Глава 1. Конструирование будущего – вызовы Времени
От каких предпосылок классической науки удалось избавиться современной науке? Как правило, от тех, которые были сосредоточены вокруг основополагающего тезиса, согласно которому на определенном уровне мир устроен просто и подчиняется обратимым во времени фундаментальным законам. Подобная точка зрения представляется нам сегодня чрезмерным упрощением.
Стратегии появились во время, когда человек, племя пришли к пониманию необходимости долговременного выживания и превосходства в борьбе со стихиями, зверями и врагами. Когда люди осмыслили Время и Будущее.
Как только люди стали заготавливать еду и необходимое для жизни впрок, строить жилище и прокладывать пути, им, возможно еще неосмысленно, пришлось планировать действия и запасы и предугадывать препятствия и угрозы.
Чем проще общество, тем проще и короче планы. Чем меньше сообщество, тем легче планировать.
По мере усложнения, роста численности и захвата жизненных пространств планирование не только приобретало бо́льший вес в организации человеческих отношений и действий, но и все более усложнялось. До тех пор пока эта сложность не поставила под угрозу само планирование.
1.1. Эволюция стратегирования
Слову «стратегия» около 1,5 тыс. лет. Впервые, по мнению Владимира Квинта, в известных науке текстах его использовал император Маврикий в доктринальном уложении «Стратегикон»[8].
Древнегреческое στρατηγία (stratēgíā – «командование войсками; ведение войны») или στρατηγός (stratēgós – «главнокомандующий, военачальник») образовано из στρατός (stratós – «войско») и глагола ἄγω (ágō – «вести»). Как наука стратегия сложилась в Римской империи, хотя, вероятно, существовала и ранее у греков, но письменных источников об этом не сохранилось. Впрочем, «Стратегетика» римского адвоката грека Полиэна (II век н. э.) опирается на несохранившиеся тексты, тем самым частично компенсирует утерянное. В греческой традиции стратегий в привычном нам понимании еще не было. В начале науки о стратегиях (стратегировании) лежали тактики (правила организации войска, так что и «Стратегикон» относится к ним, однако в его составе появляется книга «О стратегии. Какими принципами должен руководствоваться стратиг до начала войны»), стратиги (военачальники) и стратегемы (военные хитрости и исторические примеры таковых).
Стратегия – термин военный, и эволюция науки о стратегии – стратегировании – соответственно имеет прежде всего военную логику. К ней же следует отнести «Искусство войны» (кит. трад. Bīng Fǎ 孫子兵法) философа и военачальника Сунь-цзы[9], который хоть и не использовал соответствующий термин, но, по сути, изложил многие правила стратегирования. Несмотря на кажущуюся разницу в сроках появления письменных источников, следует предполагать, что и китайская, и греческая цивилизации пришли к стратегическим конструктам примерно в одно и то же (по историческим меркам) время, когда и оружие, и армии обрели высокий уровень сложности и потребовали от военачальников письменных инструкций не только по тактическим задачам, но и по введению подчиненных в смысл основного замысла и мотивации их к общей победе.
«Искусство войны», распространенное по миру после 1910 года, стало, пожалуй, самым авторитетным источником стратегических смыслов, используемых в настоящее время многими стратегами. Однако некоторые переводчики (например, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Владимир Колотов) переводят труд полководца и стратега Сунь-цзы как «Законы войны», тем самым возводя изложенные постулаты в статус непреложных правил.
«Стратегия» – по-китайски zhànlüè 戰略 – является синонимом понятия «замыслы».
В контексте размышлений о стратегировании из «Искусства войны» нам принципиально важны три посыла о «самой лучшей войне»:
• разбить замыслы[10] противника;
• разбить его союзы;
• разбить его войска.
Война – это путь хитрости (у иных переводчиков, как правило, – «обмана». – Примеч. авт.). Поэтому, если ты и можешь [что-нибудь], показывай [врагу], что не можешь; если ты и снабжен чем-нибудь, показывай ему, что не снабжен; [если] ты близко, показывай ему, что ты далеко; [если] ты далеко, показывай ему, что ты близко. [предлагай] выгоду и заманивай его; вноси хаос и захватывай его; [там, где враг] наполнен (крепок), будь готов к нему; [там, где враг] силен, избегай его; разгневав, подавляй его; выгляди скромно, делая его самонадеянным; [если он] полон сил, утоми его; [если войска его дружны] как родные, разъедини его; атакуй, [когда и где] он не готов; выступай [оттуда, где] нет его внимания, это обеспечивает воителю победу; однако наперед преподать ничего нельзя (демонстрировать намерения открыто, сделать их ясными противнику. – Примеч. авт.).
Наилучшее – сохранить государство врага в целости, на втором месте – сокрушить это государство. ‹…› Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего. Не сражаясь, покорить чужую армию – вот лучшее из лучшего.
Три посыла Сунь-цзы дают нам общее представление о стратегировании как о логической последовательности стратегической деятельности. Их можно интерпретировать как:
1) не дай замыслам противника превалировать над твоими;
2) мешай противникам объединяться, создавай свои коалиции;
3) не можешь достичь первого и второго – иди напролом, стараясь победить.[11][12]
В настоящей книге будет много отсылок к замыслам и коалициям сопричастных и мало о прямых противоборствах. Ибо война, выигранная без боя – идеальная война!
Я не преследую цель сделать полный экскурс в историю стратегий, поэтому в качестве ключевых реперов назову нескольких авторов, чьи постулаты легли в «портфель» методов стратегирования XX–XXI веков.
Военных консультантов для военачальников/государей – лидеров государств (а государи всегда были и будут верховными военачальниками и распорядителями судеб верноподданных) хватало всегда, и отголосков теорий о стратегиях, тактиках, стратагемах в истории предостаточно. Однако вторым после Сунь-цзы выдающимся циничным классиком стратегического консалтинга как в военной, так и в политической науке, по моему убеждению, следует считать Никколо Макиавелли[13].
Ниже, в подразделе «Стратегии социально-экономического развития», я много внимания уделю его «письму к государю». Здесь же скажу лишь о том, что вплоть до XX века всякие стратегии были военными, а политики – завоевательными! Поэтому Макиавелли написал «Государя» как послание потенциальному патрону, которого он видит вероятным властителем подлежащих завоеванию территорий.
Удивительно, насколько Макиавелли, отделенный от Сунь-цзы двумя тысячами лет и десятью тысячами километров, вторит мэтру, словно учился на его трудах (откуда бы! Коварство и обман, хитрость и маневр, союзы и уловки… и избежание военных действий до последней возможности. И даже манера обращения к государю у него аналогична. Но подробности позже.
Петр Румянцев[14] и Александр Суворов[15]
«Румянцев тем и замечателен, – пишет его биограф Бантыш-Каменский[16], – что, призванный к боевой деятельности в высших сферах, он первым проявил и на театрах военных действий, и на полях сражений свое творчество во всех главных отделах военного искусства и простым, наглядным примером оказал влияние на развитие отечественного военного дела. Его боевая деятельность была школой для всех прочих…»
«Задунайского, – пишет Карамзин[17], – можно назвать Тюреном России. Он был мудрый полководец; знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный гением Натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от этого неудовольствия. – Так думают о Задунайском благодарные ученики его».
Мое мнение всегда было и будет, что нападающий все время думает выиграть, а оборонившийся оставляет в себе всегда страх, соразмерно деланному на него стремлению.
Сочинения первого русского теоретика военного искусства «Инструкция полку пехотному» (1764), «Инструкция полку конному» (1766), «Обряд служб» (1770), «Мысли по устройству воинской части» (после 1774) и «Военные и политические записки» (конец 1770-х) заложили основу российской военной науки – «науки побеждать».
«Не числом, а умением», «Тяжело в учении, легко в бою», бой россыпью вместо колонн и шеренг, из марша в бой; стратегия наступательной мобильной войны, преобладание маневра над противостоянием и осадами; скоростная наступательная маневренная война; не избегать, а искать сражения с целью разгрома армии противника; не разбрасывать, а сосредотачивать свои силы на театре военных действий и в сражении для нанесения удара; при любой возможности действовать наступательно – вот принципы полководца Румянцева, ставшие таковыми и для Александра Суворова.
Ему принадлежит и теория контрнаступления. «При действиях противу числа великого… – впустить можно противника иногда ради того, чтобы затем выгнать его, причем с большим вредом ему…» Именно такой способ действий применил для разгрома французских войск Михаил Кутузов в ходе Отечественной войны 1812 года.
Румянцев-Задунайский разработал метод передвижения войск отдельными группами, которые, достигнув места сражения, в ходе маневра сосредоточивались для совместного удара по противнику. Каждая из них имела свою задачу, но все вместе – единую цель: атаковать и разгромить армию противника. Румянцев требовал от них всегда быть готовыми «ко взаимному действию на помощь других». Принцип «Раздельно идти – вместе драться» начал применяться широко лишь во второй половине XIX века.
Петр Румянцев стал непосредственным учителем для Александра Суворова, генералиссимуса российского, поэтому я пишу о них обоих.
В «Науке побеждать» Суворов описал основные принципы и технику ведения наступательного боя, теоретически обосновал преимущества наступательной тактики. Полководец, не знавший поражений, предпочитал доводить сражения до конца, не допуская перемирий и передышек для противника.
Недорубленный лес всегда вырастает.
Стратегия по Суворову – это видение перспектив и конечных целей наступательных тактических действий. «Всегда имей цель определенную. Сражения, цель которых остается непонятной, – излюбленный прием невежд». Стратегические планы военных действий намечают выход на определенные пункты и освобождение территорий от вражеской армии в определенные стратегией сроки. «На войне деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего…»
Суворов достиг изумительной подвижности войск, которая превосходила все общепринятые в то время нормы.
Суворов создал военно-воспитательную школу, целью которой было развитие в солдатах таких качеств, как инициативность, находчивость, сообразительность, смекалка, глазомер (ориентация, разведка), быстрота (внезапность, захват инициативы), натиск (высокий моральный дух воинов, натренированность, слаженность). Приоритетное значение полководец отвел моральным и боевым качествам русского солдата, воспитанного в сознании воинского долга. Александр Васильевич, прозванный в войсках «отцом родным», призывал воспитывать в солдатах уверенность в своих силах, чувство непобедимости, ощущение превосходства над любым противником. «Каждый воин должен понимать свой маневр».
О качестве профессиональной подготовки в суворовских войсках ходили легенды. Французские генералы называли суворовских солдат взрослыми, а солдат других европейских стран по сравнению с ними – детьми.
Суворов искоренял все, что бесчестит доброе имя русского воина: «бесплодное геройство», «мерзкое отступление», «проклятую оборонительность», праздность, леность, малодушие, трусость, ложь… Во времена, когда к солдату было принято относиться как к неодушевленному предмету, Суворов вслед за Румянцевым с гордостью величал себя солдатом и говорил о том, что солдат для Отечества превыше всего. «Кто не бережет людей – офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет».
Тренировки подразделений Суворов перенял у Румянцева и доводил действия каждого солдата до автоматической точности. Суворова можно считать автором моделирования, так как он чуть ли не первый не только реализовал, но и обосновал необходимость создания полигонов, повторяющих театр военных действий и фортификации противника. В этих смоделированных условиях готовить солдат к наступлениям было гораздо эффективнее, что и было блестяще доказано при взятии Измаила.
Петра Румянцева и Александра Суворова следует считать основателями школы военного гуманизма, ибо в отличие от предшественников, да и представителей иностранных военных школ, они первыми превознесли заслуги солдат, превратили их в героев и соратников полководческих побед и, как могли, берегли их.
Карл фон Клаузевиц
В записках «О войне», опубликованных лишь после его смерти, констатировал военную революцию, совершенную Суворовым и Наполеоном. Отнес войну к государственной политике, считая ее последним аргументом.
Война в человеческом обществе – война целых народов, и притом народов цивилизованных, – всегда вытекает из политического положения и вызывается лишь политическими мотивами. Она, таким образом, представляет собой политический акт. ‹…› Война представляет до известной степени пульсацию насилия, более или менее бурную, а следовательно, более или менее быстро разрешающую напряжение и истощающую силы. ‹…› подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, осуществление их другими средствами.
Клаузевиц ввел различия между тотальной и ограниченной войной, понимая под первой полный разгром противника и прежде всего его армии, а под второй – некоторые завоевания для усиления переговорных позиций, например, в виде обмена.[18][19]
Первым признавал стратегию наукой и формулировал ее принципы. Тем не менее он считал, что теория стратегии отнюдь не должна быть руководящим учением, а только исследованием сущности военных предметов и явлений.
Клаузевиц вводит три принципа войны.
Первый принцип настаивает на полном напряжении всех сил воюющей стороны, как военных, так и экономических. Второй принцип требует сосредоточения войск на направлении решающих ударов. И третий принцип – скорость и внезапность нанесения удара. Эти принципы Клаузевиц определял как основу военной стратегии и не относил их к тактике.
Книга о войне стала популярным учебником при строительстве Красной Армии СССР и издавалась перед Великой Отечественной войной пять раз.
Хельмут фон Мольтке[20]
Мольтке перестроил работу генерального штаба Прусской армии – возвел его в роль центра стратегирования, то есть институализировал профессиональный орган стратегических разработок. Вместо подготовки планов по заданию императора генеральный штаб сам вел непрерывную аналитическую работу, определял наиболее вероятные угрозы для Пруссии, делал самостоятельные военно-политические и стратегические выводы, на основе которых самостоятельно готовил планы военных действий.
Избран почетным членом Санкт-Петербургской академии наук 3 декабря 1871 года за военно-теоретические и военно-исторические труды.
Мольтке явился сторонником строжайшей дисциплины, точности исполнения всего, что составляло программу воспитания и образования войск. Он основывал всю мирную подготовку на строгом расчете, предусмотрительности, доходившей до мелочей, на устранении возможных случайностей. Основатель практики предельно детализированных стратегических планов и требований к их неукоснительному соблюдению. Олицетворил немецкий педантизм.
Понимая, что добиться точности в перевозках войск можно только тогда, когда железные дороги будут в руках правительства, Мольтке добился не только выкупа всех железных дорог в казну, но и того, что в прокладке новых линий доминирующим условием должен быть замысел войны; он не допускал прокладки линий коммерческого значения ранее, чем будут осуществлены проекты стратегических дорог. После того как генеральный штаб стал составлять планы перевозок по корпусам, Мольтке имел полное право сказать по объявлении войны Франции: «Я могу наконец отдохнуть».
По сути, Мольтке занимал позицию стратега-разработчика, считая, что хорошо составленный план может быть реализован уже без участия автора.
Как начальник генерального штаба, Мольтке сформулировал в короткой статье «О стратегии» отношения государственной политики и военного управления в войне, заложив тем самым контуры государственной стратегии. По его мнению, стратегия обеспечивает политикам право повышать требования к противнику и победе в начале войны и довольствоваться меньшим ее результатом.
Мольтке также настаивает на гибкости стратегических планов: «Уроки стратегии практически не выходят за рамки здравого смысла; их нельзя назвать наукой; их ценность заключается лишь в конкретных примерах. Следует правильно оценивать постоянно меняющуюся ситуацию и делать то, что представляется наиболее простым и естественным, с уверенностью и осмотрительностью»[21].
Мольтке принадлежит и прогноз о росте длительности (затяжном характере) войн. В нем он предупреждал о необходимости перехода к долгосрочным стратегиям.
Генрих Жомини[22]
Перечисление военных теоретиков стратегии я завершаю генералом Антуаном-Анри (Генрихом) Жомини, несмотря на то что он жил и теоретизировал до Клаузевица и Мольтке. Владимир Квинт считает Жомини первым систематизатором универсального стратегирования, применимого как в военной, так и в гражданской сферах планирования.
Книга Жомини «Общие правила военного искусства» (1817) была впервые представлена российскому императору Александру I уже после победы над Наполеоном, советником которого (и в последующем еще трех российских императоров) был генерал. Теория Жомини легла в основу генерального планирования военных операций сначала Российской, а затем и Красной Армии.
Считается, что Жомини предсказал крах русской кампании Наполеона и по этой причине избегал участия в ее стратегировании, ограничившись комендантскими функциями в Вильно и затем в Смоленске.
Жомини автор принципа ударности – концентрации сил на наиболее важном участке фронта для сокрушительного наступления. Стратегия сокрушения, принцип частной победы, исследованные и возведенные на пьедестал теорией Жомини, до Первой мировой войны включительно являлись символом веры всех генеральных штабов.
Можно с высокой степенью уверенности утверждать, что Жомини стал первым международным стратегическим консультантом.
В основу его трудов положена теория замыслов.
«Все замыслы, охватывающие театр войны в целом, относятся к области стратегии и сводятся к следующему.
1. Определение театра войны и различных представляемых им комбинаций.
2. Выбор и устройство постоянной базы и оперативной зоны.
3. Определение избираемого для наступления или обороны объекта.
4. Установление решительных пунктов театра войны.
5. Оперативные фронты и оборонительные линии.
6. Выбор операционных линий, идущих от оперативной базы к вышеупомянутому объекту или оперативному фронту.
7. Лучшая из стратегических линий, которую следует избрать для данной операции. ‹…›
8. Временные оперативные базы и стратегические резервы.
9. Марши армии, рассматриваемые как маневр.
10. Магазины, рассматриваемые, в их отношении к маневрированию армий.
11. Крепости, рассматриваемые как средство стратегии, как убежище для армии или препятствие для ее марша; осады, которые надлежит предпринять, и прикрытие их.
12. Укрепленные лагеря, предмостные укрепления и т. д.
13. Демонстрации и выделение крупных отрядов.
14. Независимо от этих комбинаций, принципиально входящих в проект общего плана первых операций кампании, существуют и другие операции смешанного порядка, относящиеся к стратегии, в отношении их общего руководства, и к тактике в отношении их выполнения, как-то: переправы через большие и малые реки, отступления, зимние квартиры, внезапные нападения, высадки, конвоирование крупных транспортов и т. д.»[23].
Жомини, возможно первым, рискнул дать определение стратегии:
«Я определил стратегию как искусство вести войну по карте, искусство охватывать весь театр войны (выделение мое. – Примеч. авт.). Тактика – это искусство драться на местности, располагать силы сообразно с местными условиями и вводить их в бой на различных пунктах поля сражения…, на котором действующие части в течение самого боя могли бы получать и исполнять приказы. Наконец, логистика, в сущности, представляет лишь науку о подготовке к применению двух других наук. Мое определение критиковали, но лучшего определения не дали»[24].
По сути, Жомини создал онтологию стратегирования, не только применимую в военном искусстве, но и ставшую методологией конструирования политических и предпринимательских стратегий.
Такой ограниченный круг военных теоретиков и некоторые тезисы из их теорий выбраны мной для иллюстрации движения военной мысли от советов военачальникам и опыта военачалия к построению стратегий как планов и стратегирования, как процесса «думания замыслами на картах» театров военных действий. Военные теоретики и теории отсечены мной по времени началом построения публичных политических и коммерческих стратегий.
Логически цепочка примеров являет эволюционное насыщение военных стратегий особенно важными для публичного стратегирования методами и принципами:
• «Война – путь обмана» (Сунь-цзы); лучшая победа – победа, достигнутая без войны;
• коварство – главный путь к победе (Макиавелли);
• напор, натиск, ложный отступ – контратака, движение россыпью на марше, концентрация и маневр в бою (Румянцев-Задунайский);
• «Тяжело в учении – легко в бою!», «Каждый солдат должен знать свой маневр», учения на моделях театра военных действий, война до полной победы, никаких перемирий (Суворов-Рымникский);
• солдат – герой, соавтор побед (Румянцев-Задунайский, Суворов-Рымникский);
• стратегия – «искусство вести войну по карте, искусство охватывать весь театр войны», стратегия сокрушения есть комбинация частных побед, теория замыслов, структура стратегии (Жомини);
• стратегия – наука, исследующая способы ведения войны, тотальная концентрация сил и средств на ведение войны, предельная концентрация сил и ресурсов, победа достигается не на поле боя, а через истощение противника, отступление только при наличии преимуществ своих коммуникаций перед коммуникациями противника; предельная экономия времени – внезапность, разделение войн на тотальные и ограниченные (Клаузевиц);
• стратегии должны быть долгосрочными (войны удлиняются), генеральный штаб – профессиональный центр стратегирования, предельная детализация планов с неукоснительностью их исполнения, политика определяет задачи и исход войн, замысел войны диктует экономику и инфраструктуру, хорошо разработанный план реализуем без участия автора (Мольтке).
Эти предтечи гражданских и публичных стратегий стали востребованными предпринимателями и политиками лишь в начале ХХ столетия и весь век развивались ими обособленно, почти не соприкасаясь с военной сферой. Однако в ХХI веке войны приобрели характер сетецентричных и гибридных, в которых публичная информация и дезинформация стали чуть ли не приоритетным средством ведения военных действий, а стратегические планы (их гипотезы, демонстрируемые на картах) подвергаются публичным разборам и общественному развенчанию. Публичные стратегии перемешались с военными планами и политическими ухищрениями. Хуже того, вес замыслов из частных (бизнес) стратегий все больше растет в стратегических амбициях политиков и военных. Борьба коммерческих структур за исчерпывающиеся ресурсы обостряется. Сами войны можно уже называть частно-государственными. «Все смешалось в доме Облонских»[25].
По мнению выдающегося современного военного теоретика (считающегося автором теории гибридных войн) и начальника Генерального штаба Российской армии Валерия Герасимова, гибридные войны превращаются в перманентные, так что, увы, нам всем предстоит жить на войне и строить планы, свои стратегии с ее учетом и на ее принципах, стратегировать постоянно.
Суть разработки конкурентной стратегии заключается в том, чтобы связать компанию с окружающей средой.
Понятия «стратегия» и «стратегическое планирование» в гражданском обороте стали применяться в управлении и бизнесе раньше, чем в политике. Понятие strategizing (разработка стратегии – стратегирование) также пришло из бизнеса.
Эра стратегий в бизнесе началась в 1904 году, с книги Иды Тарбелла The History of the Standard Oil об опыте монополизации бизнес-империи Джона Рокфеллера. По мере того как Соединенные Штаты и бо́льшая часть мира отказывались от далекоидущих эксклюзивов и монополий, Standard Oil стала ярким примером альтернативной стратегии. Точнее, пионером создания долгосрочной бизнес-стратегии, ориентированной на монополизацию целых отраслей экономики. Рокфеллер заставил конкурентов продать свои акции Standard Oil, значительно снизив цены на свои нефтепродукты. Когда стало ясно, что Standard Oil может прибыльно продавать нефтепродукты по ценам значительно ниже производственных затрат конкурентов, последние свернули и продали свой бизнес. Долгосрочный план демпинга, снижения издержек и доведения до банкротства конкурентов привел к росту эффективности и масштаба деятельности компании.
Этот акцент на расширении временны́х границ планирования индустриализации и монополизации обозначил стратегическое пространство на XX век. Самые успешные стратегии привели к образованию транснациональных корпораций и мировых брендов.
Фредерик Уинслоу Тейлор своей монографией «Принципы научного менеджмента» (1911) положил начало философской школы, утверждающей, что повышение производительности труда является результатом того, что работники и процессы максимально эффективны. Тейлора критиковали за то, что он не уделял достаточного внимания социальной стороне труда и производственных операций, но он был не одинок. Альфреда П. Слоана, который помог сделать General Motors крупнейшей промышленной корпорацией в мире на протяжении многих десятилетий, обвинили в том же узком фокусе на показателях, задачах и эффективности. При спонсорской поддержке Слоана в 1931 году в Массачусетском технологическом институте была создана первая в мире университетская образовательная программа для руководителей Sloan Fellows. В 1952 году благодаря гранту Фонда Слоана была создана Школа промышленного менеджмента Массачусетского технологического института, предназначенная для воспитания «идеального менеджера» (позже переименована в Школу менеджмента Альфреда П. Слоана) и сегодня являющаяся одной из ведущих бизнес-школ мира.
На этом заделе родились многие из ведущих консалтинговых компаний (на профессиональном сленге – «бизнес-инженеров»), которые работают и сегодня.
Пионером бизнес-консалтинга по праву считается компания McKinsey, основанная профессором Чикагского университета Джеймсом О. Маккинси в 1926 году и до сих пор считающаяся самой престижной консалтинговой фирмой в мире.
Boston Consulting Group (BCG) образована Брюсом Хендерсом (автором матрицы BCG) в 1963 году и слывет главным новатором в бизнес-консалтинге.
Bain & Company замыкает «Большую тройку» консалтинговых компаний, специализирующихся на стратегическом консалтинге. Основана в 1973 году бывшим вице-президентом Boston Consulting Group Биллом Бэйном.
Следующими за ними по значимости стали аудиторские компании, не чуждые стратегического консалтинга: Deloitte, PricewaterhouseCoopers (PWC), Ernst & Young и KPMG, образующие «Большую четверку».
С течением времени организация и планирование деятельности, основанные на опыте, уступили место прогнозно-аналитическим взглядам, рассматривающим все возможные аспекты производительности и эффективности в бизнесе, в первую очередь благодаря профессиональному консалтингу. К 1969 году эти аспекты стали основой для комплексного стратегического анализа и планирования, ознаменовав разработки стратегий в бизнесе.
Структурированный подход
Анри Файоль[26], теоретик менеджмента, в 1916 году опубликовал Теорию научной организации труда. А через два года, в работе «Общее и промышленное управление», включил планирование в число основных обязанностей менеджмента. Описал планирование как «изучение будущего, решение о том, что необходимо сделать, и разработка плана действий».
Брюс Хендерсон[27], основатель Бостонской консалтинговой группы (BCG), в интервью журналу The Economist заявил, что сделал больший вклад, чтобы изменить бизнес Соединенных Штатов, чем любой другой человек в американской истории. Всемирную известность ему принес инструмент для стратегического анализа и планирования в маркетинге – матрица BCG.
Игорь Ансофф[28] – признанный исследователь развития мышления, ярый сторонник школы мыслителей «Планирование» и практики в области бизнес-стратегии. Многие считают его одним из пионеров стратегического планирования. Его книга «Корпоративная стратегия», опубликованная в 1965 году, сосредоточена в основном на внешних, а не на внутренних проблемах организаций, включая соответствие продуктов различным типам рынков – для анализа которых Ансофф представил свою хорошо известную матрицу как инструмент стратегического планирования, который до сих пор широко используется.
Джон Аргенти[29] – основоположник систематического корпоративного планирования. Предложил модель процесса стратегического планирования (1980). Сформулировал пять этапов стратегического процесса, в котором организация должна:
1) установить целевые показатели деятельности;
2) выявить разрывы между целевыми показателями деятельности и прогнозируемыми результатами следования действующей стратегии;
3) оценить внешнее окружение и внутреннюю среду организации;
4) сформулировать новую стратегию на основании результатов анализа внешнего окружения и внутренней среды организации;
5) реализовать новую стратегию как план действий и бюджет.
Аргенти, подобно другим сторонникам планового подхода, полагает, что стратегический анализ должен предшествовать стратегическому выбору, а тот, в свою очередь, должен предшествовать реализации стратегии.
Модель Аргенти и поныне являет собой почти аксиоматическую последовательность стратегирования.
Майкл Портер[30], пожалуй, самый популярный бизнес-стратег, уделял особое внимание конкурентоспособности, организационной и государственной компетенции и написал несколько популярных книг по бизнес-стратегии; также разработал набор часто используемых инструментов и методов, например модели «Пять сил» и «Цепочка создания стоимости».
Стратегические неудачи многих компаний происходят от неспособности преобразовывать общую конкурентную стратегию в ряд последовательных специфических шагов, которые требуются для получения конкурентных преимуществ.
Портер писал в 1980 году, что конкурентная стратегия формулируется путем рассмотрения четырех ключевых элементов:[31]
1) сильных и слабых сторон компании;
2) личных ценностей ключевых исполнителей (то есть руководства и правления);
3) возможностей и угроз отрасли;
4) более широких общественных ожиданий.
Первые два элемента относятся к внутренней среде, а последние два – к факторам, внешним по отношению к компании, то есть к внешней среде. Эти элементы учитываются на протяжении всего процесса стратегического планирования.
Портер определил стратегию как «…широкую формулу того, как бизнес будет конкурировать, каковы должны быть его цели и какая политика потребуется для достижения этих целей» и «…сочетание целей, к которым стремится фирма, и средств, с помощью которых она стремится к этому»[32].
Теоретико-игровой подход
С появлением теории игр[33] (1944, Джон фон Нейман и Оскар Моргенштерн, «Теория игр и экономическое поведение»)[34] постепенно сформировался теоретико-игровой подход к формированию экономических стратегий, отличием которого от структурированных стратегий стало математическое моделирование вероятных ситуаций в будущем в целях выбора вариантов оптимальных решений и тактик в долгосрочной деятельности.
Пик популярности и применения теории игр в стратегировании пришелся на 90-е годы XX века. Однако только математическим моделированием теоретико-игровой подход не ограничился. В это же время в СССР сформировались игровые школы Генриха Альтшуллера (ТРИЗ – теория решения изобретательских задач[35]) и Георгия Щедровицкого (ОДИ – организационно-деятельностные игры[36] или МДП – мыследеятельностный подход[37]). Оба отечественных подхода получили развитие во время становления российского предпринимательства и пользовались большей популярностью в сравнении с математическим моделированием в силу более эмоционального и группового стратегирования.
Теория игр стала преобладающей методологией анализа бизнес-стратегии… Использование экстенсивных игр для моделирования стратегических взаимодействий имеет преимущество, потому что заставляет аналитика быть достаточно точным в отношении специфической природы конкуренции. В настоящее время теория игр предоставляет единственный последовательный способ логического анализа стратегического поведения.
Как тут не вспомнить Клаузевица с его войнами на картах. Ведь имитация военных действий на карте театра военных действий – не что иное, как настольная игра, в которой игроки разыгрывают варианты развития событий.
Однако на пике популярности игровые методы стратегирования подверглись критике. Например, Фишер констатировал, что теоретико-игровой подход потерпел неудачу, особенно потому, что «правильно смоделированную спецификацию может быть трудно отличить от доступной отраслевой информации».[38][39]
Тем не менее к ХХI веку игрофикация стратегирования стала почти повсеместной традицией и стратегические совещания, мозговые штурмы, сессии стали достоянием большого количества вовлеченных, а не только руководства и узких специалистов. А стратегирование, как правило, стало состоять из эмпирико-аналитической и модельно-игровой частей.
Стратегическое планирование – систематический процесс представления желаемого будущего и воплощения этого видения в широко определенные цели или задачки и последовательность шагов по их достижению. Это дисциплинированная работа, которая приводит к принятию фундаментальных решений и определению действий, которые формируют и направляют то, что представляет собой организация, кому она служит, что она делает и почему, с акцентом на будущее. В отличие от долгосрочного планирования (которое начинается с текущего состояния и прокладывает путь к удовлетворению предполагаемых будущих потребностей) стратегическое планирование начинается с желаемой цели и работает в обратном направлении к текущему состоянию.
• На каждом этапе долгосрочного планирования планировщик спрашивает: «Что нужно сделать здесь, чтобы перейти к следующему (более высокому) этапу?»
• На каждом этапе стратегического планирования планировщик спрашивает: «Что нужно сделать на предыдущем (более низком) этапе, чтобы достичь успеха?»
Стратегическое мышление и синтез методов стратегирования
С 80-х годов ХХ века разработка экономических и бизнес-стратегий стала нормой организации экономической деятельности. Практики и ученые, казалось бы, нашли универсум стратегического планирования, подобный подходам Госплана СССР. Складывалось ощущение, что достаточно иметь качественную статистику, оценку ресурсов, данные о конкурентах и математические методы моделирования, чтобы стратегия получилась эффективной. С ростом мощности компьютеров и Интернета увеличилась как моделирующая, так и информационно-аналитическая поддержка стратегов. Золотой век технологически обеспеченного (алгоритмизированного) стратегирования, казалось, настал к 2010 году.
Но в то же время рос и скепсис, появились критики алгоритмов.
Генри Минцберг[40], идеолог стратегического мышления, получил титул «великий иконоборец менеджмента» из-за готовности атаковать ранее священные концепции в бизнесе и менеджменте. Его здравый подход к вопросам управления и бизнес-стратегией приобрел широкую популярность и поддержку, поскольку выявил пробелы между академическими концепциями стратегии и реальностью.