван, пустынный и безжизненный, лишь несколько птиц кружили над гнёздами, свитыми из обрывков арктического снаряжения прямо среди распложенных на крыше Бункера антенн.
– Вот дерьмо… – тихо произнес Дорн, вглядываясь в иллюминатор. Вертолёт приближался к Барбекю, и снежная поверхность сектора Эксмот уже не казалась идеально ровной. Вблизи было хорошо видно, что заснеженное пространство перед Бункером покрыто сотнями звериных следов. Целое море отпечатков буквально выплескивалось из распахнутых ворот Бункера, тянулось на пару десятков ярдов и, словно в берег, упиралось в длинную полосу перепаханной снежной целины.
– Они выходят из Бункера и зарываются в снег, – Майк нервно сглотнул. – Там тысячи следов! Может, они все ушли оттуда? Сожрали всё, что можно, и вернулись в Могильник?
– Нет, – покачал головой Дорн. – Следы ведут в обе стороны, сразу видно. Да и не станет зверьё из Бункера уходить. Для них там настоящий рай: твердые стены, через которые не прокопаются враги и не застанут врасплох, множество просторных нор, где может жить сразу вся стая, и в то же время полно мелких укрытий, в которых можно спрятать детёнышей от хищников или голодных соплеменников. И там нет радиации, как в Могильнике. Я много раз беседовал с учеными из нашей научной команды. Они считали, что мутанты чувствуют, что радиация не только даёт им тепло, но и превращает их в уродливых монстров. Именно поэтому зверьё способно учуять тепло на огромном расстоянии и готово покидать ради него Могильник. Они инстинктивно ищут безопасное тепло. Хотя, сейчас в ледяных трещинах Могильника, наверное, теплее, чем внутри Бункера.
– Там же ледник, – удивился кто-то из добровольцев. – Кругом лед, ураганные ветра и жестокий Холод! Как там может быть теплее, чем в Бункере! В Бункере хотя бы ветра нет.
– В глубоких ледниковых трещинах ветра тоже нет, – ответил Дорн. – Зато там полно ядерных отходов Барбекю. Их сбрасывают туда двести лет подряд! Короба, в которые укладываются отработавшие тепловыделяющие сборки, при падении разбиваются, и содержимое рассыпается. Среди этого и живут мутанты. В первые годы, надо полагать, много зверья издохло, а потом они стали плодиться ещё сильнее, чем прежде. Потому что там теплее, чем везде. Распад радиоактивных веществ сопровождается выделением большого количества тепла. Эти вещества всегда на несколько градусов теплее, чем окружающий воздух. При сгорании одного грамма угля выделяется восемь тысяч калорий, а один грамм радия, распадаясь, выделяет сто двадцать калорий тепла в час, и общее количество тепла, которое выделит этот грамм радия при распаде, достигает двух миллиардов калорий. А в Могильнике рассыпан далеко не один грамм радиоактивной дряни! Поэтому пока планета принадлежит Холоду, мутанты в Могильнике никогда не переведутся, но не думаю, что в Бункере сейчас много незанятых нор. Кого-то выдавили из Могильника более сильные, а кто-то вообще пришёл из другой части Австралии. Тут хватает порождений Холода, Могильник не единственное место, где есть вечно голодные твари. Наверняка зверьё теперь живет не только в Бункере, но и вообще в каждом нашем строении. Надеюсь, Барбекю они ещё не распотрошили.
Вертолёт достиг здания АЭС и сделал над ним несколько кругов. Разбитый шар разрушенного теплообменника был окружен звериными следами, и при приближении вертолёта из его развалин с пронзительными криками взмыла в небо крупная стая птиц. Птицы были невелики и поспешили убраться подальше от громко рокочущей винтами машины, что несколько успокоило мгновенно напрягшихся рекрутов. Наземных мутантов видно не было, снег вокруг уцелевшего теплообменника следов на себе не имел, крыша центрального здания также не несла никаких отпечатков.
– Сэр, слой снега на крыше увеличился ещё на фут! – второй пилот указал Коэну вниз. – Это из-за страховочного ограждения по периметру, его теперь не видно под снегом. Но звериных следов нет, и тепловизор не даёт отметок! Можно приземляться, если что, мы успеем взлететь! Но я не думаю, что эта крыша мутантам интересна! Слишком высоко и пусто, иначе бы твари давно кишели здесь!
– Садитесь как можно ближе к люку! – приказал госсекретарь и обернулся к членам экспедиции: – Джентльмены, в первую очередь нам предстоит откопать люк! Он был устроен в качестве аварийного входа и ведёт прямо в третий отсек АЭС, который не занят мутантами! Как только люк будет открыт, мы определим, не прорвались ли мутанты внутрь третьего отсека! Если в отсеке чисто, то мы спускаемся вниз и приступаем к работам! Я прошу вас не торопиться и ждать указаний офицеров охраны! Я не хочу рисковать вашими жизнями! От вас зависит будущее Новой Америки!
Вертолёт приземлился на заснеженную крышу, но офицеры охраны не стали открывать дверь, заявив, что в целях безопасности необходимо выждать несколько минут. Если на крыше всё-таки затаились мутанты, то пусть они набросятся на вертолёт, чем на покинувших его людей. С этим никто спорить не стал, лишь русский человеко-мутант поинтересовался, почему никто не выходит. Майк повторил для него слова офицера охраны, и косматый жлоб махнул рукой:
– Пусто на крыше вашей. Нет здесь зверушек, даже птицы не ночуют. Не робей, человече, открывай дверь, да пошли люк откапывать. Чую я, там, куда он ведет, тоже зверушек нет. Зато есть запах смрадный. Дымит у вас там что-то.
– Что?! – возопил старый Логан, рванувшись к вертолётной двери. – Открывайте! Немедленно!
Полярные деды, не дожидаясь действий охраны, распахнули вертолётную дверь и повыпрыгивали наружу. И тут же оказались по колено в снегу, закрываясь руками от клубов снежной пыли, поднятой останавливающимися лопастями вертолётных винтов.
– Лопаты! Несите лопаты! – чертыхался Логан, с трудом пробираясь через снежную толщу. – Надо прокопаться к люку! Молодёжь, шевелись, шевелись! Мистер Коэн! Где находится люк?
В итоге вскрыть люк в Барбекю удалось только через полчаса. Сначала рекруты выгружали лопаты и выгружались сами, потом началась расчистка снега рядом с вертолётом, в том месте, где находился люк. Однако выяснилось, что пилоты ошиблись с приземлением на пару метров, и найти под снегом люковую крышку удалось только со второй попытки. Затем люк все-таки откопали, но сразу открыть не смогли: что-то там не то смерзлось, не то расширилось. Пришлось использовать лебёдку, управляющую верёвочной лестницей вертолёта. К ней привязали трос, соединённый с люковой крышкой, и подали питание. Только тогда люк удалось распахнуть, и полярные деды, неуклюже манипулируя своими протезами, полезли внутрь АЭС. Всё это время косматый варвар разъезжал на своих лыжах по крыше Барбекю, двигаясь по её периметру вдоль самого края, и таращился на территорию Реактора, превратившуюся в ледяное кладбище разбитой техники.
– Вижу задымление! – зашипела рация в нагрудном кармане, и Майк прислушался. – Он был прав, тут сильно воняет! Судя по запаху – проводка тлеет! Дуэйн, займись со своими парнями поиском источника дыма! А мы проверим центральную пультовую!
– Хорошо, Логан, мы найдем его, – протрещал в ответ голос Дорна. – Мистер Коэн, нам потребуются противогазы! Я сейчас пришлю к вертолёту кого-нибудь за ними!
– Мистер Батлер, выдайте им сумки со средствами защиты, – приказал госсекретарь. – Они находятся где-то среди груза, заявка на них была в основном списке ваших коллег. – Коэн стоял возле вертолёта и наблюдал за варваром, вглядывающимся в сторону Бункера. – Наш русский партнёр не ошибся насчет задымления. Я хочу знать, как он сделал это. Спросите у него, Майк.
– Это пустая трата времени, сэр, – отмахнулся тот, недовольно разглядывая штабеля походных сумок и переносных контейнеров. И в какой именно из этих чёртовых куч он должен найти эти чёртовы противогазы?! – В ответ косматый болван ляпнет свою стандартную глупость типа «чую я»! У него в таких случаях всегда один и тот же текст, сэр, можно даже не спрашивать. Я уверен, что просто унюхал запах дыма. Он же мутант, а у мутантов ненормально острое обоняние. Мутанты Могильника чуют кровь за несколько десятков километров, вы же знаете, сэр.
– И, тем не менее, спросите, Майк, – настоял Коэн. – Представляется сомнительным, что он привел вас в «Эдем» по одному лишь моему запаху. Вы давали ему обнюхать какую-либо вещь, которую я использовал ранее, когда прилетал в Полярное Бюро?
– Нет, сэр, – Майк ухмыльнулся остроумной шутке, переводя веселый взгляд со штабелей груза на государственного секретаря, но тот оказался серьёзен. Коэн продолжал изучать варвара с явным подозрением, и Майк поспешил уточнить: – Я не давал ему обнюхивать ваших вещей, сэр, у меня даже не было таких! Если только Дорн или отмороженные деды сделали это…
– У них так же не имелось ничего, что принадлежало бы мне, – совсем тихо и абсолютно серьёзно произнес госсекретарь. – Значит, варвар не мог взять мой след по запаху. Однако он всё же привел вас к «Эдему». – Взгляд Коэна неожиданно стал злобным и ненавидящим, словно госсекретарь смотрел через прицел арктической винтовки на кровожадного мутанта, только что сожравшего всю его семью, голос звучал почти неслышно: – Когда-то давно у Избранных был враг. Смертельно опасный и безгранично могучий. На то, чтобы победить его, потребовались тысячелетия хитрости, страданий и лишений. Но в конце концов Избранные с помощью Всевышнего раздавили белую гадину и со временем подчинили себе планету. Если враг вернулся…
Госсекретарь умолк, и Майк, недоуменно вслушивающийся в его тихие слова, внезапно осознал, что Коэн действительно не шутит. Батлер почувствовал, как где-то в глубине души безо всякой причины шевельнулась необъяснимая паника, но глаза государственного секретаря уже пылали преданным восторгом, и на лице сияла дружеская улыбка. Русский головорез закончил пялиться на Бункер и возвращался к вертолёту, направляясь в их сторону.
– Мы дорожим доверием, оказанным нам нашими партнерами из Сибирского разлома, – заявил Коэн. – И мы не можем рисковать жизнью представителя дружественного народа! Для нас очень важно знать, что он в безопасности, что его не атакуют мутанты из-под снега. Поэтому уточните конкретно, Майк, что он подразумевает под словосочетанием «чую я»: обоняние или же нечто ещё? Быть может, нам лучше приставить к нему охрану, ведь он безоружен!
Майк окликнул косматого жлоба и продублировал ему вопрос государственного секретаря.
– Охраны мне не надобно, – ответил варвар. – Тут всё одно пусто на крыше. За меня не хлопочи, человече, со своими заботами я справлюсь. Лучше вертолёт разгружайте, покуда ветра нет.
– Вы не ответили на вопрос о чутье, мистер Свитогоа! – Майк вежливо, но решительно настоял на своём. – Как вам удалось узнать о задымлении внутри АЭС? Как конкретно вы сделали это?
Косматый дикарь уставился на Майка дебиловатым взглядом, давно ставшим привычным, потом перевёл его на государственного секретаря, улыбающегося самой сердечной улыбкой, и пробасил:
– Известное дело как: запах от дыма того уж больно резкий. Даже через люк почуять его запросто.
В этот момент из распахнутого люка появились рекруты, явившиеся за противогазами, и Майк с важным видом начал обстоятельно переводить Коэну слова дикаря. Расчет оправдался: болваны-рекруты не решились отвлекать его от столь важного и величественного занятия, как беседа с самим Свитогоа, и полезли внутрь вертолёта самостоятельно искать сумки с противогазами. Мистер Коэн поблагодарил за ответ, посетовал на замерзшее лицо и не перестающую терзать болезнь, закашлялся и натянул на себя лицевую повязку. Не переставая надрывно кашлять, он забрался в вертолёт и проследовал в тёплую пилотскую кабину. Вертолётчики предоставили ему откидное кресло и закрыли дверь, передав Майку поручение госсекретаря возглавить разгрузку и контролировать дикаря.
Пришлось выйти на радиосвязь с Дорном и потребовать у него рекрутов для разгрузки. Дорн выпендриваться не стал и прислал четверых человек. Как только рекруты приступили к разгрузке, к ним присоединился дикарь, и дело пошло. Майку оставалось лишь встать посреди трюма и указывать рекрутам, какой груз выносить в первую очередь. Потом вертолёт разгрузили, и мистер Коэн вместе с грузчиками улетел за второй партией. Майку пришлось остаться на крыше, но вскоре начался ветер, и температура поползла вниз. Тратить впустую энергоресурс своего снаряжения Майк не стал и потому спустился внутрь Барбекю. К тому времени полярники уже обнаружили и ликвидировали источник задымления и заканчивали возню с вентиляционной системой.
Увидев Майка, полярные деды немедленно набросились на него с претензиями на тему безделья и заставили распаковывать привезённый груз. Он попытался выразить своё возмущение тем, что они отвлекают его от взаимодействия с мистером Свитогоа, но чёртов дикарь как назло тоже спустился вниз, и отбрыкаться не удалось. Пришлось подчиниться диктату шовинистического большинства и выгружать из сумок всякое ремонтно-строительное барахло. Дорн и двое полярных дедов, вооружившись арктическими винтовками, ушли вместе с варваром к баррикаде, подпирающей двери в переборке третьего отсека, и больше часа Майк тихо злился, ковыряясь в сумках. Он снова оказался на этой чертовой Барбекю, полутёмной, холодной и грязной. Вместо того, чтобы принимать ванну в джакузи своего пентхауза в «Эдеме» вместе с Лив. Ничего, он вытерпит и это. Госсекретарь Коэн регулярно терпит ужасные неудобства ради великого дела Избранных, и Майк докажет ему, что ничем не хуже. Но эта чертова Барбекю бесит до невозможности! Вместе с Холодом, мутантами, полярными дедами и двухметровыми супермясными болванами в свастиках!