Утро Вильямсона началось с гостей. Джордж Бонс – владелец нескольких элитных пабов и нашумевшего в светском обществе «Клуба привидений» – с радостью принял приглашение вместе позавтракать и обсудить новости Гласстона, а потому ровно в восемь часов утра уже сидел за накрытым столом в доме Вильямсона.
Грегор выбрал именно Бонса, потому что большую часть времени тот всегда говорил о себе и своем клубе, не интересуясь делами собеседника. Прекрасный спутник, когда нужно поддерживать светские встречи, не боясь затронуть в разговоре нежелательные темы. И всё же взрыв нового цеха был настолько громкой новостью, что даже Бонс не преминул его припомнить:
– Не поверите, мистер Вильямсон, но в моём клубе уверены, что тут не обошлось без нечистой силы, – говорил он, энергично жестикулирую с вилкой в руке. – Посудите сами, в здании никого не было, но кто-то же должен был поджечь фитиль. Полиция не нашла никаких улик, но ведь люди оставляют улики, если только они не призраки. Я, право, не вижу другого объяснения!
– Я считаю, что члены вашего клуба говорят глупости, мистер Бонс. Все преступники более чем материальны и скоро отправятся под суд, – скучающе ответил Вильямсон.
– К слову о суде. По пути к вам я встретил мистера Смита. Ваш нотариус был чем-то расстроен и даже зол! Надеюсь, в ваших делах всё благополучно, мистер Вильямсон?
Хозяин дома только отмахнулся:
– Мистер Смит недоволен, что его иск от моего имени остался невостребованным. Мы со Стонбаем прекрасно уладили все дела миром, Уолтер Смит же, как известно, любит войну.
– Да, он большой игрок и не любит тратить усилия зря! Признаться, я нахожу эту его черту интересной.
Восклицание Бонса прервало вежливое покашливание вошедшего слуги:
– Сэр, к вам гость.
Бонс обрадовался и заинтересованно заглянул в дверной проём. Хозяин дома же уставился на слугу в замешательстве. Разве Вильямсон звал ещё кого-то? Или Смит решил вернуться и в очередной раз высказать своё пустое недовольство? И тут Вильямсон понял – лишь за миг до того, как «гость» появился перед ним, не дожидаясь приглашения войти.
Эдельхейт, этот напыщенный индюк, стоял на пороге столовой Вильямсона в светлом старомодном костюме и широко улыбался. Вильямсон был уверен, что тот не придёт, а потому пригласил на это же время и мистера Бонса. Письмо секретаря было чистой формальностью, после которой весь свет Гласстона узнал бы, насколько некультурен человек по имени Гай Эдельхейт. Узнал бы от мистера Бонса, разумеется.
Но всё же Эдельхейт пришёл и как ни в чём не бывало пожелал господам доброго утра. Вильямсону как радушному хозяину пришлось пригласить гостя присоединиться к завтраку двух господ.
Эдельхейт ел до раздражения медленно и степенно. Долго нарезал жареный бекон, выкладывал на тарталетку икру. Поддевал ломтики омлета с сыром. Отламывал вилкой крошечные кусочки лимонного пирога и пил чай, оттопырив мизинец. Бонс всё это время не переставал громко разговаривать, но Вильямсон уже не слушал его. Всё его внимание и раздражение было сосредоточено на другом человеке.
Когда гость соизволил закончить трапезу, Вильямсон, ценивший своё время, наконец спросил:
– Надеюсь, вам всё понравилось, мистер Эдельхейт. Простите мою поспешность, но меня ожидают дела на фабрике.
– На её уцелевшей части, я полагаю?
«Вот нахал».
– Кхем, верно. Поэтому позвольте сразу перейти к делу. Смею ли я надеяться, что вы подумали над моим предложением?
– Я не думал, – легкомысленно ответил Эдельхейт, и Вильямсон чуть не скрипнул зубами от злости. – Я согласен.
Грегор на миг потерял дар речи, а Бонс тут же подхватил разговор:
– Это же замечательно! Гласстон увидит в действии знаменитого детектива! Обязательно приходите в наш «Клуб» поделиться своими находками.
Вильямсон не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, его проблема только что получила больше шансов на решение. С другой стороны, придётся терпеть общество нахального детектива, юриста или как он там себя называет.
– Рад, что вы передумали, сэр, – учтиво ответил Грегор.
– Я не передумывал, у меня по-прежнему отпуск… но я займусь вашей проблемой в свободное время.
Вильямсон был готов вскипеть от негодования. В этом городе он главное действующее лицо, один из «торговых принцев», Отец Прогресса, архитектор будущего, человек, чьего внимания всегда ищут самые влиятельные сливки общества, а этот высокомерный хлыщ позволил себе тогда прилюдно и так нагло ему отказать, а теперь строит из себя занятого.
– Буду признателен, мистер Эдельхейт, и непременно вас отблагодарю, – улыбнулся Вильямсон, хотя его глаз в тот момент едва не дёргался.
– О, не стоит. Ваша дочь и так была весьма убедительна и благодарна, – невинно улыбнулся Гай, вытирая рот кружевной салфеткой.
При упоминании об Инес Вильямсон уже неприкрыто нахмурился.
– На что вы намекаете, сэр? – угрожающе спросил он.
– Ровно на то, что сказал. А вы о чём подумали, господа?
Гай улыбался так добродушно и в то же время самодовольно, что Вильямсону хотелось отодрать трубу от стены и огреть его по довольной физиономии. В конце концов, любые вопросы, касающиеся репутации имени Вильямсон, Грегор воспринимал очень остро. Его кулак так опустился на стол, что вилки с ножами жалобно звякнули.
– Вы наглец, сэр!
– А кто вам важнее: умелый наглец или вежливый неумеха? – не растерялся детектив.
Бонс смущённо кашлянул. Грегор понял, что позволил себе лишнее при свидетелях, потому заставил себя снова улыбнуться в ответ и даже пожать Эдельхейту руку.
– Ох, видимо я вас не так понял. Я рад, что вы согласны. Уладим формальности и приступайте к работе как можно скорее.
Вильямсон с силой сжал ладонь в белой перчатке. Гай не повёл и бровью. Вильямсону нужны его таланты.
После этого Бонс снова завёл шарманку про свой «Клуб привидений», и разговор перешёл в мирное русло.
* * *
Несмотря на то, что рабочие успели убрать завалы, сгоревший цех представлял собой жалкое зрелище. Его готовили для шумного открытия, но он только шумно развалился. Уцелевшие стены почернели, повсюду валялись обгоревшие доски. Железные погнутые балки торчали подобно сломанным костям, а провода болтались как порванные сухожилия. В куполообразной крыше огромная дыра, а прямо под ней на Эдельхейта смотрело чудовище из разноцветных металлов, разорванное на куски.
«Мёртвое чудовище, как ни погляди», – заметил про себя Гай.
– Над чем именно вы здесь работали? – спросил он Вильямсона, который внимательно следил за всем, к чему прикасался назначенный детектив, словно тот был потенциальным вором.
– Это тайна производства, сэр, – деловито ответил хозяин фабрики.
– Вы собирались показать эту «тайну» всему высшему свету. К тому же её больше нет. Какой смысл охранять обломки?
Эдельхейт указал тростью на безобразную гору металла, в которой едва угадывались прежние очертания труб, колёс и котлов.
– Это… поезд, сэр, – с осторожностью ответил Вильямсон.
– Всего-то? – небрежно усмехнулся Эдельхейт.
Вильямсон чуть не скрипнул зубами от злости, но сдержался и с достоинством произнёс:
– Это не обычный поезд, сэр. Я разрабатывал его для поездок по подземным тоннелям! Передовая технология будущего!
– Подземный поезд… – задумался Эдельхейт, – боже ж ты мой.
По этому комментарию Вильямсон не понял, смеются ли над ним, или детектив и впрямь оценил.
– Что ж, полагаю, будущее можно дорого продать, если удастся унести. Вы говорили про сейф, мистер Вильямсон?
– Забудьте про сейф. Найдите того, кто взорвал мой поезд! Это он был целью.
– А в сейфе хранились чертежи вашего подземного поезда?
– И многое другое, сэр.
Эдельхейт перешагнул через порог несостоявшегося кабинета Вильямсона и заглянул за угол.
– Например?
– Например, целое состояние!
– Оно стоит дороже технологии будущего?
Вильямсон внутренне закатил глаза. Полиция спрашивала о том же самом. Констебли ведь тоже не дураки.
– Я понимаю, куда вы клоните, мистер Эдельхейт, но исключено, чтобы вор мог вернуться сюда после взрыва и опустошить сейф. Здесь повсюду были обломки, вор не смог бы их преодолеть. Целью определённо был поезд. А даже если и сейф, – Вильямсон назидательно поднял большой палец, – воров интересуют деньги, а не чертежи, если только он не полный кретин – украсть то, чего не понимает. Эти чертежи рисовал я. В сейфе был лишь дубликат, но даже так никто, кроме меня, не смог бы в нём разобраться!
– Совсем никто?
– Мой покойный зять кое-что мог, но не всё. Однако он… сами понимаете. Так что, если вы не собираетесь, как мистер Бонс, рассказывать мне сказки про привидения, поищите другую версию.
– Стало быть, деньги?
– Деньги – лишь сопутствующий ущерб. Вор взорвал мой поезд! Найдите того, кто устроил саботаж!
– Однако вы зовёте преступника вором, а не диверсантом или подрывником, – заметил Эдельхейт.
Вильямсон явно не был впечатлён мыслительными способностями детектива и злился, но Эдельхейта это не волновало. Полный кретин вор или нет, но даже непонятные чертежи можно продать, скажем, заграничным покупателям. Тогда объясняется взрыв поезда – уже готового воплощения начертанной технологии. Нет воплощения – можно заявить, что твоё было первым.
Но всё же имелось в этой версии одно обстоятельство, которое подтверждало версию Вильямсона. День прогресса. Вор выбрал для диверсии и кражи именно день великого триумфа Вильямсона и превратил в День его великого провала. Громко и напоказ. А значит, мотивом могла быть не сама кража, а нечто более личное.
Эдельхейт склонился над пустым сейфом. Железная коробка имела множество сточенных сварных швов. На обратной стороне дверцы остались две шестерни, остальные вылетели. Такая конструкция, может и, выглядела солидно и отвечала моде прогресса, но на практике делала сейф слабым и уступала по надёжности старым образцам.
«Ещё один памятник собственному тщеславию», – подумал Эдельхейт.
Однако внутри сейфа оказалось довольно чисто. Пострадала лишь дверца. А значит, содержимое точно оставалось в порядке, когда сейф открыли.
– Ваш вор – определённо опытный взрывотехник. Сначала он вскрыл маленьким взрывом сейф и забрал всё оттуда
– Хотите сказать, что сейф вскрыли отдельно и до того? Его раскурочило не взрывом от поезда?
– Верно. Хотя и очень старались всё представить так, словно его «раскурочило», а содержимое сгорело.
– Как это возможно?! – воскликнул Вильямсон.
– Полагаю, пироглицерин.
– Что-что?
– Он же нитроглицерин. Через шприц его можно ввести в замочную скважину, а потом подвести провод, и бах – сейф открыт. После того, как вор всё забрал, он заложил динамит и подорвал ваш поезд.
– Вы настаиваете, что целью был не поезд, а сейф?
– Целей могло быть больше одной.
Вильямсон серьёзно задумался. Эдельхейт мог бы поклясться, что у Вильямсона под шляпой зашевелились волосы. Участь уничтоженного содержимого пугала Вильямсона не так сильно, как содержимого украденного.
Словом «вор» Вильямсон явно говорил, что его обокрали, но настаивает на саботаже как личном оскорблении. Однако магнат-изобретатель, этот «торговый принц» наступил на горло своей гордости и обратился к Эдельхейту только несколько дней спустя, когда обнаружилась пропажа из сейфа.
Детектив проницательно взглянул на хозяина фабрики.
– Мистер Вильямсон, если бы вы могли вернуть одну из пропавших вещей, что бы вы выбрали: поезд, деньги или чертежи?
– Чертежи… – неохотно признал Вильямсон. Пропавшие чертежи ему дороже всех построенных поездов. И этот детектив слишком быстро это понял.
Эдельхейт хотел что-то сказать, но его вопрос прервал протяжный гудок с другого конца фабрики. А потом у самых ворот послышался звонкий голос мальчишки-газетчика:
– Срочная новость! Взрыв цеха Вильямсона был прикрытием! Пропала огромная сумма денег! Вильямсону нечем заплатить рабочим! Акции его компании упали на несколько пунктов! Вильямсон на грани разорения! Неужели это конец торговой империи «принца» и отца прогресса?
Лицо Вильямсона внезапно стало пунцовым, руки сжались в кулаки. Он выскочил вон, едва не перейдя на бег. Выхватил у мальчика газету и, не обернувшись, запрыгнул через открытую дверцу в паромобиль.
Эдельхейт успел увидеть, как взвизгнула и резко тронулась с места машина, оставив на брусчатке след от колёс. Вильямсон умчался прочь, совершенно забыв о своём намерении приглядывать за детективом. Гай проводил удаляющийся паромобиль проницательным взглядом, а затем заплатил мальчику за газету.