Вот так и становятся преступниками. Случайно. Если бы мне сказали, что я способен на преступление, я бы не поверил. Да мне и в голову бы никогда не пришло кого-то там покрывать, скрывать важную информацию. И уж тем более кого-то подкупать. Но я сделал это. И только после того, как Лина уже уехала, когда она была далеко, я вдруг представил себе, что меня подставили, обманули, надо мной посмеялись.
Представить такое полезно хотя бы для того, чтобы почва не ушла из-под ног. С этой позиции очень правильно анализировать собственные поступки. И если ты выглядишь уж совсем дураком, то и винить во всем нужно только себя.
Я слышал, конечно, что мужчины теряли голову из-за женщины. Но не знал, что это колдовство какое-то. Что на какое-то время мой мозг просто перестал работать. Он уснул, позволив гормонам повеселиться на славу.
Чего или кого я теперь должен был опасаться? Только свидетелей, которые, находясь поблизости от машины, видели не одну, а двух девушек. Возможно, это были грибники или влюбленные, решившие уединиться в лесу. Или просто проезжающие мимо места преступления люди. Хотя место, к счастью, было все-таки глухое, тихое.
Быть может, мне просто забыть про Лину? Хотя бы на время? Заставить себя представить эту криминальную историю без нее? Что просто был звонок, анонимный, в котором неизвестный сообщил мне о том, что на лесной дороге обнаружен мужской труп. Вот и все. Вадим Лавров будет молчать, уж такой он человек – верный и порядочный. Быть может, когда-нибудь я расскажу ему все в подробностях, исключительно для того, чтобы подкрепить нашу дружбу, в знак благодарности за его молчание и преданность. Но не буду ли я выглядеть в этом случае как человек слабый и ненадежный?
Появление Лины в моей жизни было как вспышка. Наша встреча, срежиссированная ею, на самом деле выглядела случайной, почти романтической. Красивая девушка, напуганная, потерявшая на время память и в результате оказавшаяся в постели следователя, – все в лучших традициях классических детективов. Я, честно, просто не знал, как мне ко всему этому отнестись и какая роль мне достанется – героя или преступника?
Однако долго размышлять на эту тему я тоже не мог себе позволить – меня ждала моя работа. И приоритетным направлением в ней, конечно, был поиск сбежавшего Рокотова. Наши оперативники просто с ног сбились, опрашивая всех тех, кто мог знать или видеть бандита. Отслеживался также круг знакомых уже покойного Михи. Появились свидетели, которые видели и Рокота и Миху в придорожном кафе, где те покупали еду, сели в старые «Жигули», которые, как потом выяснилось, они угнали у одного пенсионера, продававшего на базаре лук и редиску, и уехали в неизвестном направлении. Видели их и в городе, в аптеке, где они покупали перевязочный материал и септик. Значит, тогда еще Миха надеялся, что выживет, сам себе делал перевязку. Да вот только пулю некому было извлечь. Хорошо еще, подумали мы тогда, что они не нагрянули ночью в больницу, чтобы под угрозой смерти заставить хирургов прооперировать рану. Вот там жертв могло быть гораздо больше.
Составляя схему передвижения бандитов и хронологию событий, я пришел к выводу, что причиной их появления за городом, в лесу, стала поломка старого «жигуленка», который они бросили неподалеку от того места, где потом Рокот и убил своего раненого приятеля Миху, ставшего для него помехой. Но убил не сразу. Скорее всего, оставшись без машины, они двинулись вдоль дороги, в сторону авторынка, где собирались угнать новое транспортное средство. Но, свернув с проселочной дороги к лесу, увидели «Фольксваген» Лины. Скорее всего, Миха отказался идти или просто не мог, и тогда Рокот его прирезал, а сам, чуть ли не перешагнув через своего подельника, направился прямиком к машине, где надеялся чем-то поживиться, а заодно и угнать ее. Лины поблизости не было, она собирала землянику на поляне, что прилегала к лесу. И, возвращаясь, вся такая спокойная и земляничная, к машине, вдруг увидела Рокота, копающегося в ее багажнике. Он увидел ее, погнался за ней, даже повалил на землю, она, если верить ее словам, ударила его по глазам, сломав себе ногти… Я так хорошо себе это представлял поначалу, пока в какой-то момент не засомневался. Как это ей удалось все-таки от него сбежать? Он, такой сильный и беспощадный, мог одной, что называется, левой уложить ее, прибить, прихлопнуть, как муху, прямо на месте. Или она всего не рассказала, или ей действительно повезло и он упустил ее? Конечно, ей повезло, потому что других вариантов предположений просто не могло быть. Договориться с Рокотом невозможно, заплатить ему, чтобы он ее отпустил, – вообще полный бред! Предоставить ему, этому зверю, сексуальную услугу взамен на свободу – об этом вообще не могло быть речи. Если бы он захотел ее, то взял бы силой, а потом прирезал. Нет-нет, Рокот был не по этой части. Убийца, но не насильник. Скорее всего, человек с глубоко травмированной психикой. Родившийся от родителей-алкоголиков, от голода и злости превратившийся в маленького зверька, а потом и в настоящего зверя, он, по свидетельствам тех немногих людей, с которыми он либо рядом проживал, либо сидел, больше всего любил поесть и выпить. Других радостей у него как будто бы и не было. Он даже не курил. И женщины представлялись ему либо источником денег, либо еды. И вот это животное сейчас либо где-то отсиживается, либо кого-то грабит и убивает.
«Я хочу, чтобы этого Рокота… поймали и посадили в тюрьму. Если это действительно Рокот». Впечатлительная и эмоциональная Лина, пережившая шок, наверняка жаждала мести, когда планировала встречу со мной. Нафантазировала себе, как она сама, лично ему отомстит. И я-то ей нужен был лишь для того, чтобы точно узнать имя преступника, чтобы по ошибке не наказать невиновного человека. Вот для чего понадобились отпечатки пальцев бандита на ее машине. Только это приходило мне в голову, когда я вспоминал подробности нашего разговора, какие-то отдельные слова и фразы. Поведение Лины было необычно даже при всех тех драматических обстоятельствах, которые ей пришлось пережить. Другая бы девушка на ее месте, дождавшись, когда бандит будет уже далеко от машины, вернулась бы и ударила по газам! И первым делом отправилась бы в полицию, где написала бы заявление о нападении. Рассказала бы всю правду, объяснила бы, что осталась совсем без средств, связалась бы с родственниками или знакомыми в Москве, чтобы ей перевели деньги на обратный путь. Или же, что было бы куда более естественным в ее ситуации, отправилась бы в дом своей тетки Ирмы, пошла бы по соседям или связалась с подругами тетки, заняла бы у них денег на дорогу. Да вариантов не так уж и мало, когда человеку нечего скрывать.
После того, как я ее отпустил, многие ее доводы и объяснения показались мне ну просто смешными. Она сказала мне, что спешит домой, к дочке, которую оставила с соседкой. Но разве соседка не человек и не поняла бы, насколько серьезна ситуация, что маму девочки чуть не убили!
«Я не готова к тому, чтобы стать официальным свидетелем. И если вы сейчас предадите меня, то я просто буду молчать и не произнесу ни слова. А если понадобится, то скажу, что вы на меня давили… Не знаю, что я сделаю… Но мне нужно вернуться домой. Ну будьте же вы человеком! Помогите мне!»
Да, конечно, бывают различные жизненные ситуации, и ей действительно надо было поскорее вернуться домой. Но, с другой стороны, она же приезжала на похороны тетки, а это все-таки предполагает не один день. Помимо самих похорон наверняка предполагалась встреча с родственниками, нотариусом или адвокатом, чтобы прояснить ситуацию с наследством. Ну и самое главное – Лина приехала в Маркс на собственном автомобиле, что уже свидетельствует о том, что она не особо-то и спешила! Будь ее время ограничено, она бы ехала на поезде, а уже из Саратова до Маркса добиралась на автобусе или на такси. Но она предприняла путешествие длиною в тысячу с лишним километров, что заняло почти двое суток, ну и к тому же характеризовало ее как человека храброго, решительного и сильного. Не каждая девушка отважится отправиться одна так далеко. Мало ли что может случиться в дороге. Так зачем она поехала на машине? Быть может, планировала увезти кое-что из того, что ей полагалось по наследству? Какие-то вещи покойной родственницы?
Чем дальше от меня удалялась Лина, тем все больше подозрений возникало у меня по поводу всего, что было с ней связано – разговоров, событий. Но главное, я потерял покой и в какой-то момент счел себя настоящим преступником. Что я наделал? Зачем ввязался во всю эту историю? И, главное, как мог дать себя, по сути, соблазнить? Попался, как какой-то голодный мальчишка! Да еще утянул с собой Вадима.
Пока прочесывали весь район в поисках Рокота, я решил не терять времени даром и отправился по адресу, где проживала Ирма Круль.
Она обитала на улице Карла Либкнехта, на тихой, прилегающей к центру, тенистой улице, ее дом стоял в ряду аккуратных добротных частных домов.
Я нашел ее адрес быстро, остановился перед запертыми воротами с калиткой, за которыми просматривался белый оштукатуренный дом Ирмы, не зная точно, как буду действовать. Обычно в таких случаях обращались за информацией к соседям. Я так и сделал. В доме из красного кирпича, по соседству, проживала немолодая уже женщина лет пятидесяти. Она открыла свою калитку, и я показал ей свое удостоверение. На ней были голубые джинсы и белый свитер. Подкрашенные рыжеватые волосы были забраны в пучок на затылке. Темные глаза смотрели с любопытством и без страха.
– Мне бы поговорить с вами о вашей соседке, Ирме Круль.
Я бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что я вообще ошибся адресом или что женщины с таким именем вообще не существует. Все информационное поле, оставшееся после Лины, казалось мне зыбким и каким-то опасным. Я был готов к любым неожиданностям.
Однако Ирма Круль действительно здесь проживала, но два дня тому назад ее похоронили на немецком кладбище. Соседка, ее звали Любовь Николаевна, впустила меня к себе во двор и предложила сесть за стол под яблоней. Солнце припекало, на яблоневых ветках среди густой голубоватой бархатистой листвы можно было разглядеть маленькие зеленые зародыши будущих яблок.
– Скажите, Любовь Николаевна, что вы можете рассказать о ее племяннице, Лине Круль?
– О Линочке? Да ничего плохого, конечно! – Соседка заулыбалась. – Она очень хорошая, очень. Судьба у нее трудная, ничего не скажешь, но как-то ей все же удалось устроиться в этой огромной Москве. Зацепиться, что называется. Она и работу себе нашла, и квартиру снимает. И одна, как может, воспитывает маленькую дочку. А почему вы ею заинтересовались? Надеюсь, с ней ничего не случилось?
У меня от сердца отлегло. Значит, действительно Лина проживает в Москве и у нее есть маленькая дочь.
– Какие отношения у нее были с теткой?
– Да замечательные! Лина хоть и бывала здесь редко, сами понимаете, она далеко, но звонила регулярно, поддерживала отношения. И не подумайте, не потому, что она рассчитывала на какое-то там наследство, нет. Лина, она не такая. Просто они с Ирмой были близкими людьми.
– Лина помогала тете?
– Нет, что вы. Наоборот, Ирма помогала ей, переводила время от времени деньги. Ирма была портнихой, и недостатка в клиентках не было, так что она всегда была при деньгах. Женщиной она была одинокой, ей и тратить-то, кроме Линочки и Ульрики, было не на кого. Знаете, она так неожиданно заболела… Ох, такое горе… Лина, к сожалению, опоздала на похороны. Но на кладбище они поехали, купили венок, потом мы с девочками посидели, помянули, я пирогов напекла…
– С какими девочками?
– Ну, с Линой и Танечкой, подружкой ее.
– Понятно… Она родом же из этих мест, да? У нее здесь подруги?
– Да, конечно. Но я имею в виду Танечку, подружку, с которой они приехали.
– Так она приехала сюда не одна, а с подругой?
– Ну да! Они вместе снимают квартиру в Москве, вместе воспитывают Улечку. А что? Почему вас это так интересует? Может, вы мне все-таки объясните? – Любовь Николаевна нахмурилась, напряглась. – С ними все в порядке?
– Да, не беспокойтесь, все в порядке… – Мне стало не по себе. – Скажите, я могу попасть в дом вашей соседки? Мне просто нужно кое-что выяснить. Чтобы официально туда попасть, мне надо все оформить, а на это уйдет время…
– Да без проблем, у меня и ключи есть, Линочка оставила. Но вы мне так и не сказали, что вас интересует? Что случилось? Вы же не просто так сюда пришли.
Конечно, я понимал, что мой визит вызовет вопросы, и поэтому, чтобы не раскрывать истинную причину своего интереса к Лине Круль, решил сделать акцент на какой-то мелочи, которая меня якобы заинтересовала.
Я достал медальон, подаренный мне Линой, и показал соседке.
– Скажите, Любовь Николаевна, вот эта вещь раньше принадлежала Ирме?
Женщина взяла в руки медальон, присмотрелась и покачала головой:
– Нет, никогда не видела у нее этого кулона. У Ирмы вообще было мало драгоценностей, она была женщиной скромной, носила простую бижутерию. Знаю, что у нее был золотой крестик, серебряное колечко. И все это осталось, конечно, Линочке. Я как раз была у них, когда Лина открывала шкатулку и рассматривала все это. Там были еще деньги, тысяча евро. Ирма приготовила деньги ко дню рождения Ульрики. К сожалению, ее болезнь так быстро прогрессировала, что никакие деньги уже не помогли бы. Но этот кулон я точно не видела. Нет, это не имеет к Ирме никакого отношения. Вещь, по-моему, старинная, золотая…
– Быть может, этот кулон, как вы говорите, принадлежал Лининой подруге, Тане?
– Понятия не имею… – Теперь уже соседка смотрела на меня с подозрением. – А при чем здесь вообще Таня?
– Проводите меня, пожалуйста, в дом Ирмы.
Она пожала плечами и пошла за ключами, вернулась, и мы отправились с ней в дом Ирмы Круль.
Обстановка была довольно современная, хозяйка любила комфорт и порядок. В большой комнате возле окна на столе стояла швейная машинка и новый оверлок. Возле другого окна вдоль стены тянулся длинный стол, где портниха, вероятно, раскраивала ткань. В спальне стояла широкая кровать, покрытая пушистым розовым пледом, и туалетный столик с несколькими баночками с кремом и флаконы с духами. На зеркале висели дешевые бусы разных цветов.
На книжной полке в серванте я нашел альбом с фотографиями и в присутствии молчаливой и настороженной соседки принялся его разглядывать.
– Вы не могли бы мне показать Лину? – спросил я, чувствуя неловкость от нахождения в чужом доме, да еще и без всякого на то разрешения. Конечно, я рисковал. Но в голову не шло ни одно правдоподобное объяснение моего интереса к этой семье.
Любовь Николаевна показала мне на несколько фотографий, где рядом с Ирмой, где-то молодой, а где-то уже зрелой дамой со спокойным приветливым лицом, находилась юная девушка, худенькая, с каштановыми волосами и темными глазами. Но это была не Лина. Вернее, не та девушка, которая выдавала себя за Лину.
Я вспотел, разглядывая альбом. Меня обманули, провели. Ко мне приходила совершенно другая девушка, назвавшаяся Линой Круль.
– А вы не могли бы описать ее подругу, Татьяну?
– Да что описывать-то… – Голос соседки уже дрожал. – Ровесница Линочки, высокая, худенькая, глаза карие, волосы светлые. Красивая. Может, вы мне скажете, что с ними?
– Надеюсь, что с ними все в порядке. Я не имею права пока ничего рассказывать. Меня интересует лишь происхождение вот этого медальона. И еще – у меня есть информация, что он принадлежал вашей соседке, Ирме Круль.
– Да что с ним не так-то, с этим медальоном? Краденый, что ли? Иначе с чего бы это вы им так заинтересовались?
– Надеюсь, что не краденый, – сказал я, стараясь придать своему голосу уверенность. – Хорошо, спасибо вам, Любовь Николаевна. И пожалуйста, не говорите никому о моем визите. Этим вы только навредите Лине.
Уже перед тем, как уйти, я все-таки не выдержал и задал вопрос о наследстве.
– Лина наследует этот дом и сбережения Ирмы. Сколько у нее денег, я понятия не имею, мы с Линой вообще не говорили на эту тему. Она не спрашивала, а мне неудобно было задавать вопросы.
Я записал номер телефона соседки и, распрощавшись с ней, прямиком отправился к Хорну.