Время начало стремительно замедляться.
– Я сейчас уйду, не обращайте на меня внимания, – пробормотала я, едва шевеля губами.
Все, что я испытывала в данный момент, более походило на то, как если бы я попала в чужое тело. В то, которое не слушается и не подчиняется, в то, которым управлять – сущая пытка.
– Вот уж вряд ли, – протянул медленно дож.
И его алые глаза блеснули. Я вдруг вспомнила, как Ал говорил: «К дожу нужно обращаться „Сияй, Райя-нор“».
А я опять нарушила правила.
В это время мой кошмар начал вставать с постели. Движения мужчины были медленными, перетекали одно в другое, и я как завороженная следила за тем, как перетекают мощные мышцы под его смуглой кожей.
Бред.
Одеяло, укрывавшее нижнюю часть его тела, упало, и моим глазам предстал полностью обнаженный повелитель этого фантасмагорического места.
Сглотнула ком в горле и старательно стала смотреть в яркие глаза, которые словно слегка фосфоресцировали в темноте. Дож сделал шаг ко мне – а я синхронно с ним отшатнулась назад.
Еще шаг – и я снова отступаю. А на ярких полных, но не крупных губах дожа мелькает хищная улыбка.
Еще шаг – и…
– Стой на месте, – приказал он, и я не смогла сдвинуться.
Смотреть на него все еще было почти больно. Он казался слишком красивым. Так не должно быть, но я ничего не могла с этим поделать. Словно от него распространялась какая-то невидимая магическая сила, окутывающая меня, проникающая сквозь поры, отравляющая изнутри.
Ноги больше даже не пытались шевелиться, и, хотя где-то внутри я испытывала болезненный щемящий страх, кроме него под ребрами шевелилась какая-то неразумная радость оттого, что я не могу убежать. И оттого, что я буду продолжать находиться рядом с этим мужчиной.
А он меж тем неторопливо обошел меня по кругу и остановился напротив. Так близко, что у меня перехватило дыхание и я кожей ощутила жар его тела.
– Красивая, – протянул он, пока я вместо того, чтобы отвести взгляд, рассматривала его длинные черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, широкую грудную клетку и удивительную татуировку дракона на левом плече. Татуировку, которая больше не казалась обычной. Теперь я видела, как она шевелится, как перетекает ее чешуйчатое тело вдоль округлых мышц дожа, как горят рубиново-огненные глаза рептилии, что глядела только на меня, то открывая, то закрывая пасть, полную клыков.
Это было удивительно… страшно и красиво.
– А-лек-сан-дра, – протянул мое имя дож, словно пробуя его на вкус. И наклонил голову к моему лицу. Я почти ощутила, как кончик его носа коснулся моего…
Пальцы начали мелко подрагивать.
А еще я стала старательно вспоминать, когда говорила ему свое имя.
Не вспомнила.
Дож запустил руку в мои волосы и, сжав, заставил запрокинуть голову.
Я тихо ахнула, когда его губы оказались в паре миллиметров от моих.
– Ты уже хочешь меня, – протянул он, и эти его потрясающе красивые губы изогнулись в улыбке, почти коснувшись меня.
Позвоночник будто ударило током.
– Ничего подобного, – выдохнула через силу, и бровь дожа насмешливо взлетела вверх.
– Неужели? – усмехнулся он, а затем скользнул щекой по моей щеке, наклонился чуть ниже и…
…тихий стон вырвался из моей груди.
Его губы коснулись основания моей шеи, затем снова и снова. Мягко и осторожно, ласково и чувственно выводя невидимые узоры на самых чувствительных точках. Словно бы и вовсе на голых нервах.
Я никогда не отличалась особой чувствительностью, но сейчас все было иначе. Словно меня кто-то подменил. Все тело вместе с «начинкой».
– Я не хочу вас, я хочу домой. Вот бы вы меня отпустили, я б вам спасибо сказала, – пробормотала какую-то ахинею, старательно зажмуриваясь и кусая губы, чтобы не выдать снова какой-нибудь пошлый и никчемный звук.
Дож перестал меня целовать, но не отстранился.
Захотелось пропищать что-то разочарованное. Прикусила губу сильнее.
– Выкинь эту чушь из головы, – бросил мужчина, не улыбаясь, и жестко обхватил меня за подбородок. – Ты теперь моя собственность. И пока не наскучишь мне, можешь не мечтать освободиться. И лучше бы тебе вести себя почтительно, аурия.
– Значит, я действительно рабыня? – выдохнула, испытывая привычное раздражение. Какое может быть рабство в двадцать первом веке?..
– А ты думала кто? – Дож сдвинул темные брови. – Ты не из Огненной луны, – констатировал он, а я чуть не хлопнула себя по лбу.
– Нет-нет, я из… – проблеяла нервно, пытаясь найти выход из положения, но не успела.
– Ничего, это я узнаю позже, – прервал он жестко и вдруг толкнул меня к окну.
Огромное, полукруглое, оно было обрамлено тяжелыми темными шторами, а внизу располагался широкий подоконник с резьбой, напоминающей слоновую кость.
Туда-то меня дож и усадил, подняв так резко и легко, словно я была плюшевой, а не живой.
Я что-то протестующе пропищала, но через мгновение мужчина оказался между моих разведенных ног, под которыми не оказалось нижнего белья. Легкий пеньюар с юбкой из струящихся тканей разлетелся в стороны, как туман. И я оказалась почти вплотную к обнаженному мужчине.
Голая.
О боже.
Огненно-золотая луна светила мне в спину, ее искрящиеся лучи освещали гладкую кожу дожа цвета темной карамели, играли в его кроваво-алых глазах. А я не могла вздохнуть от страха и… жажды, что была еще темнее кожи этого мужчины.
Я зажмурилась, коснувшись ладонями его груди, отталкивая и не двигаясь. Чувствуя, как жар его тела перетекает в меня. Губит сознание, разум.
Меня трясло, а между ног стало ощутимо жарче. Тянущее желание скрутилось в основании живота тугим спазмом.
И все равно я хотела убежать. Как можно дальше и быстрее.
Не вышло.
А дож на мгновение замер, опустив взгляд вниз, на мою грудь, которая теперь ничем не была прикрыта.
Куда делся проклятый пеньюар? Он хоть и выглядел ужасно бесстыдно и почти ничего не прикрывал, но теперь казался мне прекрасным спасением.
Однако его не было. Только легкий лиловый дымок где-то за спиной мужчины медленно развеивался, напоминая, что когда-то он был тканью.
– Идеально… – раздался тихий и будто чуть охрипший мужской голос, пронзивший меня через сердце до самого основания, когда дож поднял руку и костяшками пальцев провел по моему твердому как камень соску.
Снова удар тока по нервам. Снова дрожь в теле, от которой невозможно избавиться. Словно мне дико холодно и я вот-вот умру от обморожения.
Но мне не холодно. Мне жарко.
Веки опустились, и только из-под дрожащих ресниц я продолжала наблюдать, как дож поднимает и вторую руку, касаясь другого соска. Мои челюсти сами собой стискиваются, я пытаюсь сжать колени, потому что огонь в основании живота начинает сводить с ума.
Это словно какая-то магия… Хотя почему какая-то? Дракон на плече повелителя шевелится, смотрит на меня. И мне кажется, что его огненные глаза с каждой секундой горят все ярче.
В глаза дожа я посмотреть не могу. Нет сил поднять голову.
Пальцы на мужской груди сжались, прочертив легкие розовые полоски. И тут же он становится ближе, преодолев последнее расстояние между нами.
Моя грудь касается его груди, ноги сильнее обхватывают горячее мужское тело, и я понимаю, что вот-вот упаду в обморок.
В голове пожар. Между бедер – твердое раскаленное желание дожа.
И мое желание…
Я не ребенок, у меня были мужчины и прежде. Но сейчас кажется, что все это пустые воспоминания. Потому что этот человек сумел довести меня до полубезумного состояния всего парой прикосновений.
В этот момент он снова коснулся моего подбородка, заставив посмотреть на себя, и медленно приблизился к моим губам.
– В этот раз я не буду целовать тебя, Алек-сандра, – протянул он, а я как завороженная смотрела только на его губы, изогнутые в легкой и самой сексуальной улыбке в моей жизни.
Хотелось ответить, закричать: «Почему? Почему, дьявол тебя забери, ты не будешь меня целовать, проклятый извращенец? Поцелуй уже меня скорее!»
Но у меня дрожали даже губы. Как в детстве, когда было страшно заговорить с понравившимся мальчиком.
Я лишь тихо выдохнула, распахнув губы, которые так сильно ждали прикосновения, что начали зудеть. В этот миг раскаленная плоть там, внизу, скользнула, дразня меня чем-то недосягаемым.
Дож снова не двигался.
Я застонала.
Губы повелителя мазнули по моим и отстранились.
Горячий спазм сжал мышцы пресса и упал вниз шаровой молнией, растекающейся по нервам ожившей лавой.
– Я хочу, чтобы ты меня просила, строптивая девчонка, – хрипло и ужасно сексуально промурлыкал дож.
Я зажмурилась, пытаясь остановить мышцы ног, которые то и дело вздрагивали, пытаясь прижаться сильнее, обхватить чужие обнаженные бедра, вдавить в себя и изогнуться, почувствовав сладкую наполненность.
Проклятье.
Нет.
Нет-нет-нет…
– Ты хо-о-очешь, – прошептал дож, снова коснувшись моих губ, будто случайно.
Новый раскаленный шар упал вниз и лопнул, вбрызгивая в вены пламя.
– Ты уже проиграла, – продолжал повелитель, и вслед за его словами – жгучее короткое движение, затрагивающее самую чувствительную точку между ног.
Я не понимаю, как поднимаю руки и погружаю их в черный мягкий водопад. Чувствую лишь наслаждение, подобного которому не испытывала никогда в жизни.
– Скажи правду, – мягко и горячо сказал он, позволив мне касаться себя, гладить и притягивать, – скажи, что хочешь остаться и быть моей. И я позволю тебе получить то, что ты хочешь…
Нет-нет-нет.
Да, пожалуйста…
Скользнул щекой по щеке, убрал назад мои волосы и обхватил губами мочку уха, сладко посасывая, прикусывая.
Снова спазм, расходящийся по крови разрушительной волной.
Я сжимаю ноги, притягиваю к себе дожа, даже не пытаясь мысленно ругать себя за это. Мысли уже не работают, не живут. Живет что-то другое.
Тягучее и пьянящее, пряное и смертоносное, как пустынный ураган.
Дож не сопротивляется. Горячая плоть скользит по оголенным нервам, не завладевая мной, не присваивая физически.
Но психологически побеждая.
– Скажи, А-лек-санд-ра-а-а-а, – шепчет дож, и его голос обволакивает, уничтожает остатки воли. – Скажи, что хочешь быть моей.
– Хочу, – тихо, едва слышно выдыхаю я, потому что от желания, сжигающего вены, становится почти физически больно.
В этот момент он сжимает пальцы на моем затылке, заставив откинуть голову назад, и целует. Проникает в меня языком, властно и сильно, как будто этого достаточно, чтобы я стала его.
Может, и достаточно.
Меня разрывает на осколки в тот же миг. Это странно и пугающе, но это волшебно. Жар растекается внутри волнами огня, и мне кажется, что из моих глаз тоже должно литься пламя. Как и из его в этот момент, когда он смотрит на меня, наблюдая каждую секунду разрывающее меня изнутри удовольствие.
И улыбки больше нет на его лице.
Когда меня перестает трясти, я понимаю, что он все еще стоит рядом, на этот раз опираясь на подоконник руками по обеим сторонам от меня. И смотрит.
Я не могу вынести его взгляд. Все еще не могу. А потому смотрю на дракона, что стал спокойнее. Драконьи глаза уже горят не так ярко, и клыки не виднеются из распахнутой пасти. Он ее закрыл.
Дож, словно удостоверившись, что я пришла в себя, отстранился и пошел в сторону большого золоченого шкафа, напоминающего буфет.
– Это что, все? – зачем-то выдохнула я и тут же покраснела.
Дож резко повернулся, и на его лице застыла насмешка.
– Хочешь еще? – спросил он внешне совершенно спокойно, но в голосе то и дело проскальзывала хрипотца, которую было не так просто скрыть.
Он хотел меня. Но не торопился.
Какого лешего мне есть до этого дело? Раз уж я теперь соображаю, неплохо бы валить отсюда побыстрее! Пока не начался второй раунд…
В ответ на вопрос дожа я фыркнула.
Он отвернулся, не переставая слегка улыбаться. Налил себе в бокал чего-то золотисто-бордового. Казалось, что это вино, в котором плавает волшебная пыльца фей…
Захотелось попробовать, но я скорее сгорю заживо, чем озвучу нечто подобное. И так уже до основания припозорилась со своими ничем не объяснимыми признаниями.
– Не забывай свои слова, Александра, – спокойно сказал дож, отхлебнув большой глоток из бокала. – Я не буду возвращаться к ним снова. Ты сделала свой выбор. И я тебя к нему не принуждал.
Я только было открыла рот, чтобы поспорить, но тут же закрыла. Действительно не принуждал. То, что я оказалась голой на окне, – дело его рук. А вот то, что вырвалось из моего сжатого спазмом горла, – целиком и полностью мое.
С собой нужно оставаться честной до конца. Или твое слово не будет ничего стоить.
– Хорошо, что ты со мной согласна, – кивнул дож, словно слышал мои мысли. – Не люблю дур, с ними слишком много мороки.
Стакан с громким стуком осел на лакированный стол.
Я разозлилась.
На мой взгляд, я именно такой дурой и была, раз все дошло до этой ситуации.
– Ну что вы, Райя-нор, не смею рисковать вызвать ваш гнев, – процедила я, старательно иронизируя. – Позволите ли откланяться и скрыться в своей опочивальне, чтобы дальше предаваться там сладким мечтам о вашей сияющей персоне?
Повелитель замер, черная бровь уже знакомым изгибом взлетела вверх.
Он был красив. Проклятье, он был чудовищно красив.
– Острый язык, – проговорил он тут же, оглядывая меня с ног до головы. Не вовремя вспомнилось, что я голая. Стало стыдно и неловко. – У аурии язык не для болтовни, кошечка, а для более приятных занятий. Тебе скоро предстоит это узнать. Свободна.
Опять где-то под ребрами когтистой лапой заскребло раздражение. Ох, я бы сейчас ему ответила!
Но он любезно предложил свалить, и этим надо воспользоваться.
Только вот…
– Я голая, – выдала слегка дрогнувшим голосом, разглядывая свои все еще возбужденно торчащие соски.
Показалось, что дож усмехнулся.
– Ну и что?
– А если меня кто-то увидит? – уже почти не сдерживая раздражения, выпалила я, распахнув руки в стороны.
Мужчина снова прошелся по мне взглядом, словно мой жест был приглашением именно для этого.
Быстро запахнула руки обратно и сцепила на груди.
– Никто тебя не увидит, – безразлично ответил он, опустошил бокал и повернулся к буфету, чтобы снова его наполнить. – Ты видела кого-то, когда шла сюда?
– Эм… нет. А где все были? Куда все делись?
Казалось бы, вот не надо ничего спрашивать! Сказали тебе, что нет никого, ну и делай ноги скорее!
Вот только я прямо кожей чувствовала, что мне необходимо знать ответ на этот вопрос.
Снова хищная улыбка на темно-алых губах.
– Я приказал всем уйти. Чтобы ты могла спокойно добраться до моих покоев.
– Что?! – ахнула я, краснея с ног до головы.
Как? Как он узнал?..
Тут же вспомнилось странное зовущее ощущение, что появилось у меня, стоило лишь войти в коридор.
Я стиснула зубы.
Вокруг меня словно сплелась непроходимая паутина, и я вязла в ней все глубже и глубже. Из нее невозможно было выбраться, не зная правил, по которым паук сплетал свои узлы.
Кивнула.
– Так что можешь идти и ничего не бояться, – добавил Райя-нор. – Аурию дожа никто не смеет трогать. С тобой ничего не случится.
Снова кивнула.
Нужно все хорошенько обдумать, а лучше – спросить у кого-то, кто знает, что здесь происходит. Значит, надо найти Ала.
Я уже шагнула к выходу и одной ногой переступила порог, как вдруг остановилась и через плечо спросила:
– А этот дракон на вашем плече, он двигается, отражая ваше настроение?
Мне показалось, что так оно и есть. Что это как некая индикаторная метка вроде колечка, меняющего цвет, что было так модно много лет назад.
Вот только дож вдруг замер, как будто его в камень превратили. Стакан в его руке треснул, но не рассыпался. И только вино с золотой пыльцой продолжало плескаться во вмиг заледеневшем и лишившемся движений мире.
– Ты видишь движения дракона? – спросил дож так тихо, что я едва его услышала.
Врать уже было бессмысленно.
– Вижу, – холодея изнутри, ответила я. Опять что-то лишнее ляпнула. Опять. – А это… плохо?
Несколько мгновений дож молчал, продолжая сверлить меня красивыми рубиново-красными глазами. Я уж думала, он не ответит, как он сказал:
– Нет, все в порядке. Иди.
И я поспешила воспользоваться вторым разрешением. Что-то подсказывало, что третьего может не быть.