Любой пришедший в адвокатскую контору «Брест» мог заметить, что работа кипит. В огромной комнате находилось пятеро сотрудников и все при деле. Две женщины неопределенного возраста прилипли к телефонным трубкам и с деловым видом убеждали в чем-то своих собеседников. Еще двое, но уже мужского пола резво щелкали по клавиатуре компьютеров. Самый молодой из адвокатов тридцатилетний Роман Поспелов выглядел как стратег перед боем. Его стол в дальнем углу офиса был заполнен бумагами. На некоторых листочках были схемы, на других списки и тексты. Над всем этим была занесена рука с цветным карандашом, заточенным с обеих сторон. То там, то здесь появлялись красные или синие стрелочки, рамочки или простые линии. Сам же хозяин стола не сидел за ним, а нависал, обозревая все бумаги сразу. Полководец! Типичный вид штабного генерала перед битвой.
Но так все виделось только с порога и только человеку незнакомому с традициями «Бреста». На самом деле адвокатскими делами занимался лишь один – пенсионного вида мужчина в голубом пиджаке и с пышной еще более голубой бабочкой. Он набирал на экране текст своей заключительной речи на эпохальном процессе о разделе дачного дома. Его клиент хотел получить ту часть, в которой находился туалет. Обосновать это было просто, но противоположная сторона могла найти и свои аргументы. Точно такие же.
Другой адвокат с самого утра вывел на экран карточную игру и уже несколько часов с огромным удовольствием фиксировал все возрастающие суммы своих выигрышей.
Дамы бальзаковского возраста терзали телефон в разговорах со своими мужьями. Одна с бывшим, другая с будущим.
Стратег Поспелов готовился к свадьбе. К собственной! Он воевал на схеме ресторанных залов, пытаясь совместить свои финансовые возможности с желанием разместить максимальное число гостей.
Красным в списках отмечены родственники, чье присутствие на свадьбе вне обсуждений. Синим – друзья и коллеги. Это все гости первого уровня. Остальные – хорошие знакомые, соседи и прочие, весьма приятные люди.
Первыми синих отметок удостоились четверо сотрудников «Бреста», сидящих с Романом в одной комнате. Не пригласить их – форменное свинство. Обидятся. И правильно сделают… Не пригласить же начальника уже не свинство, а просто глупость. Михаил Абрамович Зарубин в свое время сам завлек Поспелова в свою адвокатскую контору и опекал его как отец родной.
Столь же многочисленной группой с синими отметинами оказались сотрудники детективного агентства «Сова». Их шеф Игорь Савенков – готовый тамада. И, вообще он человек хороший. А Олег Крылов – боевой товарищ…
Так, проходясь по списку, Роман убеждал себя, что нереально уложиться в установленный самому себе минимум в сорок человек. К середине дня «неосиненными» остались только двое: дачный сосед, намертво завязавший с алкоголем, и школьный товарищ, уж слишком отвязанный по этой части… Роман вздохнул и вычеркнул их из списка, философски заметив, что крайности плохо уживаются в мире. Все хорошо в меру.
Именно на этом трагическом моменте в комнате раздался звонок, короткой морзянкой возвестивший, что шеф требует Поспелова в свой кабинет.
Роман сгреб со стола секретные документы и спрятал их в свой сейф подальше от любопытных сослуживцев.
Адвокат Зарубин не любил современных офисов. Его передергивало от слов «жалюзи», а тем более «органайзер». На окнах у него были тяжелые темные шторы с легким рисунком, а под руками обычная записная книжка. В том же старомодном духе у него было все: и мебель, и одежда, и душа, и мысли. Сидел он тоже не на итальянском вертлявом кресле на колесиках, а на массивном сооружении из дуба с резьбой.
Михаил Абрамович был не так прост. В своем адвокатском деле он считал себя докой. Клиенту нужна уверенность. А основательность обстановки привлекает жаждущих защиты не меньше, чем его, Зарубина, отчество.
И имя для своей фирмы он выбирал с тем же прицелом. Не вычурное англоязычное, не «Пик энд Дрик» какой-нибудь. А наше, исконное, мощное как крепость на Буге. И клиенты понимали намек: защищая их, адвокаты будут стоять насмерть…
Очередной клиент понравился Зарубину сразу. Было видно, что за решение своего вопроса он готов платить любые деньги.
Михаил Абрамович умел и любил торговаться. На первых же минутах разговоры с клиентом он обычно сообщал возможную сумму гонорара. Это мягко сказано. Он заламывал эту сумму и делал паузу. Ждал реакции. В этот момент он был похож на охотничью собаку, замершую в стойке перед возможной добычей.
Оценив состояние клиента, Зарубин обычно выдавал: «Это наша стандартная ставка, но лично для вас мы можем ее снизить…» Чаще всего он уменьшал сумму в полтора раза. Иногда – в два, и даже в три. Назвав новую цифру, он опять замирал, вытянув вперед шею и поджав под себя переднюю лапу.
Сегодняшний же клиент озадачил Зарубина. Гонорар был назван заоблачный, но впервые Михаил Абрамович решил не спускаться на землю, а подняться еще выше:
– Это наша стандартная ставка, но лично для вас… Могут быть дополнительные затраты. Обычно мы привлекаем детективное агентство «Сова». Одним словом – все может возрасти в два или в три раза.
– Я согласен.
– А иногда и в четыре раза.
– Согласен.
– Отлично! Какова суть вашего дела? Начнем составлять договор.
– Никаких договоров, господин Зарубин. И о сути дела я вам ничего не скажу.
– Не понял.
– Я знаю, что у вас есть молодой толковый парень по имени Роман.
– Есть такой. Роман Поспелов. Это наша гордость.
– Так вот, я хочу, чтоб эта ваша гордость и вела мое дело. Я буду говорить только с Поспеловым.
– А я?
– А вы, господин Зарубин будете получать деньги. Чем плохой расклад?
Михаил Абрамович не долго терзался размышлениями. Только в первое мгновение он готов был возмутиться или обидеться за оказанное ему недоверие. Но расклад действительно был славный: Роман работает, знает все и за все отвечает, а он, Зарубин, ничего не знает, ни за что не отвечает, но получает от странного клиента большее деньги. И без договора. Стало быть – и без налогов.
Нетерпеливый клиент решил поторопить Зарубина. Он не стал много говорить, а вытащил из кейса и бросил на стол пухлую банковскую упаковку американских денег.
Михаил Абрамович всегда хвалил себя за осторожность. Вот и сейчас он не стал сразу хвататься за валюту и оставлять на ней свои отпечатки. Не стал он и громко выяснять: задаток ли это или что? Он просто сделал вид, что не заметил пачки. Вызывая Романа, Зарубин потянулся к кнопке звонка на дальнем углу стола, а обратным движением локтя придвинул доллары к себе. Пачка валюты покачалась на краю стола и сама упала в приоткрытый ящик стола.
Роман провел гостя а переговорную. Проходя мимо кофеварки, он включил ее даже не проверив ее заправку – в «Бресте» хватало беспорядка, но эту мелочь отслеживал сам Зарубин. Он был уверен – затраты на гостеприимство и на хороший кофе для клиентов окупятся многократно.
Нельзя сказать, что Роман обрадовался новому клиенту. Тем более, по словам Зарубина, работа будет большая, ответственная и конфиденциальная. Странно, но Михаил Абрамович так и сказал: «О сути дела не говори никому ни слова. Даже мне. Глеб Васильевич Славин будет работать только с тобой».
Доверие приятно, но перед свадьбой Роману не очень хотелось вешать на себя дела. Особенно ответственные.
Первые минуты Роман изучал гостя и вел светскую беседу как на английском приеме: погода, качество кофе, пробки на дорогах и прочее.
Обычный клиент, этот Глеб Славин. Лет ему около сорока пяти. Явно москвич. Богат, но за модой не гонится. Характер крепкий, закаленный в последних боях за место под рыночным солнцем. Глаза умные, но напряженные. В их глубине – страх.
– А теперь давайте о деле, Глеб Васильевич.
– Да, уже пора.
– Мне необходимо построить систему вашей защиты. Для этого надо знать все детали. По какой статье заведено на вас дело?
– Дело пока не заведено.
– Но в чем вас обвиняют?
– Еще ни в чем… Тут не совсем адвокатская работа, Роман. Судебного дела может и не быть вовсе. Но защищать меня надо.
– Вам угрожают?
– Формально, нет. Но я чувствую, Роман, что они хотят моей смерти.
– Кто?
– Все! Последний месяц они просто прилипли ко мне. Шагу не дают ступить самостоятельно. Ждут подходящего момента. Но не я им нужен. Им деньги мои нужны…
Роман почувствовал, что клиент сейчас может впасть в истерику. Надо успокаивать. И главное при этом понять – кто есть Глеб Славин? Шизик с манией преследования или бизнесмен, на которого наехали крутые ребята.
– Вы не волнуйтесь, Глеб Васильевич. Решим все ваши проблемы. И не с такими делами справлялись. Чего вам бояться? Вы же никого не убили, не зарезали.
– Убил… Я, Роман, человека убил. Застрелил из автомата.
В переговорной повисла тишина. Роман переваривал неожиданное признание клиента и пытался быстро наметить линию дальнейшей беседы. А Славин гордо молчал, считая, что он сказал самое главное, и добавлять уже нечего.
Роман готов был задать десятки вопросов, но понимал, что это не лучший вариант. Можно было скатиться к допросу: кого убили, когда, где, при каких обстоятельствах? А он адвокат, а не следователь… Надо дать возможность клиенту расслабиться, выложить все самому.
– Чувствую, Глеб Васильевич, что дело ваше действительно сложное. Будем работать. Помочь вам могу только зная все детали. Расскажите обо всем по порядку.
– С чего начинать?
– С самого начала… Вы правильно сказали, Глеб Васильевич, что главное здесь ваши деньги. Вот и начните с того момента, как у вас появились первые доходы.
– Хорошо. Только не перебивайте…
«Деньги я сейчас имею большие. Очень большие. Я владелец сети бензоколонок «Кондор». Девять штук в Москве и шестнадцать за окружной дорогой почти на всех трасах.
Началось все десять лет назад из ничего. Было нас трое друзей – Илья Бабкин, Вася Анохин и я. Вместе закончили автодорожный институт и протирали штаны в НИИ. А потом, когда замаячила свобода, нанялись в частный автосервис. С деньгами стало посвободней, а главное – появился азарт.
Следим мы однажды на пустыре за своими мастерскими, пьем пиво и обсуждаем очередное задание хозяина. Велено утилизировать старый бензовоз. И одновременно всем троим в голову приходит идея.
Следующим вечером бензовоз оказывается на даче у Василия, а мы начинаем бомбить ремонтирующиеся у нас на сервисе машины. Деталька к детальке – и через месяц мы имеем новенькую, сверкающую краской передвижную бензозаправку.
Дальше схема очень простая. Заправляемая на заводе за наличные и становимся рядом с государственной заправкой. Кладем ребятам по сто баксов и у них вдруг ломается оборудование. Всего на три – четыре часа.
У них бензин дешевле, но они не работают. У нас дороже и мы рядом. Расторопно и с улыбкой. Куда автомобилисту податься?
Через два месяца мы купили еще один бензовоз. Через год имели уже пять передвижных заправок. Сами со шлангами, естественно, не работали, нанимали ребят с Украины.
Веселое было время… Понятие «крыша» тогда только появилось. На первых порах нас опекали местные менты. Деньги брали исправно, но спасти могли только от хулиганов. Когда на нас наехала Никулинская группировка, то наша крыша в погонах прохудилась. Все разбежались – жизнь дороже.
Пришлось мне общаться с самим Доном. Смешная кличка. На первый взгляд нечто испанское. Синьор, кабальер, дон Педро. Оказалось, что в миру он Виктор Олегович Кошевой. Получалось, что отец его, понятно, однофамилец, но все-таки Олег Кошевой. А он – сын краснодонца. Сначала была такая длинная кличка, потом сократилась – «Донец», а в конце концов просто «Дон».
Так вот, Дон не был похож на бандитского авторитета. Мы их представляем вроде Кащеев бессмертных – сидят в своей паутине и зыркают злыми глазами. Нет, Дон добрейший мужик. Всегда все с улыбкой, с юмором.
В нашу первую встречу он мне растолковал, что значительно дешевле платить ему тридцать процентов от прибыли, чем потерять жизнь. Действительно, справедливо… Так мы и жили.
В девяносто пятом году денег у нас скопилось столько, что мы могли построить несколько стационарных заправок. Опять же, московские власти стали прижимать бродячие бензовозы.
Долго мы совещались и решили, что пришло время разбегаться. Вася Анохин открыл магазин «Бишоп» и стал торговать электроникой. Теперь в Москве уже три таких салона. А Илья Бабкин построил элитный оздоровительный центр. Маленькие бассейны с морской водой, сауны, массажные кабинеты, души Шарко и всякая такая ерунда… Только потом я понял, что Илья полез в это дело, свихнувшись на женском вопросе. Экзотики ему захотелось.
Строил он сам. Вернее – по его проекту и под его присмотром. Так в его Центре под названием «Аркадия» появились две секретные комнаты с зеркальными окошками во все стороны. Одним словом – сиди и любуйся натуральным видом знаменитостей женского пола… Правда, потом с помощью Дона он нашел другое применение своим развлекательным окошкам.
Я же строил и строил красивые стационарные заправки с мойками, магазинчиками и даже с туалетами. Все, как в Европе!
Неприятности начались три месяца назад. Заходят ко мне в кабинет трое крепких ребят и заявляют, что они от какого-то Хруща. Теперь я должен ходить под ними и платить шестьдесят процентов. Я даже не возмущаюсь такой наглости, а просто называю имя Дона и предлагаю разобраться с ним.
Я был уверен, что одно имя Виктора Олеговича остудит этих залетных хамов. Не их это территория! Не по понятиям этот базар! Но, нет. Это их только распалило. Они наперебой посылали Дона в разные неприличные места, называли его помойником, галахом и, что совершенно непонятно, шушарой. Я назвал их беспредельщиками и они ушли. А вечером в моей квартире на пятом этаже прострелили окна.
Я никогда раньше не видел Дона в таком состоянии. Он злился, бегал, кричал. Мне стало понятно, что Хрущ человек опасный и отвязанный. Без мозгов. Не признает ни законов, ни понятий. Воевать с ним будет сложно.
Мне усилили охрану, но мелкие пакости я получал почти каждый день. То пожар на моей заправке, то анонимные звонки жене. Не угрозы, а так, сведения о моем моральном облике.
Семью пришлось отправить на южный берег Франции, а самому жить в страхе, ожидая новых козней противника.
Наконец Дон сообщил, что ему удалось забить стрелку с ребятами Хруща. Разборка будет по полной форме, но требуется мое присутствие.
Обычно так не делают. Крыши сами должны между собой разбираться. Но эти же беспредельщики. Играют не по правилам. Захотел так Хрущ – приходится подчиняться.
Три недели назад мы встретились на пустыре за Востряковским кладбищем. У нас пять машин и у них пять. У нас взвод братков при оружии и у них.
Разборка началась вяло. Переговорщики сходились в центре круга и расходились.
Через час Дон шепнул: «Будем воевать» и сунул мне в руки автомат.
Через минуту раздался взрыв и понеслось. Стрельба, крики раненых, мат.
Я почти ничего не видел, потому что сразу бросился на землю и больно ударился грудью, навалившись на свой автомат.
Мне пришлось вскочить на ноги после крика Дона: «Окружают, Глеб! Вставай».
Я осмотрелся – и действительно, сбоку на нас бежали трое из группы Хруща. Дон стоял за моей спиной. Он поправил автомат в моих руках и заорал в самое ухо: «Стреляй! Кроши их, гадов».
Раньше я никогда не стрелял из автомата. Эта тяжелая штука начала дергаться в руках, плеваться огнем, а ствол занесло куда-то вверх и вправо. Я отбросил оружие и уставился на троицу нападавших. Двое в черных куртках упали сразу. Парень в светлой ветровке, тот, что был в центре, сделал ко мне несколько неуверенных шагов.
Никогда я не забуду его лицо с гримасой боли и упреком в мой адрес.
Не забуду я и клочки разорванной на груди ветровки и расплывающиеся вокруг них пятна крови.
Буду помнить и его руки перед падением. Он несколько раз очень странно взмахнул ими. Совсем как умирающий лебедь…»