Глава первая. Молодой революционер
6 (18) декабря 1878 года в городе Гори Тифлисской губернии в семье сапожника Виссариона (Бесо) Джугашвили и его жены Екатерины родился сын Иосиф. Об этом была сделана соответствующая запись в метрической книге местного Успенского собора. Крестили новорожденного 17 (29) декабря. Воспреемником при крещении стал некий Михаил Цихитатришвили. В то время было принято праздновать не день рождения, а день ангела, т. е. день того святого, в чью честь человек был окрещен. Поэтому люди далеко не всегда помнили точную дату своего рождения. А в семьях простонародья нередко забывали и год своего появления на свет. Сталин в этом отношении не был исключением, он колебался в выборе года рождения между 1878 и 1879-м и в дальнейшем изобрел условную дату своего рождения – 9(21) декабря 1879 года (хотя в первых своих анкетах указывал как год своего рождения 1878). Впервые она была отмечена как государственный праздник в 1929 году, в качестве 50-летнего юбилея вождя. Подлинная же дата рождения Сталина была обнародована только в 1990 году.
Отец Виссариона Иван (Ванно) жил в принадлежавшем князьям Мачабели крупном осетинском селе Диди Лило, где и родился Виссарион. Мать Сталина Екатерина (Кеке) была дочерью крепостных крестьян князей Амилахвари. Ее отца звали Георгий (Глах, Габриэль) Геладзе (Гелашвили). Он был выходцем из района Казбеги в Южной Осетии и жил в селении Свенети вблизи Гори, а затем переселился в предместье Гори Гамбареули. По профессии Глах был то ли гончаром, то ли кирпичником, а в Гамбареули переквалифицировался в садовника. Судя по всему, родители Сталина имели осетинское происхождение, но уже считали себя грузинами.
Отец Сталина сильно пил и в 1883 году поссорился с женой и уехал в Тифлис, с тех пор бывая дома лишь наездами. В 1892 году они окончательно расстались.
В шестилетнем возрасте из-за ушиба у Иосифа (Сосо) случилось гнойное воспаление локтевого сустава левой руки. В результате локтевой и плечевой суставы атрофировались. Сухорукость не позволяла ему играть во многие детские игры, ограничивая его общение со сверстниками, что он болезненно переживал. В 1888 году мать отдала Сосо в местное духовное училище. Сперва он два года учил русский язык, а затем поступил в первый класс. В духовном училище Сосо учился очень хорошо. 2, 3 и 4-й классы окончил по первому разряду первым и получил похвальный лист. Его рекомендовали в Тифлисскую духовную семинарию, куда он и поступил в 1894 году. А вот здесь уже начались проблемы. Среди первых учеников Иосиф не был, и его зачислили не полным пансионером, целиком обеспечивавшимся на казенный счет, а только полупансионером, вынужденным частично оплачивать свое содержание.
В семинарии Иосиф увлекся марксистской литературой, прочел первый том «Капитала» Карла Маркса. Читал и художественную литературу, грузинскую – романтическую, русскую – реалистическую. Сталину нравились «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина, «Мертвые души» Гоголя, «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея. Из грузинской прозы он увлекся романами о разбойниках Александра Казбеги (в честь одного из героев он взял позднее свой революционный псевдоним «Коба»). Из грузинской поэзии с увлечением читал поэму Ильи Чавчавадзе «Разбойник Како». Особенно ему нравился эпизод, когда Како убивал помещика, до этого избившего его старого отца. Сталин также знал наизусть многие стихи из «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели, читал стихи Ильи Чавчавадзе и Важи Пшавелы. Он и сам начал писать. Его стихотворение «Утро» вошло в изданную в 1916 году хрестоматию грузинской литературы.
В 1896 году на уроке в семинарии у Иосифа конфисковали романы Виктора Гюго «Девяносто третий год» и «Труженики моря» – как произведения запрещенной к чтению светской литературы. Его наказали карцером и изъяли абонементный лист Тифлисской Дешевой библиотеки: воспитанникам семинарии запрещалось читать иные книги, кроме тех, что имелись в семинарской библиотеке. В 1898 году Иосиф удостоился карцера за то, что активно протестовал против обысков, периодически устраивавшихся инспекцией в комнатах семинаристов. Успеваемость Иосифа постоянно деградировала. Если первый класс он закончил по 1-му разряду со средним балом 4, 5, то в третьем не получил ни одной годовой пятерки, а по церковной истории и Священному писанию имел тройки. В четвертом классе Джугашвили удостоился тройки по поведению, по Священному писанию заработал двойку, а единственную четверку имел только по церковно-славянскому пению. Весной 1899 года он отказался сдавать экзамены за пятый класс. По всем предметам он тогда имел тройки.
Манкировать учебой Иосиф стал после того, как с осени 1896 года начал посещать нелегальный ученический кружок, где читали легальную, но светскую литературу, что семинаристам было категорически запрещено. В 1897–1898 годах Сосо установил контакты с тифлисскими социал-демократами. Он так увлекся марксизмом, что собирался выучить немецкий, но дальше чтения со словарем ни в немецком, ни в других иностранных языках, кроме русского, не продвинулся.
В августе 1898 года Джугашвили приняли в члены тифлисской организации грузинской социал-демократической организации «Месаме-даси», позднее влившейся в РСДРП. В «Месаме-даси» он принадлежал к радикальному меньшинству и резко критиковал лидера организации Ноя Жорданию и других будущих меньшевиков за отказ от решительных методов борьбы вроде демонстраций и политических забастовок.
В мае 1898 года прежний руководитель семинарского кружка Сеид Девдориани закончил семинарию и поступил в Юрьевский университет. Теперь кружок возглавил Джугашвили, быстро переориентировавший его с просветительских на общественно-политические цели.
С осени 1898 года Иосиф сделался завсегдатаем карцера. Его наказывали за отсутствие или неподобающее поведение на молитве, дерзость преподавателям, самовольный уход со всенощной и т. п. 29 мая 1899 года Иосиф Джугашвили был исключен из пятого класса семинарии «за неявку на экзамены при неизвестной причине». За несдачу экзамена семинарист лишался казенного содержания, поэтому можно предположить, что начальство решило таким образом избавиться от строптивого семинариста. Было заранее известно, что платить за обучение Джугашвили не в состоянии и потому вынужден будет уйти.
После исключения Иосиф вернулся в Гори. Мать была потрясена, что сына исключили из семинарии. Она надеялась, что он станет священником, получит почет, уважение и верный кусок хлеба. По воспоминаниям соседей, Кеке так разгневалась, что ему пришлось несколько дней прятаться в садах селения Гамбареули, куда товарищи приносили ему пищу. Затем некоторое время Иосиф провел в Цроми у товарища по кружку Михи Давиташвили и усиленно занимался самообразованием, а потом возвратился в Гори. Мать его уже простила. В конце сентября он приехал в Тифлис, где 2 октября 1899 года получил свидетельство об окончании 4 классов семинарии. Характерно, что в свидетельстве, выданном на руки исключенному семинаристу, об окончании четырех классов семинарии (полный курс состоял из шести классов) по поведению фигурирует пятерка, хотя в последние два года пребывания в семинарии Джугашвили имел по поведению только тройки. Но эта тройка в тогдашних условиях была равносильна «волчьему билету» и закрывала пути для продолжения образования. Семинарские начальники тоже были не звери. Ректор смилостивился и пошел на небольшую подтасовку в пользу ученика, от которого не чаял избавиться. Оценки были существенно завышены не только по поведению, но и по другим предметам – в основном это были четверки. Такой либерализм объяснялся просто. Бывшему семинаристу требовалось поступить на службу по духовному ведомству или учителем в начальные народные школы. Иначе он обязан был вернуть около 680 рублей казенных денег, затраченных на его обучение и содержание. А с плохими оценками шансов устроиться на работу было гораздо меньше, чем с более или менее сносными.
28 декабря 1899 года Сосо был зачислен в Тифлисскую физическую обсерваторию, где начал работать в качестве наблюдателя-метеоролога. Там он поселился в комнатке флигеля, примыкавшего к двухэтажному зданию обсерватории. Зарплата наблюдателя составляла 20 рублей в месяц, после полугода службы полагалась пятирублевая надбавка.
21 марта 1901 года полиция обыскала квартиру Джугашвили и его самого. Ничего компрометирующего найдено не было, его не стали задерживать, и дело о революционной пропаганде вскоре прекратили. Тем не менее сразу после обыска Иосиф предпочел перейти на нелегальное положение и стал готовить первомайскую демонстрацию. Всего в ней участвовало 2–3 тыс. человек. Они собрались у Солдатского базара небольшими группами и подняли красный флаг. Тут на них набросились прятавшиеся в соседних улочках солдаты и полицейские. Демонстрацию разогнали, часть участников арестовали.
Весной и летом 1901 года почти все руководители тифлисских социал-демократов, остававшиеся на легальном положении, были либо арестованы, либо взяты под плотное наблюдение. В этих условиях Джугашвили стал играть значительно большую роль в координации действий организации. 11 ноября 1901 года на общегородской партийной конференции он был избран одним из четырех руководителей, а вскоре после конференции – направлен в Батум для пропаганды среди местных рабочих и чтобы избежать грозившего ему ареста.
Джугашвили, по признанию, содержащемуся в жандармских сводках, удалось активизировать деятельность батумской организации. Соратникам по Батуму он запомнился как молодой человек в черной рубахе, летнем длиннополом пальто и мягкой черной шляпе. Кульминацией батумского периода в революционной деятельности Джугашвили стала забастовка на заводе Ротшильда и устроенная в связи с ней рабочая демонстрация. Забастовка состоялась в январе 1902 года, вскоре после пожара, случившегося на складе досок 3 января. Кстати, на этом складе работал и Джугашвили с окладом 35 рублей в месяц. Рабочие требовали отмены работы в выходные дни и выплаты премии всем участвовавшим в тушении, а не только мастерам и бригадирам. Инициатором забастовки был Джугашвили. Новый управляющий завода Франц Гьюн удовлетворил все требования бастующих, выдав всем участникам ликвидации пожара по два рубля. Но вскоре начались аресты. 15 февраля жандармы арестовали четырех членов Тифлисского комитета РСДРП и захватили типографию. Той же ночью были арестованы еще 13 человек, но Джугашвили удалось скрыться и уехать в Тифлис. Тем временем на заводе Ротшильда был объявлен локаут. Увольнению подлежали почти 400 из 900 рабочих. 28 февраля «товарищ Сосо», как его называли соратники, срочно вернулся из Тифлиса и возглавил новую забастовку с требованиями восстановления на работе жертв локаута. 3 марта власти в лице кутаисского военного губернатора генерал-майора Алексея Алексеевича Смагина и начальника губернского жандармского управления собрали рабочих (пришло не более 400 человек) и потребовали прекратить забастовку, заявив, что требования бастующих незаконны. В ночь с 7 на 8 марта были арестованы 30 рабочих, объявленных зачинщиками забастовки. Тогда 8 марта 350 рабочих явились с требованием либо выпустить задержанных, либо взять их самих под стражу. В ответ их тоже арестовали.
9 марта по решению Джугашвили у стен пересыльной тюрьмы состоялась новая демонстрация четырехсот рабочих, требовавших освобождения своих товарищей. Однако власти узнали о демонстрации и подтянули к тюрьме войска. 37 лет спустя, работая над пьесой «Батум», Михаил Булгаков в изданной в 1937 году книге «Батумская демонстрация 1902 года» подчеркнул во многом саморазоблачительные слова Сталина, обращенные к демонстрантам: «Солдаты в нас стрелять не будут, а их командиров не бойтесь. Бейте их прямо по головам, и мы добьемся освобождения наших товарищей!» Сталин – участникам батумской демонстрации 9 (22) марта 1902 года[1]. Такие провокационные призывы в значительной мере и вызвали кровавую расправу войск над батумской демонстрацией. Когда демонстранты пошли на штурм тюрьмы, а арестованные, взломав двери, вырвались на свободу, солдаты получили приказ стрелять. 13 рабочих было убито, 20 – ранено. Джугашвили наладил работу подпольной типографии и успел выпустить две листовки, посвященные расстрелу демонстрации.
5 апреля 1902 года он был арестован по делу о забастовке на заводе Ротшильда и батумской демонстрации 9 марта. На допросах он утверждал, что во все время батумских событий, вплоть до середины марта, жил в Гори у матери. 8 апреля охрана перехватила записки, которые Иосиф пытался передать на волю. В них он просил сообщить матери о своем аресте, чтобы она подтвердила, что с лета 1902 года он безвыездно жил в Гори. Батумские жандармы догадались о важной роли Джугашвили в батумских событиях и запросили о нем данные из Тифлиса. В результате стало известно, что, по агентурным данным, он является членом Тифлисского комитета РСДРП. Но в заключении прокурора Тифлисской судебной палаты говорилось, что, хотя Джугашвили организовывал рабочие беспорядки и распространял антиправительственные листовки, твердо установленных фактов на сей счет нет, а все ограничивается слухами и предположениями. Ничего не дало и следствие о его возможной причастности к Тифлисскому комитету.
Джугашвили оставался в батумской тюрьме вплоть до 19 апреля 1903 года, когда его перевели в кутаисскую тюрьму. Это стало следствием организованной им демонстрации заключенных против экзарха Грузии, посетившего батумскую тюрьму двумя днями ранее.
По представлению министерства юстиции в июле 1903 года Джугашвили был определен трехлетний срок административной ссылки в Иркутскую губернию. Однако тут возникла любопытная ситуация. Поскольку о переводе арестанта в кутаисскую тюрьму не было извещено Главное тюремное управление, там продолжали считать, что Джугашвили находится в батумской тюрьме и, не обнаружив его там, решили, что он был выпущен под надзор полиции, и даже объявили его в розыск. Только 4 сентября выяснилось, что Джугашвили пребывает в кутаисской тюрьме, где он 28 июля успел организовать бунт заключенных. Они требовали прекратить издевательства со стороны стражников, устроить в камерах нары (спать приходилось на цементном полу), предоставлять баню дважды в месяц и не допускать грубого обращения с узниками. В знак протеста заключенные стали бить по железным воротам тюрьмы. Гулкие удары всполошили весь Кутаис. Требования были удовлетворены, но после этого всех политических поместили в отдельную камеру – чтобы не смущали тюремный люд.
Джугашвили отправился по этапу к месту ссылки – селению Новая Уда в 70 верстах от уездного центра Балаганска и в 120 верстах от ближайшей железнодорожной станции Тыреть. Уже на Урале ссыльных встретила суровая зима, а в Сибири морозы доходили до 30 градусов. 5 января 1904 года Джугашвили бежал из ссылки и благополучно добрался до Тифлиса во второй половине января 1904 года. Здесь он познакомился с социал-демократом Львом Борисовичем Розенфельдом, более известным в дальнейшем под псевдонимом Каменев. Многие из прежних его товарищей были к тому времени арестованы и сосланы. Одним из немногих уцелевших был Миха Бочаридзе, на квартире у которого Джугашвили познакомился в тот приезд со своим будущим тестем – рабочим Сергеем Яковлевичем Аллилуевым. Вскоре Сосо, опасаясь полиции, перебрался в Батум. Но в местном комитете РСДРП теперь преобладали меньшевики, которые не горели желанием сотрудничать с радикально настроенным однопартийцем. Кроме того, они распустили слухи, что Сосо – провокатор.
Спустя месяц Джугашвили вынужден был покинуть Батум. Как писал в мемуарах, опубликованных в 1937 году в сборнике о батумской демонстрации, Доментий Вадачкория, товарищ Сталина по батумскому подполью, Коба, по его собственным словам, «сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников»[2]. Это давало основания недоброжелателям подозревать, что «великий вождь и учитель» действительно был полицейским агентом, ибо непонятно, как он мог изготовить удостоверение секретного агента настолько хорошо, что оно не вызвало сомнений у полицейских и жандармов. Сталина не раз обвиняли в провокаторстве. Но ни одна из версий его сотрудничества с охранкой так и не получила сколько-нибудь серьезных доказательств. Наоборот, архивные документы доказывают, что все те провалы, которые приписывают Сталину, в действительности были результатом работы уже известных агентов охранки. Например, в Баку аресты большевиков, в том числе и самого Сталина, были на совести агента «Фикуса» (в миру – Николай Степанович Ериков, проживавший по паспорту Давида Виссарионовича Бакрадзе, член РСДРП с 1897 года). Он входил в Бакинский комитет и ни разу не был под подозрением у своих товарищей, хотя трудился сексотом с 1909 по 1917 год.
Вот каким было описание примет Сталина в розыскном циркуляре Департамента полиции, 1 мая 1904 г.: «Приметы: рост – 2 аршина 4,5 вершка (164 см. – Б. C.), телосложения посредственного, производит впечатление обыкновенного человека, волосы на голове темно-каштановые, на усах и бороде каштановые, вид волос прямой, без пробора, глаза темно-карие, средней величины, склад головы обыкновенный, лоб прямой, невысокий, нос прямой, длинный. Лицо длинное, смуглое, покрытое рябинками от оспы, на правой стороне нижней челюсти отсутствует передний коренной зуб, рост умеренный, подбородок острый, голос тихий, уши средние, походка обыкновенная, на левом ухе родинка, на левой ноге второй и третий пальцы сросшиеся»[3]. Реальный рост Сталина был около 171 см, что и было отражено в полицейском описании при отправке в очередную ссылку в 1910 году. Полицейские оценивали рост на глазок, и ошибка в 7 сантиметров при таком методе была вполне допустима.
Тем временем 1 марта 1904 года в Батуме состоялась очередная демонстрация, после которой был арестован почти весь социал-демократический комитет. Новый комитет был настроен к Джугашвили гораздо лояльнее, и он вернулся в Батум, но 18 апреля, заболев, уехал в Гори, а потом перебрался в Тифлис. Весной 1904 года Иосиф взял партийный псевдоним «Коба». Тогда же он встретился с руководителем Кавказского союза РСДРП Миха Цхакая, попросившем его написать статью по национальному вопросу, которая была опубликована на страницах тифлисской «Борьбы пролетариата». Тем временем прежние члены Союзного комитета были арестованы, и Цхакая кооптировал в новый состав комитета Джугашвили вместе с Каменевым. Комитет стал на сторону Ленина и его сторонников против меньшевистского большинства ЦК.