По мнению настоящих ученых статистика должна отражать максимально реальную картину состояния экономики страны. Без этого невозможно вовремя увидеть нежелательные отклонения и негативные последствия ошибочно принятых решений.
Примеров тому в нашей стране – великое множество. Особенно отличились в этом 90-е годы. Да и сейчас, грешным делом, нередко принимаются решения, которые требуют спустя короткое время пересмотра. Такая работа – это прежде всего показатель квалификации тех, кто решения готовит и принимает. Отсюда понятно, что стратегическое мышление для государственных деятелей – абсолютно приоритетный показатель, без обладания которым занимать кресло у руля власти – только во вред государству. И в каком-то смысле прав был консультант Воланд: чтобы управлять, нужно иметь точный план на некоторый, хотя бы на смехотворно короткий срок, пусть не в тысячу, а только на ближайшие 5-10 лет. Иначе не сносить головы. Если предприниматель хочет выжить в хаосе рынка, он составляет свои расчеты; государство же, если в его планы не входит развал или дефолт, должно капитализировать все государственные ресурсы для своего укрепления и развития.
При этом государственный чиновник должен опираться на абсолютно достоверные сведения о состоянии экономики. И в этом немалую роль играет статистика. Если она кривая, то и решения, очевидно, будут выноситься кривые. Статистика должна отражать эффективность хозяйственной деятельности максимально достоверно. Всякие ошибки в государственном управлении, особенно в экономике, трудно исправлять. В рыночных условиях – это баланс затрат с их результатами не только в финансовом, но в ещё большей степени – в физическом выражении.
Вот один из показателей последствий отхода государства от надлежащей оценки динамики развития (если, конечно, развитие является целью нашего государства; ведь установка – «за нефть всё купим» предполагает отсутствие намерения делать государство развитым, главное целеполагание – стать богатыми за счёт нефти) – подготовка специалистов и кадров рабочей силы. Отошли от надлежащей подготовки кадров (применительно к 90-м годам понятно: раз не нужна промышленность, значит, не нужны и кадры) – разрушили систему образования. Теперь хватились, а специалистов – то и нет.
Ещё один просчет – подход к учетной политике в экономике: главной единицей учета стала прибыль и «рост» преимущественно в денежном выражении. Так называемое таргетирование узаконивает формальный рост денежной массы и цен в рублях при отсутствии роста в физическом выражении. Отсюда эйфория от того, что Россия опережает передовые западные страны по ППС, хотя в действительности сопоставление ВВП по ППС не означает рост экономики, это всего лишь доступность части товарной продукции и услуг производственникам или населению по приемлемым для них ценам, т.е. по ценам, чуть ниже, чем в западных странах. При этом наш правящий класс забывает упомянуть, что более доступные цены у нас обусловлены не достижениями в экономике, а низким уровнем доходов. И сейчас нередко можно слышать, что, например, бензин в России дешевле, чем на Западе (обосновывая тем необходимость роста цены), а между тем Россия аж на 15 месте в европейском рейтинге по доступности бензина. Как только такая информация упоминается, сразу возникает сомнение в том, что и по ППС в России не всё на должном уровне: ведь топливо – в основе всех производств.
Вывод: статистика в денежном выражении важна для конкретных предпринимателей (их интерес в прибыли в денежном выражении) и как обобщающий показатель для государства при оценке разнородных произведённых товаров (государство богатеет на максимальном и оптимальном использовании ресурсов и производстве массы товаров: чем больше производственных предприятий, т.е. налогооблагаемая база, тем больше отчислений в бюджет). К примеру, растёт курс доллара США по отношению к рублю: радуется обладатель депозита в валюте (предприниматель), но при этом растут цены, падает спрос, население беднеет – государству надо принимать решения по увеличению товарной массы, чтобы сбить инфляцию. Когда государству (в лице олигархов) нужны только деньги, оно элементарно включает печатный станок (не заботясь об инфляции, потому что свои доходы олигархи – и не только – тут же переводят в валюту) и, отпечатав эквивалент стоимости отгруженной нефти, распределяет полученный доход, а там – кому сколько достанется. Но от полученной кучи долларов государство богаче не становится, богаче становятся только отдельные лица, обладающие этими долларами. Это показали нам те же 90-е годы. Денежная масса – это ещё не богатство. Богатство – это производственный сектор. Конечно, чиновникам проще примерно одну и ту же товарную массу (плюс-минус), умножив на коэффициент, соответствующий инфляции, докладывать о росте ВВП, чем отслеживать появление новых товаров, которые вроде как начали производить. Мы слышим в новостях, что новые товары есть, а в статистическом Ежегоднике их не видим. Почему? Потому что в денежном выражении они составляют незначительную сумму и скрываются в каких-то сотых долях в строке «прочее».
Пометка в таблицах Росстата, что результаты даны в фактически действовавших ценах, означает, что показатели не учитывают инфляцию. Тут и возникает первый вопрос – рост произошел, потому что больше произвели или осталось всё по-прежнему, только дороже? Если произошло и то и другое, то на сколько увеличился объём и на сколько выросли цены? Тут и обнаруживается, что из таблиц нельзя взять ничего полезного.
Можно посчитать, узнав на определённой странице Ежегодника процент инфляции. Но для обывателя это мало что даст. Инфляцию государство оценивает по определённому набору товарной продукции (например, включает те товары и услуги, цены и тарифы на которые худо-бедно осуществляет контроль государство через ФАС, и не включает такой, например, важный продукт, как лекарства), тогда как население оценивает по своему кошельку – по всему спектру приобретаемых товаров. И сразу возникает два кардинально противоположных мнения: государство определяет инфляцию в 7%, а население – не меньше чем в 15%. Понятно, что ВВП вырастет тоже на 7%, доходы тоже так поднимутся, чиновники отчитаются о сохранении позиций России в рейтинге по ППС, а население отметит, что одна часть товаров стала «кусаться», а другая и вовсе для некоторой категории стала недоступной. При этом жить как-то надо, и люди, соблазнённые агрессивной рекламой, идут в банки и различные финансовые структуры за кредитами, становясь «кормовой базой» для господствующей у нас монетарной системы. Монетаристы регулируют экономику через ключевую ставку (доступностью кредитов). Только в нормальной экономике это отражается на производстве (чтобы в кризис поддержать производство, а при перепроизводстве – сократить производство), а в слаборазвитой экономике такая политика преимущественно отражается на притоке рублёвой массы на рынок (при росте ставки курс рубля начинает чуть подрастать), на ипотеке, спекуляциях на бирже и в торговле. Для торговли – это повод поднять цены, но в меру, поскольку у населения денег всё меньше. Прибавки к пенсии и зарплате съедают тарифы ЖКХ. Для той части населения, которая пользуется потребительским кредитом, удорожание может либо отбить охоту пользоваться кредитом, либо заставит лезть в кабалу. Так из года в год перекредитовываясь, погрязая в долгах, часть населения становится объектом кормления коллекторов и всяких мошенников. Единственный актив, который может быть залогом при получении кредита рядовыми гражданами – квартира, которая в итоге давно стала объектом различных криминальных схем отъёма этого актива. Благодаря кому? Тем же чиновникам: одни неизвестно чем думают (или лоббируют чьи-то интересы?), составляя законы, другие узаконивают сделки с явно криминальным душком. Место и тех и других не в чиновничьих креслах, а на скамье подсудимых вместе с мошенниками. Но каждый раз, когда мы смотрим эти сюжеты по тулевизору, мы никогда не слышим упоминания хотя бы одного чиновника, который участвовал в сделке. Формально – всё по закону. У одних чиновников крыша – депутатский иммунитет, у других – строка в законе. Государство делает вид, что не при чем (прикрываясь свободой рыночных отношений) и с удовлетворением в статистике отмечает медленное затухание инфляции, хитро используя низкие доходы населения в борьбе с ростом цен на потребительские товары. Ясно, что при страусиной политике никакие меры по исправлению ситуации в борьбе с бедностью приниматься не будут – прослойка чиновников не та.
Впрочем, так ли уж низкие у нас цены, чтобы по ППС опережать Запад? Есть сомнения. Вот несколько примеров.
Наш рубль по ППС должен стоить 0,037$ (только в этом случае ВВП России будет в долларах США составлять 5,5 трлн. вместо 1,7 трлн., если считать по биржевому курсу). Отсюда следует, что мы, зайдя в магазин можем на 90 рублей купить то, что в США за 3 доллара. Однако, нам (имея в кармане 90 рублей) денег хватает, чтобы купить только 1 литр молока, а американец (смотрим цены: 1 галлон – 3,8 литра – от 2 до 4$) может купить почти 4 литра. Выходит, если по ППС рубль вырос, значит раньше в США и Европе можно было купить ещё больше молока, а у нас меньше. Сравнение не в нашу пользу.
Фунт (0,5 кг) говядины в США стоит 3-10$ (возьмём среднее – 7$), т.е. в среднем около 630 рублей по биржевому курсу, у нас в Москве – 400 рублей (1 кг = 800 руб.). Дешевле? Да! Но если по ППС (1:3), у нас этот фунт должен стоить в 3 раза меньше, чем по биржевому курсу, т.е. не больше 189 рублей. Выходит, рубль, который в кармане потребителя, кое в чем не хочет соответствовать ППС.
Или, например, нам любят говорить, что тарифы на оплату жилья у нас самые низкие. И сразу хочется сказать хитрым чиновникам, а реальная средняя зарплата или пенсия (не у чиновников, а у рядового гражданина) в России самая высокая? Если говорите «А», так надо сказать и «Б». Когда говорят только «А», значит нас хотят обмануть. Как нельзя из контекста вырывать часть фразы, устраивающую тебя, так и в оценке уровня жизни нельзя рассматривать каждую цифру в отдельности и кричать, как у нас хорошо живут. Если за Западе получающий 4000 $ платит за жильё огромную сумму – 1000$, у него остаётся ещё 3000$ и, учитывая сопоставимые цены на продукты и прочие блага, входящие в понятие «качество жизни», у этого гражданина есть на что комфортно жить. А наш среднестатистический соотечественник, отдав 6000 рублей из 40 тысяч или даже 70 тысяч, остаётся с 64 тысячами (не говоря уже о пенсионерах), что составляет менее 700$, повторяю, при сопоставимых ценах, как на мясо и молоко, с чем остаётся? А ведь ещё надо заплатить за электроэнергию, потратиться на транспорт… А если не 70 тысяч, а вдвое меньше, то становится понятно, что «низкие» тарифы и рыночные цены (если не смотреть в комплексе – тариф/доход/цены рыночные) у нас забирают последнее.
Не будем дальше трепанировать вопрос уровня жизни (не говоря уже о качестве) в разных странах (тем более что если посмотреть, сколько приходится ВВП на душу населения, то Россия с 5-го места скатывается на 60-е), а перейдём, наконец, к Ежегоднику.
Я немало уже написал на эти темы в предыдущих сборниках, просто зададимся вопросом: почему мы должны радоваться каким-то «достижениям» по ППС, когда они никак не ощущаются населением на практике? Тут надо признать, что лучше стало в 20-е годы XXI века, если сравнивать с предыдущими 20-ю годами. Но это «лучше» по сравнению с «совсем плохо». А хотелось бы действительно соответствовать 5-му месту в Европе, и не по ППС, а по уровню и качеству жизни. Листая Ежегодник российской статистики за 2023 г., любой из нас может (долистав, – если терпения хватит, – до сравнительной статистики) увидеть, что у России вполне достойное место. Но иногда полуправда хуже лжи: например, крупного рогатого скота (КРС) в России 17,5 млн. голов, – казалось бы неплохо, – в Узбекистане – 13,9 млн. Но ведь с учетом численности населения у нас почти в 3,5 раза меньше обеспеченность своим мясом КРС, чем в Узбекистане.
Нас обманывает статистика? В данном случае – не статистика, а чиновники, которые манипулируют статистикой, пользуясь тем, что люди не вникают в детали. А детали заключаются в том, что среднестатистические финансовые показатели по ВВП в целом может быть и соответствуют тем заявлениям, которые озвучивают государственные деятели. Но кому легче от того, что, например, какие-то промышленные изделия или удобрения российские дешевле, чем на Западе? Мясо с молоком в этих подсчетах играют совсем незначительную роль. А жаль.
Есть такая закономерность: если за цифрами статистики скрывают реальное положение дел, значит исправлять негативные тенденции и не собираются. А ведь только тогда государство становится богаче, когда людям становится легче жить и оценка их уровня жизни определяется не отдельной цифрой, которая оказалась ниже, чем на Западе, не субсидиями, а в сопоставлении с общими доходами и расходами, когда отгруженная товарная продукция растёт в своём физическом объёме, а в цене падает за счет роста объема и оборота денежных средств (вместо того, чтобы выводиться за рубеж), растёт ассортимент и завоёвывает новые рынки.
Эти мысли мне стали приходить в голову, когда открыл Ежегодник Росстата за 2023 год, чтобы ознакомиться с «достижениями». С первых страниц у меня возникло много вопросов.
Вот, например, стр. 95. Здесь мы хотим определиться – каковы у нас трудовые ресурсы. Для этого уточняем:
Мужчины в возрасте 16 – 61 лет, женщины в возрасте 16 – 56 лет.
Внимание вопрос: если с 2019 г. определённым категориям граждан нельзя выйти на пенсию в 56 и 61 год соответственно для женщин и мужчин, то почему граждане, не достигшие пенсионного возраста по новому законодательству, не входят в категорию трудовых ресурсов, а статистика их относит уже к возрасту старше трудоспособного? Напрашивается только один ответ – чтобы занизить численность трудовых ресурсов.
В каждой стране есть особенности в статистическом учёте, как то: разный возраст выхода на пенсию, раньше или позже начинается трудовой стаж… Если так, то зачем ориентироваться на какие-то международные конференции комитетов статистики для подсчёта своих трудовых ресурсов, если их методички расходятся с нашей учетной политикой? Не для того ли, чтобы с помощью статистики, т.е. полуправды, скрыть от населения правду?
Численность трудовых ресурсов у нас на 01.01.2024 г. – 83440 тыс. человек, численность рабочей силы – 74924 тыс. человек, занятых в экономике – 71974 тыс. человек, а безработных – 2951 тыс. человек. Итого занятых и безработных: 71974 т.ч. + 2951 т.ч. = 74925 тыс. человек. Разница – 83440 – 74925=8515 тыс. человек – это что: погрешность или эти люди в космос улетели? Ресурсы, которые не используются – не хотят работать или не найдут работу?
В этой же таблице на странице 117 есть странная строка – «Лица, не входящие в состав рабочей силы» – это те, кто в течение некоторого периода времени не числились ни занятыми, ни безработными. Их ни много, ни мало – 45359 тыс. человек. Если эти лица попали в таблицу как не входящие в состав рабочей силы, значит, сложив число тех, кто входил в рабочую силу и тех, кто не входил (74924+45359), получим 120284 тыс. человек. Совершенно очевидно, что часть из них (120284 – 83440), а именно – 36844 тыс. человек для нашей статистики оказались категорией неудобной – отнести их к разряду безработных нельзя (это портит идеальную картинку с безработицей).
И опять вопрос: Кто же они – от 36844 тыс. человек до 45359 тысяч, если они и не занятые рабочие и не безработные? Ведь это не статистическая погрешность. Как-никак – численность, соответствующая численности целой страны, а кто они, чем заняты?
На странице 120 приведена таблица 5.4, озаглавленная: «Численность населения по формам трудовой деятельности по производству товаров и услуг». И здесь возникает сразу несколько вопросов.
У нас что, только 21679 тыс. человек заняты производством товаров и услуг?
Смотрим внимательно таблицу и с удивлением обнаруживаем: здесь только «деятельность по производству товаров для собственного использования». И понимаем – у составителей таблицы каша в голове. То есть полное непонимание того, о чем пишут. Почему? Потому что понятие «товар» – это всегда предмет купли-продажи. А когда производят для собственного использования, то не продают и не покупают.
В эту категорию можно включить любого человека, выращивающего морковку у себя на балконе. Видимо, это попытка расписать 45359 тыс. человек по такого рода формам занятости с надуманным источником доходов, благодаря которым люди выживают в условиях созданного в стране рынка. Здесь чиновники предполагают доходы, которых на самом деле нет, – деятельность по производству для собственного использования. Натуральное хозяйство для себя не приносит доходов.