Пир

Крыт лазурным пышным сводом,

Вековой чертог стоит,

И пирующим народом

Он семь тысяч лет кипит.

В шесть великих дней построен

Он так прочно, а в седьмой

Мощный зодчий успокоен

В лоне вечности самой.

Чудно яркое убранство,

И негаснущим огнем

Необъятное пространство

Озаряется кругом.

То, взносясь на свод хрустальный,

Блещет светоч колоссальный;

То сверкает вышина

Миллионом люстр алмазных,

Морем брызг огнеобразных,

И средь бездны их одна,

Будто пастырь в группе стада,

Величавая лампада

И елейна, и ясна,

Светом матовым полна.

В блеске праздничной одежды

Здесь ликует сибарит;

Тут и бедный чуть прикрыт

Ветхим лоскутом надежды,

Мудрецы, глупцы, невежды, —

Всем гостям места даны;

Все равно приглашены.

Но не всем удел веселья,

Угощенье не одно;

Тем – отрава злого зелья,

Тем – кипящее вино;

Тот блестящими глазами

Смотрит сверху; тот – внизу,

И под старыми слезами

Прячет новую слезу.

Брат! Мгновенна доля наша:

Пей и пой, пока стоит

Пред тобою жизни чаша!

«Пью, да горько» – говорит.

Те выносят для приличья

Груз улыбки на устах;

Терны грустного величья

Скрыты в царственных венцах.

Много всякой тут забавы:

Там – под диким воплем славы

Оклик избранных имен,

Удостоенных огласки;

Там – под музыкой времен

Окровавленные пляски

Поколений и племен, —

Крики, брань, приветы, ласки,

Хор поэтов, нищий клир,

Арлекинов пестрый мир

И бесчисленные маски:

Чудный пир! Великий пир!

Ежечасны перемены:

Те уходят с общей сцены,

Те на смену им идут;

После праздничной тревоги

Гостя мирного на дроги

С должной почестью кладут.

Упоили, угостили,

Проводили, отпустили.

И недвижный, и немой,

Он отправился домой;

Чашу горького веселья

Он до капли осушил

И до страшного похмелья

Сном глубоким опочил;

И во дни чередовые

Вслед за ним ушли другие:

Остаются от гостей

Груды тлеющих костей.

Взглянешь: многие постыдно

На пиру себя ведут,

А хозяина не видно,

А невидимый – он тут.

Час придет – он бурей грянет,

И смятенный мир предстанет

Перед ним на грозный суд.

Загрузка...