На дворе непроглядная темень, часы показывали одиннадцать вечера, но в доме повсюду горят огни. Очень странно. Как правило, по будням в это время у нас только слабо светится окно гостиной. Зайка смотрит «Скорую помощь». Маша и Кеша уже спят. Одной – утром в школу, другому – на работу. Такое, как сегодня, бывает только на Новый год.
В холле навалены пальто и куртки, из гостиной доносятся взрывы смеха. Я распахнула дверь и обомлела: комната полна незнакомых, довольно пьяных людей. Человек пять мужиков и примерно столько же женщин. Алиска, разряженная в ярко-оранжевые брюки и такую же попугайскую кофту, громко переговаривается со слегка раскрасневшейся Ольгой. Всегда рано ложащийся спать Кеша медленно танцует возле камина с девушкой, абсолютно веселая и счастливая Маша уплетает что-то белое и, очевидно, вкусное.
– Мусечка, – заорала дочь, – пришла наконец, а у нас день рождения!
В ужасе я прислонилась к косяку. Обладаю отвратительной памятью и частенько забываю про семейные праздники. Сколько раз домашние обижались на меня, обнаружив, что мать в очередной раз не приготовила подарка. Дети обожают торжества и устраивают их по всякому поводу. Отмечаем все российские и французские «красные дни календаря», естественно Пасху, Рождество и Новый год. Особняком стоит Восьмое марта, тут старается один Аркашка. Зато двадцать третьего февраля полагается дарить подарки ему. Впрочем, так и не понимаю, почему. К армии он не имеет никакого отношения. Последнее время в доме начали еще устраивать День всех влюбленных. Но сегодня-то конец марта. В голове защелкали даты.
Так, Маня родилась шестого сентября, Кешка двадцать девятого того же месяца. Зайка появилась на свет тринадцатого ноября. День свадьбы они с сыном отмечают двадцать восьмого апреля. Близнецов угораздило появиться на свет тридцать первого декабря. Так кто же, черт побери, именинник?
Очевидно, на моем лице отразилось искреннее недоумение, потому что Маша рассмеялась:
– Ни за что не угадаешь! Да погляди на стол…
Я бросила взгляд на бокалы, тарелки и блюда. В самом конце, в высоком детском стульчике восседала кривляющаяся мартышка. Голову животного украшала синяя бумажная шапочка.
– Ты хочешь сказать…
– Ага, – закивала Маня, взвизгивая от радости. – Фредди – именинник. Правда, прикольно? Это Алиска придумала.
– Не следует звать Алису Михайловну просто по имени, – поднял во мне голову педагог. – Она старше тебя.
– Ой, мусик, – поморщилась Манюня, – да Алиса сама просила к ней так обращаться, говорит, отчество старит! Такая здоровская тетка оказалась. И как только я не додумалась нашим животным дни рождения справлять, – воодушевилась Маня, – завтра же возьму племенные свидетельства и узнаю, кто когда появился на свет. Обязательно сделаем то же самое: стол, подарки, гостей.
Да уж, славная затея. В доме пять собак и две кошки. Впрочем, есть еще попугай, хомячки и парочка ящериц. Надеюсь, хоть последним не станут справлять именины.
– Дашка, – закричала Алиса, – пришла! Наконец-то! Где же ты, жопа с ручкой, шляешься целый день? Небось уже у всех своих мужиков в кровати побывала! Так нельзя, до смерти затрахаешься. Делай перерыв на сон и еду.
Я почувствовала, как лоб и щеки делаются изнутри горячими. Ольга громко захохотала, а Манюня пришла в восторг:
– Ну, прикол!
– Вот что, – обозлилась я на дочь, – ступай спать, завтра в школу.
– Ну, мамуля, – заныла девочка, – не будь занудой.
– Оставь ребенка в покое, – вмешалась Алиса, – чего привязалась? Никуда эта дурацкая школа не денется, ну пропустит разок! Я в ее возрасте уже об мальчишек терлась и половину уроков прогуливала!
– Вот видишь! – возликовала Маня. – Я у тебя просто ангел…
Не в силах спорить, я окинула взглядом разгромленную гостиную, веселящихся домашних и, вздохнув, отправилась на кухню. Терпеть не могу сборища, вечеринки и пляски.
За круглым столом восседали с боевым видом Катерина и Ирина.
– Ваша подруга ненормальная, – заявила тут же Катя, – велела за час приготовить ужин для дюжины гостей, она сказала, если не успею, то уволит меня. Пришлось крутиться, как сумасшедшей! Еле-еле управилась. Думаете, спасибо сказала? Нет, ругалась, что картошку переварила…
Слушая негодующие слова кухарки, я только открывала рот. Ну надо же! Катерина, женщина резкая, с острым, как бритва, языком. Мы ее, честно говоря, слегка побаиваемся. Алиска же моментально поставила кухарку на место. Впрочем, и домработницу тоже, потому что Ирка обиженно заявила:
– А мне велела гостиную три раза пылесосить, все ей не так казалось. Полезла под диван и кричала: вы, мол, никогда там не убираете! А еще задняя стенка телевизора в пыли, просто обалдеть!
Поток возмущений прервала влетевшая Алиса. Балерина уперла руки в боки и гневно спросила:
– Дарья, ты этим профурсеткам деньги платишь?
– Конечно, – растерялась я.
– А зря, – отрубила подруга, – хамки и лентяйки. Катька картошку даже не умеет приготовить, разварила в лохмотья, на стол подать стыдно! Мясо, как подметка, а салат даже моя обезьяна лучше порежет!
– Так на все всего час времени был, – взвыла Катерина, не привыкшая к таким претензиям.
– А хоть бы пятнадцать минут, – отчеканила Алиска, – нанялась – работай. А то ишь задницу отрастила, как у памятника.
– При чем здесь памятник? – изумилась я.
Гостья фыркнула:
– А при том, что у Катьки жопа, как постамент для памятника!
Ира тихонько хихикнула. Алискин гелиевый ноготь, покрытый темно-синим лаком, уперся ей прямо в лицо.
– А эта, – процедила Алиса, – лентяйка, неумеха и неряха. На подоконнике грязь, под диваном пыль, от ковров блевотиной несет.
– Это сегодня Снапа стошнило, ротвейлера, – попыталась отбиться Ира.
– А ты убери, – велела Алиса, – не нравится, ступай на биржу. Знаешь, сколько охотников на твое место? Значитца, так, девчушки. Хозяйка ваша, Дарья Ивановна, человек добрый, можно сказать, бесхребетный, вот вы и разбаловались. Ну да ничего. Теперь я за вас возьмусь! Будете в потолок плевать, выгоню. А сейчас, Катька, неси чай. Только свежезаваренный да горячий, а то и утром и днем помои подавала. Ирка, бегом в мою спальню белье менять.
– Так только вчера постелила, – пискнула, становясь меньше ростом, Ира.
– Белье, – четко произнесла Алиса, – полагается менять каждый день всем. Слишком много у тебя свободного времени, вот и употребляй его на глажку, усекла? А теперь за работу, поняли, лентяйки?
– Поняли, Алиса Михайловна, – закричали женщины и понеслись выполнять приказы.
Я потрясенно глядела им вслед. Вот уже несколько лет пью чуть теплый чай или кофе. Отчего-то в нашем доме напитки, которые должны быть горячими, всегда имеют одну – комнатную – температуру…
– Так-то, – удовлетворенно вздохнула балерина, – не волнуйся, наведу у тебя полный порядок, по струнке ходить станут, раздолбайки.
– Не ругайся, – безнадежно попросила я.
– А кто ругается? – удивилась Алиска. – Просто констатирую факт. Да… у меня сегодня останется ночевать Филя.
– Кто?
– Филя.
Перед глазами моментально встала симпатичная собачка из бессмертной телеперадачи «Спокойной ночи, малыши».
– Филипп, мой любовник, – пояснила Алиса, – он слегка перебрал. Надеюсь, ты не против?
Будет ли протестовать лягушонок, когда на него надвигается танк?
– Нет, – помимо воли вырвалось у меня.
– Ну и чудесно, – расплылась в улыбке Алиска, исчезая в коридоре.
Я тихонечко пошла на второй этаж. Из гостиной доносились раскаты смеха и резкий крик Фредди. Очевидно, в ближайшие дни наш дом превратится в филиал психиатрической клиники.
На следующий день ровно в десять я подъехала к милиции. Лиана уже сидела у входа. Ночью зима, как видно, рассердилась, что по календарю уже март, и налетела на Москву с настоящим ураганом. Небо заволокло тучами, повалил то ли дождь, то ли снег, и на улице горели фонари, хотя часы показывали уже десять утра. Маленькая съежившаяся фигурка девушки казалась жалкой, и у меня екнуло сердце.
Капитан уставился на нас мутными голубыми глазами.
– Чего надо-то?
Я бесцеремонно плюхнулась на ободранный стул и, с трудом преодолев желание положить ему на стол ноги, сделала заявление:
– Вашу самоубийцу зовут Нина Вагановна Сундукян, а это ее сестра. Показывайте фото и сообщите адрес трупохранилища.
– В морг ступайте, – буркнул милиционер.
– Сказали же, что сделаете снимки и через компьютер покажете, – возмутилась я. – Прикиньте, какой это стресс для родственницы. На труп смотреть!
– Не все такие проворные, как вы, – огрызнулся капитан, – снимки в трупохранилище делают. Хотите – ждите, пока туда из морга свезем.
– А когда? – спросила я.
– Ну, – почесался капитан, – завтра, послезавтра…
– Мы пойдем в морг, – решила Лиана, – я врач, покойников повидала, не бойтесь, шока не будет!
– Ну и ладушки, – обрадовался следователь, – ступайте себе тихонько, сейчас я позвоню.
Мы побрели через заметенную площадь. В морге худенький мужичонка, одетый в довольно опрятный белый халат, поинтересовался:
– За грим платить будете?
– Может, это еще не она, – резонно возразила я.
– Мне-то что, – пожал плечами санитар, – глядите как есть.
Минут через десять нас провели в небольшую комнату, резко пахнущую дезинфекцией. На каталке лежало нечто, укрытое простыней.
– Любуйтесь, – произнес санитар и открыл лицо.
Меня передернуло, и желудок начал судорожно сжиматься. Глаза несчастной как-то страшно прищурены, щеки распухли и покрыты то ли синяками, то ли ссадинами, нос отчего-то повернут вбок, рот исковеркан гримасой. Лишь волосы казались прежними – густыми, черными, правда, они потеряли блеск и перепутались.
Подавив судорогу, я спросила:
– Не ошибаетесь? Видела эту женщину буквально за минуту до смерти, и она была красавицей, а тут…
Санитар равнодушно глянул на торчащую наружу ногу.
– Неизвестная, № 243. Другие все опознаны.
– Это она, – прошептала Лиана, закрывая глаза, – она, Ниночка…
Я схватила Лиану под руку и потащила в коридор. Девушка шла, слегка покачиваясь. Вот тебе и врач. Одно дело смотреть на скончавшегося больного, совсем другое на кровного родственника.
В «Вольво» Лиана разрыдалась.
– Всю жизнь теперь не прощу себе. Ну почему не дала ей денег? Кричала на нее, да еще обругала. Ведь знала, что Нинелька не совсем в себе! Господи, как жить-то дальше?
– Не расстраивайся, – попробовала я утешить девушку, – ты тут ни при чем. Вот смотри, какую записку она оставила. Кстати, кто такие Вера и Коля? Да, еще Леонид… Костя, Жора…
Лиана грустно улыбнулась.
– Никто, всех она придумала.
– Зачем? – изумилась я. Врать в предсмертной записке!
– Да никакие это не записки, – уверенно сказала Лиана. – Нина – выдумщица и фантазерка. Всегда с собой бумагу таскала. Что в голову придет – тут же запишет, а потом стихи ваяет…
Я с сомнением покосилась на собеседницу. Сдается, словоохотливая Лиана открыла далеко не все семейные тайны. Впрочем, теперь это уже не мое дело. Несчастная самоубийца будет погребена, а не останется безымянным куском мяса на железной полке.
Я довезла Лиану до дома, дала ей свой телефон и покатила в Ложкино.
В столовой восседала Алиска в черном кружевном пеньюаре. На тарелочке перед ней одиноко скучал хрустящий хлебец. Чего-чего, а воля у Алисы железная, диету она держит строго и редко позволяет себе мучное, сладкое и жирное.
– Явилась! – воскликнула гостья. – Куда по ночам ездишь? Небось трахаться?
На этот раз я не покраснела, очевидно, уже привыкла к Алискиным фривольностям.
– Ночевала дома, – сообщила я и пощупала кофейник. Чудеса, да и только! В нашем доме подают прямо обжигающий кофе.
– В машине, что ли? – хмыкнула балерина. – Слышала, слышала, как подкатила.
– Ну да, – принялся оправдываться мой язык, – ездила с утра по делам.
– Ничего себе! – изумилась Алиса. – Сейчас-то самый рассвет!
Я взглянула на часы, показывающие полвторого, и промолчала.
– Кстати, – встрепенулась Алиска, – знакомься, Филя.
Сидевший по левую руку от нее мужчина улыбнулся во весь рот, обнажив идеально белые, ровные зубы.
– Очень приятно. Даша, – пробормотала я, машинально ощупывая языком качающийся штифт.
Бывают же такие счастливцы, незнакомые с бормашиной.
– Рад невероятно, – продолжать сиять Филя.
– Ну будет приседать и раскланиваться, – урезонила Алиска.
Я налила кофе и принялась аккуратными глотками отпивать горячий напиток, с непривычки и обжечься можно. Филя ловко мазал тосты вареньем. Выглядел любовник безупречно. Такие мужчины, как правило, демонстрируют одежду и красуются на обложках журналов – светлые, красиво подстриженные волосы, смеющиеся голубые глаза, яркий рот и изумительный цвет кожи человека, отлично питающегося и спящего не менее восьми часов. Наверное, какой-нибудь актер или певец. Алиска постоянно окружала себя людьми искусства, правда, замуж предпочитала выходить за бизнесменов.
– Прошу извинить, – вновь заулыбался Филя, – должен пойти в спальню, время пообщаться с духом Юмо.
Легкой пружинистой походкой он двинулся к двери и приоткрыл створку. Тут же в столовую, шумно пофыркивая, влетели наши собаки. В доме их пятеро – ротвейлер Снап, питбуль Банди, пудель Черри, английский мопс Хуч и йоркширский терьер Жюли.
Сначала хотели только двух псов – Снапа и Банди, но потом стая начала разрастаться. Пуделя оставил на несколько дней знакомый, уезжавший в командировку. Прошло три года, а он и не вспомнил о Черри. Хуч принадлежит ближайшему приятелю, Александру Михайловичу. Но тот работает в системе МВД, целыми днями, а порой и ночами пропадает на работе. Маленький мопсик сначала скучал, потом стал болеть. Пришлось взять его к себе. А Жюли привела с собой няня близнецов.
– Ах, вы мои собачечки, – засюсюкала Алиса, хватая сыр, – идите к мамочке за угощением.
Нашим псам не надо повторять два раза. При виде любой еды они делаются невероятно ласковыми и послушными.
Я посмотрела, как Алиса режет огромными кусками «Маасдам», и робко произнесла:
– Кеша не любит, когда животных кормят со стола.
– Подумаешь, – взвилась Алиска, – буду я еще его слушать. Пусть попробует мне запретить.
Я вздохнула. И правда, пусть только попробует; легче остановить несущийся паровоз.
– Собаки создают дома благоприятное биополе, а кошки принимают на себя болезни хозяев, – сообщил замерший в дверях Филя, – поэтому они должны быть максимально приближены к людям. Многие больные сумели бы навсегда избавиться от недугов, заведи они дома маленького котенка.
– Вот, – удовлетворенно поддакнула Алиса, – слушай, что профессионал говорит.
– Кем он работает? – спросила я, когда Филя ушел.
– Колдует, – ответила Алиска.
– Что? – не поняла я.
– Филя – колдун, – невозмутимо заявила подруга.
– Экстрасенс, что ли? – продолжала недоумевать я.
– Нет, – пояснила Алиса, запихивая в разинутые собачьи пасти огромные кусищи сыра, – колдун, член ордена «Белая цапля», магистр великого тура и Ванга.
Я затрясла головой.
– Ванга? Так она же болгарка и уже покойная.
– Это аббревиатура. Великий Ангел Новый Гениальный Артемид – Ванга.
– Артемид, кто такой? – не успокаивалась я.
– Да отвяжись ты наконец, – вскипела гостья. – Какие-то их магические имена и прозвища. Понятия не имею. Знаешь, сколько он зарабатывает?
– Ну?
– Меньше тысячи долларов в день не бывает.
– За что такие деньги платят?
– Амулеты делает, защиту ставит на дом и бизнес, на картах гадает, привороты-отвороты, судьбу меняет, карму то есть. Еще отодвигает время смерти.
– Это как?
– Ну, предположим, ты приходишь к нему и просишь посмотреть свое будущее. А там ясно – умрешь через месяц. Филя четко видит дату смерти и меняет код судьбы, делает так, что ничего плохого не происходит.
Я расхохоталась. Ну ничего себе! Сам видит дату и сам ее изменяет. Ловкое мошенничество. Находятся же дураки, которые верят всерьез.
– Ничего смешного, – обиделась Алиса, – он единственный в Москве владеет техникой вуду и умеет общаться со злобным духом Юмо. Кстати, Филя предсказывает, что нас ждет скорая смена правительства и резкие колебания экономического курса.
Я опять радостно засмеялась. Хорош ясновидец! Да такое и я могу прогнозировать, вот пообещал бы что-нибудь непредвиденное, было бы чему удивляться.
– Ладно, – окончательно обозлилась Алиска, – вот заставлю его тебе погадать, сама увидишь.