Список для чтения - читать онлайн

Глава 4. Алейша

Когда Алейша шла домой из библиотеки до нее доносились звуки из парка: играющие дети, голоса компании ее ровесников, которые смеялись и курили. Она подумала, нет ли среди них кого-нибудь знакомого. Ей очень хотелось погулять в парке, выкурить сигарету, но она обещала маме быть дома и приготовить ужин. Она знала, что ей опять захочется ее любимых макаронных колечек на тостах. Но она просила их приготовить каждый день две недели подряд, а Алейшу уже тошнило от них. Сейчас ей хотелось жаркого из баранины с клецками – фирменное блюдо дяди Джереми, ничего, что стояла середина лета и было изнуряюще жарко.

Она послала СМС своей кузине Рэйчел с просьбой прислать рецепт (дядя Джереми совершенно не умел пользоваться телефоном) и почти сразу же получила ответ – фотографию рецепта дяди Джереми, нацарапанного на страницах кулинарной книги Делии Смит[14]. «Папе лучше знать, чем Делии», – написала Рэйчел. Мать Алейши обожала брата Джереми и любила его стряпню, поэтому девушка решила, что этот рецепт сможет разбавить их макаронную рутину, такую желанную на этой неделе. В груди кипело беспокойство, она перебирала в голове благоприятные и неудачные варианты развития событий. Например, может подгореть жаркое, срабатывает пожарная сигнализация – это вызовет гнев и тревогу у Лейлы, огорчит ее. Если же жаркое получится не хуже, чем у дяди Джереми, то могут быть и негативные последствия. Может, Лейле будет невыносимо, что кто-то другой готовит жаркое ее брата? Что, если она замкнется в себе еще на долгое время? Алейша сделала глубокий вдох, чувствуя, как горячий летний воздух наполняет ее легкие, и сосредоточилась на рецепте – надо действовать по порядку.

Она увеличила изображение неразборчивого почерка дяди Джереми и нашла список ингредиентов, заглянула в супермаркет. Алейша бродила по магазину, выбирая нужные овощи, перепроверяя и вновь сверяясь со списком, стараясь расшифровать заковыристый почерк.

Она расплатилась с парнем за кассой и вышла, печатая сообщение Рэйчел: «Спасибо большое. Уверена, маме должно понравиться, это лучше, чем макаронные колечки».

Рэйчел набирала ей ответ, потом остановилась, потом начала снова, но нового сообщения на экране телефона так и не появилось. Алейша продолжила смотреть на экран, потом напечатала: «Ты как?», но остановилась и стерла сообщение. Ее кузина, вероятно, занята. У нее нет времени на непринужденную беседу. Алейша сунула телефон обратно в карман.

Купив исландской баранины, она пошла по оживленной, шумной главной улице, что заняло у нее на пять минут больше, чем обычно. Она поступила так отчасти потому, что не любила более короткий маршрут, утыканный вечно переполненными мусорными баками, тошнотворно воняющими после жаркого дня. Но главным образом она просто пыталась оттянуть момент возвращения домой. Дом. Интересно, что означает это слово для других людей?

Когда она повернула за угол, то, как и ожидала, увидела наглухо запертые окна их дома. Окна в других домах были широко распахнуты, из них доносились звуки телевизора, крики детей, играющих в приставки, шум домашних застолий. Ее мать Лейла готова была плавиться от жары, но не позволила бы воздуху с улицы попасть внутрь, и наоборот.

Алейша отперла дверь осторожно, словно одно неверное движение могло вызвать пожар. Эйдан ушел, как только часы пробили шесть, возвещая об окончании его смены. Иногда он проводил дежурство на улице, в своем кабриолете, на покупку которого он занял деньги у мамы, и слушал музыку, ревущую из динамиков. Мама никогда не возражала. Она едва это замечала. Эйдан был ее «золотым мальчиком». Соседи иногда орали из окон, веля ему, черт возьми, заткнуться, а он кричал им в ответ, что это свободная страна. Так он поступал, когда рядом были его друзья, ведь они ожидали от него чего-то подобного. В остальных случаях он приглушал музыку до приемлемого уровня и продолжал заниматься своими делами.

Алейша оставила пакет с покупками на кухонной стойке и поплелась наверх, к матери, зная, что она будет в той же комнате, в той же позе, в какой оставила ее утром. Собравшись с духом, она повернула ручку двери.

Свернувшись калачиком, Лейла лежала на кровати, укутанная толстым зимним пуховым одеялом. Только лишь взглянув на нее, Алейше уже стало жарко. Глаза Лейлы были закрыты, дыхание – глубоким, но она не спала. Сегодня был еще один скверный день для Лейлы, но в прошлом бывали дни и похуже.

– Мам, я хочу приготовить на ужин жаркое из баранины, хорошо? Такое, как любит готовить дядя Джереми.

– Хорошо, милая. – Глаза Лейлы оставались закрытыми.

– Хочешь, открою окно?

Лейла еще сильнее укуталась в одеяло, глубже зарываясь в постель, словно слова Алейши вонзились в нее, как раскаленные добела кочерги.

– Догадываюсь, что это означает «нет».

Алейша вышла и закрыла за собой дверь, неожиданно пульсирующая боль в висках вернулась. Эта комната уже начала действовать ей на нервы, поэтому она поспешила вниз, чтобы отвлечься. Ей хотелось пулей вылететь из дома. Хотелось запереться в кабриолете Эйдана и врубить музыку на полную мощность. Хотелось, чтобы соседи орали, вопили на нее во всю глотку. А она орала им в ответ.

Вместо этого Алейша проскользнула на кухню, высыпала на столешницу продукты из пакета и с натренированным спокойствием принялась наводить порядок. Она вспомнила, как Рэйчел и Джереми всегда подготавливали ингредиенты прежде, чем начинали готовить, словно они шеф-повара на кулинарной передаче. Алейша втянулась: нарезка, шинкование, взвешивание ингредиентов – эти простые манипуляции помогли ей на чем-то сосредоточиться. Она посмотрела на часы – уже половина восьмого. Взгляд соскользнул на керамическую тарелку с изображением Кролика Питера из книги Беатрис Поттер[15], висящую под часами, на самом почетном месте в кухне. Эйдан выиграл ее лет в десять за то, что нарисовал (довольно заурядную) картинку с кроликом Питером для школьной ярмарки. С тех пор тарелка тут и висит.

Липкими от лука пальцами она потыкала в телефон, желая узнать, не было ли вестей от Эйдана, сообщающих, когда он будет дома. Новых сообщений не было.

В раздражении она закинула голову назад, снова посмотрела на улыбающегося, беззаботного Кролика Питера, трясущего своим маленьким задом с пушистым хвостиком.

– Алейша! – раздался хриплый, умоляющий голос Лейлы. Алейша почувствовала, как в животе у нее поднимается знакомый страх.

– Что такое, мама?

– Ты мне нужна. У меня ноги сводит.

– Тебе надо их размять, – пробормотала себе под нос Алейша.

– Пожалуйста, подойди.

Алейша поднялась по лестнице.

– Мама, тебе просто нужно размять ноги. – Она говорила мягко, стараясь, чтобы раздражение не было слышно в голосе.

– Я не могу сделать это сама. Как я могу размяться?

– Вот как, – ответила Алейша, на цыпочках входя в комнату матери. Она села на пол и продемонстрировала, как надо вытянуть ноги и ступни. Лейла наблюдала за ней, потом осторожно пошевелила ногами, пытаясь повторить движения, потом громко вздохнула и уронила руки на кровать.

– Я не могу.

Алейша встала.

– Можешь. Все могут, – ободряюще улыбнулась она. – Это как йога для начинающих. – На миг она затаила дыхание, испугавшись, что зашла слишком далеко и сейчас не время для шуток.

Лейла нахмурилась.

– Может, тебе стоит попробовать йогу? – беспечно сказала Алейша. Она села на пол и вновь приняла ту же позу. – Размять тело.

Алейша почувствовала, как ее сердце забилось тише. Приподняв брови, Лейла издала напряженный звук, повторила позу дочери, и ее конечности вдруг ожили. Потом девушка заметила, что лицо матери дернулось, когда судорога пронзила ногу, но Лейла продолжала разминаться. Она сложила большой и указательный пальцы в колечко и начала напевать мантру «Ом».

Алейша закрыла глаза, сложила ладони вместе и заговорила возвышенным голосом наставника:

– Надеюсь, вам понравилась сегодняшняя практика.

Девушка хлопнула себя по колену, посмеявшись над мамой и собой. Ее мама ни за что бы не попала на занятие йогой. Она примостилась в ногах материнской кровати, пока та продолжала тянуться. Потом Лейла от души выдохнула:

– Намасте[16].

– Надеюсь, это прочистило твои чакры.

Лейла схватилась за левую ногу, несколько раз потрогала ступню.

– Да, мои чакры в порядке.

– Тогда не будем делать «Собаку мордой вниз»[17].

Лейла захихикала, зажмурив глаза, в то время как глаза Алейши широко раскрылись и она тоже засмеялась, чтобы скрыть удивление. Через мгновение их смех перерос в истерику. Голова Лейлы откинулась назад, рот был открыт, она хохотала как школьница. Алейша наблюдала за ней. Солнце, пробившееся через щель в занавеске, освещало полосу на лице Лейлы. Кожа выглядела яркой, сияющей. Мама выглядела счастливой. Алейша сделала мысленный снимок. Ей хотелось остановить мгновение. Отсмеявшись, они сели рядышком в относительном покое, лишь изредка всхлипывая от смеха.

Когда все стихло, она инстинктивно протянула руку к матери, но Лейла, резко дернувшись, отпрянула, не дав до себя дотронуться.

На следующее утро Алейша услышала, как ее брат возится на кухне. Через неплотно прикрытую дверь в ее комнату проник запах масла. Потирая глаза, она выкарабкалась из постели. Голова болела, и уже ощущалось приближение утомительной жары. Она быстро проверила телефон, стараясь игнорировать многочисленные сообщения в школьном чате, которые сопровождались фотографиями, на которых друзья на каникулах пьют коктейли на пляже. Она подумала, не написать ли опять Рэйчел? Просто поблагодарить за рецепт, в итоге мама съела даже больше, чем ожидалось, но потом передумала. Рэйчел не нужны благодарности. Они – одна семья.

Шлепая по линолеуму тапочками, она вошла к Эйдану на кухню.

– Приветик, Лейш, не видел тебя вчера вечером. Как работа?

– Если честно, хреново.

Эйдан посмотрел на нее, слегка приподняв брови, как бы говоря: «Давай, рассказывай».

Алейша вздохнула, не очень-то желая переживать все снова.

– Пришел один старик, ей-богу, лет под девяносто, и просил порекомендовать ему книги, ну и… понимаешь, меня ведь книги не интересуют. – Алейша подняла взгляд на брата, но тот молчал. – Я сорвалась на него.

– Алейша!

– Знаю. Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже.

– Ладно, не бери в голову. Когда я там работал, то разозлил уйму людей… может быть, не так, как ты… но извлеки из этого урок. Как говорит дядя Джереми: «Просто сделай лучше в следующий раз».

– Да ладно, ты не мама… и не дядя Джереми. Мне не нужны твои наставления. Ты сегодня дома? – неуверенно спросила Алейша, отмечая его фартук, халат и тапочки.

– Да, сегодня у тебя выходной. Повидайся с друзьями. Я останусь с мамой. Кажется, у нее опять была плохая ночь – просыпалась несколько раз.

На тарелке Эйдана лежали, остывая, три толстые маслянистые колбаски. Алейша подхватила одну длинными ногтями, стараясь, чтобы колбаска не касалась кожи, и поднесла ко рту.

– Осторожнее, Лейш! У тебя масло капает на пол. – Эйдан присел на корточки с куском бумажного полотенца и стал вытирать желтые капли. – Сходи сегодня погуляй. Подыши воздухом.

– Да у меня нет никаких планов. Просто зависну дома, посмотрю телевизор.

– Нет, Лейш. Маме не понравятся громкие звуки. У нее мигрень. – Эйдан хмуро смотрел на нее, под глазами у брата залегли глубокие фиолетовые тени. – Я буду здесь, не беспокойся.

Пожав плечами, Алейша как можно быстрее проглотила колбаску; Эйдан наблюдал за ней с отвращением.

– Все в порядке, – сказала она с набитым ртом. – Правда. У меня нет никаких планов, я останусь здесь. Буду тихо сидеть в своей комнате – ты даже не заметишь моего присутсвия.

Внезапно сверху раздался крик Лейлы.

– Замолчи! Алейша, замолчи!

Алейша и Эйдан посмотрели друг на друга, их лица вытянулись, а улыбки исчезли. Девушка не удивилась. Вчерашний вечер, хихиканье, йога… они ничего не изменили. Ничего никогда не изменится. Толстый черный занавес всегда будет между ними и внешним миром, окутывая дом, на этот раз не давая вырваться Эйдану. После нескольких секунд молчания, когда они боялись даже дышать, Эйдан, наконец, покачал головой, как бы говоря: «Она не хотела тебя обидеть». Брат не стал произносить это вслух, поскольку не был уверен в своих словах.

– Мне уйти? – резко спросила она по-прежнему шепотом, не желая производить громких звуков.

– Лейш, ты можешь остаться, но придется вести себя тише воды, ниже травы.

Алейша пожала плечами.

– Только нам приходится мириться с этим дерьмом. Тебе не противно? – Она была измучена – измучена необходимостью все время быть начеку, устала слушать, как мама плачет по ночам, и притворяться, что ничего не слышит, предоставляя Эйдану все улаживать. Устала от своей ненужности. Устала быть триггером. Устала.

Эйдан ничего не ответил. Он протирал кухонные поверхности, но они и так были безупречно чистыми.

Когда за Алейшей с шумом захлопнулась входная дверь, в ее голове раздался голос Лейлы: «Это мой дом, а не твой!»

Все возвратилось на круги своя.

Ей было некуда идти, но лучше никуда, чем домой.

Не раздумывая, она позволила ногам вести ее. Она шла медленно, мимо расставленных торговых прилавков, не обращая внимания на крики продавцов фруктов: «Цены, невиданные цены!». Это ее не привлекало. Она шла мимо детей на велосипедах, которые не глядя переезжали через дорогу, поворачивая голову на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть друзей, едущих за ними.

С каждым шагом по улице Илинг-роуд, а потом – вдоль главного шоссе, она все дальше и дальше удалялась от дома. С каждым шагом чувствовала, как успокаивается сердцебиение. Она толком не знала, куда идет, пока перед ней не выросло здание, похожее на маленький коттедж в стиле Тюдоров, выглядящее здесь совершенно неуместно.

Конечно, ее подсознание привело ее сюда – в библиотеку. Единственное место, где можно немного побыть в тишине и одиночестве. Может быть, это не самая худшая идея. Если книги и впрямь помогут ей забыться, то читать, по крайней мере, дешевле, чем напиться.

Сегодня за библиотечной конторкой сидел паинька Кайл. Пройдя через двери, Алейша кивнула ему в знак приветствия, проигнорировав написанное на его лице удивление, и начала бродить между книжными стеллажами. Она пришла в секцию детективов и триллеров, размышляя, не подействовали ли на нее слова того парня, Любителя детективов. Она рассматривала корешки книг, сверкающие в солнечном свете. Провела кончиками пальцев по каждой книге, но ни одну не взяла с полки. В конце концов красные, синие, желтые корешки слились в одну большую книжную массу и потеряли для нее всякий смысл. В библиотеке было тихо, но в ушах у Алейши звенело. Слова вырывались наружу: «Смерть», «Убийство», «Киллер». Были и более вкрадчивые, наводящие жуть названия вроде «Я слежу за тобой»… Все это было уже слишком. Как он это делал? Как сохранял хладнокровие здесь, в этом пространстве, в окружении этих жутких слов? Она побарабанила пальцами по ноге, стараясь выглядеть так, будто понимает, какого черта она здесь делает.

Завибрировал телефон.

Снова чат в Ватсапе: они создали его, когда им было по четырнадцать лет, но Алейша уже несколько недель не участвовала в этой переписке. Никто и не заметил ее отсутствия. Сейчас они получили сообщение от Мии. Когда-то она была лучшей подругой Алейши.

Две другие девушки, Дженна и Шрия, были на каникулах, они без устали присылали фотографии у бассейна из Айя-Напы и Хорватии.

Их прохладное отношение сильно задевало Алейшу, даже после того, как она неделями придумывала оправдания своим друзьям. Она прославилась тем, что выходила из игры в последний момент, ссылаясь на болезнь, пищевое отравление, головные боли и таким образом пропускала празднования дней рождения и посиделки в парке. Быть ненадежной и непредсказуемой было легче, чем сказать правду: она не хотела, чтобы они узнали, что ее мать выжила из ума. Они бы никогда не поняли.

Бэт, Лола, Кейси и даже Дженна – все немедленно откликнулись.

Дзынь.

Дзынь.

Дзынь.

Стены библиотеки начали давить на Алейшу, корешки книг увеличивались в размерах, делались тяжелее. Книга за книгой. Ее подруги продолжали жить без нее, словно Алейши больше не существует. Сообщение за сообщением, смайлик за смайликом. Счастливые. Им не о чем было беспокоиться, ведь сейчас лето. Впереди прекрасное будущее. Лучшее время в их жизни.

Она протиснулась сквозь стеллажи и вышла на открытое пространство. Ей нужно было глотнуть воздуха, наполнить легкие кислородом. Алейша перевернула телефон и уставилась на чехол с арбузным принтом. Из чехла торчал листок со списком книг.

Опять. Эта книга. Первая книга в списке. «Убить пересмешника». В памяти возник образ Лейлы, вчера заливающуюся хохотом, ее сегодняшние вопли с утра и рыдания в ночи. Глаза Эйдана с темными кругами, его неспособность сказать сестре что-то ободряющее. Мысли сводили ее с ума, нужно куда-то уехать, оставить Уэмбли, оставить семью, оставить все. Интересно, могла ли книга сотворить такие чудеса? По крайней мере, с нее можно начать.

Она нашла кресло (на самом деле это было кресло того парня, Любителя детективов) опустилась в него, спрятав телефон в сумку. Кресло было местами потертым, подлокотники начали облезать, но в нем было удобно. Солнце освещало страницы книги. Если она собирается это сделать, то выбранное место казалось подходящим для того, чтобы открыть первую главу. Подходящими были и открывающийся вид из окна, и окружение. Но только она собралась приступить, настраивая себя на полное погружение, как тишину пронзил громкий и покровительственный голос Кайла. Тот общался с очередным бестолковым и раздражающим клиентом по телефону. В любом случае это было лучше, чем иметь дело с бестолковым и раздражающим клиентом вживую. И что же Эйдану так нравилось в этой работе?

– Нет, сэр. Я думаю, мне придется оштрафовать вас за книгу, если вы унесли ее из библиотеки без оформления. – Брови Кайла сердито сдвинулись. – Извините, сэр, не могли бы вы повторить это помедленнее? – И через секунду: – Есть у вас читательский билет?

Алейша не могла игнорировать этот разговор, Кайл говорил чертовски громко.

– Простите, сэр, я не понял. Когда это было? Вчера? Гм, да, спасибо, сэр, что поставили меня в известность. Я разберусь и посмотрю, что можно сделать. Если у вас нет читательского билета, давайте я оформлю его сегодня и возьму для вас книгу. Я прослежу за тем, чтобы мои коллеги не оштрафовали вас, когда книга вернется.

Алейша вжалась в кресло, застыв, пристыженная. Перед ее мысленным взором возник вчерашний старик, как он стоит перед ней, прося о помощи. Она слышала свой резкий голос, отвечавший ему, что помочь она ничем не может. Алейше хотелось бы, чтобы кресло поглотило ее целиком.

Кайл положил телефонную трубку обратно, вскочил с места и завертел головой, как сурикат. Он кого-то выискивал… ее.

Алейша старалась пригнуться еще ниже. Но это было бесполезно: Кайл точно знал, где она находится.

– Привет, Кайл, что случилось? – проговорила она, когда он приблизился.

– Вчера ведь была твоя смена? – спросил он.

– Да.

– Я сейчас говорил по телефону с одним милым пожилым человеком, он был, мягко говоря, расстроен, сказал, что ты выдворила его из библиотеки. Это правда? – Он выбрал для беседы «авторитетный» тон, которым пользовался во время отсутствия Термоса, чтобы показать свою ответственность.

– Все было не совсем так. Он хотел, чтобы я порекомендовала ему книгу. Я не даю таких рекомендаций.

– Тебе придется это делать. Ты хочешь сохранить эту работу?

Она не хотела, но нуждалась в ней. Ей нужно было помочь Эйдану. Лейла была художником и дизайнером – обычно она работала с рекламными агентствами по всему миру и зачастую была завалена работой. Но предложения поступали волнами. И ее доход был нестабильным, особенно когда у нее была черная полоса. Алейша не могла потерять эту работу. Больше ей идти было некуда. Она понимала, что при всех недостатках, библиотека становилась ее убежищем от хаоса, который царил у нее дома.

Она кивнула.

– Ты знаешь, сколько людей могли бы здесь работать, сколько людей по-настоящему хотели бы здесь работать?

Алейша покачала головой.

Кайл продолжал, раздуваясь от важности:

– Очень много, откровенно говоря. Дев всегда говорит, что мы должны делать все возможное, чтобы люди были счастливы, при необходимости давать книжные рекомендации, обеспечивать полный сервис, иначе мы потеряем своих завсегдатаев. Если ты не начнешь выполнять свою работу, то будешь уволена или, хуже, библиотеку закроют – и тогда работу потеряем мы все.

Алейша не верила. Устроиться сюда на работу было очень легко. Но она действительно не могла потерять работу, и ей было страшно подумать, что по ее вине волонтеры Люси и Бенни потеряют свое любимое место. И за Кайла, как бы сильно он ее ни раздражал, – он потеряет единственное место, где мог почувствовать себя боссом и всеми командовать. За Дева, который готов буквально на все, чтобы сохранить библиотеку Хэрроу-роуд на плаву. Она представила это симпатичное здание с заколоченными окнами и объявлением от местного совета, направляющим посетителей в библиотеку административного центра. Это было бы неправильно. Хотя у них никогда не было большого наплыва посетителей, люди любили эту библиотеку. Она вспомнила, как Эйдан повторял за дядей Джереми: «Сделай лучше».

– Если тот мужчина подаст Деву официальную жалобу на тебя, то ты уволена.

Алейша поерзала на сиденье.

– Послушай, вообще-то я сегодня здесь отдыхаю, а не работаю, так что не мог бы ты приберечь это…

– И это просто ужасно – нагрубить восьмидесятилетнему старику. Я не знаю, что у тебя там за неприятности, Алейша, – тон Кайла немного смягчился, – но постарайся быть приветливой с людьми. Простая улыбка или приветливое лицо могут поднять человеку настроение. А ты его испортила. Стоило ли оно того? Испытала ли ты удовлетворение?

Алейша снова помотала головой, не в силах произнести и слово, чувствуя себя маленьким ребенком, которого отчитывают за драку.

– Вот именно. Если увидишь его снова – порекомендуй ему книгу.

– Я же пыталась, а он убежал! – вмешалась Алейша, но Кайл проигнорировал ее, продолжая свою заранее отрепетированную речь.

– Почитай что-нибудь. – Он указал на «Убить пересмешника» в ее руке. – Если тебе понравится, тогда посоветуй ему это прочитать. Это же просто. Прочти книгу. Порекомендуй книгу. Знаешь, даже если она тебе не понравится, все равно порекомендуй. Вкусы у всех разные, и, как говорит моя бабуля, «нищие не выбирают».

Алейша вздохнула и наблюдала, как Кайл с важным видом отходит обратно к своему столу, очевидно ощущая себя боссом.

Она снова вернулась к книге и открыла ее наугад, где-то в середине. На корешке были заломы в нескольких местах, но ей хотелось оставить на книге свой след, и она согнула ее пополам. Это оказалось не так приятно, как она ожидала. Книга была мягкой, податливой… тепло библиотеки превратило клей в желе.

Она вернулась к первой странице. Но все время ее что-то отвлекало, девушка то потеребит страницы, то уберет волосы, беспорядочно падающие на лицо, то почешет нос. Она не воспринимала текст. Алейша фокусировала взгляд на словах перед ней, но сосредоточиться не получалось.

Она была дурой, неудачницей. Сдавшись, она вжалась в выцветшее оранжево-розовое кресло и обвела глазами комнату. Несколько человек читали и просматривали книги. Это были настоящие читатели, люди, которые ощущали себя на своем месте. Книжные черви. Книжные фанаты.

– К черту! – прошипела она себе под нос, собрала вещи и запихнула их в сумку. Книга по-прежнему лежала на столе. Она не знала, забрать ее или оставить. Девушка огляделась, а потом сунула в сумку и книгу.

Писк библиотечной сигнализации сопровождал ее выход, ведь в сумке лежала украденная ею книга.

Глава 5. Мукеш

Мукеш лежал на спине, когда позвонили в дверь. Он что, уснул? Рохини и Прия должны были появиться только через несколько часов, во всяком случае, ему так казалось. Он с трудом поднялся, поскрипывая и кряхтя, спина не разгибалась. Ему захотелось выругаться, но Мукеш не стал этого делать.

Он с нетерпением ожидал встречи с внучкой и с дочкой. Но он знал, что вихрь по имени Рохини вот-вот настигнет его… И хотя он уже много раз переживал его, сейчас был не уверен, что готов к нему после бесцельно прожитого дня. Раньше пятница была днем отдыха, днем, когда они с Наиной посвящали самим себе. Теперь по пятницам он обычно ничего не делал.

Мукеш медленно поплелся вниз по лестнице, держась за перила по обеим сторонам. Знакомый Рохини, мастер по ремонту, установил перила на другой стороне лестницы, чтобы Мукеш чувствовал себя устойчивее. Он немного стыдился этого. В редких случаях, когда к нему заходили не родственники, он, опережая их замечания, сам отпускал шутки по поводу этих перил.

Сквозь матовое стекло с морозным узором в центре входной двери он увидел голову и плечи женщины. Он узнал бы ее при любых обстоятельствах.

Он глубоко вздохнул и открыл дверь.

– Рохини, дочка! – воскликнул он, приветственно раскрывая объятия, стараясь, чтобы его голос звучал ясно и бодро.

– Папа, – ответила она, проходя внутрь, избегая его распростертых рук. За ней вошла Прия, крепко держа в маленьких ручках книгу.

– Прия, входи, дорогая.

Не тратя времени на приветствия, Рохини быстрым шагом протопала прямо на кухню и принялась шарить в шкафах. Несколько раз она неодобрительно поцокала языком. Мукеш перевел взгляд на Прию, надеясь обменяться с ней приветственными возгласами, но она уже забралась с книгой в кресло Наины, расположенное в гостиной.

– Папа! Что это? – позвала его Рохини. Она держала в руке пластиковый контейнер с рисом, который простоял у него в холодильнике несколько дней, а может, и больше. – Это отвратительно!

– Извини, дочка, поверь, я не собирался это есть.

– Никогда не ешь рис, которому больше одного дня, папа!

– Дочка, не волнуйся. – Он проковылял к ней, забрал у нее контейнер и выбросил его содержимое в ведро для пищевого мусора. – Готово! С глаз долой – из сердца вон. – Но Рохини уже направлялась к кухонной раковине.

– О-хо-хо, – озвучила она свое отвращение, точь-в-точь как это делала Наина. – Как долго стоят здесь эти тарелки, папа? Это же так негигиенично! У тебя опять заведутся муравьи – они обожают такую жаркую погоду.

– Рохини, прошу тебя, дочка, присядь, а я приготовлю тебе чаю.

– Нет, папа! Я должна все это перемыть. Ты думаешь, я прихожу ради чая? Я прихожу, чтобы позаботиться о тебе. Хорошо, что мама этого не видит.

Мукеш понимал, что последняя фраза вырвалась у нее только от разочарования, но тем не менее больно ранила. Он заметил, что за последний год Рохини упоминала маму только для того, чтобы упрекнуть его, что он живет в свинарнике.

Он слишком устал, чтобы спорить. Вместо этого он побрел в гостиную и тяжело опустился в кресло, стараясь не обращать внимания на непрерывные ворчания и стоны Рохини, которая обнаружила трещины в дверце шкафа («Я же говорила, что могу позвать кого-нибудь, чтобы починил! Это почти новая кухня, как можно доводить ее до такого состояния, папа!»), многочисленные банки бобов маш в холодильнике («Папа, очень вредно для здоровья, если ты ешь только это! Я знаю, мама всегда говорила, что в них много клетчатки, но ты должен питаться сбалансированно, папа, как велел тебе доктор!»), три пустые упаковки из-под его любимого пакетированного чая в мусорном ведре («Папа! Ты испортишь остатки зубов, да и для твоего диабета это нехорошо! Мама говорила, этот чай только для особых случаев. Я же показывала тебе, как заваривать листовой чай».)

Больше всего на свете ему хотелось, вместо того, чтобы страдать от хруста в суставах и ухудшающегося зрения, он начал терять слух. В его семье, где каждая из дочерей любила говорить на тысячу децибел громче обычного человека, это было бы особенно полезно.

– Что ты читаешь, дорогая? – спросил Мукеш у Прии, в то время как Рохини металась по дому, обыскивая его сверху донизу, словно ищейка, выискивая, на что бы еще пожаловаться. В гостиной же стояла гробовая тишина.

– «Маленькие женщины», деда, – ответила внучка, не отрывая глаз от страницы. – Это одна из книг, которые порекомендовала бабуля. Она сказала, что читала ее маленькой девочкой. Папа купил мне ее на прошлой неделе.

– Я о такой не слышал, – честно признался Мукеш, но взял книгу себе на заметку – теперь, когда у него есть читательский билет, он может и должен обращать внимание на такие вещи…

– Это очень известная книга, деда. Все ее знают, – сказала девочка, по-прежнему не поднимая глаз, но брови насмешливо изогнулись.

– О чем она? – спросил Мукеш, немного нервничая и помня слова, сказанные ею на днях: «Ты не читаешь книг, деда… Тебя это вообще не интересует!»

– Не мешай, деда, я пытаюсь читать. Я расскажу тебе в другой раз, – осадила его Прия, и Мукеш сделал, как было велено. Наина немного походила на нее, когда читала – может быть, когда-то и он их поймет.

Он помнил вечера, когда дети ложились спать и он читал газету рядом с Наиной, которая с бешеной скоростью перелистывала страницы книги. Он поглядывал на нее, пытался вовлечь в разговор, дожидаясь, когда она поймет, что он за ней наблюдает.

– Мукеш, что ты делаешь? Ты же видишь, я читаю, – отчитывала она его, но при этом улыбалась.

– Я просто хотел зачитать тебе кое-что из газеты. Это очень интересно.

– Мукеш, я как раз добралась до самого интересного места. Ш-ш-ш, – говорила она.

Жена всегда добиралась до интересного места. Поначалу Мукеш думал, что в книгах интересные места встречаются каждые две-три страницы, а потом начал задаваться вопросом, не было ли это просто отговоркой.

Он наблюдал за ней, облаченной в бело-голубую ночную рубашку, с аккуратно сидящими на носу очками в толстой оправе и гладко зачесанными назад черными волосами, стянутыми сзади в маленький пучок. Она предстала перед ним двадцатилетней, тридцатилетней, сорокалетней, пятидесятилетней, шестидесятилетней, семидесятилетней. На том же самом месте, произнося те же слова, получая тот же самый ответ – ритуал их жизни. На мгновение он почувствовал себя Генри из «Жены путешественника во времени», переносящимся сквозь десятилетия, чтобы навестить Наину на всех этапах ее жизни.

В те времена он никогда не задумывался, куда она уносилась, углубляясь в чтение. Ему просто нравилось видеть сосредоточенность на ее лице. Иногда она улыбалась только уголком рта, а иногда запрокидывала голову, прищурив глаза, фыркала от смеха, постукивая Мукеша по плечу, как будто это он пошутил. В те времена ему было достаточно видеть ее счастливой. Но теперь, когда ее не стало, он жалел, что не старался быть с ней каждую минуту.

– Папа, – позвала Рохини. Ее голос был близко, в спальне на первом этаже. – Ты можешь сюда подойти?

Мукеш посмотрел на Прию, надеясь, что внучка придумает какой-нибудь предлог, чтобы он остался на месте, но она была поглощена «Маленькими женщинами». Выражение ее лица было точь-в-точь как у Наины.

– Хорошо, иду, – пробормотал он, с трудом поднимаясь из кресла.

Он встал в дверях спальни. Рохини стояла у шкафа, уперев одну руку в бок, а другой указывая на ручеек из сари, вытекающий на пол из-за закрытой дверцы шкафа.

– Что здесь произошло? – спросила Рохини, открывая дверцу и театрально охая. Сложенная одежда была в небольшом беспорядке.

– Мы с Вритти идеально сложили мамины вещи. Что произошло? Приходили еще, чтобы взять что-то на память о ней? – голос Рохини на последних словах сделался высоким и писклявым.

– Нет, я просто просматривал их, потому что…

– Эти ее подруги, они всегда завидовали маме, всегда хотели заполучить ее сари. Неудивительно, что они под видом соболезнований налетают, как стервятники… Хорошие друзья, ха, им нужны только ее вещи…

В голове Мукеша пронеслось воспоминание о Наине, наряженной для посещения храма. «Как я тебе? Небрежная элегантность?»

– Ну, – сказал дочери Мукеш, – у твоей мамы всегда были самые красивые сари.

– И, к счастью, у нее был глаз наметанный – иначе продавцы обобрали бы нас до нитки. Так, папа, ты говоришь, что это сделал ты? Помоги мне все прибрать, хорошо? – уже мягче сказала Рохини, и Мукеш, подчиняясь, вошел в комнату. Он сел на кровать и стал ждать, пока Рохини передаст ему что-нибудь, что он мог бы сложить, но вместо этого она продолжала сама наводить порядок, то и дело журя его за то, что он его нарушил.

Рохини вытаскивала каждую вещь, даже ту, которая была в порядке и не нуждались в повторном складывании. Мукеш снова уловил слабый, но знакомый аромат Наины. Обычно он чувствовал запах ее духов, а теперь – ее шампуня. Забывшись на мгновение, он оглянулся через плечо, надеясь и молясь, что Наина пришла поздороваться.

Дочка перебирала сари, которые Наина надевала регулярно для похода в мандир или в магазин, они ассоциировались у людей с его женой: ее цвета, парча, узор пейсли. На других сари были украшения, блестки. Они были красивы и просты. Когда Рохини укладывала последнее сари, то провела рукой по ткани, ощущая кончиками пальцев все детали.

– Интересно, когда мама надевала его в последний раз? – вслух произнесла она. Ее голос смягчился, он больше не принадлежал Строгому Инспектору Вихрю.

Мукеш не ответил. Он знал, что на самом деле имела в виду дочь: «Знала ли мама, что умирает, когда в последний раз надевала его? Знала ли она, что болезнь убьет ее раньше, чем мы ожидали? Слишком рано».

Мукеш молча наблюдал, как по лицу его дочери скатилась маленькая, почти неприметная слезинка. Ему хотелось подойти к ней, утешить, но он знал, что, если попытается это сделать, она от него отмахнется.

– Прости, Рохини, что рылся в ее вещах. Вообще-то я искал ее книги, хотел почитать их Прие. Мне жаль, что я устроил беспорядок.

Рохини посмотрела на отца. Взгляд ее повеселел, она вытерла слезы, делая вид, что их вообще не было.

– Ничего страшного, папа. Но ты же знаешь, мама всегда брала книги в библиотеке. У нее не было своих. Тут нет для них места. – Она жестом обвела комнату, имея в виду и весь дом. Странно, почему-то сейчас казалось, что в доме мало места, но когда-то они жили здесь впятером, вели насыщенную и хлопотливую жизнь. Теперь остался только он, и свободного пространства не было совсем. Каждый угол полнился воспоминаниями.

Мукеш кивнул.

– Я знаю, так и думал. Но я просто… я хотел найти книгу для Прии. Она очень тихая и не любит смотреть мои любимые документальные фильмы с Дэвидом Аттенборо… они ведь очень познавательные.

Рохини встала и подошла к отцу, ласково похлопала его по плечу. Мукеш был благодарен Рохини за понимание: если бы она его обняла, он бы расплакался. Он ненавидел плакать перед своими девочками. Дочь оставила его в комнате, широко раскрыв дверь. Он знал, что на языке Рохини это означало: «Я дам тебе немного пространства, но позови меня, если я тебе понадоблюсь». Она могла быть властной, но иногда и добросердечной.

Рохини настояла на приготовлении полноценного тхали[18] (она предусмотрительно принесла с собой ингредиенты, хотя Мукеш настаивал, что это необязательно), и теперь они втроем поглощали лепешки и йогурт дахи. Это было любимое блюдо Прии.

– Рохини, дочка, ты так хорошо со мной обращаешься. – Мукеш зачерпнул пальцами щепотку кушанья. Рохини никогда не готовила пищу такой острой, как Наина, что было неплохо, поскольку сейчас он уже не так хорошо переносил специи, как раньше.

Едва закончив есть, Прия выскочила из-за кухонного стола и устремилась обратно в гостиную, чтобы снова уткнуться в книгу.

– Рохини, – сказал Мукеш, – Прия всегда такая тихая? Всегда сидит за книжками?

– Просто она любит читать, папа, это нормально. Мама все время читала, а она определенно не была тихой.

– Но я никогда не слышал, чтобы она говорила о своих друзьях или о других своих увлечениях, кроме чтения. Твоя мама любила книги, но у нее всегда были друзья.

– Прия занимается и другими вещами. Ты когда-нибудь расспрашивал ее? – Рохини не смотрела на него, когда говорила это, но он почувствовал на себе ее жалящий взгляд.

– Ну… нет, но… – запинаясь, проговорил он.

– У нее есть два лучших друга, папа, Кристи и Джеймс, – продолжала Рохини. – Они очень милые и такие же тихие, как она.

– Они ходят друг другу в гости?

– Папа, в наше время дети так не делают. Они играют вместе в школе. На переменах.

Мукеш подумал, не было ли выражение «в наше время» завуалированным способом сказать: «Ты такой старый, папа!» Он вспомнил группу мальчишек, которые часто играли на его улице, они смеялись и кричали, иногда сквернословили с тем удовольствием, которое получаешь, только когда эти слова новые для тебя. Те мальчишки, когда было солнечно, играли на улице почти каждый день, даже в наше время, когда родители боятся давать детям немного свободы. Рохини на этот раз была неправа.

Он подумал о Прие, сидящей в гостиной.

Она была одинока. Ее бабуля умерла, когда девочке было девять лет. Прия уже достаточно взрослая, чтобы по-настоящему ощутить свою потерю. Он знал, каково это – потерять лучшего друга, спутника жизни, но он никогда не позволял себе задумываться о том, что чувствовала бы внучка, потеряв лучшего друга. Наина ее понимала – когда Прия бывала замкнута, Наина помогала ей раскрыться. Что чувствовала Прия теперь, когда бабули не стало?

Рохини пошла в гостиную; а он последовал за ней, пока не раздалась трель телефона. Мукеш медленно свернул в другую сторону, поскрипывая суставами, стараясь доказать дочери, что может и сам о себе позаботиться.

– Алло? – произнес он, не узнав номера, когда поднял трубку.

На другом конце линии он услышал, как его друг Харишбхаи, даже не поздоровавшись, возбужденно кричит:

– Бхаи! Ты должен мне помочь. У меня очень-очень срочное дело. Сахилбхаи выбыл из числа благотворительного похода на нужды мандира. Ты должен его заменить. Я, как только узнал, сразу же сказал им: «Мукешбхаи это сделает, он хороший человек, его Наина в один миг бы выдвинула». Ты ведь поможешь, да?

Рохини, нахмурившись, внимательно наблюдала за происходящим. Первым желанием Мукеша было немедленно положить трубку и сказать Рохини, что это реклама, но каким бы назойливым ни был Хариш, нельзя поступить с ним так грубо.

– Харишбхаи, объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?

– Мукешбхаи, друг, Сахилбхаи вывихнул лодыжку. Поход будет через неделю, он не может принять участие, а мы не хотим терять спонсорские деньги.

– Но никто ведь не потребует деньги назад, верно? Это же благотворительность.

– Почем знать, бхаи? Не все такие щедрые, как ты, я, Наина, а?

– Стало быть, тебе нужно найти ему замену…

– Ха, вот именно. Ты можешь это сделать? – Хариш спрашивал, но они оба знали, что это был не вопрос.

– Бхаи, моя спина. Ты же знаешь. Спина у меня плоха.

Хариш продолжал говорить, не слыша слов Мукеша:

– Бывает, побаливает спина. Спасибо. Встречаемся у храма в следующую субботу в восемь утра. Спасибо, бхаи. Спасибо.

Мукеш посмотрел на дочь, которая включила индийский развлекательный канал и теперь качала головой в такт музыке.

– Кто это был? – рассеянно спросила она.

– Дядя Хариш.

– Что он хочет? – Рохини подняла взгляд на отца, на лице ее было написано презрение. Ей не нравился Хариш так же сильно, как и Мукешу.

– Он хочет, чтобы я заменил Сахила на благотворительном походе в следующую субботу.

Рохини рассмеялась. Когда выражение лица Мукеша осталось серьезным, Рохини перестала хохотать.

– Ты знаешь, что в этом году дистанция десять километров?

Мукеш судорожно сглотнул: он ненавидел ходить пешком, но это было ради Наины. У жены была маленькая книжка о лучших маршрутах по Лондону. Она всегда жаловалась, что они живут в столице Англии и за все годы почти не выезжали за пределы Брента. Кроме того, по субботам он никуда не торопился, по очереди обзванивал дочерей, разговаривал с внуками, смотрел по телевизору программу «Мир садовода» (хотя его сад представлял собой лишь тротуарные плитки, ему нравилось смотреть, как легко и приятно ухаживать за настоящим садом), а потом – «Голубую планету». Он не был уверен, что способен резко нарушить привычный уклад жизни. Он уже раз рискнул – посетил библиотеку… А тут еще благотворительный поход. Это уже перебор.

– Папа, очень здорово, что они хотят тебя в это вовлечь.

– Почему меня надо во что-то вовлекать? Особенно в десять километров? Почему бы не подождать, когда будет пять?

– Может быть, потому что они думают, что тебе надо взбодриться.

– Очень смешно!

– А ты хочешь?

– Нет. Я вдовец. Многие вдовцы одиноки, ворчливы и скучны. У меня есть ты, Прия, Дипали, Вритти и близнецы. Вы – мои повседневные занятия. Я в порядке.

– Папа, сходи. Не ходи слишком далеко, если боишься не справиться. Ты ведь не старый, верно?

Мукеш выпрямился, расправил плечи. Он видел, как его зять делал так перед пробежкой.

– Я могу выдержать поход. Я просто не хочу – у меня нет времени.

Рохини постаралась скрыть улыбку.

– Я могу! – Мукеш силился не выглядеть задетым.

– Хорошо… – сказала Рохини, поглядывая на дочь, которая тихонько посапывала в кресле. – Думаю, мы будем собираться, дорога домой займет у нас еще пару часов, а у Прии есть домашнее задание на лето.

Она ласково разбудила Прию, та терла заспанные глаза и на мгновение стала той маленькой девочкой, которую Мукеш водил в парк по пятницам после детского сада, которая сидела у него на коленях и смотрела рождественские фильмы, которая засыпала, читая книжку с картинками в объятиях своей бабушки. Он знал, что, повзрослев, она не захочет проводить время со старым дедом. Особенно когда у них нет ничего общего. Его время истекает, не так ли?

– Вы можете остаться здесь, если хотите, – сказал Мукеш. – Я не хочу, чтобы вы возвращались домой в темноте.

– Нет, папа, дома лучше.

Ее слова ранили сильнее, чем он ожидал. Прошло много лет с тех пор, как Рохини переехала, но он до сих пор считал, что это и ее дом тоже.

– Желаю удачной прогулки в следующую субботу – повеселитесь, – проговорила Рохини, перекидывая ремешок сумки через плечо. – Ты все взяла? – обратилась она к Прие, проводя ладонью по лбу девочки и убирая с ее глаз непослушную прядь волос. Прия кивнула. Когда они выходили из дома, Мукеш с трудом сел на корточки, чтобы попрощаться с Прией, своей маленькой девочкой, которая оказалась не такой уж и маленькой, но она прошла мимо него и запрыгнула в машину, готовая ехать домой. Он продолжал натянуто улыбаться, маша рукой на прощанье, и, закрыв дверь, почувствовал себя еще более одиноким, чем когда-либо.

Вечером в спальне, которую Мукеш когда-то делил с Наиной, старик забрался в кровать, скрипя матрасом и суставами. Он прошептал «Джай Сваминараян»[19] и, опустив голову на середину подушки, уставился в потолок, на угасающий солнечный свет, пробивающийся сквозь щели в занавесках, отбрасывая оранжевое сияние на окрашенные стены. Он закрыл глаза, готовясь ко сну, молился и надеялся, что, когда проснется, рядом с ним будет Наина. Он знал, что, если хочет сблизиться с внучкой, завоевать ее доверие и уважение, ему придется пойти на кое-какие перемены. Мукеш знал, что главным ключом является библиотека… но благотворительный поход… пожалуй, от него тоже не будет вреда.

Глава 6. Алейша

Сегодня было особенно приятно оказаться вне дома, хотя Лейла вела себя так, будто с ней все в порядке – драила и без того уже безупречно чистую кухню. Алейша шла по главной улице, пробираясь сквозь хаотичную толпу, не обращая внимания на мужчин, продающих краденные телефоны, мимо почти пустого стадиона, в это время дня там не было ни матча, ни концерта, ни другого мероприятия. Дорожное движение, как всегда, было интенсивным. Сигналили машины. Она ощущала запах выхлопных газов, от которого к горлу поднималась желчь.

Девушка брела мимо рядов таунхаусов, некогда белых, а теперь серых от загрязнений, мимо индуистского храма во всем его мраморном великолепии. На площади перед ним собралась толпа, молодые и пожилые люди страстно, с радостной искренностью дискутировали. Она села на ограду напротив храма и некоторое время наблюдала за происходящим, ковыряя ногти. У некоторых мужчин на запястьях были красные и желтые шнурки. Она вспомнила о старике из библиотеки, у него был точно такой же браслет. Толпа разошлась, и она нехотя пошла дальше к станции метро Стоунбридж-парк, чувствуя, как от жары покалывает кожу.

Была середина дня. Казалось, люди на платформе болтались бесцельно. Некоторые, вероятно, ехали на работу, им она могла только посочувствовать. Другие, очевидно, занимались тем же, чем она – слонялись без дела, без цели, потому что больше нечем было заняться в этот жаркий, влажный день.

И тут ее внимание привлек один парень. На голове у него была шапка… В такую жару? Наверняка он запарился. На его лице была аккуратная щетина. Колючие ярко-зеленые глаза. Некоторое время она наблюдала за ним. Яркая футболка была ему велика и спадала поверх джинс. Он вошел в вагон спокойно, словно ему нечего и некому было доказывать. Алейша не могла понять, почему он ее заинтересовал. Она вошла в поезд, даже не заметив, куда он следует, пока не объявили, что конечная остановка Элефант-энд-Касл. Парень сидел, широко расставив ноги, занимая сразу два сидения, просто потому что мог.

Ссутулившись, он вытащил телефон и начал листать ленту. Какое-то время, пока поезд не въедет под землю, телефон будет ловить сигнал. Она достала свой телефон и, не глядя на экран, листала. Глаза были устремлены мимо телефона на того парня.

Алейша провела рукой по волосам и глубже вжалась в сиденье, не сводя с него глаз. Он на мгновенье поднял голову и их глаза встретились – быстрый и ничего не значащий контакт.

Она поспешно опустила глаза на телефон, нервничая, не зная, как себя вести. Девушка открыла Тиндер. Она никогда не пользовалась Тиндером. В отличие от всех своих друзей, которые, похоже, не вылезали оттуда и через день бегали на свидания, у нее не было времени встречаться с парнями, чтобы просто потусоваться или переспать. Но иногда, когда ей хотелось притвориться, что она живет какой-то другой жизнью, что у нее есть хоть какая-то свобода, она заходила в приложение, просто чтобы зайти.

Интересно, есть этот парень в Тиндере? Что, если она просто бездумно свайпнула его влево? Или еще хуже… что, если она свайпнула вправо?

Она поспешно свернула приложение и в панике сунула телефон в карман. Парень продолжал зависать в телефоне, поэтому ничего не заметил.

Взгляд Алейши медленно блуждал по вагону, не смотря ни на что конкретно, пока не остановился на схеме метро. Пытаясь доказать, что никакого особого интереса к кому-то в этом вагоне у нее нет, она достала из сумки книгу «Убить пересмешника»…

Они уже доехали до Куин-парка, а никто из вагона еще не вышел. Все пятеро пассажиров по-прежнему были на месте, ожидая своей остановки. Она начала читать, ее глаза метались по странице, девушка пыталась вспомнить, на каком моменте остановилась, как вдруг зазвонил телефон.

Это был Эйдан.

– Алло, – скованно произнесла она, стараясь говорить шепотом. Тот парень поднял на нее глаза, и она понадеялась, что не покраснела.

– Возвращайся, Лейш, – сказал брат.

– Что?

– Ты можешь вернуться домой через час или около того?

– Зачем? Ты дома?

– Да. Вернись, если можешь. Я… – Он помолчал.

– Что, Эйдан?

– Ты мне нужна, – тихо сказал он и повесил трубку.

Алейша почувствовала, как беспокойство зародилось в груди. Ведь утром Лейла выглядела неплохо, не так ли? Неплохо в сложившихся обстоятельствах.

Эйдан не говорил младшей сестре «Ты мне нужна» с тех самых пор, как отец бросил их, тогда брат отчаянно старался отчистить дом от его вещей. Алейша не понимала, зачем ему понадобилось уничтожить каждую, связанную с отцом.

Это было в то лето, когда Эйдан отказался от изучения бизнеса в университете до «лучших времен». Когда они были детьми, то воображали, что Алейша – сварливая покупательница в магазине велосипедов Эйдана. В течение многих лет она никогда не сомневалась, что ее брат воплотит свой воображаемый магазин (в котором столовые приборы из ящика буфета изображали инструменты и детали) в реальность.

«Ты мне нужна», – звучал голос в ее голове. Поезд остановился, и Алейша, в последний раз посмотрев на того парня, сошла на платформу и направилась к поезду, готовому отвезти ее домой. Она демонстративно посмотрела в телефон, стараясь притвориться перед всем миром, что таково и было ее намерение, что у нее есть план. Что у нее есть жизнь.

Она оглянулась, надеясь мельком увидеть парня еще раз. Но поезд уже ушел.

Она стояла на пороге дома, глядя на окна, прислушиваясь и надеясь обнаружить хоть малейшую подсказку, что ждет ее внутри. Все, что она слышала, – это гул вертолета, летящего за несколько улиц отсюда, да шум ветерка, ласково трепавшего ее волосы.

Не успела она набраться смелости, чтобы достать ключи из кармана и вставить их в замок, как раздался звонок, заставивший ее подскочить. Дверь распахнулась, и на пороге показался ее брат, прижимающий к уху телефон.

– Алейша, вот ты где, – быстро произнес он, опуская телефон. – Почему ты стоишь здесь?

– Я только что пришла. Что случилось?

– Э-э… мне надо уйти… – Он смотрел мимо нее, вниз на ноги, на небо, куда угодно, только не ей в глаза.

– Куда ты идешь?

Алейша не сводила с него глаз, пытаясь понять, что происходит.

– Я иду на работу. Ты можешь остаться дома? – Он словно прирос к месту.

– Зачем? Из-за мамы? – Алейша всматривалась в его лицо, выискивая малейший намек на состояние Лейлы, во что ей придется ввязаться. – Я думала, у тебя выходной.

Теперь Эйдан смотрел на ключи от машины.

– Да, я… мне позвонили в последнюю минуту. Послушай, мне очень жаль, что я так поступаю, но не хочу оставлять ее одну сегодня, а мне нужно уйти.

Алейша шагнула вперед, но Эйдан не посторонился, чтобы ее пропустить. Он что-то недоговаривал.

– Она в порядке? – Алейша старалась не выдать своей паники, но слова «Ты мне нужна» снова пронеслись в голове.

– Да, Лейш, да, прости, она в полном порядке. Просто… понимаешь… было то так, то эдак, а у меня кое-какие дела, я не знал, где ты, ведь записки ты не оставила.

На мгновение Алейша увидела в глазах брата панику, стресс, боль, но отбросила эту мысль. Эйдан никогда не паникует, верно? Столько всего произошло, но из их семьи именно он со всем справлялся. Дядя Джереми всегда говорил: «Этот мальчик с таким достоинством несет мир на своих плечах». И дядя был прав.

– Ты меня впустишь? Или нужно назвать секретный пароль?

– Да, прости. – Он изобразил улыбку на лице, хотя в глазах было другое, странное чувство, отошел в сторону, подхватил с пола сумку и вышел.

Алейша бросила сумку в прихожей.

– Хорошо. Увидимся вечером. – Ее слова звучали спокойно, хотя на самом деле ей хотелось крикнуть ему вслед: «Не разыгрывай карту “Ты мне нужна”, когда все в порядке». Ей хотелось сказать ему, как сильно он ее напугал. Хотелось накричать на него.

– Сегодня у меня смена короче, чем обычно, – сказал он. Теперь, когда брат вышел из дома, его голос сразу стал веселее, а глаза – ярче, она никогда раньше не замечала столь разительной перемены. – Заканчиваю в восемь. Тогда и увидимся. Позвони мне, если что-то понадобится, хорошо?

– Как скажешь.

– Я привезу пиццу или еще что-нибудь, чтобы загладить свою вину. Извини, если мы нарушили твои планы, – крикнул он через плечо, залезая в машину.

Она понимала, что под словом «мы» он подразумевает «я и мама», она же не могла сердиться на него, когда он «просто беспокоился о маме».

– Я ненавижу пиццу! – крикнула она в ответ.

Алейша помахала брату и вошла в дом, осторожно ступая, надеясь, что мама все еще в постели. Но Лейла сидела на диване и смотрела международный канал, где говорили на иностранных языках.

– Мам, – сказала Алейша, стараясь, чтобы голос звучал мягко, – зачем ты это смотришь?

Лейла не сразу ответила, похоже, была не в силах. Наконец она пожала плечами и пробормотала:

– Это успокаивает.

Алейша посмотрела на экран – там шла какая-то драма, звучала громкая музыка, герои обменивались напряженными взглядами. Ядовитый оскал героини буквально прожигал экран.

– Как это может успокаивать?

Глаза Лейлы были стеклянными, будто она вообще ничего не понимает.

– Чая?

– Нет, я в порядке. – Ее губы были сухими и бледными. На лбу была тонкая пленка пота, над верхней губой собрались крохотные капельки влаги.

Было ясно, что сегодня нисходящая спираль.

Ухудшения не было уже давно. Эйдан всегда знал, чего опасаться, и Алейша пожалела, что ушла сегодня утром. Но Эйдан настоял, потому что знал, что он может справиться с этим, а сестра нет. Сейчас она остро ощущала его отсутствие и металась, не зная, что сделать, чтобы Лейла чувствовала себя в безопасности, что сказать и что сделать. Неважно, сколько бы лет это ни продолжалось, она была для Лейлы незнакомкой.

В кухне для устойчивости она оперлась руками о столешницу, и только потом достала свою любимую кружку, которую отец купил для нее на рождественской ярмарке. Если верить надписи на днище, она была расписана вручную. На ней был изображен ангел со светлыми волосами и голубыми глазами. Ангел был точно не похож на нее. Когда она была младше, ей нравилось притворяться, что именно такой ее видел отец: светловолосой, голубоглазой, с бледной, персиковой кожей.

Когда чайник начал закипать, Лейла позвала: «Чаю, пожалуйста». Алейша закатила глаза к потолку и торопливо вымыла любимую мамину кружку со «Звездными войнами». Та простояла в раковине несколько дней, покрывшись темными кофейными кругами.

Алейша залила кипятком чайные пакетики, с удовольствием наблюдая, как вода становится темной, потом плеснула в каждую кружку молока. Осторожно отнесла чай в гостиную, не сводя глаз с кружек, чтобы ничего не расплескать. Было невыносимо представить, чем может закончиться, если она прольет чай на пол.

Она аккуратно поставила кружку на стол рядом с Лейлой и выключила телевизор. Как ни странно, но Лейла крепко спала, тихонько посапывая.

Алейша села в кресло напротив матери и некоторое время наблюдала за ней. Она слышала, как за окном проезжают на велосипедах дети, как смеются мамочки, толкая перед собой прогулочные коляски. Девушка резко подскочила, увидев, что на телефоне высветился входящий звонок. Папа. Она взяла телефон и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Дин позвонил впервые за последние три недели. Она в нерешительности занесла палец сначала над зеленой кнопкой, потом – над красной. Разговаривать с Дином, когда Лейла находится в соседней комнате… это ощущалось как предательство. Но если она нажмет красную кнопку, Дин, возможно, больше не позвонит. У него теперь была новая жизнь, новые дети, новая жена. У него были уважительные причины не перезванивать. Он был «очень занят, дорогая».

– Алло? – прошептала она, прикрывая рот рукой, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала надежда. Ей просто хотелось разговора, обычного разговора.

– Привет, милая! – Его голос был бодрым, оглушительно счастливым – на заднем плане слышалась какая-то болтовня.

– Привет, пап, ты где?

– Я дома… дети смотрят фильм. А ты? Почему шепчешь?

– Тоже дома. Мама спит.

– Э-э… у вас все хорошо? Как Эйдан?

– Он занят, работает. Маме сейчас не очень хорошо. Она перестала брать новые проекты, так что мы стараемся, как можем.

Алейша обожала смотреть, как мать занимается дизайном, а иногда и рисует. Но когда Лейла чувствовала себя так, то забрасывала все дела. Она убрала компьютер и материалы, прекратила принимать заказы. Это всегда было для Алейши и Эйдана первым признаком того, что дело неладно.

– Алейша, ты знаешь, что если тебе захочется отдохнуть, ты можешь приехать и провести какое-то время здесь. Мы будем очень рады тебя видеть. У тебя ведь сейчас летние каникулы?

– Да, я сдала экзамены. Но… я работаю. Может быть, в другой раз? Когда будет поспокойнее. В любом случае, я собираюсь много читать – подготовиться к поступлению в университет и все такое. Юриспруденция… там будет конкурс. Эйдан хочет, чтобы я усердно занималась. – Она уставилась на стену, представляя себе, как ее отец находится в своем всегда безупречно чистом доме, с прекрасными детьми, сидящими перед телевизором, они шутят, смеются. Интересно, насколько легко дышится в его новом доме?

– Конечно, я понимаю. Хорошо, солнышко, я рад, что ты так серьезно к этому относишься.

Он замолчал, Алейша услышала возглас на заднем плане. Кто-то его звал.

– Папа?

– Извини, Алейша, мне надо идти. Извини – я тебе еще позвоню. Но помни про мое предложение. Если захочешь приехать в гости, тебе всегда рады.

– Я знаю, – сказала Алейша.

– Хорошо, пока, дорогая, люблю тебя. – Не дожидаясь ее ответа, он отключился.

– Пока, – сказала она в умолкший телефон. Отчаянно желая чем-то занять ум, спастись от наполняющей дом тишины, она принялась листать журнал телефонных вызовов.

Эйдан. Эйдан. Эйдан. Дом. Дом. Кайл. Дев. Кайл. Дом. Эйдан.

Она зашла в свою телефонную книгу и нажала кнопку «Вызов» напротив имени Рэйчел, слушала гудки, почти надеясь, что Рэйчел не ответит. Алейша не знала, что скажет. Но разговор с отцом, его непринужденный голос заставили ее почувствовать себя еще более ненужной, чем когда-либо.

– Привет, сестренка! – прощебетал голос Рэйчел.

– Привет, – ответила Алейша, не сумев убрать уныние из голоса. – Ты в порядке?

– Извини, детка, но я сейчас гуляю с друзьями. Можно я позвоню тебе позже?

– Не беспокойся, не беспокойся, – ответила Алейша с легкостью, которой не испытывала, не желая, чтобы сестра чувствовала вину за то, что живет нормальной жизнью. – Поговорим на неделе? Приятного вечера! – Она со вздохом повесила трубку. Единственная компания, которая у нее была в обозримом будущем – негромкое посапывание мамы.

Лейла сидела рядом с ней, склонив голову на плечо и мирно спала. У Алейши на мгновение возникло желание встряхнуть ее, разбудить и закричать: «Мама, поговори со мной! Давай поболтаем!» Но это желание рассеялось так же быстро, как и возникло.

Она вытащила из чехла список книг, развернула его и вновь сложила, а затем медленно вынула из сумки «Убить пересмешника». Кто-то потрудился составить этот список, специально отобрал книги. Что же было в этих книгах? Почему он выбрал именно эти? Знал ли автор, что его список для чтения станет чьим-то еще?

Она посмотрела на книгу и почувствовала неловкость, вспомнив, как волновалась, когда впервые ее открыла, тогда ей показалось, что все в библиотеке внимательно разглядывают ее. Интересовались, что она делает? Почему ведет себя как какой-нибудь книжный червь? Но здесь, кроме нее, никого не было. Некому было ее оценивать.

Она раскрыла книгу и начала читать, поначалу неуверенно, осторожно шепча каждое слово, как если бы читала вслух на уроке английского, пока не позволила себе наслаждаться собственным неспешным ритмом, чувствуя каждое слово. Через каждые несколько строчек она поглядывала на Лейлу, чтобы проверить, не подает ли мама признаков пробуждения, но мама не шевелилась. Она заметила, что книга позволяет ей присутствовать сразу в двух мирах: в том мире, в котором она находилась прямо сейчас, в своем доме, рядом с матерью, где воздух был теплым и влажным от дневной жары, и в другом мире, мире двух детей, девочки Джин-Луизы по прозвищу Глазастик и ее старшего брата Джима, которые жили в маленьком городке под названием Мэйкомб, в штате Алабама, где они играли на улице, дурачились, потому что были… детьми. Она была готова на все, чтобы снова увидеть жизнь глазами ребенка; время, когда она еще не была такой сложной, пугающие соседи были веселым увлечением, а семья означала родной дом. С первых нескольких страниц было ясно, что Глазастик определенно мешает Джиму, но он все равно с ней мирился.

– Мам. – Алейша повернулась к Лейле, чьи глаза были по-прежнему крепко закрыты. – Что ты думаешь о Глазастике и Джиме? Они тебе никого не напоминают? – Алейша улыбнулась, не ожидая ответа, на глаза ей попалась фотография, выставленная на каминной полке: Алейша и Эйдан, в возрасте семи и пятнадцати лет, обнимающие друг друга (к этому их принудила Лейла, руководившая съемками из-за камеры), с лицами, скривившимися от притворного отвращения. Она улыбнулась.

Затем Алейша познакомилась с отцом Глазастика и Джима. Рассказчица называла его по имени – Аттикус… Это имело смысл только потому, что он был важным персонажем. Обращение «отец», похоже, было для Аттикуса слишком банальным. Он был адвокатом. Мудрым, добрым, справедливым… Она повернулась к Лейле, лицо ее расплылось в улыбке.

– Мам! Он адвокат! – прошептала она. – Похоже, большая шишка в их городишке. – Она видела Аттикуса глазами Глазастика – крупный мужчина, сильный, достойный уважения. Она вспомнила, что когда-то давным-давно и сама так думала об отце. Странно, как только кончается детство, родители превращаются в обычных людей, с такими же, как у тебя, страхами и переживаниями.

– Мама, – произнесла она тихим голосом, – кажется, я начинаю в этом разбираться. – На одно мгновение ей показалось, что Лейла вздрогнула, что глаза ее чуть приоткрылись. Алейша подумала, не собирается ли мама что-то ей сказать. Когда ничего не произошло, Алейша свернулась калачиком на диване, прижавшись к матери, как делала раньше, в детстве. Прижав к себе книжку, она позволила глазам закрыться.

Когда Алейша проснулась на следующее утро, книжка лежала в руках, и мягкая обложка прилипла к ее влажной коже. Она оглядела комнату, и на секунду ей показалось, что в кресле напротив она видит маленького ребенка, ее ноги в шортиках были запачканы алабамской пылью, а коленки расцарапаны. Глазастик. В момент пробуждения она будто находилась не в Уэмбли, а в Мейкомбе. Она посмотрела на другой конец дивана, ожидая увидеть Лейлу и гадая, разделит ли мама с ней этот момент. Однако мамы там не оказалось, Алейша была совсем одна. Но впервые за порядочное время тишина в доме не была такой удручающей, она могла дышать.

Глава 7. Мукеш

– Би-и-п. Папа, это Рохини, мне сегодня нужно поехать в офис, поэтому я хочу на несколько часов привезти к тебе Прию. Я приготовила ей ланч, потому что она сегодня немного капризничает, у нее будет с собой книга, так что не беспокойся о том, как ее развлечь. Я записала ее к парикмахеру на Уэмбли Хай-роуд на пять часов, ты бы мог отвести ее туда? Тебе тоже будет полезно прогуляться. До скорой встречи, папа. Я буду у тебя в районе одиннадцати.

– Би-и-п. Привет, папа, это Вритти. Рохини только что написала мне, хотела, чтобы я проверила, что ты получил ее сообщение. Она сейчас едет к тебе.

– Би-и-п. Привет, пап, это Дипали. Рохини сказала, что ты записался на благотворительный поход в этом году. Замечательно! Я скоро приеду к тебе с дисками для фитнеса. Мама их очень любила. Они помогали ей сохранять здоровье. Может быть, тебе тоже стоит начать.

Было без десяти одиннадцать, и Мукеш в четвертый раз прослушивал сообщение Рохини, чтобы удостовериться, что правильно уловил все детали. Приедут в районе одиннадцати. Запись к парикмахеру на пять часов. Кормить и развлекать Прию не надо.

Он проигнорировал сообщение Вритти, зная, что она не ждет от него ответа; дочка всегда играла роль гонца Рохини. И ему совсем не понравились слова Дипали про диски с фитнесом. Насколько он помнил, Наина только делала вид, будто они ей нравятся, чтобы Дипали не чувствовала, что зря потратила деньги.

Пока он записывал все детали на стикер, Рохини именно для этой цели оставила блок («Папа, ты, похоже, никогда не слушаешь внимательно мои сообщения, я положу блокнот у телефона, чтобы ты мог все записывать».), телефон зазвонил опять, и сердце заколотилось. На случай, если у Рохини появятся еще какие-либо инструкции перед грядущим приездом, он отклеил еще несколько листочков.

– Да… Я почти готов, честно. В одиннадцать… – сбивчиво проговорил Мукеш, торопливо вскаивая с места.

– Алло, это мистер Патель? – спросил мужской голос.

– Да, – ответил Мукеш, на этот раз настороженно. – Это мистер Патель. Кто говорит?

– Здравствуйте, мистер Патель, это Кайл из библиотеки на Хэрроу-роуд. Мы говорили с вами на днях. У нас есть книга по вашему запросу, которая как раз освободилась.

– Но я не оставлял никакого запроса. Я не знаю, как это делается.

– Вы уверены? У нас отмечена книга «Убить пересмешника».

– Я ее не заказывал, клянусь. Простите, что отнял у вас время, – поспешно извинился Мукеш.

– Странно. Возможно, это техническая ошибка. Вы хотите, чтобы я аннулировал заявку? Книга вас ждет, но я могу поставить ее обратно на полку.

Мукеш уже собрался ответить, когда его осенила мысль. Он увидел нацарапанные на листочке слова: «Прия… не надо кормить и развлекать». В конце концов, книга есть книга… и, если библиотекарь не смогла ничего порекомендовать, быть может, техническая ошибка как раз кстати. Он не мог терять время. Может быть, это все-таки развлечет Прию! Это может стать началом, надо показать, что он старается ее понять.

– Я приду и заберу ее сегодня, если можно.

– Конечно, мистер Патель.

– Спасибо, молодой человек. Как мне ее забрать?

– Вам просто нужно прийти в библиотеку с документом, удостоверяющим личность, поскольку, как я понимаю, вы еще не получили читательский билет. Верно? И передать сотруднику за конторкой вашу просьбу. Все просто!

Мукеш не был уверен, что это звучит просто, но ему придется с этим разобраться. Он почувствовал, как у него сладко замерло сердце.

– Спасибо, спасибо, молодой человек.

Когда он положил трубку, часы пробили одиннадцать и раздался стук в дверь.

– Рохини! Прия! – Мукеш открыл дверь, по лицу его расплылась улыбка. – Как чудесно вы обе выглядите! – Рохини была в своем рабочем одеянии – льняном брючном костюме и модных очках. Она кивнула ему с деловым видом.

– Спасибо, что выручаешь меня в последнюю минуту, папа. Уверена, что у вас двоих найдется чем вместе заняться. – Прия и Мукеш посмотрели друг на друга. Оба явно подумали: «Когда было такое?»

На мгновение Мукеш почувствовал, что у него замерло сердце.

– Вообще-то сегодня мы пойдем в библиотеку!

Прия подняла на него глаза, на лице было написано замешательство.

– Отлично, – сказала Рохини, стараясь скрыть удивление. Она направилась к машине, а Прия поспешила в дом, где заняла свое обычное место, с книгой в руках.

– Рохини, – крикнул Мукеш дочери, и она остановилась на полпути. – О чем книга «Убить пересмешника»?

– Что?

– Книга, о чем она?

– Ой, папа, я так давно ее читала. Уже не помню. Припоминаю только, что я над ней плакала. Кажется, мама меня успокоила. Она думала, что я нервничаю из-за экзаменов, но это было из-за книги. – По глазам Рохини он понял, что она мысленно перенеслась в то время. – Ты ведь не собираешься взять ее для Прии? Из библиотеки? Думаю, ей пока рановато ее читать.

– Нет, нет, это для меня.

– Правда? – Она впервые за долгое время посмотрела на него как на взрослого. – Это прекрасно, папа. Мама бы тобой гордилась.

Против воли грудь его раздулась от гордости. Рохини запрыгнула в машину, помахала ему рукой, и, когда машина скрылась из виду, он услышал, как Наина шепчет ему на ухо: «Спасибо, Мукеш. Спасибо, что снова пытаешься».

Глава 8. Алейша

– Алейша? – раздался в телефоне «профессиональный» голос Кайла, из чего она заключила, что он уже в библиотеке.

– Да? – отозвалась Алейша.

– Тот пожилой человек, которого ты обидела… (Кайл обожал играть на чувстве вины) – ну так вот, он придет сегодня забрать ту книгу, которую ты для него отложила. Кажется, твой трюк сработал… Ты хочешь быть здесь, чтобы лично ее порекомендовать? Я с радостью это сделаю сам, ведь очень хорошо знаю эту книгу.

Алейша закатила глаза. Еще бы он не знал. Кайл знал все. Она не была уверена, что именно побудило ее зарезервировать книгу, но как только она перевернула последнюю страницу «Убить пересмешника», ей захотелось поговорить с кем-нибудь о ней, а тот мужчина как раз хотел взять книгу. Она подумала, возможно, он пришел в библиотеку не только за книгой, а в поисках чего-то большего. Что, если ему был нужен друг, кто-то, с кем можно поговорить? На какое-то время Глазастик и ее брат Джим… они казались Алейше друзьями. А вдруг этот мужчина, если прочтет книгу, тоже почувствует это?

– Вообще-то да, я хочу быть там. Я буду примерно через час. Только дождусь, когда брат вернется домой.

– Хорошо, позаботься о том, чтобы ты могла рассказать ему что-то интересное о книге, прорекламировать ее. Каждый посетитель важен, помнишь?

Она повесила трубку и внутренне простонала. Что сказал ей о книге Любитель детективов? Упомянул ли он что-нибудь интересное, что она, в свою очередь, могла бы сказать старику? Единственное, что ей запомнилось, что обычно он читал другие книги, но что эта вырвала его из привычного жутковатого, наполненного преступлениями мира.

Она достала телефон и набрала в поисковике «Темы в книге “Убить пересмешника”», а потом – «Вопросы для обсуждения по книге “Убить пересмешника”» и выудила список вопросов, который вполне могла бы составить ее учительница английского. Она пролистала книгу, и ее пальцы летали по страницам, которыми она уже насладилась, когда наблюдала за тем, как Джим, Глазастик и их друг Дилл дразнили старика, который жил в зловещем доме по соседству. Она остановилась на странице, где Аттикус готовился к судебному процессу и защите в суде невиновного Тома Робинсона. Тогда при чтении она подсознательно делала пометки, размышляя, действительно ли так выглядит реальная юриспруденция. Она пролистывала страницы, разгневанная отношением горожан к Тому и Аттикусу.

– Эйдан! – крикнула она пару дней назад, вихрем врываясь в его комнату. Брат сидел на кровати, рассеянно глядя в ноутбук.

– Лейш, что случилось?

Она помахала перед ним книгой.

– Вот! Жители Мейкомба – вымышленного городка! Они так ужасны… есть человек, которого обвинили в нападении на белую женщину, и только потому, что она белая, все поверили ей. Аттикус – он как адвокат, по-настоящему хороший адвокат, он защищал Тома. Но все, все остальные… Они ужасны.

– «Убить пересмешника»? – Эйдан оценивающе смотрел на обложку. – Это хорошая книга, – подмигнул он. – Я знаю, она глубокая, но когда она тебя пробирает, тебе просто нужно помнить, что это только книга, понимаешь?

– Я ценю твое мнение – это ведь ты наряжался персонажами из книг на Хэллоуин. Но ты понимаешь, о чем я… это похоже на реальность. Я уверена, что так оно и было. Это настоящая борьба за справедливость.

– Вижу, эта книга действительно зацепила тебя, не так ли? – добродушно поддразнил ее брат.

Она действительно ее зацепила. Но сейчас, когда ей нужно было сказать о ней что-то интересное, она буквально терялась, не уверенная, что ее мысли имеют ценность. Книга вызвала в ней много чувств, но стоит ли делиться ими?

Прислонившись к столешнице на кухне, она ждала, пока закипит чайник. Край врезался ей в поясницу, напомнив, как в детстве Эйдан гонялся за ней по дому, и она упала. На мгновение ей показалось, что она летит, пока она не ударилась головой и не содрала кожу над левым глазом об острый край кухонной стойки.

Эйдан, как всегда, пришел на помощь. Дин отчитал его за беготню по дому, но папе не пришлось просить Эйдана наложить повязку на ее кровоточащий лоб – тот сделал это мастерски. Брат давно взял на себя обязанность о ней заботиться. Лейла долгое время называла его «наш маленький доктор». Эйдан был безупречен, как всегда.

Устроившись в гостиной с кружкой в руках, она выглянула в окно и стала наблюдать за проходящими мимо людьми. Делая глоток, иногда два, всякий раз, когда она замечала кого-нибудь. Это была ее скучная игра на выпивку. Она уже начала паниковать – если Эйдан скоро не появится, то Алейша может не успеть в библиотеку к приходу старика.

И вот тут все и произошло – словно явилось прямиком со страниц романа. В окно она увидела того самого парня из поезда. На этот раз без шапочки. Может, у нее разыгралось воображение? «Нет, – сказала она себе, – это он». Определенно он.

Она медленно приблизилась к стеклу, из-за ее дыхания оно вскоре запотело, и смотрела, как он перемещается в поле ее зрения. Как раз в этот момент кабриолет Эйдана остановился на противоположной стороне дороги, его обычном парковочном месте. Ее сердцебиение замедлилось. В окне машины виднелся силуэт Эйдана, он наклонился к бардачку, вероятно, убирая очки (он ни в какую не желал признавать, что нуждается в очках для вождения), потом откинул голову назад и уставился в небо. Алейша ждала, рассчитывая, что сейчас он выйдет из машины, но этого не происходило.

Время остановилось, Эйдан тоже не двигался. Алейша чувствовала себя шпионом. Что происходит?

И тут позади нее послышался шепот.

– На что мы смотрим?

Это была Лейла, одетая в джинсы и футболку – вероятно, сегодня у нее был хороший день. Алейша постаралась стереть с лица удивление.

– Ты встала!

– Конечно, я встала.

Алейша нахмурилась.

– На что ты смотришь? – продолжала Лейла.

– Ни на что. – Алейша отвернулась от окна, стараясь заслонить от взора матери машину Эйдана, позволяя брату побыть одному. – Просто заметила одного парня, которого видела однажды в поезде, – сказала она, чтобы отвлечь маму.

– Захватывающе, – улыбнулась Лейла. Сегодня утром ее глаза выглядели менее усталыми.

Алейша бросила последний взгляд на Эйдана. Он знал, что она его ждет. Алейша написала ему сообщение, что ей надо на работу. Почему же он не входит? Чем он занят? В машине брат поднес обе руки к лицу, его плечи поникли: в таком положении он просидел несколько мгновений, а затем посмотрел в сторону дома, в ее сторону.

– Мама? – вскочила Алейша, но, когда обернулась, Лейлы уже не было.

– Я здесь! – крикнула Лейла из своей комнаты. Алейша быстро встала с дивана, сделав вид, что ничего не заметила, и пошла наверх. За дверью маминой спальни она слышала тихие голоса по радио.

Она вошла; Лейла вынула из уха один наушник.

– Входи, дорогая, – произнесла она приветливым голосом. – Входи и посиди со мной. – Алейша постаралась подавить свою панику по поводу библиотеки, постаралась сосредоточить внимание на маме. Прямо сейчас она хотела, чтобы ее обняли. Хотела, чтобы Лейла сказала ей, что все будет хорошо.

Лейла, выпрямившись, сидела у изножья кровати. Алейша привыкла видеть ее свернувшейся калачиком, сейчас же пальцы ее ног чуть касались пола. Рядом с ней стоял радиоприемник, подключенные наушники связывали Лейлу с ним, словно вливая в нее жизнь.

Она похлопала ладонью по кровати с другой стороны от радио. Алейша села, как было велено. Лейла вынула из ушей наушники. Смотала провод и положила наушники рядом с приемником. Алейша обратила внимание на линии. Линия ступней Лейлы и линия пола. Линия ее прямой спины и линия кровати. Приемник, линия проводов. Она чувствовала, будто невидимые границы прочерчены сквозь нее, над ней, вокруг нее. Она узнавала и собственные линии: ее спина (слегка изогнутая, ссутуленная), кровать, ноги и пол, ступни (пальцы направлены вниз, а не прямо, как у матери). Мама ей улыбалась, но Алейша не знала, как себя вести, думала только о том, что она выходит за рамки шаблона. Не вписывается в картину.

Девушка застыла на месте, боясь совершить хоть какое-нибудь движение, вдруг оно испортит настроение Лейлы, привлечет ее внимание к тому, насколько неуместна здесь Алейша. Но спустя минуту обе услышали звяканье ключей в двери и щелканье замка. Лейла вскочила с кровати, и Алейша была забыта. Их чары, какими бы они ни были, рассеялись.

– Эйдан! – воскликнула Лейла, спеша к входной двери.

Алейша перегнулась через перилами, наблюдая, как Лейла обнимает сына. Алейша вглядывалась в лицо брата, зажатое между плечом и головой матери. Он улыбался. И глаза его, кажется, блестели.

– Идем со мной на кухню, – сказала Лейла, увлекая за собой сына. – Я что-нибудь приготовлю!

Алейша не двигалась с места, чувствуя себя третьей лишней.

Затем она забрала из спальни сумку и надела туфли у двери. Эйдан, уже в фартуке, подошел к ней.

– Ты сейчас в библиотеку?

– Да, тот старик, ну ты помнишь… так вот, он придет взять книгу, которую я рекомендовала.

– Это здорово, Лейш! И на этот раз у тебя получится лучше?

– Само собой. Та книга, которую я читала…

– «Убить пересмешника»?

– Да, ты не забыл.

– Еще бы, ты же все время твердишь о ней.

– Странно… Не знаю, сумею ли я сказать о ней что-нибудь достойное.

– Он будет в восторге. Мне ты наговорила о ней кучу крутых вещей.

Алейша почувствовала, как у нее краснеют щеки, словно ее захватили врасплох. Помимо всезнайки Кайла и Дева, ее брат был единственным из известных ей людей, кто разбирался в книгах.

– Правда?

– Да. Но не буду врать: когда я увидел тебя крепко спящей с книгой в руках, я подумал, что она тебе наскучила.

Алейша сердито посмотрела на него и легонько ударила по руке.

– Заткнись. Вообще-то я могу сконцентрироваться на нужных вещах. Не забывай, я получаю хорошие оценки.

– Тогда чего же ты ждала?

– Тебя! – Алейша подхватила сумку и выбежала из дома.

– Это похоже на сцену из фильма «Реальная любовь» или чего-то в таком роде, – крикнул Эйдан ей вслед, а из дома тем временем донесся голос Лейлы:

– Эйдан, милый, помоги мне с этим!

Алейша в ответ показала ему средний палец.

Список для чтения. Индира. 2017

Индира опоздала на сегодняшний сатсанг, потому что курьерская доставка перепутала время. Когда она приехала к мандиру, то была взволнована и в панике. Она знала, что сегодня сатсанг ведет Наина, хотя очень долгое время та не могла этого делать из-за лечения, и Индира обещала Наине, что будет там. Она хотела увидеть ее и поддержать. Индира каждый день за нее молилась. Хотя они не были близкими подругами (Индира ни с кем особенно близко не общалась), Наина была готова помочь всем. Индира твердо верила, что на добро нужно отвечать добром, когда люди больше всего в нем нуждаются.

И вот именно сегодня ее угораздило опоздать.

Индира села на стул у стеллажей для обуви и сбросила колхапури[20], носки снимать не стала, хотя ее врач рекомендовал соблюдать осторожность.

– Если снимаете обувь, лучше ходите босиком, так будет гораздо лучше, мисс Патель. Не так скользко. – Но Индира никогда не прислушивалась к его советам.

Она аккуратно положила туфли в пластиковый пакет и выбрала свою любимую обувную полку. Полка номер 89 на стойке Д. Это было ритуалом. Иногда сюда приходила школьная экскурсия, это место бывало занято, но все остальные знали, что оно принадлежит Индире.

Она проверила, нет ли на полке другой обуви – ничего, кроме скомканного клочка бумаги в глубине. Индира вытащила его, поскольку была любопытной, развернула, чтобы посмотреть, нельзя ли вернуть ее владельцу, человеку, который разбрасывает мусор в общественных местах. Кто осмелился мусорить на ее обувной полке?

Индира нахмурила лоб. Что это? Какой-то список на английском, написанный аккуратным почерком, который она не узнавала. С единственной уликой невозможно найти и пристыдить любителя намусорить.

Она бросила взгляд на часы. Было уже пять минут третьего, а она еще не добралась до зала! Она знала, что ей следует выбросить бумажку в урну, но она была совершенно в другой стороне. Отчасти чтобы сберечь время, а отчасти потому, что в глубине души у нее засела мысль: «На всякий случай», – вдруг записка была посланием кому-то, может быть, даже ей самой, – она аккуратно ее сложила и положила в пластиковый пакет.

Она заметила Мукеша, мужа Наины, который смотрел в одно из окошек, проделанных в деревянных дверях, отделяющих главный вестибюль от зала.

– Эй, на что смотришь? Здесь только для женщин! Кыш! – пошутила Индира.

– Не сердись, Индирабен[21]. Я смотрю, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Я обещал, что задержусь. – Его голос слегка дрожал, глаза были покрасневшими, усталыми.

– Ты сорвешь себе спину, если долго будешь стоять в таком положении!

– Индирабен, ты же понимаешь. Посмотри, – он указал жестом в сторону зала, и взгляд Индиры последовал за ним, она оперлась локтями на раму с символикой храма. – Я должен за ней приглядывать.

Наина выглядела совсем не так, как всегда. Ее волосы, обычно черные как уголь и заплетенные в косу, были сегодня полностью покрыты старым сари, которое не сочеталось с остальным нарядом. Это было очень не похоже на Наину, но Индира ничего не сказала Мукешу. Он так пристально следил за женой, словно, если он отвернется, она может исчезнуть.