Спорные истины «школьной» литературы - читать онлайн

Солнечный голос Учителя

Григорий Наумович был учителем от Бога[1]. Он с самого начала в преподавании литературы шел своим собственным путем. Чужие мнения, с какого бы высокого потолка они ни спускались в советскую школу, для него никогда не были настолько святы, чтобы отказаться от своего собственного. В 90-е годы его называли педагогом-новатором, хотя он был им всегда.

Но Г. Н. Яковлеву рамки урока оказывались тесны. Сколько мыслей остается невысказанными! Сколько вопросов еще хотелось бы обсудить – и с ребятами, и с коллегами! Для творческого человека это не проблема, был бы чистый лист бумаги и (хотелось написать по-старинному) – перо.

Много лет Григорий Наумович писал критические статьи. Свыше семидесяти опубликовано в различных изданиях, в том числе в хорошо известном учителям-словесникам приложении к газете «Первое сентября» – «Литература».

Его статьи – это спокойный и взвешенный пересмотр закосневших литературоведческих и методических позиций, на которые опиралась советская школа и частенько опирается нынешняя. Нас учили, что Тарас Бульба – патриот родины и храбрец. Морозка из фадеевского «Разгрома» – рыцарь революции, а Мечик – предатель и трус. Что герои поэмы А. Блока «Двенадцать» – «апостолы нового мира», а Одинцова из романа И. С. Тургенева – холодная, бесчувственная особа. Что горьковский Лука – опасный лжец, а Сатин – певец человеческого достоинства.

Григорий Наумович открывает книгу, и оказывается – как же мы этого не замечали? – что Тарас Бульба – бандит и убийца, Морозка – вовсе не герой, Сатин – равнодушный к чужой боли фразер, что Мечик, Лука – люди, умеющие глубоко чувствовать и сострадать окружающим. И доказывает он это спокойно, четко, аргументируя каждую свою мысль строчками текста.

Ценности, которые отстаивает учитель, – абсолютны. Это милосердие, уважение к людям. Этим определяется и его исследовательская манера, в которой сочетаются теплота и требовательность. Прежде чем осуждать или защищать героя, он стремится воссоздать его полный портрет со всеми плюсами и минусами, со всеми тайными движениями души и особенностями характера. Получается красочная, объемная картина. Григорий Наумович учит видеть мир панорамно, во всём богатстве его красок. Ведь жизнь не готовая схема, а люди не черно-белые трафареты, в них намешано и хорошее, и плохое. Надо потихоньку уходить от юношеского беспощадного, нигилистического максимализма. Надо учиться понимать и жалеть человека. Об этом – все статьи Г. Н. Яковлева.

Читать их – удовольствие: тут и неожиданная постановка проблемы, и смелость умозаключений, и чувство юмора, доброта, интеллигентность, деликатность – и в то же время спокойная твердость. Григорий Наумович умел вести диалог – с учениками, с друзьями, с читателями, но никогда не навязывал своего мнения и готов был выслушать чужое. Он бесстрашно восставал против грубости, хамства, унижения человеческого достоинства. Именно поэтому ему были отвратительны грубый цинизм, пренебрежение к окружающим и жестокость, которые демонстрируют Морозка, Сатин, двенадцать красногвардейцев. Автор статей стремится отстоять общечеловеческие ценности, а не сиюминутные идеологические. И в этом он бесстрашен и тверд. Он поднимается на защиту традиционно критикуемого Мечика, потому что у того, в отличие от бессердечного и примитивного Морозки, «есть совесть, есть стыд, сострадание, жалость к людям, душевная мягкость» («Ошибка Фадеева или Мечика?»).

Почти все статьи этого сборника – полемические. Непривычен взгляд Г. Н. Яковлева и на героиню романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» («А кто такая Одинцова?»). Вся статья проникнута уважением к женщине вообще, восхищением перед нею, удивлением перед вечной ее загадкой. Вот и Одинцова, по мысли Григория Наумовича, личность сложная и неоднозначная. Обвинения ее в холодности, неумении любить он отвергает и в доказательство приводит строки самого Тургенева.

Реабилитирует критик и Луку, «утешителя» из пьесы М. Горького «На дне» («Лгал ли Лука?»). И опять – дотошная работа с текстом, внимательное прочтение, обращение к архивам современных больниц. И что же? Десятилетиями затверженные схемы рушатся, как карточный домик. «Вредоносный» Лука оказывается милосерднее, мудрее, порядочнее «правильного» Сатина, которого возвеличивала советская критика и который на самом деле жестокий циник, ни во что не ставящий чужую жизнь. Это Сатин, а не Лука подталкивает к самоубийству Актера – достаточно перечитать эпизод! А ведь в пьесе всё это написано! Чему, получается, учили школьников? Хамству, пренебрежению к окружающим, равнодушию и жестокости. Да, Лука утешитель. Но, напоминает Г. Н. Яковлев, Утешителем называл себя Иисус Христос. «Почему драгоценные человеческие качества – доброта, сочувствие, сострадание, стремление помочь людям, утешить их – стали мишенью многолетних нападок литературоведов и пропагандистов?» – вопрошает автор статьи. И сам же отвечает: потому что есть знаменитая цитата Горького о том, что Ленин «вычеркнул из жизни тип утешителя». Какая горькая и жгучая ирония в словах Григория Наумовича: «Что и говорить: Ленин не был утешителем; сколько замечательных людей он и его наследники „вычеркнули из жизни“, провозгласив отказ от морали в политике… Неужели уж так вредна жалость? Равнодушие или жестокость лучше? „Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!“ – патетически возглашает Сатин. Да кто же, если не Лука, единственный в ночлежке, по-настоящему уважает униженных и оскорбленных не им людей? Он не раз напоминает: „Всякого человека уважать надо“ – и поступает соответственно. Не жалеть, не утешать, держать в ежовых рукавицах – это по-сталински, по-ежовски. А хорошая поэтесса Юлия Друнина пожаловалась в стихотворении: „Кто б меня, унизив, пожалел…“ Пожалел бы – может, и не покончила бы самоубийством мужественная женщина, прошедшая войну». Как сильно и здорово, как по-человечески: не отвлеченные разговоры, а конкретный пример из жизни. Это стиль Яковлева-педагога: неожиданный, хлесткий пример – и ты задумываешься.

Методисты, чтобы доказать иллюзорность слов Луки, приводят стихи, которые читает Актер. Григорий Наумович обратился к первоисточнику – стихотворению Беранже в переводе Курочкина – и привел финальные строки, которые Горький цитировать не стал: «В Новый мир по безвестным дорогам // Плыл безумец навстречу мечте, // И безумец висел на кресте, // И безумца мы назвали Богом!» Ответ, достойный романтика-шестидесятника. Во-первых, уже потому, что Григорий Наумович всем сердцем разделял мысль, утверждаемую в этих стихах. А во-вторых, потому, что находчиво предъявил последний, самый главный аргумент: кто теперь посмеет обвинять Луку?

Г. Н. Яковлев, как и другие представители его поколения, обладал чувством обостренной ответственности за судьбы страны. Вот почему еще он так отстаивал «поэта и гражданина» Н. А. Некрасова («Ему судьба готовила путь славный, имя громкое…»). Ему близки мысли и чувства Некрасова, который считал долгом каждого порядочного, интеллигентного человека бороться с косностью и равнодушием в обществе и мучился, когда трусость и стремление к комфорту побеждали. Григорий Наумович обратил внимание на поистине удивительное стихотворение Некрасова, написанное как будто кем-то из рефлектирующих шестидесятников в середине XX века.

Так, благодаря классику середины 19 века, учитель XXI века говорит с учениками о том, что волнует его поколение, – об активной гражданственности – и побуждает ребят задуматься о собственной жизненной позиции.

Статьи Г. Н. Яковлева вызывали живой интерес не только учителей, но и критиков. Так, известный литературовед, профессор РГГУ Г. А. Белая включила фрагменты его статьи в свою последнюю монографию. Мнение Г. Н. Яковлева о «Двенадцати» представлено во всех изданиях учебника-практикума «Русская литература XX века».

Читаешь статьи Григория Наумовича – и испытываешь радость. От того, что правда есть и есть люди, эту правду бесстрашно отстаивающие. К тому же язык статей – прекрасный. Живой, свободный, вдохновенный, эмоционально-плотный, энергичный, временами звенящий от гнева и сочувствия и – полный любви. Может быть, полемический накал статей Г. Н. Яковлева кому-то покажется излишним. Но это свойство шестидесятников – отстаивать свою точку зрения эмоционально, без оглядки вкладывая в это все душевные силы.

Григорий Наумович понял, что, тенденциозно используя классическую литературу, комментируя ее в соответствии с идеологическими соображениями, власть тем самым оправдывает собственную тиранию и утверждает право на убийство «ради высоких целей». В школьную программу включались произведения, в которых жестокость выглядела вдохновенной, а убийство порой было чуть ли не эстетичным. Сам стиль произведений, талантливый, самобытный, опасно очаровывал и убеждал читателя в том, что подлость можно оправдать высшими устремлениями. Убийство Тарасом Бульбой сына, убийство раненого партизана Фролова в «Разгроме», убийство Катьки в «Двенадцати» – такая выстраивается жутковатая цепочка. Григорий Наумович призывал иметь свое мнение, чтобы не стать жертвой навязчивого идеологического зомбирования.

Все эти морозки, «двенадцать апостолов нового мира» (или все-таки бесов?) удостаиваются от учителя-гуманиста таких строк: «…невежественные, презирающие интеллигенцию, люди невысокой морали и культуры, идущие по земле „без имени святого“, отрицающие, по выражению Левинсона, „злого и глупого Бога“». «Хорошенький» портрет стоящих у кормила власти! И как бы читатель ни относился к принципам и стилю эссе Г. Н. Яковлева, не может не вызвать уважения его активная позиция, умение бороться за свои идеалы.

Книга называется «Спорные истины „школьной“ литературы». Вот она, демократичность учителя и критика-публициста, готовность к диалогу!

Радует жанровое многообразие сборника. Первая статья, «Пушкин против „голиафа“ Фиглярина», – историко-литературная. Прекрасный материал в помощь учителю о Пушкине и его борьбе с Булгариным. Другая статья, «Ай да Пушкин!», – о всевозможных «ляпах», которые допускают авторы школьных учебников, писатели и журналисты, пишущие о классике. Когда дело касается великой литературы, автор встает на защиту истины и выступает против небрежности и искажения смысла. «Свое суждение иметь» – статья методическая. Но сухое это слово не вяжется с увлекательным рассказом о жизни одного класса, о том, как ребята учатся мыслить и отстаивать свое мнение. Слава мудрым и смелым учителям, знающим, как воспитать Личность, которая смеет «свое суждение иметь» и в то же время умеет быть терпимой к мнениям других людей. Слава этим учителям – Дон Кихотам, которые самоотверженно и последовательно ведут ребят по трудному и счастливому пути! А с какой любовью педагог говорит о своих учениках: «мои спорщики», «мои дорогие взрослеющие девочки и мальчики». Господи, если бы каждому повезло с таким учителем, насколько уменьшилось бы в мире количество зла!

…Виталий Коржиков, поэт, известный детский писатель, однокурсник Григория Наумовича, узнав о подготовке настоящего сборника, попросил включить в предисловие следующие слова:

Мнение Г. И. Беленького, доктора педагогических наук, профессора, главного научного сотрудника Института содержания и методов обучения РАО, ознакомившегося с рукописью Г. Н. Яковлева:

Как жаль, что я уже не могу сесть за парту в классе Григория Наумовича! Но я могу открыть сборник его статей. И снова зазвучит солнечный голос Учителя, и каждое слово окрыляет и дает возможность снова поверить в добро и справедливость!

Н. Ю. Богатырева, к. филол.н. (МПГУ)