Элеонора не понимала, что происходит.
Ненавистный ей герцог Гровсмур целовал ее. Хуже того, ей нравились его поцелуи. Очень нравились.
Это напоминало пожар. Или взрыв. И только благодаря тому, что он крепко прижимал ее к себе, она не потеряла сознание.
То, что Элеонора знала о поцелуях, можно было выразить в двух коротких словах – почти ничего. Но единственный неуклюжий поцелуй с подростком на школьной дискотеке не имел ничего общего с поцелуем Хьюго.
Он целовал ее решительно и неторопливо. Он пробовал ее губы на вкус, словно собирался делать это несколько часов. Возможно, дней. Казалось, он никуда не торопится, а по-настоящему наслаждается.
Элеонора задрожала.
И она не знала, что было хуже: его губы, пробуждающие в ней чувственные ощущения, или тепло его руки, которая прикасалась к ее лицу.
Элеонора не понимала, как случилось, что она оказалась стоящей так близко к Хьюго. Она несколько раз приказывала себе держать с ним дистанцию, потому что ничего хорошего от их близости получиться не могло. Не надо было торчать посреди коридора, упираясь руками в бока, и вести себя так, словно она говорит не с герцогом, а с обычным человеком. Элеонора не имела ни малейшего представления, что на нее нашло. Происходящее походило на одержимость. Словно ее тело захватил несговорчивый, своенравный, болтливый призрак, который заставлял ее действовать против ее воли.
До нее не сразу дошло, что Хьюго готов на все, чтобы получить желаемое. То, чего он хотел. Особенно если это вредно и предосудительно. Как Элеонора могла позволить себе забыть об этом? Осознавая, что его поцелуй кажется приятным откровением, она застыдилась.
Элеонора толкнула его в грудь, но Хьюго и бровью не повел. Казалось, он сделан из железа. Более того, его тело было слишком разгоряченным, и у Элеоноры не было никакого желания прерывать их телесный контакт.
Но она должна образумиться.
Хьюго неторопливо поднял голову. Его глаза цвета виски блестели, когда он посмотрел на нее сверху вниз. На Элеонору нахлынул такой поток ощущений, что она едва удержалась на ногах. Она должна быть сильной. Она должна помнить о Виви.
– Из-за этого четырнадцать предыдущих гувернанток были уволены? – спросила Элеонора и в ужасе услышала, что ее голос дрожит. – Это проверка? – Она с трудом сглотнула. – Джеральдина находится совсем рядом.
Что-то мелькнуло в его карих глазах, но он опустил руку. И Элеонора решила, что испытала облегчение. Триумф. Но она не могла избавиться от ощущения потери.
Ей казалось, что он целовал ее повсюду, но это было бессмысленно. Внизу ее живота разлилось тепло, ее грудь напряглась и отяжелела. На ее глаза навернулись слезы, и она поняла, что это не из-за простого разочарования.
– Больше всего мне нравится подтверждать худшие опасения, которые я вызываю у людей, – насмешливо и резко сказал Хьюго. – Вы не считаете меня интересным, мисс Эндрюс? Может ли быть что-нибудь восхитительнее, если я окажусь таким, каким вы меня себе представляли? Развратный и равнодушный, а также ужасно избалованный.
Элеоноре стало не по себе, когда она услышала, с какой горечью, почти отчаянием говорит Хьюго. Но она отмахнулась от нежелательного сострадания, потому что не должна была жалеть его. Она не из тех женщин, которых мужчины целуют во время спонтанных всплесков страсти. Она обязана думать о Виви. Сестра навсегда заставила Элеонору забыть о мужском внимании. У такого человека, как Хьюго, нет никаких оснований сближаться с ней. Если только поцелуи с почти незнакомыми женщинами не были для него чем-то само собой разумеющимся, как утверждали таблоиды. Возможно, он просто захотел над ней подшутить.
Элеонора ни разу не слышала, что можно над кем-то подшучивать при помощи поцелуев, но у нее слишком мало опыта в подобных вещах. Она всю свою жизнь работала, а не общалась с мужчинами, и уж тем более никогда не вызывала у них повышенного интереса.
– Полагаю, будет лучше, если мы притворимся, что этого никогда не происходило, – как можно спокойнее произнесла она и обрадовалась тому, что ее голос больше не дрожит.
Хьюго высокомерно оглядел ее. Его надменность не убавила даже простая одежда. Почему Элеонора не заметила этого раньше?
– Вам будет трудно продать свою непристойную историю таблоидам, – холодно заявил Хьюго.
– Я не желаю этого делать и не сделаю, – как можно мягче произнесла Элеонора и выпрямила спину. – Я подписала контракт и дополнение о неразглашении, ваша светлость. Вы, конечно же, знаете об этом.
– Согласно условиям этого дополнения штраф в случае разглашения составит определенное количество фунтов стерлингов. Если таблоиды предложат, скажем, в два раза больше, можно расторгнуть со мной контракт. На это согласится немало людей.