Мне было девять лет, когда впервые летом мама оставила меня одну. Точнее, она купила мне путевку в оздоровительный лагерь. Обещала, что мне обязательно понравится. Я оказалась в палате с тремя девочками. Просторная комната, пружинные кровати и старые тумбочки с падающими с петель дверцами. Трое вожатых на тридцать человек. Две замученные тетки и студент-практикант в очках, которого прозвали Черепахой. Девочки меня невзлюбили. Я помню, как вошла со старым чемоданом, как стала разбирать вещи, а они сидели тихо и только переглядывались.
– Анжелика, – представилась я.
Они засмеялись и выбежали. Я пыталась еще раз поговорить, но каждый раз они глупо хихикали и кривили лица. Почему я им не нравлюсь? Они замолкали, стоило мне оказаться в их обществе. Или сдвигались поближе друг к другу, склонив низко головы, что-то обсуждали, но так, чтобы я не слышала ни слова. Только едкий мерзкий смех. Ночью я плакала от обиды. Все в отряде общались группками, лишь я сидела в сторонке, потому что подружиться не получалось. Стала изгоем. Обычный ребенок, который не понимал, что сделать, чтобы понравиться. Когда мама приехала, я плакала на ее коленях, умоляла меня забрать. Но мама твердила, что не может, ведь у нее работа. Надо потерпеть еще две недели.
Две недели тянулись медленно. Я завтракала, бродила по лагерю одинокой вороной, спала после обеда, рисовала в альбоме вид из окна. Одна из вожатых, с виду грозная и толстая женщина, Марина Викторовна, пожалела меня и порой пускала к себе в комнату. Я сидела на стуле, пока она читала книгу. Иногда она рассказывала мне о своем сыне, какой он умница, что вот через полгода вернется из армии и женится на красивой девочке Наде. Она хочет внуков, хотя сама так молода. Мне нравилось ее слушать. Было тепло оттого, что она не бросила меня, как все эти дети. Я часто хотела спросить, почему со мной никто не дружит, но боялась признаться в своей грусти. Так страшно было произнести эти слова вслух, ощущение ничтожества самой себя пугало. Марина Викторовна понимала мои метания, часто гладила меня по голове, хвалила мои рисунки. За пять дней до окончания смены она пропала. Лица у вожатых были скорбные. Взрослые перешептывались на улицах, в столовой, но мы, дети, ничего не знали. Я спросила у Черепахи, где тетя Марина, но он испуганно дернул меня за руку.