Иван Тургенев

Русский язык

(стихотворение в прозе)

Во дни сомнений, во дни тягостных

раздумий о судьбах моей родины, —

ты один мне поддержка и опора, о великий,

могучий, правдивый и свободный русский

язык! Не будь тебя – как не впасть

в отчаяние при виде всего, что совершается

дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык

не был дан великому народу!

«Теперь, когда Россия наша…»

Теперь, когда Россия наша

Своим путем идет одна

И наконец отчизна Ваша

К судьбам другим увлечена, —

Теперь, в великий час разлуки,

Да будут русской речи звуки

Для Вас залогом, что года

Пройдут – и кончится вражда;

Что, чуждый немцу с колыбели,

Через один короткий век

Сойдется с ним у той же цели,

Как с братом, русский человек;

Что, если нам теперь по праву

Проклятия гремят кругом, —

Мы наш позор и нашу славу

Искупим славой и Добром…

Всему, чем Ваша грудь согрета,

Всему сочувствуем и мы;

И мы желаем мира, света,

Не разрушенья – и не тьмы.

Деревня

(стихотворение в прозе)

Последний день июня месяца; на тысячу

верст кругом Россия – родной край.

Ровной синевой залито всё небо; одно лишь

облачко на нем – не то плывет, не то тает.

Безветрие, теплынь… воздух – молоко

парное!

Жаворонки звенят; воркуют зобастые

голуби; молча реют ласточки; лошади

фыркают и жуют; собаки не лают и стоят,

смирно повиливая хвостами.

И дымком-то пахнет, и травой —

и дегтем маленько – и маленько кожей.

Конопляники уже вошли в силу и пускают

свой тяжелый, но приятный дух.

Глубокий, но пологий овраг. По бокам

в несколько рядов головастые, книзу

исщепленные ракиты. По оврагу бежит

ручей; на дне его мелкие камешки словно

дрожат сквозь светлую рябь. Вдали, на

конце-крае земли и неба – синеватая черта

большой реки.

Вдоль оврага – по одной стороне

опрятные амбарчики, клетушки с плотно

закрытыми дверями; по другой стороне

пять-шесть сосновых изб с тесовыми

крышами. Над каждой крышей высокий

шест скворечницы; над каждым крылечком

вырезной железный крутогривый конек.

Неровные стекла окон отливают цветами

радуги. Кувшины с букетами намалеваны

на ставнях. Перед каждой избой чинно

стоит исправная лавочка; на завалинках

кошки свернулись клубочком, насторожив

прозрачные ушки; за высокими порогами

прохладно темнеют сени.

Я лежу у самого края оврага на

разостланной попоне; кругом целые

вороха только что скошенного, до истомы

душистого сена. Догадливые хозяева

разбросали сено перед избами: пусть еще

немного посохнет на припеке, а там и в

сарай! То-то будет спать на нем славно!

Курчавые детские головки торчат из

каждого вороха; хохлатые курицы ищут

в сене мошек да букашек; белогубый щенок

барахтается в спутанных былинках.

Русокудрые парни, в чистых низко

подпоясанных рубахах, в тяжелых сапогах

с оторочкой, перекидываются бойкими

словами, опершись грудью на отпряженную

телегу, – зубоскалят.

Из окна выглядывает круглолицая

молодка; смеется не то их словам, не то

возне ребят в наваленном сене.

Другая молодка сильными руками

тащит большое мокрое ведро из колодца…

Ведро дрожит и качается на веревке, роняя

длинные огнистые капли.

Передо мной стоит старуха-хозяйка

Загрузка...