На морском берегу снова чайка тревожно кричала.
Только грустный художник портрет рисовал на песке.
И хотелось в тот миг все забыть и начать все сначала.
Набегала волна, и душа к небесам улетела.
Мне казалось, что я в этом мире печальном тонула,
Зарывалась в песок и хотела от счастья бежать.
Только белая птица к воде так внезапно прильнула,
И на миг замерла, и в простор улетела опять.
– Это жизнь и судьба, – я услышала странные речи.
Да и знала сама, что от этой стихии шальной
Надо в небо лететь, и расправить усталые плечи.
И о прошлом забыть, если дивный художник со мной.
Только море шипит и поет, и взвиваются чайки.
Мы случайно сюда добрели и остались одни.
На морском берегу, вдруг старик и темно и отчаянно
Снова просит: – Верни его, слышишь, очнись и верни.
– Но кого мне вернуть? Я не знаю… – Ты знаешь, конечно, —
Он упрямо твердит, и так смотрит мне в душу опять,
– Там темно и уныло.
И лишь улыбнется небрежно.
– Я мертва и забыта. – Мой ангел, не спорь же как знать.
Только чайка кричит вдохновенно и как-то тревожно,
И сбежавшая к морю, в просторе металась душа.
– Но вернись же в свой мир. Говорю ему я: – Невозможно.
И валюсь на песок, все труднее мне жить и дышать.
И раскинулась где-то бескрайнее черное небо.
Но на этом просторе одна загорелась звезда.
Растворился Старик, я не знаю, он был или не был.
Но страданья и страсти, врывались они и сюда.
Что за рокот такой, это море вскипало внезапно.
Посейдон бушевал, но бежать от него не могла.
И сияла звезда, и в каком-то порыве азарта
Обнимала мужчину, и такою счастливой была.