На следующий день я сразу же отправился к Семену Алексеевичу и рассказал ему все. По большому счету он был для нас не просто начальником. Что-то было в нем от заботливого дядьки, который занимался всеми нашими проблемами. Вот и квартиру для меня в новом доме тоже он пробивал. Семен Алексеевич выслушал меня внимательно. И внешность у него для его профессии не типичная – и не голливудский тип охранника-громилы с квадратной челюстью, в темных очках, и не наш «качок» со зверской физиономией гориллы и квадратными плечами. Чуть выше среднего роста, чем-то напоминавший изящного ужа, только худой, с большой головой и печальными, умными глазами. Многие считают, что главное в нашей работе – кулаки и бицепсы. Но мы-то знали, что отдел планирования, которым руководил Семен Алексеевич, значил для всей операции куда больше, чем даже внешнее кольцо в оцеплении.
Голова, как известно, оказывается сильнее даже мощных кулаков. Алексеич у нас был мыслителем по самому большому счету, и мы его за это очень уважали.
Выслушал он меня внимательно, помолчал немного, это у него привычка такая была, всегда помолчать какое-то время, даже глаза закрыть, а уже потом начать излагать.
– Ты не маленький, сам должен все понимать, – так он начал. – Твою квартиру ни продавать, ни сдавать нельзя. Там живут и наши сотрудники, и члены президентской администрации. В такой дом иностранца пускать негоже, никто тебе этого не разрешит. И коммерсанта обычного тоже допускать нельзя. В общем, ты эти мысли вредные из головы выбрось. А помочь, конечно, нужно. Мы сделаем так. Пусть они ничего не продают, пусть сдадут свою квартиру на три года, предположим. А сами переедут к тебе. Никто ничего не скажет, если у тебя дома будет бывшая жена с детьми жить. А ты пока поживешь на квартире. Снимешь, как раньше снимал. Вот тебе и конкретный выход.
– Думаете, им денег хватит? – спросил я. – У них все-таки квартира не в центре.
– За три года хватит, – кивнул Семен Алексеевич. – А к тому времени что-нибудь придумаем. И потом, может, вообще таких жертв не потребуется. Я поговорю кое с кем из наших бизнесменов. Дадут нужную сумму.
– Вы же знаете, что я в долг брать не люблю, – возразил я. – И никогда ни у кого не ходил в должниках.
– Ты дурака не валяй, – насупился Семен Алексеевич. – Никто тебе про долг не говорит. Это мое дело, как вопросы решать. Молод ты еще, чтоб мне указывать. В общем, ступай к себе и не дергайся по пустякам. Я сегодня поговорю с нужными людьми, найдут деньги. Половина наших чиновников не знает, куда их девать, уже не осталось в Испании или во Франции приличной виллы, которую бы они не купили. Найдем деньги для лечения твоего сына, не беспокойся. Но вдруг не найдем, тогда – как крайний вариант, я уже говорил: они переезжают к тебе. Я начальству все объясню. Но думаю, что это крайний случай. Да любому из этих гнид-толстосумов только заикнусь, они тут же раскошелятся.
– Вы ведь никогда к ним не звонили, называли паразитами, – напомнил я.
– Называл. И буду называть. Паразиты, они и есть паразиты. И если даже деньги дадут, от этого ничего не поменяется. Я ведь не для себя прошу, на святое дело беру. Одним словом, остаешься после работы, и мы решаем проблему.
Я вернулся в свой кабинет, а у самого настроение хуже не бывает. Представляю, как ему просить противно. Лучше действительно пусть они переедут ко мне. Нужно было еще вчера это предложить, как я мог не додуматься до такой элементарной вещи? Но все равно нужно было разрешение Семена Алексеевича.
Целый день я не ел ничего, только воду пил. А вечером вспомнил, что сегодня и в туалет не ходил. Я обычно не люблю ходить в общественные туалеты. Утром как пошел, так до вечера терплю. Еще и специфика работы такая: нельзя отлучиться ни на минуту. Вечером, как договаривались, я задержался в кабинете – жду вызова Семена Алексеевича. А пока отправился по пустым коридорам – в туалет.
Странная тема – туалет. Но меня она наводила в свое время на размышления. Раньше я думал, если у нас туалеты сделать платные, как за рубежом, то все сразу изменится. Ничего подобного. Порядок от денег не зависит. Только от самих людей. Мы еще мальчиками были, когда в «Иностранной литературе» появился роман Питера Бенчли «Челюсти». Нас всех тогда поразило не столько описание зверств акулы, сколько эпизод с женой шерифа. Дама собирается изменить мужу. Она приезжает на заправку, на станцию, заходит в туалет и встает босиком на полу в туалете. Вот что нас всех тогда поразило! Босиком в туалете! Этот кадр сказал нам об Америке больше, чем все фильмы, вместе взятые.
Я-то сам не москвич, вырос в Ростове. Вы помните наши туалеты в семидесятых? Да еще на бензозаправках. От них разило так, что трава вяла в радиусе нескольких километров. Во многие вообще нельзя было войти без резиновых сапог. А тут босиком. В общем, я про это вспоминал всегда, когда в наши уборные ходил. У нас, конечно, в конторе чистота американская. И еще какую-то отдушку употребляли.
Вошел я, значит, в наш туалет, прошел в крайнюю кабинку. И первый раз в жизни почувстовал, что живот болит. Ничего я в этот день вообще не ел, видимо, спазмы от вчерашнего дня живот свели. Нервное что-то. Я человек брезгливый по натуре, на общественный стульчак никогда не сяду. И даже не предполагал, что из этого выйдет. Я ногами стульчак поднял и влез на унитаз. Подробности тут нужны, чтобы стало ясно, как потом события развернулись. Только я уселся «орлом», как в туалет кто-то вошел. Вошли двое.
Сначала постояли у дверей, потом один наклонился и прошелся мимо всех дверей – видимо, смотрел, нет ли там чьих-то ног. Ног не было. Пройдя до конца, вернулся к своему собеседнику.
– Все чисто, – доложил он, – никого нет. В такое время все уходят домой.
– Единственное место, где можно нормально поговорить, – зло сказал второй, и я с удивлением узнал голос. Довольно высокопоставленный чиновник из нашей администрации. Он обычно ходил в туалет на своем этаже, а не к нам. Почему пришел именно к нам – кто знает? – Везде понатыкали свои микрофоны, – объяснил чиновник. – Не знаешь, кто и когда тебя слушает.
– Да, здесь чисто, – сказал первый, и я подумал, что и этого знаю.
– Что у вас случилось?
– Они обратили внимание на паспорта. У всех были номера паспортов с повторяющимися номерами. Четыре номера подряд. Поэтому и отправили запрос в УВИР, решили проверить все четыре паспорта. Хорошо еще, что мы узнали своевременно.
– А как вышло с этими паспортами?
– Да в милиции все напутали. Они на наш запрос выделили четыре паспорта, и все из новой серии. Их так и выдают всегда, пачками, в новых сериях.
– Обычно мы не посылаем людей за границу, – сказал, явно нервничая, чиновник.
Теперь я уже не сомневался. Это был заместитель руководителя администрации. Что он обсуждает в такое время здесь, в туалете? Неужели действительно не нашел другого места для разговора, подумал я, когда он добавил еще одну непонятную фразу: «Нужно было сразу обратить внимание на эти паспорта».
– Они должны были вылетать в одной группе, – словно оправдываясь, сказал его собеседник. – Мы не думали, что в туристической фирме обратят внимание на такие мелочи.
– Теперь и они все знают.
– Мы решили этот вопрос. Еще в воскресенье. Там возникла какая-то техническая проблема, но Слепнев обещал снять ее сегодня. Теперь все чисто.
– Поменяйте им паспорта. Дайте из разных серий. И выберите другую турфирму, пусть оформляют. И как можно быстрее. Мы и так тянем время. Речь идет о такой сумме.
Я сижу и слушаю. Интересно, о какой такой сумме идет речь? И почему они так нервничают, отправляя людей за границу? Мы часто ездим за рубеж, сопровождаем всякое начальство. Где я только не побывал за это время – от Латинской Америки до Японии. Нам обычно выдают служебные паспорта. Или дипломатические, кто рангом повыше. Но почему они хотят отправлять людей через турфирмы?
– Я все понимаю, – сказал второй, – мы уже поменяли всем паспорта. Люди повезут деньги в следующий понедельник. Рейсом в Швейцарию. С Таможенным комитетом я уже договорился, там никаких проблем. В новой турфирме обещали документы сделать за три дня.
– Хорошо. Только учтите, что на этот раз все должно быть чисто. Без технических «трудностей», – передразнил чиновник своего собеседника.
– Не беспокойтесь. Все будет в порядке. Все сто миллионов долларов загрузят в самолет, как и договаривались, в понедельник. Поэтому и решили оформлять всех четверых через турфирму, чтобы швейцарские власти ничего не заподозрили. В последнее время они даже на наши официальные запросы сразу не отвечают, проверяют каждого, кто к ним едет. А к обычным туристам, с красными паспортами, у них вопросов меньше бывает.
– Это мы знаем. Не забудьте, что больше откладывать этот рейс нельзя. В понедельник – крайний срок.
Заговорщики вышли из туалета, а я пока остался сидеть «орлом» на унитазе. Нет, я не боялся, что они что-то узнают о свидетеле их разговора. Просто вышла дурацкая ситуация, будто я специально залез в туалет, чтобы подслушать их секреты. А с другой стороны, я ведь тоже не ребенок, ясно, что готовится крупная афера, хотят вывезти сто миллионов долларов наличными из страны. Интересно, куда и зачем вывозят деньги эти люди, для которых они оформляют паспорта в обычной туристической фирме?
Я вышел из туалета и направился в свой кабинет. Еще полчаса я обдумывал услышанное, потом меня вызвал к себе Семен Алексеевич.
– В общем, я договорился, – устало сказал он, – пятьдесят тысяч на лечение хватит. Деньги дадут через несколько дней. Переведут на счет известной немецкой клиники. Все сделают как положено. Банкир Цфасман обещал оказать спонсорскую помощь.
– Спасибо, Семен Алексеевич. – Я стоял на пороге, не зная, что еще говорят в подобном случае.
– Не за что. Я же тебе говорил, что все можно решить нормально. Иди и позвони своей бывшей жене, обрадуй ее. Если, конечно, она еще способна радоваться в этой ситуации.
Стою, топчусь на месте, уходить не собираюсь.
– У тебя еще какой-то вопрос? – удивился Семен Алексеевич.
– Нет, – мотаю я головой, но упрямо не ухожу.
– Ну, выкладывай, что еще у тебя? – понял Семен Алексеевич. – Ведь что-то хочешь сказать.
– Хочу, – ответил я глухо.
– Тогда проходи и садись, – он показал на стул рядом с собой. Я сделал несколько шагов к нему. Будь они прокляты, эти шаги! Все началось именно с них. Хотя я не знаю, с чего все началось и когда началось. Жизнь вообще вещь удивительная. Все события связаны в единую цепь, и никто не знает, какое звено потянет все остальные.
– Я сегодня слышал один разговор… – начал я нерешительно.
– Какой разговор?
И тут я начал рассказывать. Все детали, как слышал. Нужно было видеть его лицо. Маска, а не лицо, только брови сходились на переносице. Потом за сердце стал хвататься, вроде бы ему больно все это слышать. Наверное, он уже тогда знал, чем все кончится. Поэтому и хмурился, и за сердце хватался.
Я тоже обязан был догадаться, чем это может кончиться. Ведь собеседник чиновника был наш непосредственный начальник. Первый заместитель начальника личной охраны. И весь наш отдел ему напрямую подчинялся. Но я все говорил и говорил, а Семен Алексеевич мрачно кивал мне и слушал не перебивая. Когда я закончил свой рассказ, он еще помолчал минуту. Потом еще одну. Наконец спросил:
– Закончил?
Я утвердительно кивнул.
– Ты мне ничего не рассказывал, более того, я ничего не слышал, – сказал он вдруг жестко. – Это в твоих интересах, Леонид. Никому больше ни слова. Договорились?
– Понятно. – Я хотел подняться, но он покачал головой, не отпуская меня.
– Нет, – сказал он, – ты не понял. Это дело настолько серьезное, что любое твое неосторожное слово может навредить очень многим. И прежде всего тебе самому. Я не пугаю, просто предупреждаю. А твое сообщение я приму к сведению. Но только если ты больше никому ничего не расскажешь. Обещаешь?
Разумеется! Он для меня такое сейчас сделал. В этот момент я готов был вообще за него умереть.
– Конечно, обещаю, – сказал я твердо.
– Ну, вот и хорошо. – Он не улыбнулся, как всегда, на прощание, а только прикрыл на мгновение глаза. – Теперь ступай и позвони своей жене.
– Иду. – Я встал со стула. И через минуту уже забыл об этом чертовом разговоре в туалете. Я бросился к телефону. Больше всего на свете меня интересовал мой сын. Я еще не знал, что все события уже завязываются в тугой узел. Все наши судьбы и даже жизни.