Университет Уорика в Великобритании – подходящее место для того, чтобы начать последовательное изучение предпринимательской деятельности в европейских университетах. К середине 1990-х годов этот университет приобрел прочную репутацию очага предпринимательства, образцового для Европы и, возможно, для других частей света. Поскольку Уорик был основан в 1960-х, на формирование особого характера его деятельности ушло всего три десятилетия – не слишком большой срок по меркам университета. Решающие шаги, которые привели к формированию этого особого характера и на которых мы сосредоточим здесь наше внимание, были инициированы в начале 1980-х, так что следующие полтора десятилетия стали временем, когда были разработаны и институционализированы важные направления его трансформации. Но предыдущие годы также имели большое значение, ведь именно тогда были установлены некоторые определяющие его деятельность порядки. С самого начала путь Уорика был непростым и извилистым. Например, в конце 1960-х, спустя всего несколько лет после открытия, университет стал мишенью радикального недовольства и местом студенческих волнений, представ на какое-то время в образе, вызывавшем резкую критику со стороны как правых, так и левых. Мы не находим здесь никакой простой истории изначально ясной миссии, ее последовательной поддержки и уверенного движения вперед. История Уорика – это история борьбы и преодоления серьезных препятствий, история самоопределения.
В британском высшем образовании 1950-х – начала 1960-х годов было немало поводов для оптимизма: это был последний раз, когда благодаря финансовой поддержке и позиции правительства в ведущих университетских кругах появилась надежда, что продуманное мягкое расширение этой системы позволит создать еще несколько учебных заведений и привлечь еще больше студентов, сделав элитарную и высококачественную университетскую систему более доступной. Британия долгое время с опаской относилась к идее расширения круга признанных университетов. Учебные заведения приобретали статус университетов после длительной работы в качестве колледжей под присмотром старых институтов со сложившейся репутацией. Когда честолюбивые учебные заведения наконец начинали соответствовать национальным стандартам, им присваивался статус университета. Но в атмосфере оптимизма 1950-х годов и надежд на расширение системы постепенно все большую популярность стала завоевывать идея создания новых университетов с нуля. Очередь из претендентов, прошедших долгий политический и образовательный путь, возглавляли «семь сестер»: Суссекс, Йорк, Ланкастер, Эссекс, Восточная Англия, Кент и Уорик. Эта семерка стала «уникальным феноменом: единственные университеты после Лондона и Дарема в 1830-х, которые появились уже во всеоружии – со студентами и докторантами, учебными планами, написанными с нуля, в совершенно новых зданиях в девственных местах и с возможностью стать такими, какими им было угодно» [Perkin, 1991, р. 295]. Все они создавались за пределами городов, имели свои студенческие городки и приобрели известность как «университеты зеленых лужаек».
Получив такую редкую возможность, «новые университеты» (как их стали теперь величать) могли способствовать не только расширению в целом британского высшего образования, но и оценке достоинств и перспектив довольно изолированных сообществ, в которых преподаватели и студенты общались во время учебы (занятия проводились в небольших группах) и в повседневной жизни в университетском городке. В ту пору в Британии и континентальной Европе все говорили о «междисциплинарности». Комитет по распределению субсидий университетам (КРСУ), осуществлявший надзор за работой новых учебных заведений, и советы по планированию, созданные в университетах, надеялись, что только что основанные институты вдохнут новую жизнь в подготовку студентов: междисциплинарное обучение организовывалось широкими внутренними «школами», которые должны были прийти на смену и вытеснить более узкие отделения. Небольшие размеры могли оказаться полезными.
Несмотря на намерение расти и дальше, не останавливаясь на достигнутом, каждый из этих университетов в течение первого десятилетия своего существования имел около трех тысяч студентов. Основанный в 1961 году, одним из первых среди «семи сестер», Университет Суссекса под чутким руководством Джона Фултона и Эйзы Бриггс взял на вооружение модель школ. Как заметил позднее Бриггс, «когда мы начинали наше обсуждение в 1961 году, у нас была только одна общая идея. Она состояла в том, что мы в Суссексе должны избавиться от отделений и заменить их “школами”» [Briggs, 1991, р. 321]. Идея, или замысел, состояла не просто в «собирании коллекций из выдающихся ученых», а в создании «активных команд» [Ibid., р. 320].
Но, как отмечал Бриггс, «существовало и другое видение нового университета, наилучшим образом воплощенное, как я полагаю, в Уорике. Привести профессоров и предоставить им полную свободу действий» [Ibid., р. 324]. Нельзя сказать, что осуществление этого подхода в Уорике было совсем уж безоблачным. Взгляды КРСУ были известны; первый совет по планированию университета был увлечен идеей школ; влиятельный первый вице-канцлер Джек Баттеруорт (1961–1985) выказывал свою симпатию этому подходу. Местные предприниматели и профсоюзы на первых порах также участвовали в обсуждениях, причем кто-то на правах членов совета по планированию, и стремились создать «прикладной» университет [Shattock, 1994b]. Но Баттеруорта заботил прежде всего высокий научный уровень, поэтому он хотел собрать лучших и предоставить им свободу действий в рамках своих специальностей. Он собрал десять ведущих профессоров по восьми предметам, чтобы создать к открытию университета осенью 1965 года выдающуюся команду.
Из «семи сестер» Уорик был менее всего обязан общему планированию. Как заметил А. Филлипс Гриффитс, первый профессор философии, оглядываясь на четверть века в прошлое:
Подходы новых университетов были совершенно разными. План Эссекса возник из совершенно иного видения будущего, чем у Суссекса; и оба они заметно отличались от университетов, в большей степени ориентированных на отделения. В Уорике меня привлекло не то, что у него был лучший, более привлекательный план, а то, что у него вообще не было никакого плана. [Griffiths, 1991, р. 335].
Было только «всеобщее согласие с тем, что университет должен стремиться стать лучшим» [Griffiths, р. 336]. Предпринимались попытки создания школ, например, школы литературоведения и школы исторических исследований (в последней были свалены в кучу французская филология, философия и история!), «но также должна была существовать некая общая структура: поэтому помимо школ в официальных бумагах упоминались также “предметы”… Каждый предмет имел своего главу и свой бюджет». Эти предметы «стали называться так, как они назывались обычно: отделениями» [Ibid., р. 339]. Школы постепенно исчезли. Как всегда бывает в организациях, действительный ход событий исправляет организационную структуру или отбрасывает ее.
Гриффитс также отметил, что новые университеты привлекали сотрудников с новыми идеями, которые зачастую невозможно было осуществить в старых институтах. Не желая диктовать или навязывать друг другу свою волю, «они вынуждены были участвовать в заговоре терпимости, практическом либертарианском академическом общественном договоре» [Ibid., р. 342]. И вместе с новыми преподавателями пришла новая «тяга к исследованиям», которая практически с самого начала привела к тому, что во всех новых университетах оказалась «более высокая доля последипломных студентов» [Thompson, 1991, р. 346]. КРСУ, делая акцент на обучении и преддипломном образовании, хотел, чтобы университеты уделяли меньше внимания исследованиям. Но новым университетам не суждено было стать неким подобием «небольших американских колледжей для преддипломного обучения, поставляющих своих выпускников крупным университетам для получения последипломного образования» [Ibid., р. 349]. Наоборот, преподавание и обучение велись в тесной связи с исследованиями.
Таким образом, в первое десятилетие своего существования Уорик, по сути, создал академическую базу, которая является хорошей основой для научных исследований по целому ряду дисциплин. Постепенно отойдя от междисциплинарных устремлений и планов, университет стал пристанищем для исследовательских отделений, созданных преподавателями, пришедшими в него из самых разных областей. Никто не предложил никакого нового плана, но академический отпечаток, оставленный в самом начале, сохранился и в последующие годы.
Вместе с академической базой возникла и проблема взаимоотношений с бизнесом. Вице-канцлер Баттеруорт был тесно связан с ведущими бизнесменами Ковентри и стремился привить в университете благосклонное отношение к бизнесу: это учебное заведение должно было стать «прикладным университетом» и в то же время дисциплинарным предприятием. Баттеруорту пришло в голову дополнить перечень новых подразделений школой бизнеса, построенной изначально вокруг кафедр по восьми-десяти областям, включая инженерное дело [University of Warwick, 1991, р. 20]. Многие публичные и частные влиятельные лица региона хотели иметь социально значимый университет: он мог оказаться полезным как самостоятельный экономический ресурс и при этом способствовать экономическому развитию региона. Но в 1960-1970-х годах в Британии все еще было распространено глубоко пренебрежительное отношение британской университетской публики к бизнесу. Наладить связи с бизнесом было непросто. Преподаватели считали, что они должны были только заниматься фундаментальными исследованиями, искать хороших студентов и создавать программы обучения. По оценке одного «ветерана» университета, «преподаватели очень не любили работать с бизнесом».
Может, проблема со временем и разрешилась бы, но в 1969 году новый университет (ему было тогда всего несколько лет от роду) охватили студенческие волнения, и вопрос о налаживании связей между бизнесом и университетом снялся сам собой. Произошел крупный бунт, один из самых серьезных в Британии. В ходе него было занято здание администрации и найдены бумаги, в которых содержалась переписка с представителями бизнеса. Вице-канцлер и его непосредственное окружение подверглись резким нападкам со стороны некоторых преподавателей и воинственно настроенных студентов, завершился этот эпизод разоблачительной книгой, написанной за неделю и поспешно опубликованной издательством Penguin, в которой Уорик преподносился как университет, захваченный предпринимателями, – «университет бизнеса». Э.П. Томпсон, британский историк, который в ту пору был одним из преподавателей университета, выступил в качестве редактора книги под названием «Warwick University Ltd» (1970). Некоторых британских университетских преподавателей, особенно придерживавшихся левых взглядов, эта книга укрепила в убеждении, что любые отношения с бизнесом означают подчинение ему или даже «капитализму» в целом и что Уорик, вероятно, был продан самому дьяволу. Вскоре в открытой контратаке со стороны правых университет предстал в виде «Кремля на холме», по меньшей мере новой теплицы для преподавателей-снобов и радикальных студентов, жаждущих революции. Было «много плохой прессы»; со всех сторон было выплеснуто немало враждебных эмоций.
Но жизнь университета как институции продолжалась. Вице-канцлер, «почти свергнутый» в 1969-1970-х годах, укрепил свое положение и влияние, и в 1970-х институт избавился от предубеждений касательно бизнеса и стал уделять гораздо больше внимания налаживанию внешних связей. Университет заметно вырос после завершения второго этапа строительства, которое заполнило центральный кампус. Доходы увеличились с 267 000 фунтов в 1965 году до почти 3 миллионов в 1970 году и почти 21 миллиона в 1980-м. Количество студентов постепенно выросло с примерно 450 человек в изначально до 2100 человек в 1970 году и 5200 в 1980 году. Преподавательский состав расширился с примерно 60 человек в 1965 году до почти 250 в 1970-м и более 500 в 1980-м. Университет принял форму среднего английского исследовательского университета с отделениями по физике, наукам о жизни, общественным наукам, гуманитарным наукам и искусствам. К ним были прибавлены программы по инженерному делу и бизнесу [University of Warwick, 1991, р. 91–94].
К концу 1970-х годов Уорик также начал развивать связи с местным сообществом, чему уделялось совсем мало внимания во время формирования исследовательского университета. Слияние университета и педагогического колледжа в 1978 году позволило институту поставлять учителей для местных школ. Это «оказание услуг» могло способствовать осуществлению давнего намерения приносить пользу региону. Несколько лет спустя, в начале 1980-х годов, данная идея получила продолжение с развитием заочного обучения дальнейшего образования, ориентированного на местные нужды, а также взаимодействием с местными властями в деле создания научного парка – к ним мы еще вернемся. Таким образом, сложилась вторая особенность – служение обществу, что позднее стало особенно заметным.
К 1980 году, когда университету исполнилось пятнадцать лет, руководство обрело твердую уверенность в высоком уровне руководимой им организации, но сомневалось насчет ее признания в стране. Подобно другим новым университетам, привлекательность учреждения связывали с возможностью проживания в нем студентов. Сторонники Уорика, как, впрочем, и других университетов, могут рассказать истории о ярких студентах, которые, имея возможность выбора, выбрали именно его, а не Оксфорд или Кембридж, не говоря уже о гражданских, или «краснокирпичных», университетах. Но тогда ему было всего пятнадцать лет от роду и его мучили юношеские сомнения – в 1970-х годах институт потратил немало сил и времени, чтобы избавиться от отрицательного публичного образа, сложившегося после студенческих волнений, и изменить отношение преподавателей к бизнесу. Главным активом университета были сравнительно молодые, увлеченные преподаватели, занимавшиеся исследованиями на своих отделениях, а также привлекательные условия для жизни студентов среди «зеленых лужаек». Финансовая поддержка, которая поступала преимущественно от государства, ничем не отличалась от поддержки, оказывавшейся другим университетам. Все более дружественное отношение к бизнесу и возможным внешним благотворителям также начало приносить свои плоды в виде поддержки со стороны частных лиц и местных властей при строительстве новых корпусов и создании профессорских кафедр. Это взаимодействие с обществом, важное для будущего развития, было налажено в Уорике лучше, чем в других «семи сестрах», благодаря расположению в Уэст-Мидлендсе – центре британского машиностроения. И как могут справедливо заметить, это было совсем неплохо, так как ситуация с государственным финансированием британских университетов вскоре должна была измениться не в лучшую сторону. Наступали трудные времена.