Не знаю, как я дотащилась до дома. Сегодня за весь день я выпила половину кружки молока, съела ломтик хлеба – отвар сильника можно не считать, – и голова кружилась не только от усталости, но и от голода.
Живот подвело при мысли о мягкой булочке с хрустящей корочкой. О копченых колбасках. О маслянистом желтом сыре… Но у меня с собой не было ни гроша: разменяв серебрушку, я хранила мелкие монеты в жестяной коробочке в нише стены. Так я избавлялась от соблазна потратить все и сразу. А то я себя знаю! В первый месяц учебы в Академии, получив стипендию – огромное для меня состояние в то время, – я почувствовала себя толстосумом. Покупала и прозрачные цукаты с орешками, и ягодное суфле, и пирожные из взбитых яичных желтков, которые таяли на языке. И, конечно, уже через неделю осталась без средств к существованию, хорошо, что за комнату заплатила за месяц вперед. Вот как-то и перебивалась на завтраках три с лишним недели. Уже потом квартирная хозяйка догадалась, что я голодаю, и молча подкладывала мне под дверь подсохшие куски хлеба, которые не съели другие постояльцы.
Видно, и сегодня придется обойтись без ужина: у меня просто не хватит сил тащиться в лавку. Я с трудом преодолела три лестничных пролета, толкнула дверь в каморку, сделала шаг и развалилась прямо на полу. Плевать.
– Фыррр?
Кусь при моем появлении спрыгнул с постели. Неужели весь день лапки тянет? Счастливчик…
Он обошел меня кругом, сверкая зелеными глазищами. Осторожно понюхал ссадину на моей ладони.
– Веселенькая у тебя служба! – сообщил он басом. – Кто грыз тебя, о хозяйка?
Все никак не привыкну, что у очаровательного пушистика такой грубый мужской голос.
– Никто не грыз, – отмахнулась я. – Отстань! Дай помереть спокойно!
Крусбыс напрягся, приблизил к моему лицу свою рыжую морду, потянул носом.
– Фырр, шутишь? Никак не могу привыкнуть к человеческим шуткам! Тебе надо поесть! – сделал он вывод.
– Да что ты? Неужели?
Я на четвереньках доползла до кровати и взгромоздилась на нее прямо в сапогах. Черед сапог придет позже. Не сейчас.
Кусь мягко прыгнул и снова оказался рядом. На его физиономии застыло недоумение.
– Не хочешь есть?
– Хочу! Но все, что я пока могу, – лежать неподвижно. И желательно молча. Так что сделай одолжение – отстань!
– Мышь хочешь? – по-приятельски осведомился Кусь, по-доброму так.
– Ты с ума сошел? Конечно, нет!
– Странно! Люди всегда очень радовались, когда я им приносил мышь…
Я застонала, выдрала из-под спины подушку и накрыла ею голову.
– Я не ем мышей! И тараканов, заметь, тоже! Я ем хлеб, сыр, колбасу…
Так, главное, не захлебнуться слюнями.
– Фыррр, вот оно что… Я скоро вернусь!
– Ты куда собрался?
Коготки проскребли по подоконнику, послышался скрип оконной рамы, и, когда я выглянула из-под подушки, Куся уже и след простыл. Ах да, он же взрослый, самостоятельный крусбыс, ходит где хочет, появляется когда пожелает!
Я вздохнула и села на постели. Почесала голову, с трудом просунув пальцы в запутанные пряди. На пол полетели труха и кусочки коры. Колени были грязнющие, под ногтями черная кайма. Хочется мне того или нет, а надо как-то отмываться.
Я выклянчила у хозяйки большой кувшин с теплой водой, еще один с холодной, прихватила жестяной таз и потащила все это наверх, оббивая ноги, на которых и так живого места не было.
Долго оттиралась щеткой, шипя от боли, когда на царапины попадала мыльная вода. Порадовалась, что отстригла волосы до плеч, теперь мыть их стало гораздо проще. Придется лечь спать с мокрой головой, и завтра все мои кудряшки снова встанут дыбом, но что поделать.
Кое-как постирала платье, повесила сушиться на спинку единственного стула. Сейчас жарко – за ночь высохнет. Вот только после пробежки по лесу выглядело оно настолько плачевно, что любая другая студентка просто отправила бы его в мусор. Еще и дыра на подоле… Завтра с утра заштопаю. А в следующем месяце со стипендии закажу новое. Эх, никаких тебе булочек, Тэмми, никаких цукатов, забудь! Хм, а ведь ректор должен мне еще несколько монет за авантюру с помолвкой. Неужели забыл?
Родители моих состоятельных однокурсников покупали им для стажировки практичную одежду. Мила рассказывала, что ей заранее заказали костюмчик из тонкой кожи с серебряным пояском и высокие сапоги на толстой подошве с шипами. Если бы на мне сегодня был такой костюм, я бы не поскользнулась на щебне, а упав, не поранилась бы…
Но у меня было только это старенькое платье. И я буду носить его гордо и никому не позволю задирать передо мной нос!
Смыв пот, я почувствовала себя лучше. Жизнь – не такая уж плохая штука, когда есть горячая вода, крыша над головой и кружка молока на завтрак.
Я нацепила тоненькую сорочку и бухнулась на постель.
– Хожяйка! Впушти!
Я прикрыла окно, пока плескалась. Кусь вернулся и скреб лапой. И странно пришепетывал… Что это с ним?
Распахнув створки, я увидела крусбыса со связкой сосисок во рту. Одну он сжимал зубами, три другие болтались. Он положил добычу на подоконник, облизнулся и спросил:
– А это ты ешь?
Наверное, надо было отругать Куся и отправить в лавку с извинениями, но… мне временно отказал разум.
– Это ты ешь! – удовлетворенно произнес крусбыс.
– Все, я спать!
Напротив окна светил яркий газовый фонарь, поэтому вечером я экономила на свечах. Это меня вполне устраивало. Жаль, нельзя выключить свет на ночь. Впрочем, сейчас я все равно уснула как убитая.
Среди ночи почувствовала, что Кусь лижет мою ладонь, его шершавый язык осторожно дотрагивался до ссадин. Не больно – щекотно.
– Эй? – удивилась я. – Что ты делаешь?
– Ем тебя, фыррр! – Он засмеялся: я уже научилась распознавать это ехидное «фыррр». – Ведь я дикая тварь из дикого леса! Тихо-тихо, человеческий детеныш. Лежи спокойно.
– Ой, ну и ешь! Я так устала, что мне, честно, все равно!
Когда я проснулась от того, что солнечный луч щекотал мне нос, первое, что я увидела, – затянувшиеся розовой кожей раны на ладонях. Крусбыс дрых, свернувшись клубочком у моих ног.
– Спасибо, Кусь, – прошептала я.
– Не за что, вкусненький человеческий детеныш.
На следующий день я появилась у Академии вовремя! Я больше не дам Аиду повода смотреть на меня косо. Даже платье залатала.
Никто не учил меня шить: мама не успела показать, а больше было некому. В Академии же ценились совсем другие умения. Но я старалась так, будто мне предстоял экзамен по рукоделию. Хотя куртка Аида, по всему видать, тоже побывала в передрягах – боевая куртяха, но даже в ней он умудрялся выглядеть так, словно собирался на прием. Тут, видно, не в одежде дело, а в том, как он держится. В повороте головы, во взгляде.
Рядом с ним я чувствовала себя неуклюжей неумехой. Вот если бы научиться так же сохранять осанку, правильно разговаривать и стать настоящей мифрау… Так я думала, пока штопала прореху. И вдруг замерла с иголкой в руках, вспомнив о просьбе минейра Голдриджа. Я пообещала, что еще несколько раз сыграю роль Лауры. Но как? Как? Я и в прошлый раз едва не выдала себя! Какая из меня леди!
Однако на раздумья и сомнения времени уже не оставалось. Сейчас мне предстоит стажировка, а значит, надо думать о работе.
– Кусь, не трогай катушку! – прикрикнула я на крусбыса, который, стоило мне зазеваться, устроил охоту за нитками. – Посмотри, ты все размотал!
Кусь послушался с неохотой.
– Я сейчас убегаю, а ты чтобы все здесь убрал!
– О хозяйка, как же мне это сделать? – искренне изумился крусбыс. – У меня ведь лапки!
– Ничего не знаю! Ты мой фамильяр и должен помогать по хозяйству!
Я ушла, оставив Куся в недоумении.
Напрасно я надеялась, что Аид не заметит следов неумелой починки. Да что там, любой человек с глазами обратил бы внимание на перекошенный с одного бока подол.
– Темира, обычно на стажировку студенты приходят в другой одежде, более подходящей… Если у тебя нет возможности…
– Вы не имеете права меня из-за этого выгнать! – вспыхнула я одновременно от стыда и от негодования. – Разве это помешало мне вчера отыскать Фредди?
Так вот ты какой, Аид. Сначала выяснилось, что у тебя ни капли жалости к уставшему стажеру, а теперь оказалось, что ты еще и этот… Сноп? Снуп? Сноб? В общем, воображала!
– Никто тебя не выгоняет, Темира, – устало ответил он. – Пойдем, я покажу наше отделение.
Отделения службы теней располагались в каждом квартале города. Одноэтажные здания, сложенные из ярко-алого туфа, издалека бросались в глаза. Ставили их на перекрестках дорог – традиция такая. И символ того, что миры, как и дороги, порой пересекаются, а ловчие и ищейки для того и нужны, чтобы соблюдать порядок.
Я ожидала, что Аид работает в чистеньком и просторном отделении на центральной улице рядом с ратушей. Здесь находились магазины для богатеев, дорогие гостиницы и ресторации, где всей моей стипендии хватило бы разве что на стакан воды со льдом.
Но мы миновали центр и пришли в район, где стояли дома обычных горожан. А ведь минейр Мелар мог выбить себе местечко получше. Неужели не захотел?
Отделение пустовало, только на входе скучал ищейка – сидел, водрузив ноги на обшарпанный стол, и листал растрепанную книжицу. Дежурил.
Поднял глаза, увидел Аида, но даже не подумал сменить позу, вяло махнул. Потом заметил меня.
– А, вот и новенькая. Наконец-то! Мы уж решили, что наш грозный Ид совсем тебя заработал! Как ты после вчерашнего? Я слышал, прошла боевое крещение!
– Оставь ребенка в покое, Кей, – бросил мой ловчий.
Ребенка? Ребенка?! От возмущения изо рта у меня вырвался то ли хрип, то ли утиное кряканье. Пришлось сделать вид, что я закашлялась.
– Я не ребенок! – выпалила я. – Я совершеннолетняя!
Аид и Кей уже перешли к обсуждению новостей и на мой всплеск не обратили внимания. Вернее, оба кинули мимолетные взгляды, в которых ясно читалось: «Кто это там говорит?» – но тут же вернулись к разговору.
Пунцовая от смущения, я примостилась на краешке продавленного кресла и стала слушать.
Вчерашний Перекресток прошел почти без последствий. В Азорке заблудились два человека. Мы с Аидом нашли и вернули Фредди. Другим потеряшкой, вернее, другой, оказалась девушка, которая поссорилась с возлюбленным. Она решила, что это отличный способ, чтобы заставить его поволноваться.
Кей со смехом рассказывал, что способ сработал.
– Представляешь, Вел разрывает грань, а Венди в это время пытается оттащить убитого горем паренька. Но он так за ними в Азорк и ввалился, и плелся хвостом, пока они девицу разыскивали. Вел признался, чуть не удушил его за нытье. Нашли они эту полоумную, а она, ясное дело, уже такого страха натерпелась, что сто раз пожалела о том, что сбежала. И что ты думаешь? Кинулась на шею нытику, со словами «Ты мой спаситель». А он тут же предложение сделал. Вел этих ненормальных быстрее домой закинул, а вечером в трактире они с Венди эту историю на бис раз тридцать повторили. Много желающих нашлось послушать!
Я забыла о том, что обижена, и тоже захихикала.
– Сегодня все спокойно, – закончил Кей. – Наши патрулируют. Поступил сигнал, что видели зверушку из Азорка, но вроде не опасную. Других дел все равно нет, пусть ищут. Будешь отвар сильника, не-ребенок?
Дежурный обратился ко мне так неожиданно, что я только робко кивнула. Тут же из тумбочки явились на свет щербатые чашки, потемневшие от налета. Зашумела вода в чайнике на маленькой плите, где горели шишки цестерской ели. Они давали много жара, но совсем не дымили. В заварочный чайник Аид щедро насыпал две горсти толченого корня сильника, и вот уже в воздухе поплыл сладкий аромат, отдающий горчинкой и корицей.
– Подожди, пока остынет, – посоветовал Кей, дуя в кружку. – Жаль, льда у нас нет. Я люблю прохладный…
Он вытряхнул в вазочку остатки печенья, превратившиеся в крошку, задумчиво посмотрел внутрь бумажного пакета и вздохнул:
– Снова Тед все сожрал.
Но я обрадовалась этому нехитрому угощению, и вовсе не потому, что была голодна. Сидя за неказистым круглым столиком, на котором исходили паром разномастные чашки, я вдруг почувствовала себя здесь своей. Это мое отделение. Сюда я буду приходить каждое утро. Вот так же неторопливо пить взвар, перекусывая печеньем, купленным на общие деньги, обсуждать новости, травить байки. И рядом со мной будет мой напарник.
Аид откинулся на спинку потертого кресла, поставив чашку на подлокотник. Он казался сейчас обычным парнем. Будто я знаю его сто лет…