Стратегия. Экспансия - читать онлайн

Глава 1

Сергей Демченко, летописец-историк, сталкер-дипломат

Я – «шерлокхомец». Раз такой наблюдательный.

Именно в этом месте стены Сотников любит стоять в гордом одиночестве и размышлять стратегически – тут целая «россыпь» следов бычкования сигарет, черные точки на неровной поверхности серого камня дождь смывать не успевает. Главный старается поменьше курить. Вот и сейчас, осторожно проворачивая, он сформировал бычок, сунул его в пачку. Ничего толкового из этого не выходит, так только руки пачкать.

– Вот и представь. Река маленькая, местами не судоходная. Но важная: на ней поселков много. В этих краях реки… сплошная история, как-нибудь отдельно расскажу. Здесь поселок был, тут – пропал, этот сгорел, а вот новые, их золотодобывающие фирмы построили. Для поселений эта речка – артерия. Ну и ходят по ней суда, буксирчики вроде нашего «Дункана», а порой и еще меньше. Тянут баржи, везут грузы. Пассажирского сообщения на таких реках нет, люди добираются с оказией или на своих лодках. Так вот, приходит такой буксир с баржой в поселок Койкан, так его назову… Сами поселки разные – и по сути, и по статусу, и по населению. Есть промысловые, есть «золотые». Есть районного масштаба. А есть, и таковых немало, дотационные. Спецназвания нет, но на самом деле это просто резервации.

– Уж прямо резервации, – усомнился я.

– Точно так, – не смутился Сотников. – Живут там представители коренных малочисленных народов. Все делают вид, что поселок – промысловый, хотя все же знают, насколько он убыточен. Реальных работников в поселке не больше пяти человек, остальные живут на «пенсию». Наше государство многим представителям таких народностей платит деньги. Только за то, что ты представитель такой-то национальности – типа вымирающей. Поддерживают их. Много ли, мало ли, но это деньги, и большинству их хватает, чтобы не работать «на продажу», а только для себя: рыбки наловить, оленя пострелять. Жизнь там – безысходная тоска. Эти подачки привели к тому, что теперь уже просто невозможно никого заставить работать. Внуки бывших оленеводов про оленеводство уже и слышать ничего не хотят, поди загони их теперь в тундру или тайгу…

– Знакомо. Бывал в таких местах, – причастно вставил я, пока Сотников вновь прикуривал только что потушенный бычок, отвернувшись от ветра. – Не у вас, правда, а позападней. Только там в рассказах все больше вертолетчики фигурируют. Так что немножко вопрос представляю.

Мы с Главным стоим на западной стене.

Оба в «альфовских» алясках, болотно-зеленых, наглухо застегнутых. Сотников с непокрытой головой, а вот я капюшон накинул.

Порывы налетают с мерзлой Волги, злые, колючие.

Река в студеных белых барашках, на открытой воде неприятных, но небольших, поперек реки ветер не успевает разогнать волну. Вот если северный подует… А он подует! Ноябрь на дворе, резко похолодало. Низкое серое небо нависает над замком уже несколько дней, в воздухе часто висит противная морось, на дорогах – грязь. Снега, правда, еще не было, но приближение первых снегопадов чувствуется, зима на подходе.

Серый мир.

На серой холодной стене – лишь мы и пушка.

Наградная «сорокапятка» установлена на северо-западной башне, так как южный подход с реки считается более прозрачным, наблюдаемым. Там и Эдгар за морем присмотрит, и франки сообщат, если что заметят. И суда в ту сторону чаще ходят. Но пока что я плохо представляю, зачем нам эта пушка нужна. Противника дареному орудию пока не обнаружено. Бероев с Гонтой тоже спорили: прапор доказывал, что ДШК не в пример эффективней орудия. Тогда Руслан решил выявить истину практически: распорядился подогнать расчет и боеприпас. В Заостровской, от греха, выставили оцепление, приперли и поставили по соседству с расчетом стереотрубу. Начали стрелять. И тут быстро выяснилось, что эта «малышка» куда серьезней, чем кажется на первый взгляд! Снаряд раз за разом перелетал через Волгу и исправно вспахивал противоположный берег.

– Вот видишь, Григорий, орудие вполне может остановить попытку переправы. Да и станицу по флангам можно прикрыть.

Придя к консенсусу, вояки составили заявку на «прихват» каналом боеприпаса, график стрельб, согласованный с главным инженером Дугиным, и начали планомерное обучение двух расчетов «по совместительству».

Вот только на противоположном берегу никого, кроме наших, нет.

На каменном парапете лежат два обрезиненных бинокля и рация шефа. Стоим, смотрим, ждем. И разговариваем об актуальном.

– Ага… Так вот, я продолжу. В чуме или балке они жить уже не хотят, отвыкли. А в городе пока не могут. Страх, комплекс. Да такой глубины и силы, что и представить трудно, – вбили в них за все эти годы. Вот они в поселках и сидят сиднем. Квасят, конечно, как только добудут, их ограничивают, на местном уровне принимают регламент завоза спиртного. Сам понимаешь, водка все равно просачивается. То промысловики закинут, то сами привезут… Не знаю, как там в США, но, подозреваю, нечто похожее. Только там все узаконено, а у нас скрыто. Порой целые народности – в поселках-резервациях, числятся в Госкомстате как редкие и малочисленные. И это дотация, и только дотация.

– В русские не пишутся?

– От конкретной народности зависит и от конкретных авторитетных людей. Да и зачем им это? Запишешься – потеряешь все льготы, пособия… Невыгодно. А вот другое выгодно…

– Что? – откликнулся я.

– А вот слушай. Приходит такой буксир в Койкан, отцепляет баржу у дебаркадера, капитан сразу уходит на берег, к старым знакомым, у него в каждом поселке свои макли. Жители уголь на берег перегружают, материалы всякие, припасы для магазина отдельной кучкой – машина скоро подойдет, а экипаж, два молодых парня, готовятся к вечеру: у этих особая работа будет.

– На смене стоять, вахтенные, что ли? – осторожно уточнил я, предчувствуя подвох.

– Ну. На вахте… Часов в пять вечера на берег начинают собираться местные девки, националки. Разодетые в современную городскую одежду, кто как может, намытые, накрашенные, готовые. Сбиваются в кучку – и на судно! Ребятишки на борту уже приготовили водочки, закусон всякий. Хлопнули – и за дело. Заметь, никаких свальных оргий: не для того пришли. А вот оттрахать каждую вдумчиво и многократно – будьте любезны. И все всё знают. И родители, и участковый, и глава администрации, если он там есть и не сидит за растраты. И никто не против, дело-то понятное. Судно ушло, девки остались, вскоре и пузики обозначатся. Государство сразу им субсидии и ежемесячные выплаты по особым программам. И родятся в поселках метисики: волосики черненькие, глазки голубенькие. Порой очень красивые, кстати. Поколение-два, глядь… а уже и не раскосые шибко! Но все едино – числятся аборигенным родом-племенем, «нативы». Госкомстат приплясывает, отчитывается – не падает численность катастрофически, работает программа! И все довольны, всем хорошо. И молодым горячим девчонкам, которые прекрасно понимают, что их детишкам, коснись что, куда как легче в городах жить и учиться будет, и голодным парням с буксира, и главе: не уронил численности поселка.

– Да и просто качественный секс, – с полным пониманием заметил я.

Сотников усмехнулся, мельком посмотрел на пасмурное небо, передернул плечами и накинул-таки капюшон.

– И это, как же иначе. Свои-то мужики в вечном ауте, какой там… Ну за определенным исключением – толковые охотники да рыбаки еще остались. Еще… А тут хлопцы – молодые, с дороги, тестостерон выплескивается так, что рыба в реке икру мечет, все у них стоит, как Путоранские горы. Так ты, Сережа, ответь мне: это уже ассимиляция или еще нет? Сразу скажу: я не знаю.

Пш-шш…

Рация зашипела.

Собственно, об этом мы и говорим с Алексеем, об ассимиляции.

Говорю же, актуальная проблема. У нас кого уже только нет: белорусы и венгр, словаки и словенцы, чехи и сербы. Не говоря уже о народах и народностях былой для нас РФ. Сотников идет своим путем. Историй отдельных народов в школе не преподают, из всех «историй» в нашей школьной программе одна – «Общая история человечества», и все. Есть подкурс «История России», есть подкурс «История Нового Мира», а для старших классов – факультативные занятия, там изучай что угодно. Разработка школьных программ – ныне основная работа наших «научников», которые и являются преподавателями. Главный в их разработки вмешивается редко. Но бывает. По истории Гольдбрейха напутствовал он примерно так:

– Особо обозначьте неизбежность постоянного внутреннего вооруженного противостояния членов глобального сообщества, сотканного из великого множества кластеров, и пагубность этого пути.

Так что по минам идем, учимся на собственном опыте. И на опыте СССР.

Кстати.

Заметив, что Сотников продолжает разговоры в эфире по своим текущим делам, я отошел в сторону, вытащил заветную книжицу.

Что тут у нас?

В анклаве уже ровно триста человек. Вчера я переписал в свою записную книжку сводный отчет по численности, на днях представленный Сотникову бухгалтерией. Да-да, у нас уже и штатный бухгалтер имеется, иначе учет невозможно вести.

Вот такие данные:

Пояснять тут особо нечего.

Трое деток родились, на подходе еще два малыша. Однако общий баланс «умершие – родившиеся» пока нулевой. Замок уже обзавелся своим кладбищем. Пожилая женщина – «потеряшка» из наших – скончалась, не выдержав стрессов переноса и тяжелых скитаний по лесам: сердце не выдержало. Молодой парень, охотник из Посада, попал под медведя. Мишка был молодой, глупый, еще ни черта не боялся. И это в самое безопасное время, когда кругом жратвы для них навалом… Самый дикий случай произошел в Белой Церкви. Молодая девчонка, жить да жить, получила бытовую травму – распорола плечо, схватила инфекцию. В замке никто ничего не знал, лечилась она самостоятельно, дедовскими способами. Когда узнали медики, было уже поздно: ураганная гангрена.

Я присутствовал среди немногих, когда Сотников орал на попа. В какой-то момент мы с Русланом подумали, что Командор священника изобьет прямо в кабинете, приготовились перехватывать.

– Что значит «мирское»? Ты, блямба, на хрена туда поставлен, а?! Ты что, думаешь одними святыми делами отделаться? Ты там – главный по всему, по всем вопросам, вот и следи за всем! Ты за людей отвечаешь, и не только перед Богом, но и перед всем анклавом, и хрен ты от ответки в церкви спрячешься! Выгоню на хрен и поставлю нового!

Даже и не знаю, когда такие «вазелиновые» разговоры с попами велись на Руси в последний раз.

Не при Петре ли?

Дровянка – это найденная еще бандитами «локалка» с отделочными материалами, там поселились две родственные семьи. В банях у Звонкой живут пожилые муж с женой, наши штатные банщики, они каждый день печи топят, веники вяжут, за хозяйством присматривают. К уже родному зэчаре на Лесоповале присоединились два плененных арабца. Они там с ума сходят, «синяк» их обрабатывает, тунисцу уже наколку какую-то засобачил…

Сенсация августа, обсуждаемая всем анклавом: пополнение личного состава Морского Поста. К Эдгару присоединилась Лилит, молодая эмансипированная словенка. Любовь.

В общем, у них там полные чики-мики, «два сандалета – Ибица».

– Чего притих?

Сотников подошел ко мне.

– Так что думаешь?

Разговор вспомнился не сразу.

– Ну если они по-русски говорят… – предположил я, застегивая на клапан карман с записной книжкой, – то первый шаг сделан.

– По-русски, по-русски, – уверил меня Сотников. – Но тут опять торчит правительственная задумка. Приняли такую Программу, специальную – доплачивать представителям исчезающих народностей за знание родного языка. Тем народностям, у которых язык вообще уже зачах или вот-вот станет «мертвым». Так они знаешь что делают? Выучат слов сорок – пятьдесят да тройку старых песенок – и готово, положенные рублики ежемесячно имей! Полная профанация. Как на нем говорить, если сам словарь-то позволяет общаться лишь в сообществе… чуть ли не первобытном? Его настолько разбодяживать надо… А этнографы заезжие – в полном восторге, им всегда есть чем заняться, диссертации пишутся, сборники песен составляются. Вот только ни одного шамана ты по всему Енисею уже не найдешь, осталась одна подделка коммерческая.

– Но поддерживать как-то надо, – заметил я ради справедливости.

– Ты думаешь? По мне, так лучше снять с тормозов механизм эволюции.

– Не уверен. Хотя… Сами решать будут, как жить и кем быть. Основное тут – как человек самоидентифицируется, – таков, насколько я знаю, современный взгляд на вопрос. Считает человек, например, что он есть представитель народа кето – значит, он кето. Все остальное побоку. Кето, и все тут.

– Не, ну ты не упрощай, – сразу отозвался на вызов Главный. – Не значит! Я вот что думаю. Такой демократический подход придумали в столичных кабинетах – мол, даешь право народов на самоопределение, раздербаненное для каждой конкретной личности. Но и сейчас – спроси многих: кто ты по национальности? – путаются люди. Сплошь и рядом, особенно в смешанных поселках – а таковых большинство, – в одной семье все разные. Мать якутка, отец – долганин, старший сын в беседе на полном серьезе утверждает, что он эвенк. Это как? Ничего не значит твоя самоидентификация без собственной культуры и языка. А главное – без своей уникальной системы жизнеобеспечения. Об этом факторе вообще никто не говорит, его еще не оценили.

– Как это не значит? Человек сам решает, – возмутился я.

– А если он слишком часто «решает»? – тут же парировал Командор. – Представь себе, что завтра в «староземной» России взяли и рывком отменили всю государственную поддержку малых народов. Вообще всю, начисто! Никаких пособий, никаких стипендий, никаких льгот и дотаций. Что тогда будет? Людям нужно начинать работать, а в поселке негде. Значит, надо ехать в цивилизацию, идти вкалывать на прииски, обучаться и прочее. Многие просто останутся уже по-настоящему вымирать. Но большой процент снимется в поисках лучшей доли. Метисы в наличии есть, фамилии – уже давно русские да казачьи. Кем, на уровне простой семьи, а не измышлений местечковых политиканов, людям выгодней обозваться? По-житейски, ну-ка, ну-ка? Как проще такому будет жить в России, а? Многие сами говорят – тут же станем русскими. То есть двадцать девятого числа он эвенк или нганасанин, а тридцатого, по выходе Указа, – уже русский! Так бывает по жизни? Да если ты хоть чуточку начал терять свое, то ты уже не автохтон! Ты – переходный «этапник», тяготеющий в сторону большего магнетизма.

– Сейчас ты про США вспомнишь, – ехидно ввернул я.

– Не буду. Слишком легко и избито.

Пш-шш…

Все, чувствую, скоро эфир оживет конкретно.

– «Кабарга», «Контур», ответьте «Станице».

Это с Заостровской сигналят девчатам.

– «Станица», «Контур» в канале, слушаю.

– Только что отчалили. Встречайте.

– Ясно, готовы, ждем, следите. «Кабарга», как вы приняли, прием.

– «Кабарга» приняла, то есть принял… Тьфу ты! Ясно, короче!

Отложив в сторону радиостанцию, Алексей взял в руки бинокль, я тоже.

– Отчалили, басурмане.

Мы египтян ждем.

Дожали-таки казачьи разъезды и свирепые «сталкерские звери» арапцев – теперь сами на переговоры едут… Знакомиться с сильными мира сего будут. За последние месяцы выбили у них суммарно двадцать семь человек, теперь по степи ближе «Гоблина» никто, кроме нас, не катается. Балансом – трое раненых казаков у нас, один тяжелый.

Знак Мишкин оставили на месте, а чуть в стороне от него поставили настоящий пограничный столб, полосатый, родной, с цифрами 03. Замечу, что первых двух знаков еще нет: не успели их воткнуть на краях левобережной магистрали. Цифру выбрали по настоянию «психолога» Гоблина, сказавшего: «Пусть знают, что эта граница для нас не первая, суки». И информационную табличку вонзили рядом, на нормальном административном языке – для желающих получить «временную визу»: условия пребывания на Территории и радиочастота для связи с Заостровской.

Египтяне прибыли на трех машинах: два квадроцикла-вездехода и трехдверный праворукий «паджерик». Их заранее предупредили, чтобы багги-вариантов в дорогу не брали: в ближней части Междуречья есть участки, для последнего типа самобеглых средств непроходные. Гостей предостерегли: во избежание неприятностей техники больше не подтягивать, ибо типа «круто загоризонтная» РЛС донжона просекает все вмиг, как дяденька Рентген. Что она и делает в данное время.

Так что египетские нукеры в большинстве своем остались в Заостровском резаться с казачками в нарды – не вру! Давеча стреляли друг в друга, а сейчас в игры играют: гримасы фронтира.

К нам едут шах, визирь, толмач и главный башибузук, так, что ли… В общем, головка анклава. Египтяне едут не к дикарям: СССР они еще помнят и поэтому свято верят, что их тут в зиндановскую парашу с ходу мордой не макнут. Мы бы так, по вполне понятным причинам, не поступили.

Гостей в замок везут не на «Дункане»: много чести будет.

Наш флагман флота гордо стоит на рейде у Заостровской, демонстрирует там военно-морскую мощь Державы, внушительно ворочает стволами. Типа, о-очень занят! Когда встречали президентшу-француженку, «Дункан» перехватил «Конкорда» еще на дальних подступах и торжественно провожал до причала. На стенах стояли все желающие и радостно встречали соседей. Мутная особа, кстати, сложно будет с франками.

Сейчас тоже непросто – Сотникову пришлось проводить среди недавно присоединенных разъяснительную работу, особенно пришлось повозиться с сербами. Многие готовы порвать арабов на куски: память – вещь долгая.

Для перевозки межправительственной делегации был выделен наш «пограничник», катер «Стерегущий» – алюминиевый финский Buster L производства Inha Works, быстрый, маневренный, до шести человек возит. Хороший подарок сделал анклаву единичный философ Эдгар… Для комфорта на катер взяли каналом дополнительное оборудование: мягкие серые сиденья и фирменный тент на всю корму. Поставили дугу, стилизованную под «флайбридж», навесили на нее фонари и прожектора от души, полицейскую сирену, громкоговоритель и антенны. Теперь катер вечером как елка новогодняя. На борту – один из трофейных «льюисов». А таскает все это дело пятидесятисильный «эвинруд».

Формально «Стерегущий» подчиняется Бероеву, на деле же, как мне видится, капитан маломерного судна больше прислушивается к Коломийцеву: на реке свои порядки, своя дедовщина.

Наш Клим остался на судне помощником моториста – прикипел парень. Чуть жаль, но радости больше: мотористы анклаву особо нужны, и еще более будут нужны в дальнейшем. Теперь Корнеев его обучает. А Олег Бочкарев, бывший матрос буксира, переросший свою должность, по рекомендации деда был назначен капитаном «Стерегущего». Ну и кого он будет слушать? Веселый парень, заводной. Недавно они с Туголуковым учудили крендель… Атаман из ассортимента белорусской «локалки» взял себе шесть пар охотничьих лыж и валенки. И в один прекрасный день все желающие увидели на Волге водное шоу – судя по всему, горилка в тот день удалась на славу. Руководитель-экстремал Семен Туголуков, как положено, надев яркий спасательный жилет, рассекал по Волге за катером, в валенках и охотничьих лыжах! Более всего я жалел, что у нас нет «ютуба» – выложить снятое, увы, некуда.

Удалые люди наши казаки. Потому плененных арабов им и не отдали, трудовое воспитание поручили родному «синяку».

Интересно, согласятся египтяне на обмен или плюнут на соотечественников?

В бинокль видно, что с правого борта «Стерегущего» сопровождает станичный надувной «баджер»: это для подстраховки.

Пш-шш…

– «Берег» – «Кабарге»!

– Слушаю, Командор.

– Руслан, у тебя все готово?

– Так точно! Прозвеним!

Внизу, на причале, высоких гостей встречает комендант Лена Лагутина, завхоз, Бероев при регалиях и четверо его бойцов, все в «горках», под ними серые свитера, в черных беретах, заломленных по понятиям, в плотной обвеске и с акаэмами, заботливо проапргейденными неуемным Гонтой. Лихо смотрятся ребята – прям гвардия короля.

Ну а мы тогда – «мушкетеры короля». «Горок» у нас нет, сталкеры по-прежнему ходят в пестром «кабеласовском» камуфляже; не то чтобы дистанцируемся от армии – просто так удобнее, если по правде, без дурной военной романтики. У нас чаще зверь во врагах, а не человек. Продуманная одежда.

Трофейные квадроциклы передали казачкам – у них теперь целый мотоэскадрон, восемь машин. Поделили его не на полуэскадроны, как ожидалось, а на «разъезды», по две машины в каждом. «Сотни» не вводили – слишком памфлетно звучит. Теперь в мечтах у Туголукова заиметь четыре «полных разъезда», то есть по два человека на экипаж. Но пока мужиков не хватает, да их везде не хватает. Два сталкерских «кота» так и стоят пока в Заостровской. Бероев свои квадры забрал для нужд левобережных патрулей, и остался у него в станице лишь сменяемый пост из двух бойцов, ДШК на вышке да легкий квадр. Восстановленный джип «джимни» достался Дальнему Посту, к бесконечной радости молодого и перспективного старосты поселка Паши Смирнова.

Про ништяк, упавший Замку за сербов, вы уже знаете, а вот про поощрение за словацкий кластер – нет. На этот раз, если придерживаться теории Монгола об «учете ментального запроса», победили сны Дугина – на панель «рухнул» фрезерный станок.

Сотникова чуть не хватил кондратий.

Больше всего он боялся, что при снятии этой дуры с пьедестала пострадает монолит панели. Дугин городил целую конструкцию, выкладывал самую настоящую аппарель – из операторской наружу; станок осторожно, сантиметр за сантиметром, стягивали лебедками, через систему полиспастов. Вытащили «фрезер» в зал, а дальше что? Три дня разбирали станок, тягали по частям и по сантиметрам же опускали агрегат по лестнице. Все это время Главный жил у Ленки – они уже и не скрываются особо.

И правильно: весь анклав ждет, когда Россия справит Главную Свадьбу.

Кстати, панель даже не поцарапали. Ее, по-моему, просто невозможно поцарапать – вечный материал, твердость адская. Пытливый Гольдбрейх все порывается с тонким алмазным буром забрать образец для исследований, Главный от такого предложения схватился за сердце и приказал своим нукерам в его отсутствие не пускать научников в жилище под страхом страшной смерти.

Пш-шш…

– «Стерегущий» – «Контуру», на подходе.

– Приняла, «Стерегущий». Как там?

– Ровно.

От нашей группы арабов щипали Гоблин с Кастетом.

Мишка, похоже, поставленный им же знак воспринял всей душой и теперь считает его своим личным талисманом. Хорошо они поохотились в степи. Казачки вообще ударные рейды делали, ловили одиночек и мелкие группы.

А мы с Монголом тем временем бомбили «захоронки» из записных книжек убиенных бандюков. Как правило, ничего особо ценного там не содержалось, зато до удивления много золота… Нет, придем мы все-таки к золотому стандарту, раз народы мира так бережно помнят святость драгоценного в былом металла.

Но одна «захоронка», самая удаленная от арабского анклава, запомнилась особо. Хитрый хозяин мелкой банды устроил схрон подальше от своих да поближе к реке – от берега Волги всего два километра, к северу от нас. Мы с Шамилем даже квадроциклов брать не стали, пошли водой. Прыгнули на «Дункан» – у сталкеров приоритет в заказе водного транспорта – и рванули вверх по реке.

Под схрон хозяин использовал рубленый сарай «локалки» смешанного типа: продукты и промтовары, крысятнически опустошенной, похоже, им же.

Вот тут «хабарная» ценность зашкаливала.

На почетном месте стоял белый Hyundai Mega Truck, самосвал-пятитонник с дизельным D6GA в 250 лошадок. Почему гангстер не притащил находку в свой анклав, можно только догадываться. Либо он не хотел светить необъявленный факт бомбежки «локалки», либо планировал оставить автомобиль себе. Кастет предположил, что бывший владелец планировал собрать на его базе супер-БМА – «боевую машину араба», выкинув к чертям драгоценный кузов и установив вместо него на раму один или пару пулеметов на турели, – кто его, идиота, знает… Крупнокалиберные пулеметы у египтян в дефиците, по данным, полученным в ходе допроса обоих пленных, их на весь анклав всего две штуки, это «виккерсы» – Vickers,5¹ Mk.3, калибра 12,7x81. Оба стационарно установлены в крепости Каира и ни за что не будут сняты с охраны твердыни. Хотя сбрасывать со счетов возможность самостоятельной добычи соседями «крупняка» нельзя: грабительски-охотничий промысел у арабов поставлен на широкую ногу, народ этим делом занимается дикий, неуправляемый, но уже очень и очень многоопытный.

Обнаружив такое богатство, мы сразу доложили о находке «Башне», в замке срочно подняли Дугина и Ковтонюка, озадачили казаков и всем миром начали подготовку к эвакуации техники берегом до станицы: выгнать самосвал к реке не представлялось возможным из-за рельефа.

«Хундю» к Заостровской тащили ох как непросто… По пути есть пара мест, где самосвалу без посторонней помощи не пройти. Одно такое местечко «эвакуаторы» проскочили достаточно быстро, с помощью ручного «лопаточно-топорового» труда, а вот со вторым препятствием мужики провозились целый день. Потом усиливали грузовой плот. Теперь самосвал уже стоит на ТО возле ангара Аэропорта, а наш главный инженер Герман Янович экстренно пересматривает графики строительных работ в связи с открывшимися возможностями.

Продуктов в «захоронке» практически не было – бывший хозяин оставил лишь немножко консервов для себя. Следующую по значению ценность представляли отрезы ткани, семьдесят две штуки, их вывозили прицепами квадроциклов…

Большую избу, кстати, тоже разобрали и вывезли.

Пш-шш…

– «Берег» – «Кабарге», начинаем.

– Понял, Руслан.

«Стерегущий», заложив перед подходом к замку пологий вираж, подошел на скорости правым бортом, замедлил ход и аккуратно прилип к причалу. «Баджер» сопровождения, убедившись в завершении водной части марлезонского балета, с разворота ушел к станице. Лагутина коротко махнула рукой, и автобус, пыхнув выхлопом, подкатил поближе. Бойцы Бероева поправили в ушах гарнитуры и подравняли строй. Минута – и на причал осторожно полезли египтяне, встали рядом, разминая ноги. Сотников перегнулся через парапет и посмотрел на Бероева.

Капитан качнул головой и что-то прорычал в микрофон.

Ба-бах!!!

Справа от меня звонко рявкнула М-42!

От неожиданности я вздрогнул. Его душу, Леша… мог бы и предупредить. Лена что-то торопливо объясняла ошалевшим арабам.

Сотников довольно обернулся.

– А ты говоришь, зачем она нужна!

Мы расположились у шефа – в тронном зале, за столом.

Сели рядами по разные стороны, друг напротив друга. На столах – бумага для записей, ручки, минеральная вода – «Боржоми» и «Ессентуки», апельсиновый сок. Полный представительский набор.

Сотников представил своих, потом выслушали египтян.

Президент египтян Саид Нафаль – высокий представительный мужчина средних лет, аккуратно стрижен, лицо холеное, породистое. О себе он сообщил коротко, поведав досточтимой публике, что много слышал об СССР от папаши, который в староземном Египте в свое время был кадровым военным, занимал какой-то там важный пост, ибо закончил военную академию у себя дома и Академию имени Фрунзе в Москве. Сам Саид, получив образование в Каирском университете, в командировках по долгу службы не раз бывал в нашей стране и к России всегда относился с огромным уважением. А как же…

После этого господин Нафаль представил свиту.

Мухаммад Нафаль, премьер-министр анклава. Практически лысый, полноватый, родство с президентом угадывается. Глаза умные, мне, несмотря на несколько простоватый внешний вид премьера, именно он показался самым толковым и самым опасным.

Последним Саид представил Шарифа Таузи, главу службы госбезопасности – Jihaz Amn al Daoula, любезно сообщив, что шеф контрразведки работал под началом самого Омара Сулеймана, шефа Службы общей разведки страны, который начиная с 1993 года долгое время руководил самой могущественной на берегах Нила спецслужбой. Я же к сказанному египтянином могу добавить, что господин Таузи является мужем родной сестры президента, то есть зятем Главного. И понту много.

Вся арабская верхушка одета с иголочки. Дорогие черные пальто, черные же костюмы, солидный светский лоск. Ясно, одежду в «падже» везли, уже на берегу переоделись. На руках строгое золото перстней. Наша делегация на их фоне выглядит несколько фривольно, да и пес с ним. Лишь Сотников сидит в коричневом стильном костюме от «кэмел актив», да Лагутина в серой тройке соответствует. Мы с Бероевым – лучше и не говорить. Зато часики командного состава арабы оценили.

Это клан. Нормальный крепкий семейный клан из старой военной элиты. В клане около пятнадцати человек разной степени родства и примерно столько же особо приближенных. Ни у какого подобранного монокластера нет ни малейшего шанса так или иначе перехватить власть в Новом Каире. Мертво вцепились «нафалевцы» во властные рычаги.

Позади Главного тихой мышкой сидит Гольдбрейх, его и представлять не стали: пусть думают, что это «референт какой-то». Марк Львович фильтрует базар, исходящий от толмача, и изредка подсказывает Сотникову смыслы, скрытые или двойные значения – еврей знает язык своих вековых врагов на «пять с плюсом».

Мельком поговорили о погоде.

Как выяснилось, в Новом Каире несколько теплее, чем у нас. Расположенный к северо-западу от Замка, арабский анклав с севера и отчасти с запада надежно прикрыт горным массивом Этбай. Название это перекочевало на Землю-5 в память о горном хребте в староземном Египте, что тянется вдоль побережья Красного моря, от дельты Нила до отрогов Эфиопского нагорья. Только там высота гор до двух тысяч метров, а здесь – до четырехсот.

После представлений состава делегаций, обмена малозначащей информацией, любезностями и пожеланиями делегации перешли к делу.

Первыми пожелали выступить арабы.

Саид Нафаль, акцентировав наше внимание на мирных устремлениях самой стратегии развития арабского анклава, легко и плавно перешел от политической части к организационным трудностям, преследующим несчастных египтян с самого начала. «Трудности», в понимании президента, – это присоединяемые монокластеры других арабских народов и племен. Как мы и предполагали, почти все они оказались «малограмотны», «трудноуправляемы» и «чрезмерно самостоятельны в выборе решений». Тем не менее работа среди них ведется, людей образовывают и воспитывают, берут под контроль и наставляют на путь праведный, хвала Аллаху. Египтянам очень, очень мешает вековой трайбализм, средневековая клановость, расхождения в культуре и нормах морали кочевых и оседлых племен, различия в религиях и самой степени религиозности.

Кроме того, особо разрушающее действие на мировоззрение и понятия арабских народов оказали европейцы и американцы, страны НАТО и вся Европа в целом. С одной стороны, они целенаправленно разрушали традиционные уклады, совращали и соблазняли неокрепшие арабские души, толкали их на пути порока и приучали к безделью. С другой – мало учили и образовывали, не пускали и запрещали, не тем помогали и не то поставляли.

Мало того, именно европейцы (и англичане первые в этих темных рядах) приучили народы Ближнего Востока к локальным войнам и протестам, к местечковой анархии и жизни в ожидании революционной поживы.

Но Россия-то не такая! Русские строили Асуан и помогали отбиваться от коварных и жестоких израильтян, обучали военному делу и поставляли передовое по тем временам оружие. Так что нам нечего делить, господа россияне! Дайте немного времени, на арабских землях наступит полный Диснейленд, с бандами будет покончено, а приграничная торговля и взаимопомощь расцветет пышным цветом!

Молодец, Саид Нафаль! Браво!

В речи египтянина звенел многолетний опыт выступлений, исправно отрабатывала свое практика убеждения масс, политическая грамотность и неплохое владение риторикой – говорил он как по писаному. По всему выходило так, что правящая верхушка Нового Каира вообще как бы не при делах, напротив – официальная власть изо всех сил старается обуздать преступные кланы, гоняющие по степи на квадрах и убивающие мирных людей буквально за понюшку табака. Где главари кланов берут те самые квадроциклы, топливо для них и прочие ресурсы, необходимые для организации и проведения набегов, арабский президент тактично умолчал.

В завершение своей речи Саид предложил:

– Все мы понимаем, что в Новом Мире таятся еще неведомые нам опасности и угрозы. Новые вызовы впереди, и лишь Создатель знает о них достоверно. Насколько же проще будет нашим народам преодолевать трудности, если мы сохраним отношения, позволяющие, в случае необходимости, объединить наши силы и выставить Светлое войско на пути Тьмы!

Одним словом, россиянам было предложено встать вместе с арабами под ружье, пойти и дать крепкой красной звезды и зеленого полумесяца всем несогласным с таким альянсом. С получением соответствующего профита. Сидевший позади нас Голдбрейх удовлетворенно хмыкнул, посчитав, что его прогнозы начинают сбываться.

После Саида выступил Сотников.

Ничего не рассказывая о трудностях и опасностях, он сразу заявил, что точка невозврата еще не пройдена, непоправимых в глобальном смысле ошибок, политических и военных, пока не совершено. Однако арабы с самого начала проявили себя далеко не самым лучшим образом, устроив в Новом Мире нечто, весьма смахивающее на геноцид. Это пятно, которое уже не стереть из истории Нового Мира.

– Представьте себе, уважаемый господин Нафаль и его коллеги, что будет, если несколько анклавов, в недалеком будущем объединившись в общемировой союз, решат создать на новой Земле новый же Трибунал по расследованию фактов военных преступлений, геноцида и античеловеческой позиции некоторых правительств? Думаю, никто не захочет увидеть себя в кованой решетке зала международного суда… А ведь эти самые бандитствующие кланы, так досаждающие вам, на которые в пределах наших новых границ объявлена настоящая бескомпромиссная охота, где-то берут технику, топливо, боеприпасы! Они сбывают награбленное, у них выкупают пленников… Это серьезная проблема, и нам необходимо ее решать сообща, в ближайшее время. И на сегодняшний-то момент в Замке Россия хватает людей из числа вновь прибывших, которые считают себя в состоянии самой настоящей кровной мести со всем арабским анклавом… И нам очень трудно их удерживать от непродуманных поступков. Очень.

– Мы хорошо вас понимаем, господин Сотников! Могу вас заверить, что в самое ближайшее время с самоуправством кланов, особенно ливийских, будет покончено, – с чувством оскорбленного достоинства произнес Нафаль.

– Так будет лучше для всех, – кивнул Сотников. – Возьму на себя смелость обратить внимание египетской стороны на тот факт, что уничтоженные люди, представители национальных монокластеров, на момент трагедии не были гражданами России. Сейчас ситуация изменилась, мародеры и налетчики, нагло и беззастенчиво пользуясь ресурсами Нового Каира, оперируют в зоне проживания и промыслов граждан русского анклава. И вот тут таится огромная опасность возникновения никому конечно же не нужной большой войны. Все дело в том, что наше новое законодательство разительно отличается от былого. Жизнь гражданина анклава – высшая ценность, и если хоть один русский гражданин будет убит в ходе стычки с арабскими налетчиками, то последует неизбежное жесточайшее наказание: за одну свою жизнь мы обязаны взять на порядок больше. Таков Новый Закон, так хочет сам народ, и нам остается лишь выполнять его волю.

Сотников повернулся к Лагутиной и озабоченно спросил:

– Елена Михайловна, каковы были требования на последнем митинге общин?

Комендант кивнула, глянула в планшет, что-то там листнула и объявила:

– «Отодвинуть северную границу анклава в Междуречье еще на тридцать километров севернее, – это дословно, господин президент.

– Это еще не все, – немедленно встрял Бероев, начиная выполнять свою роль в этом политическом блефе. – Кроме того, митингующие настойчиво требовали поставить по границе пулеметы крупного калибра, интегрированные в систему электронного наблюдения и контроля, обеспечив еще и трехкилометровую зону сплошного поражения.

– Вот видите! – сокрушенно развел руками Командор. – Уверен, что вы меня хорошо понимаете, многоуважаемый коллега: все мы люди выборные и обязаны прислушиваться к требованиям своего электората…

– Но весь Новый Каир не может отвечать за преступление кучки негодяев и глупцов! – вежливо возмутился Саид. Умеет изворачиваться: и здесь чувствуется практика. – Подобная экспансия никому не принесет пользы!

– Вы совершенно правы, уважаемый господин Нафаль! – тут же согласился Сотников. – Поэтому на первом этапе мы будем удовлетворены, если вы сможете оперативно предоставлять нам информацию о количественном составе таких бандитствующих групп и местах их дислокации. Мы искренне готовы вам помочь, поверьте! Наш тяжелый спецназ наготове! И готов оперативно действовать. Кроме того, мы надеемся, что власти Нового Каира, в свою очередь, проведут соответствующую разъяснительную работу с уважаемыми лидерами таких недисциплинированных кланов. Во избежание, так сказать. Кстати, неосвоенных материальных ресурсов в этой части Междуречья уже не существует, поверьте, мы тщательно проверили всю площадь.

Знал я, что вся политика строится на вранье, но вот так, воочию, столь захватывающий процесс видел в первый раз. Международные терки на предмет окончательного определения демаркационной линии продолжались еще некоторое время, и стороны пришли к соглашению, что больше ни один араб не должен проникать дальше уже обозначенной нами границы. А наши сухопутные разведгруппы, в свою очередь, не будут тревожить арабские земли правобережья к северу от границы и до хребта Этбай, что тянется до самой Волги. Я не обеспокоился такой перспективой – с этих земель мы уже выгребли три «захоронки», а все «локалки» наверняка давно подобрали сами арабы.

Сотникова в данный момент потревожить было нельзя, и потому Гольдбрейх наклонился к нам с Русланом:

– У них где-то есть еще одна обширная площадка для грабежа…

Про двух пленных, вкалывающих на таежном «лесоповале», арабы уже знали из предварительных радиопереговоров и предложили обмен на захваченных словенцев. У них – вот ведь удача! – как раз завершилась операция по разоружению бандгруппы, несчастные были спасены, вытащены из зиндана. Судя по всему, Нафаль с корешами заранее взвешивал все «за» и «против» и, понимая, что большая часть оставшихся словенцев находится у нас, уже не надеялся получить ассимиляционные ништяки. И зачем тогда держать пленных вопреки возможности обменять на своих?

После перерыва начался очень осторожный обмен оперативной информацией, географической и политической. Египтянам были почти без утайки сообщены наши познания об откликнувшихся селективных кластерах, вкратце упомянули о товарищеском партнерстве с французами. После чего последовали вопросы Сотникова.

Из ответов египтян, если им в той или иной степени доверять, мы узнали следующее: судьба украинцев так и не прояснена, не слышали, не появлялись. Поляки прошли куда-то дальше на запад. Таинственный анклав, столь беспокоящий французов, египтянам отчасти знаком, мало того, они имели с ним огневой контакт! Разведгруппа арабов вышла к Сене, уже в западном течении реки, и практически сразу была обстреляна с противоположного берега из автоматического оружия неизвестной рейдовой группой. Арабы начали огрызаться, бой длился около часа, после чего разведка отступила. Дальнейшее наблюдение новых данных не принесло, во всяком случае, именно в этом уверял нас Шариф Таузи. Скорее всего, в основной части он не обманывал.

Меня же этот инкогнито-анклав начал интересовать уже конкретно – сработало профессиональное любопытство. А не запланировать ли нам новый разведрейд по реке?

Ладно, нужно еще кое-что выяснить.

– А что и кто расположено к северу от хребта Этбай? – поинтересовался я. – Насколько нам известно, горная цепь на западе прерывается неподалеку от Каира?

Картинно всплеснув руками, Сотников прокомментировал:

– Что поделать, господа, у разведки всегда найдутся дополнительные вопросы… Этот – не слишком смелый, надеюсь?

Командиры арабского кластера переглянулись, что-то быстрым шепотом перебросили друг другу, после чего Таузи скупо бросил:

– Там находится огромная зона расселения африканских племен.

Устав от напряжения политического, договаривающиеся стороны перешли к вопросам торговли, где больше остальных беседовали Лагутина и Мухаммад Нафаль, премьер-министр Нового Каира. Признаюсь, эту часть я слушал уже плохо, в голове крутился план действий по разъяснению таинственных западных соседей. Как я понял, больше всего арабов интересуют высококвалифицированные медицинские услуги, чрезвычайно слабо развитые в собственном анклаве, и вопросы ремонта изрядно накопившейся сломанной техники. Сотников на секунду прервал совещание и по проводному телефону срочно вызвал к себе Дугина и Зенгер. Ну сейчас тут пойдет бодяга…

Арабы, в свою очередь, готовы поставлять самое разнообразное продовольствие. Последнее, что я еще услышал, был фрагмент диалога:

– Однако мы и сами достаточно сил и средств вкладываем в сельское хозяйство, кроме того, уже существуют договоренности с французами…

– Уверяю вас, уважаемая госпожа комендант, что существуют культуры, которых лучше нас не освоят ни французы, ни русские. В Новом Египте огромное количество отличной пахотной земли, закрытой от ветров. Кроме того, вас наверняка заинтересуют вопросы животноводства…

– Животноводства? – поднял глаза Сотников.

– Вот именно, господин президент, – торжествующе улыбнулся Мухаммад, – у нас есть коровы.

И в этот момент зазвонил телефон – это дежурная часть.

Ординарец Главного снял трубку, выслушал и несколько растерянно обернулся к нам:

– Демченко и Бероева…

Я сидел ближе и поэтому первым взял трубку.

Выслушав доклад Юли Пилимонкиной, я, прикрыв трубку рукой, тихо распорядился:

– Сейчас еще раз повторите все капитану Бероеву, а мы будем у вас через две минуты. Сотникова не трогать до конца совещания.

Пока Руслан слушал сообщение, я на ухо обрисовал ситуацию Командору.

Тот привстал:

– Господа, обстоятельства заставляют часть нашей делегации покинуть совещание, думаю, мы сможем поработать и без них.

Выскочив на лестничную клетку, мы с Русланом синхронно выдрали рации из чехлов.

Пш-шш…

– «Гоблин» – «Демону», ответь.

Па-ашел адреналинчик-то, пошел!

– «Гоблин» – «Демону», не слышу тебя!

– «Гоблин» на связи.

– Миша! Нападение на Кордон! Автоматическое оружие, есть раненые. Всем составом бегом в Шнюшу с оружием и бэка[1], ждите. Мангруппа на старте. Немедленно пробей по Ольге, Костя с ума сойдет. Буду через четыре. Как понял?

– Принял, отбой…

…На улице косой дождь.

Не лучший день для войны.