– Мы собрались сегодня для того, – Звягинцев обвел соседей мутным взглядом, утро выдалось для всех довольно тяжелым, – чтобы обсудить проблему. Каждый из нас, – он глубоко вздохнул, – слышал про брильянты и поверил этой чепухе. Искать их поодиночке не имеет смысла, комната одна, все мы в ней сидим. Я предлагаю начать поиски сию минуту, сейчас и при всех. Если мы что– то найдем, поделим по справедливости.
– Большую часть отдадим Василисе? – поинтересовался Матвей.
– С какой это стати? – возразила Людмила.
– Ну, старуха сказала, что завещала брильянты ей, – угрюмо признался тот.
– Да с чего вы взяли, что у нее есть брильянты?! – удивилась Василиса, откинув со лба непокорную белокурую прядь. – Она была бедной старой женщиной, жила на одну пенсию. А перед смертью бредила наяву.
– Она была старой революционеркой, – поправил Звягинцев. – А от таких можно ожидать чего угодно. К тому же все мы люди не без слабостей. – Он улыбнулся Матильде.
– Я «за», – махнул рукой Федор, – как поделим стены?
– Не забудьте про потолок и пол, – вставил Кулемин, постукивая костяшками пальцев по столу.
– Я предлагаю лотерею! – сказала Матильда.
– Поддерживаю! – схватил ее за руку Звягинцев. – Правильное решение.
Василиса не верила своим глазам. Сначала она нисколько не сомневалась, что соседи ее разыгрывают, потом задумалась над тем, не повальная ли это эпидемия черной оспы, о которой она читала в последнем романе об инквизиции. К завершению беседы Василиса догадалась, что это массовый бред с блуждающими галлюцинациями. А с сумасшедшими нужно вести себя тихо и спокойно. Не стоит скандалами и выяснениями отношений портить единственное воскресенье. Хотят искать, пусть ищут, только без нее.
– Стоп! – Звягинцев отпустил Матильду и схватил Василису: – Сидеть! Всем находиться на своих местах! Никто никуда не уходит, пока комната старухи не будет обследована самым тщательным образом. Судя по всему, – он обвел соседей ироничным взглядом, – мою стену уже тщательно проверили. Стена Кошкиных тоже не дала никаких результатов. Начнем с той, которая выходит на улицу.
– Можно не тратить время и на коридорную, – признался студент, опуская глаза.
Звягинцев поморщился (он не ожидал от соседей такого размаха) и взял металлоискатель. Через полчаса тщательных поисков стало ясно, что в стенах ничего нет, кроме кирпичной кладки. Звягинцев отключил прибор и поглядел наверх.
– Интересно, – подумал он вслух, – она могла дотянуться до потолка?
– О чем вы говорите?! – возмутилась Василиса. – Она еле вставала с постели!
– Ну, это в последнее время, – заметила Людмила. – А раньше она была молодой и очень подвижной. – Женщина встала и подошла к пожелтевшей фотографии, на которой была изображена девица в кожаном плаще времен тридцатых годов. – При ближайшем рассмотрении, – заметила она, – Алевтина Ивановна зафиксирована вместе с кобурой. У меня нет никаких сомнений в том, что эта дама принимала участие в расстрелах советских граждан. С таким взглядом, как у девицы на этой фотографии, можно перестрелять полгорода. Представляете, сколько у нее колец и сережек?!
– Куда же она их дела?! – простонала Матильда.
– Признайтесь, Васюня, – обратилась к девушке Людмила, – она рассказывала вам о своей жизни?
Присутствующие замерли и внимательно поглядели на Василису. Та почувствовала себя неуверенно, все дело было в тапочках. Вот если бы Василиса надела шпильки! С ее ростом – метр плюс полкепки – приходилось не вылезать из обуви на высоком каблуке. И в пир, и в мир, и в добрые люди. На этот раз люди были злые, да и она оказалась не на высоте.
Безусловно, Василиса знала старушку лучше всех. Обеих женщин сближали неудавшаяся личная жизнь и сострадание: Василиса жалела старушку потому, что той пришлось многое перенести, старушка жалела Василису за то, что у нее все еще впереди. Сама Василиса очень надеялась на светлое будущее. Ради этого она вырвалась из глубинки, поступила в столичный кулинарный колледж, после его блестящего окончания поступила в институт и несколько лет спустя устроилась на работу в престижное кафе. Крутилась, как белка в колесе, игнорируя личную жизнь, втайне от самой себя ожидая Принца.
Была возможность выскочить замуж за однокурсника-москвича, таким образом разом решив проблему прописки и жилья, но Василиса была целеустремленной, уверенной в своих силах девушкой, не падкой на легкую добычу. Одновременно чуткой и отзывчивой. После смерти стареньких родителей на доставшееся наследство она купила комнату в столице и оказалась соседкой милой старушки, с которой поддерживала чуть ли не родственные отношения.
– Ничего особенного Алевтина Ивановна не рассказывала, – пожала плечами Василиса, – говорила, что родилась в Москве, прожила здесь всю жизнь, наделала много ошибок, в которых раскаивается, и собирается держать ответ перед Высшим судом, вот и все.
– Не густо, – заметил Звягинцев недовольно.
– Минуточку, – не сдавалась Людмила, – значит, старуха призналась вам, что она всю жизнь прожила в столице? – Василиса кивнула. – А где она жила?
– В этом доме, – ответила та. – До революции ее семье принадлежал весь этаж, потом, когда она вступила в партию и заняла там руководящее место, ей оставили квартиру. После репрессий она оказалась в одной комнате.
– Слышали?! – Людмила торжествующе подняла вверх указательный палец. – Весь этаж!
– Весь этаж?! – Кулемин вытер рукавом рубашки пот со лба.
– Значит, брильянты могут оказаться в одной из наших комнат?! – обрадовался Матвей и поднялся со стула. – Я пошел искать!
– Ступайте, ступайте все, – проворчал Звягинцев, который прекрасно понял, что весь этаж в этом деле совершенно ни при чем. – Бегите, как тараканы, в поисках лучшей доли!
Если проследить хронологию событий, старуха должна была спрятать бриллианты после начала репрессий, когда ее засунули в одну комнату. Не могла такая воинствующая амазонка спокойно жить, глядя на то, как ее бриллианты прячутся в стене соседей. В любом случае она бы нашла время их перепрятать. Звягинцев поглядел на потолок: деревянные перекрытия, штукатурка, побелка. Спрятать под лагами мешок с драгоценностями для девицы – плевое дело. Нужно идти к соседу сверху.
Кулемин остался один на один с писателем. Ему тоже не хотелось сбрасывать со счетов старухину комнату. Заметив, что писатель увлекся потолком, он принялся разглядывать пол: деревянные перекрытия, хлипкий паркет… Молодой женщине ничего не стоило запрятать драгоценности в пол, после чего бдить за ними всю оставшуюся жизнь.
– Дерзайте, молодой человек, – перехватил его взгляд Звягинцев и вышел из комнаты.
Кулемин схватился за металлоискатель и принялся за дело.
Супруги Свистуновы ссорились. Они делали это каждое утро, день и вечер по причине, которую обычно указывают в заявлениях о разводе, – несхожесть характеров. Свистуновы были не схожи и внешне. Станислав – низкий, полный, лысоватый мужчина с большими перспективами собственного бизнеса. Светлана – дородная высокая блондинка не первой молодости, все еще сохраняющая здоровый цвет лица, заливающегося румянцем при виде привлекательных самцов. В принципе это и была основная причина их ссор. Действие очередной раз проходило в ванной комнате, где Светлана набирала джакузи, готовясь расслабиться. Ей мешал Станислав, долго и нудно выясняющий, что за отношения были у его жены со слесарем местного домоуправления в этой самой комнате, куда тот зашел чинить текущий кран.
– Стасик, – ныла Светлана, – ты меня ревнуешь ко всему, что движется! Так же нельзя.
– Стасики бегают у тебя по кухне! – Муж показал волосатый кулак. – Еще раз увижу слесаря в нашей ванной – убью!
– Дорогой, – возмущалась жена, – но должен же кто-то чинить краны.
– Вот именно! – Супруг резанул кулаком воздух. – Чинить, а не щупать коленки моей жены!
– Он не щупал, – попыталась оправдаться та, – он за них держался, чтобы ему было удобно.
– Нет! Каков наглец! – полыхал яростью муж. – И для этого он оголил торс!
– Он боялся испачкаться.
– А меня он не боялся?!
– Ты должен был быть на совещании, дорогой.
– Да, – скривился Свистунов, – должен был быть. И сейчас я снова на него отправляюсь. Но если я случайно вернусь и найду здесь, – он указал на ванную, – еще кого-то, кроме тебя, убью обоих!
Кулак снова ударил воздух и исчез из поля зрения Светланы вместе с мужем. Она вздохнула, покачала головой и кокетливо, как привыкла это делать, сбросила с себя бархатный халатик. Забравшись в джакузи, молодая женщина блаженно потянулась, взяла с полки наушники, нацепила их себе на голову и включила магнитолу. Подрагивая ногами и руками в такт музыки, закрыла глаза и начала громко подпевать.
Кулемин остановился, снял майку и попытался отдышаться. Сердце захлебывалось от восторга – прибор пищал. Тонко и тихо, но пищал – в одном и том же месте. Место было что ни на есть самым подходящим для потаенного клада – в углу комнаты. Кулемин прикинул: он сам бы спрятал клад именно там. Быстро сбегал к приятелю за ломом и принялся действовать. Паркет отлетел практически мгновенно, после чего звук стал сильнее. Пол обнажил деревянные лаги, прибор завопил так, что студент испугался, что его услышат соседи. Но те были заняты своими потолками и стенами, и все обошлось. Кондрат заглянул в образовавшуюся дыру, из которой выудил почти куб гнилого строительного материала, и ощупал рукой то, что ему мешало двигаться дальше. «Гипсокартон, – решил он, – не более того. Старуха хотела изолировать сокровище от эхолота». Кулемин осторожно опустился в дыру и со всей силы топнул ногами по гипсокартону. Послышался треск гипсокартона и шум падающего этажом ниже тела.
– Дорогая, – Свистунов распахнул дверь ванной комнаты, – я совсем забыл тебя поцеловать! Пупсик! – Он замер на полуслове, зеленея на глазах перепуганной жены. – Сними дебильники, дура! Я с тобой разговариваю! Кто этот негодяй?! – Его толстый короткий палец уперся в нырнувшего в джакузи студента. – Не успел я подойти к машине, ты уже затащила в дом любовника?! Или он тоже пришел для того, чтобы починить краны, и для удобства залег с тобой в ванну?!
– Он не пришел, – дрожа, ответила супруга. – он свалился.
Кулемин, чувствуя, что попал в переделку, нырнул поглубже, но с непривычки ему не хватило воздуха, и он вынырнул обратно.
– А! – продолжал вопить Свистунов, рассматривая хилую, с редкой растительностью грудь студента, – он и разделся для удобства!
– А как вы думали?! – Кулемин решил отчаянно сопротивляться, полагая, что молчать в подобной ситуации просто неприлично. – От меня потребовалась такая самоотдача, что стало жарко. Когда тратишь столько энергии для достижения желаемого результата…
– Убью! – Глаза Свистунова налились кровью, он сжал кулаки и попер на мокрого студента.
Кулемин поднял честные очи к потолку, надеясь на высший разум, и тот его не подвел.
– Люстра! – догадался студент. – Она пищала!
Тяжелый бронзовый светильник ответил ему предупредительным скрипом.
– Убью обоих! Но сначала – его! – Свистунов навис над студентом и протянул толстые руки к шее Кулемина.
Но внезапно его хватка ослабела, и он ничком упал на холодный мраморный пол. Вместе с ним на пол свалился светильник. Светлана завизжала. Пока она вызывала «скорую помощь», следом за которой приехала милиция, и рыдала над раненым супругом, Кулемин сбегал наверх и попытался скрыть следы взлома.
Светлана сидела, набросив на голое тело бархатный халатик, и из последних сил выжимала из себя слезы по внезапно изувеченному супругу. Сотрудники, прибывшие на место преступления, тупо смотрели в раскуроченный потолок.
– Вы были одна, когда это произошло? – поинтересовался сержант.
– Нет, – ответила она, вздыхая, – я была с ним. – И она указала в сторону двери, из которой санитары выносили носилки со Свистуновым.
– Я тоже был с ними, – честно признался Кулемин, который не желал выставлять себя перед богатой привлекательной дамой в трусливом виде.
– Да? – заинтересовался сержант. – И что же вы делали?
– Он чинил кран! – заступилась за студента дама.
– Вы, гражданин Кондратий Кулемин, студент, – попытался докопаться до истины сержант.
– Он, – гордо сообщила та, – на все руки мастер.
– Да, я такой, – поглядел на нее с обожанием студент и покраснел.
Истина оказалась рядом, прямо на поверхности. Дело после того, как приехал адвокат Светланы Свистуновой, запахло суицидом. Получалось, что господин Свистунов решил свести счеты с жизнью таким странным на первый взгляд образом. Он подставил лысеющую голову под падающий бронзовый светильник. В тот момент, когда падал светильник, пришел Кондратий, и Свистунов чуть не отбросил копыта, находясь в здравом уме и светлой памяти. Адвокат потребовал, чтобы последние слова обязательно запротоколировали, дабы завещание супруга в пользу вдовы, в случае его скоропостижной смерти, смогло иметь полную силу. Такой поворот дела устраивал всех, особенно Свистунову, но она старалась не подавать виду. Кулемин, проводив правоохранительные органы и адвоката, остался утешать даму.
– Они не поверят и начнут тебя преследовать, – сказала она, трепля вихрастую голову нового поклонника.
– Кто они? – не понял студент.
– Головорезы Свистунова, – призналась Светлана. – Я попытаюсь от них откупиться, но они такие жлобы! – после этих слов утешать пришлось Кулемина.
Звягинцев давил на кнопку звонка с энтузиазмом, присущим начинающим кладоискателям. Дверь распахнулась неожиданно, без всяких проволочек, на пороге показался небритый мужик с помятым лицом.
– Чего надо? – Он дыхнул перегаром на писателя и подтянул растянутые треники.
– Добрый день. – Звягинцев, несмотря ни на что, решил быть вежливым. – Я ваш сосед снизу…
– Из коммунальной? – хмуро поинтересовался мужик.
Писатель кивнул.
– Проходи, – сказал тот и пропустил Звягинцева в апартаменты.
– Вы, простите, хозяин этой жилплощади? – растерялся писатель, оглядывая богатую обстановку.
– Прощаю, – охотно согласился мужик и внес ясность, – я ихний тесть. Караулю недвижимость, пока дочка с зятем поджаривают на южном солнце свои жирные окорока.
– Александр Сергеевич, очень приятно, – представился писатель.
– Пушкин? – Мужик прошел на просторную кухню, соединенную со столовой.
– Отчего же сразу Пушкин? – пожал плечами Звягинцев, разглядывая евроремонт. Вот что, оказывается, можно сделать из их коммунальной квартиры! Вот, оказывается, как можно жить. Вот как жить нужно. Он должен сделать все, чтобы найти старухины драгоценности.
– Вован. – Мужик протянул жилистую руку.
– А по батюшке? – Звягинцев ощутил крепкое рукопожатие.
– Если хочешь, зови Степанычем, – сказал тот, наливая в хрустальный фужер водки из уже ополовиненной бутылки.
– Что вы, Вован Степанович, – отмахнулся Звягинцев, – я же не за этим.
– Пей, Пушкин, – сказал Вован, – чтобы мы были в одной весовой категории. Или мотай отсюда.
– За ваше, Вован Петрович, здоровье. – Звягинцев понял, что для дела ему придется пойти на уступки, и выпил.
– Степанович, – поправил его Вован и налил еще.
– Может, – робко поинтересовался Звягинцев, – есть чем закусить?
Вован презрительно хмыкнул и достал из огромного холодильника заплесневелый черный хлеб.
– Благодарю, – прослезился Звягинцев, которому стало себя жалко, и снова выпил.
Следующая порция алкоголя прошла без сучка и задоринки. Звягинцев уже не требовал закуску, а обнимался с новым знакомым и признавался в том, что собирается искать клад в его квартире. Степанович обрадовался такому продолжению «банкета», одному сидеть в четырех стенах и пить водку было скучно. Звягинцев, получив согласие почти что владельца квартиры, бросился вниз за металлодетектором.
В дверях он столкнулся с Василисой, которая собиралась прогуляться. Она любила гулять перед сном, но сегодня решила пройтись раньше. В близлежащих магазинах начинались сезонные распродажи, что предоставляло шикарную возможность купить приличную обувь со значительной скидкой. Сокровища сокровищами, а распродажи бывают всего два-три раза в году.
Василису испугал нетрезвый вид писателя, но бояться следовало Федору. Звягинцев ворвался к нему в комнату на самом интересном месте – супруги Кошкины разбирали общую стену. Чуть не слетевшая с петель дверь ударила по спине Федора Кошкина, и он уронил себе на ногу кирпич. Вопль краснокожих был хилым вскриком по сравнению с тем, как заорал Федор, прыгая на одной ноге. Звягинцев не обратил на него никакого внимания, подбежал к дивану и схватил брошенный прибор. Матильда проводила Звягинцева унылым взглядом и пошла в общий коридор вызывать мужу скорую помощь.
Волосатая нога Кошкина раздулась и стала похожа на лапу. Матильда обрадовалась, когда конечность обмазали мазями и забинтовали, скрыв весь ужас, в который нога превратилась после массажа кирпичом. Федору сделали обезболивающий укол, но он лежал на диване возле полуразобранной стены и стонал. Изредка, поглядывая в проделанную им дыру, морщил лоб и ненадолго задумывался. Тогда стоны прекращались, и Матильда прислушивалась, стараясь уловить движение его мозговых извилин.
– У старухи было высшее техническое образование, – рассуждал вслух ушибленный супруг. – Она как-то мне созналась, что одно время преподавала в строительном институте. Дурой она не была…
– Хоть о покойниках и не говорят плохо, но я скажу, – возмутилась Матильда. – Она была скрягой! Настоящей скрягой! Последний раз, когда я брала у нее кастрюлю, чтобы сварить твой любимый борщ, и забыла про него, ну, дело не в этом. Так вот, она вспоминала мне свою кастрюлю при каждом неудобном случае! Старая дура!
– При чем здесь кастрюля?! – отмахнулся Федор. Я о другом.
– В другом она тоже показала себя не с лучшей стороны, – все больше распалялась жена. – Однажды, когда мы с писателем случайно закрылись в… ну, не важно где, она такого мне наговорила! Старая дура!
– Дурой она не была, – упрямо сказал Кошкин. – Оттого мы ничего не находим.
– Ах, вот ты о чем, – догадалась Матильда.
– Да уж не о том, о чем постоянно думаешь ты, – укорил ее Федор. Я о хлебе нашем насущном – о брильянтах. Старуха Воробьева не просто спрятала их, она попыталась их изолировать от металлоискателей. – Он с тоской поглядел на стену. – Если разбирать по сотне кирпичей в день, со стенами дома мы справимся к осени. Это в лучшем случае.
– А в худшем? – испугалась Матильда, которой не хотелось разбирать по кирпичику весь дом.
– В худшем Васины разберут стены быстрее.
Он слишком хорошо думал о своих конкурентах. Супруги Васины все еще мыкались с металлодетектором. Когда руки Матвея онемели от нечеловеческих усилий, прибор зазвенел. Людмила, гадающая на картах Таро, которые предсказывали денежные поступления и материальное изобилие, встрепенулась. Она не успела сказать и пару слов для того, чтобы предостеречь мужа от удара. Матвей, обрадованный тем, что он что-то нашел, засунул пальцы в отверстие, возле которого прибор звенел. Отверстием оказалась электрическая розетка. Матвей понял это, когда волосы на его голове встали дыбом, а тело сотрясла мелкая дрожь. Розетка считалась нерабочей и была наглухо заклеена обоями в мелкий цветочек. Людмила не растерялась, выбежала в коридор к счетчику и отключила электричество. Побледневший супруг со вздыбленными волосами и выпученными глазами внезапно заявил, что видит Алевтину Ивановну, которая грозит ему пальцем и трясет бриллиантами.
Вечером того же дня в коммунальную квартиру пришел агент по недвижимости Евгений Хлестаков, он представлял «ККК» – «Корпорацию коммунальных квартир» – и занимался подбором жилья для соседей. Несмотря на свою анекдотичную благодаря великому русскому писателю фамилию, держался Евгений серьезно и солидно… Насколько мог…
– Приятного всем вечера, – пожелал он Василисе, открывшей ему входную дверь.
Она обернулась в поисках этих всех, но никого не нашла. Однако позволила гостю пройти на кухню и разложить на общем столе ворох бумаг, после чего отправилась звать остальных жильцов.
– У вас что, – не смог удержать серьезного настроя Хлестаков, – сегодня трясло?
В чем-то он был прав. Соседи представляли довольно жалкое зрелище. Писатель Звягинцев, опорожнивший с новым приятелем несколько бутылок водки, качался и держался за косяк. Федор Кошкин, усевшийся на табурет, болтал перебинтованной ногой. Студент Кулемин тряс головой, испачканной побелкой, которую он так и не успел смыть, утешая вдову. На Матвея лучше было бы не смотреть вовсе. Выпученные глаза и блуждающий по кухне взгляд вместе с ирокезом на голове пугал окружающих.
– Она! Она! – вскрикивал временами Матвей, указывая на стены. – Ругается, старая стерва!
В такой тяжелой обстановке агент по недвижимости начал озвучивать предложения. Их было немного, – на каждую комнату по отдельной квартире. Тем, у кого был недостаточный метраж, светило дальнее Подмосковье, другим повезло больше – «ККК» предлагало отдельную однокомнатную жилплощадь в Ближних Чугунцах. Услышав про Ближние Чугунцы, писатель Звягинцев наотрез отказался переезжать куда бы то ни было, заявив, что предпочитает пить, тьфу, жить там, где сейчас находится. Матильда вслед за писателем тоже отказалась ехать с калекой в дальнее Подмосковье, ее поддержала Людмила, которую также в свете последних событий не устраивал предлагаемый вариант. Даже студент Кулемин, в принципе не имеющий права голоса потому, что комнату он снимал, стукнул кулаком по столу и объявил, что уезжать от будущей вдовы считает преступлением. После «преступления» он заикнулся, после чего замолчал. Интересы соседей благоразумно сформулировала Василиса.
– Нельзя ли, – поинтересовалась она, – получить квартиры в столице?
– Нельзя, – вздохнул Хлестаков. – Нужна доплата, а с ней – хоть в самом центре.
– А если доплата будет? – блеснула глазами Людмила.
– Доплата нужна хорошая. – Хлестаков сделал акцент на последнем слове.
– Ха! – сказал Звягинцев и оторвал косяк, вместе с которым свалился на пол.
– Думаю, – загадочно обвела хитрыми глазами соседей Людмила, – у нас будет хорошая доплата.
– Да! – заявил ирокез. – Мы найдем старухин клад и заплатим.
Он тут же взвыл. Людмила наступила ему на ногу.
– Клад?! – сразу же заинтересовался Хлестаков. – Какой клад? Какой старухи?
– Той! – закричал Матвей, тыча пальцем в противоположную от агента стену. – Которая там сидит и грозит пальцем!
Хлестаков обернулся и уперся взглядом в тряпичную бабу, мирно восседающую на чайнике.
– Мужчина только что из дурдома, – пояснила Людмила, оттесняя супруга к выходу.
– А, – протянул агент, – тогда понятно. Специально для него есть вариант в деревне Дурыкино.
– Ищите другие варианты, – прошипела Людмила, – доплата будет.
– Ха! – махнул оторванным косяком валяющийся Звягинцев. – Я никуда не перееду! Ик… Ик… И к тому же не дам другим!
– Не горячитесь, голубчик, – закрывая папку, посоветовал Хлестаков. – Мало ли что.
– Он назвал меня голубцом! – закричал писатель. – Он мне угрожает!
Евгений Хлестаков перешагнул через буйствующего жильца и покинул помещение, пообещав обязательно вернуться.
– Будем ждать, – процедила Людмила сквозь зубы и вернулась к себе в комнату. Внезапно ей в голову пришла здравая мысль, и она принялась искать свой сотовый телефон. Звонить туда, куда она собиралась, по общему телефону было слишком рискованно. – Доплата будет, будет, – повторяла она, разглядывая рекламную газету с объявлениями. – Теперь уже точно!
Она закрыла дверь на ключ, чтобы пришедший, как обычно, не вовремя Матвей не выболтал очередную тайну, и набрала номер.
– «Воробьев и компания»? – поинтересовалась Людмила после того, как услышала хриплое «Алле». – Вы мне нужны.
Евгений Хлестаков вышел из дома, подошел к своей иномарке и задумчиво пнул ногой колесо. Странная квартира с не менее странными жильцами продолжала преподносить сюрпризы.
Мало того что одна несговорчивая старуха так вовремя ушла из жизни, появились какие-то слухи о кладе.