В последнее время все больше людей посещают музеи и вроде бы интересуются искусством. При этом современное искусство находится в какой-то обособленной среде и мало кто готов его воспринимать. Многие остановились на классическом искусстве или в лучшем случае импрессионизме, а то, что происходило за последний век, будто и не существует.
Многие считают, что к современному искусству относится все созданное за, условно, последнее столетие или же проще – все, что не выглядит как скопированная с помощью красок фотография, либо не напоминает красивую греческую или римскую статую, созданную по всем канонам классического искусства. Тут сразу стоит обратиться к терминологии, которую активно используют в своей практике уважаемые музейные сообщества и аукционные дома. К искусству модернизма относятся художественные работы, созданные от эпохи импрессионистов до 1945 года. Дальше идет послевоенное искусство – над ним художники трудились с 1945 года до 1970-х годов. И только потом на сцене истории искусств появляется современное искусство. Оно существует с 1970-х годов по наши дни. В последнее время в особенно прогрессивных музеях принято не рассказывать об истории искусства и не вести зрителя через галерею, созданную в хронологическом порядке, а смешивать произведения и жанры разных эпох. Так в музее современного искусства могут легко оказаться классические работы, а там, где мы привыкли видеть «старых мастеров» и импрессионистов, уже сейчас выстраивается диалог между классическим и современным искусством. Такие инициативы, к примеру, Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина или даже Третьяковской галереи, чрезвычайно важны. Они показывают, что очевидная связь между современностью и классикой есть, и там ее можно увидеть.
Давайте начнем с простого. Современное искусство – это искусство, которое имеет отношение к современности. Конечно, есть и более узкое определение, но суть остается прежней – современные художники используют актуальные изобразительные материалы и поднимают важные для своего времени темы, и они сильно отличаются от той палитры проблем, которую могли использовать классические мастера. Сейчас художники имеют большую свободу, и их работа не ограничивается использованием красок, холста, глины или бронзы. Они могут создавать инсталляции, сложные объекты, снимать видеоарт, экспериментировать со звуком или участвовать в перформансах, чем-то напоминающих театрализованные действия. И эти формы приходят на смену обычным картинам в золоченых рамах, мраморным скульптурам.
Надо понимать и помнить важную вещь: любое классическое искусство когда-то было современным. К примеру, картины Караваджо или «Ночной дозор» Рембрандта в первые минуты вызывали шок у современников, которые не принимали нового взгляда этих художников на исполнение сюжета, те знаки и символы, которые они туда вкладывали, манеру передачи образов. Подобная ситуация повторялась бесчисленное количество раз, а когда в 1865 году на Парижском салоне была выставлена картина Мане «Олимпия», которая сегодня также считается шедевром, рядом с ней даже пришлось поставить полицейского, чтобы охранять ее от плевков и уколов зонтиками. Источником вдохновения для художника стал шедевр прошлого – «Венера Урбинская» Тициана. Тело Венеры Мане далеко от античных пропорций, но это не самый страшный грех художника. В качестве модели он привлек Викторину Меран, именно она заставляла возмущаться посетителей салона, позиционировавших себя исключительно как верных супругов и добропорядочных аскетов. Кроме того, Венера Мане «сменила» имя на Олимпию, что вызывало у современников прямые ассоциации с куртизанкой из романа Дюма «Дама с камелиями». В глазах «благонамеренной» буржуазной публики и критиков искусство Мане стало синонимом безобразного, а самого художника называли «сумасшедшим, который пишет картину, трясясь в белой горячке». В итоге картину перевесили в самый дальний угол помещения на такую высоту, что ее было почти не видно.
Или как вам тот факт, что Эрмитаж был задуман как музей современного искусства. Во время его создания в коллекцию отбирали актуальные на тот момент работы голландских художников, а сейчас мы воспринимаем этот музей исключительно как классический, и все попытки добавить к привычной экспозиции современных художников большинством воспринимаются в штыки. Так, выставка «Ян Фабр: рыцарь отчаяния – воин красоты» 2016 года создала вокруг себя много шума. В своих работах художник помимо прочего использовал чучела животных, правда, он находил сбитых зверей, а не убивал их, и этим пытался привлечь внимание к проблеме брошенных домашних животных. Но об этом многие зрители даже не потрудились узнать, и вместо того, чтобы лучше разобраться в творчестве художника, начали писать петиции и устраивать скандалы. Но сейчас не об этом, а о важных выводах, которые можно сделать при сравнении современного и классического. Создавая упомянутую выше выставку, кураторы Эрмитажа задействовали множество интересных задумок, которые должны были повлиять на восприятие зрителей. К примеру, разместили рядом с работами мастера фламандского барокко XVII–XVIII веков Франса Снейдерса, который писал масштабные и на современный вкус несколько мрачноватые натюрморты, работу Фабра – череп, обклеенный чешуйками жуков, который держит в зубах зайца. И у большинства такое соседство непременно вызывало шок, а на него как раз кураторы и рассчитывали. Почему? Фактически мы видим два натюрморта, современный и классический, а их соседство заставляет остановить свой взгляд, подумать и посмотреть на классику по-другому. Тут она раскрывает потенциал современного искусства, а современное позволяет понять актуальность классического, о котором мы начинаем забывать, ведь зачастую зрители быстро пробегают залы с бесконечными натюрмортами в любом музее, не останавливаясь.
Задумывались ли вы, почему некоторые негативно воспринимают современное искусство? Достаточно часто можно услышать вопросы из серии: «Ну и зачем оно нужно? Классики же вполне достаточно!» У психологов даже есть понятие «неофобия» – боязнь нового. Мы привыкаем к определенному образу жизни и мыслей и не хотим ничего менять, не хотим новых потрясений, не хотим выходить из зоны комфорта. Мы боимся перемен, а все, что с ними связано, воспринимаем в штыки. Так и с искусством – новое раздражает. С другой стороны, получается интересный парадокс: люди активно используют в жизни новейшие технологии, оснащают дома бытовыми приборами и роботами, ездят на электрокарах, слушают актуальную музыку. Мы с удовольствием пользуемся смартфонами и что-то не стремимся вернуться в эру дисковых телефонов, а на дискотеках танцуем далеко не под вальсы Штрауса. Но когда дело касается современного искусства, то тут сразу выстраивается стена непонимания.
Увы, «клиповое мышление», влияющее на восприятие и ритм жизни людей, дает о себе знать. Многие ищут готовых и понятных решений. Человек не хочет остановиться и подумать над смыслом, который вложен художником. Кроме того, современное искусство обросло предрассудками и стереотипами: «все делают только ради денег», «современные художники – аферисты» или «такое искусство отвратительно и неприятно чуть ли не на физиологическом уровне». Для понимания современного искусства важен контекст. В противном случае мы будем воспринимать произведения лишь на уровне узнаваемой по силуэту картинки, а в современном искусстве первого уровня зачастую просто нет. Поэтому так часто можно слышать, что современные картины это «мазня ни о чем», хотя на самом деле люди просто не научились читать работу на том языке, на котором она написана.
Начать изучать современное искусство лучше с классики. Можно даже не заходить слишком далеко и обратиться к импрессионистам, потому что именно они начали изображать мир не таким, каким его видят все остальные. Работы импрессионистов, которые мы сейчас уже считаем классическими, любим и понимаем, у их современников вызывали, конечно, шквал негативных эмоций. Существует несколько причин, почему импрессионисты начали работать в таком необычном стиле. Первая – изобретение переносных красок. Благодаря этому появилась возможность не ограничиваться лишь студией и мастерской, стало возможным работать на пленэре в любое время суток и года, экспериментировать со светом. Импрессионисты невольно ввели в свои произведения четвертое измерение – время, которое угадывалось как раз по оттенкам, которые давали, к примеру, утреннее или предзакатное солнце. Они часто писали одни и те же пейзажи в разное время года или дня, чтобы зафиксировать эти световые изменения. Второе – изобретение фотографии. До этого момента главной целью многих художников было достижение максимальной схожести изображения с реальностью, а также «придворное» документирование персонажей и событий. По факту изобретение фотографии заставило художников перестать копировать и начать искать новый способ самовыражения. Так же, как и изобретение кино дало возможность появлению авангардного театра, который не стремился к реализму и повторению уже существующего. Художник Эдгар Дега в основном не работал с натурой, но при этом увлекался фотографией. Его работа «Голубые танцовщицы» 1897 года написана по мотивам его же фотографии, запечатлевшей танцующую девушку. Таким образом он писал многие работы, а также использовал их для изучения движения. Третье – возможность путешествовать. Так художники открыли для себя Японию и Африку, а также национальное искусство этих стран и континентов, которое имело сильное влияние на их творчество.
Первые шаги художников начала XIX века на пути к так называемому «современному искусству» сложно переоценить. В погоне за новым стилем художественного языка они наделили свои работы не просто красивым изображением, но и новым смыслом, и дали возможность развитию новых направлений в искусстве.
Известный сюрреалист Рене Магритт в работе «Вероломство образов» (1928-29) изобразил курительную трубку, а также добавил к ней надпись: «Это не трубка». Такое смелое заявление вызвало тут же закономерную реакцию у публики: как это может быть не трубкой, если на картине очевидно она? Обладая изрядной долей чувства юмора Магритт отвечал им, что трубка лежит у него дома, а это – лишь ее изображение. В этой работе искусство как раз работает с образом, изучает наше восприятие и ассоциации. Зачем нужен этот пример? Потому что разговаривать с любым искусством на одном языке сложно без понимания контекста. Давайте теперь перенесемся в 1960-е, когда концептуализм стал править умами самых прогрессивных художников. Джозеф Кошут создал инсталляцию «Стул и три стула» в 1965-м: она состояла из реального стула, фотографии этого же стула с одной стороны и словарной статьи с определением слова «стул», которое было перенесено на лист бумаги и размещено по другую сторону. Перед нами один стул, два или три? Физически – один. А вообще – три. Но эта своеобразная игра заставляет нас думать в совершенно другом направлении, будто мы получили какую-то задачу или головоломку.
Нам, возможно, хотелось бы думать иначе, но смотреть искусство в музее – это не развлечение вроде похода в кино на голливудский блокбастер. Искусство не должно быть эстетически красивым, оно не должно быть понятным, не должно восхищать, радовать или быть доступным и легким. Оно вообще никому и ничего не должно, и это тоже важно помнить. Основная цель искусства – это рефлексия. Она дает человеку возможность задуматься, а может даже попытаться понять то, что происходит с ним лично и с обществом, нашим миром в целом. Правда, думать любят немногие. Мы не делим сейчас всех людей на категории, а просто обозначаем всем хорошо известный факт: наш мозг устроен так, что лениться всегда проще и приятнее. Легче не слушать лекции, не ходить в музей, не читать, не думать. А когда мы вдруг сталкиваемся с современным искусством лоб в лоб, то оно нам такой возможности не дает. Оно провоцирует, оно дает вызов, оно вызывает недоумение, задает неудобные вопросы. В конце концов, вызывает негативные эмоции тоже и, следует признать, чаще всего от непонимания и незнания. И отсюда возникает тот самый страх, о котором мы так много здесь говорим. Хотя его как раз стоит гнать от себя самыми простыми способами – узнать чуть больше о том, на что смотрим, и что вызывает такие эмоции. Лучше попробовать узнать неизвестное, чем жить в неведении, фактически обкрадывая самих себя. Нужно набраться смелости и дать себе шанс.
Когда хочется что-то осудить, то первое, что стоит сделать, так это глубоко вдохнуть и выдохнуть. Любое искусство отражает настроение, дух времени. Жизнь сегодня и жизнь сто или тысячу лет назад – это совсем разные истории, другой ритм, ценности и идеалы. Когда мы не признаем кого-то и судим то или иное произведение достаточно категорично, нужно выдохнуть (пусть даже в метафорическом смысле) и перестать отрицать. Задача здесь предельно проста: нужно понять, что вот это, нечто непонятное и отталкивающее, тоже имеет право на жизнь, может существовать и в музейном, и галерейном, и городском, да, в конце концов, личном, квартирном пространстве. Искусство дает нам возможность расширить границы своего познания мира, задуматься, даже посмотреть на себя со стороны. Иногда поход в музей может стать куда более действенным средством, чем сеанс у дорогостоящего психоаналитика. Все еще не верите в это? Не спешите отрицать. Как смотреть на произведения современного искусства, что в них видеть и даже получать, если не эстетическое, то моральное удовлетворение, мы достаточно подробно расскажем в следующих главах.