– «Если на пороге вот-вот появится свекровь, а у вас в ванной забрызганное зеркало и грязный рукомойник, не стоит впопыхах хвататься за тряпку, просто выверните из плафона лампочку и встречайте мать мужа с улыбкой».
Я поперхнулась чаем и взглянула на сидевшую рядом стройную женщину, а та продолжала разглагольствовать:
– Это моя подруга Настя придумала. У меня все отработано. Ирина Львовна не очень вредная, к невестке не особенно придирается, в холодильник к Настьке не лезет, не проверяет, что приготовлено, но чистота – ее фетиш. Увидит пятнышко на кране, вся аж передернется. Правда, ничего не скажет, но ее чувства сразу понятны. Вот Настена и нашла способ! Лампочку чик-брык из патрона! В темноте-то ничегошеньки не видно! Правда здорово?
Я кивнула и украдкой покосилась на часы. В вагоне, в котором мы едем из Москвы за границу, всего два купе. Провожая меня на вокзал, Маша сказала:
– Вот видишь, не стоит расстраиваться из-за того, что тебе временно запретили летать. Воспринимай эту поездку как экскурсию. Мусик, у тебя свой туалет, душ, широкая кровать, телевизор, а во втором купе всего одна милая женщина, никаких плачущих детей или мужчин, которые начнут откупоривать бутылки, едва состав тронется. Кстати, вы с соседкой похожи, фигуры у вас одинаковые, как и цвет волос. Я чуть вас не перепутала, когда она в коридор вышла.
– Верно, – согласилась я, – мы с ней обе невысокого роста, блондинки с короткими стрижками, лица у нас простые, ничем не примечательные, да еще и одеты в джинсы, серые пуловеры и черные ветровки.
– Если люди внешне похожи, то и характеры у них не очень различаются, – сделала вывод Манюня, – ты сейчас завалишься на полку с детективом, она проделает то же самое. Вообще эту тетку до конца дороги не увидишь, она тебя не потревожит.
– Надеюсь, ты права, – улыбнулась я.
Маша обняла меня.
– Мусик, я хотела тебя попросить, возьми с собой Роджера.
– Роджера? – повторила я. – Ну… в принципе… могу, конечно, здесь две полки…
– Ему отдельное место не понадобится, – засмеялась Манюня, – потому что Роджи…
Дочь быстро открыла свою объемную сумку и вытащила оттуда странное существо, покрытое курчавой короткой темно-коричневой шерсткой.
Я пришла в недоумение.
– Это карликовый пуделек? Какой-то он не собачистый. И нос не обычный, похож на пятачок.
– Верно, мусик, – захихикала Маруся, – ты видишь не пса, а мини-пига, особенного, волосатого, они живут почти двадцать лет. Роджи четыре года, и он умнее некоторых людей.
– Очень приятно, – пробормотала я, рассматривая неожиданного попутчика, – с глупой свинкой мне бы не очень хотелось ездить по Европе. Манюня, ты уверена, что ее пропустят через все границы? У нее есть паспорт?
– Нет, – ответила Маша, – Роджер нелегал.
– Так его отнимут, – вздохнула я, – сама знаешь, какие в Евросоюзе строгие правила.
Маруся улыбнулась.
– Сейчас все поймешь. Роджи! Таможня! Полиция! Умри!
Мини-пиг беззвучно свалился на бок, закрыл глаза и замер. Маруся взяла поросенка, свернула клубочком, засунула в мою сумку, сверху положила две косметички и объявила:
– Вот! Роджи пролежит так, пока ты не скажешь волшебные слова: «Таможня ушла, полиции нет!»
Ридикюль зашевелился, поросенок выглянул наружу.
– Здорово, – восхитилась я.
– Лена его выучила, – засмеялась Маша, – ну и Роджер оказался дико умным.
– Так это пиг Кудрявцевой, – сообразила я.
– Разве я не сказала? – удивилась Маша. – Ленка приезжала в Москву погостить, потом улетела самолетом, а Роджер аэрофоб, когда лайнер взмывает в небо, он начинает безостановочно писать и какать от страха, а когда уже больше нечем, падает в обморок.
– Отлично его понимаю, – вздохнула я, – у самой те же желания возникают. Правда, на более ранней стадии, чем у милой свинки. Меня охватывает ужас при виде очереди на посадку. Смотрю на бесконечную вереницу людей с сумками и пакетами и думаю: «Набитая до отказа железная фигня с моторами только метров на сто от земли оторвется, а потом бухнется».
– Роджер всегда ездит поездом, – продолжала Маша, – он опытный путешественник, в дороге ведет себя идеально.
– Но поросенку понадобится в туалет, – продолжала слабо сопротивляться я.
Манюня вытащила из сумки бумажную пеленку. расстелила ее на полу и прощебетала:
– Роджи, пис-пис.
Мини-пиг моментально выполнил приказ, Маша свернула пеленку, засунула ее в пакет для мусора и хлопнула в ладоши.
– Вуаля. Это можно выбросить на любой стоянке. Мусик, ты едешь до Сан-Валентино, Ленка тебя на вокзале встретит. С Роджером никаких хлопот не будет, честное слово. Погладь его, он милый.
Я провела рукой по мягкой шерстке, поросенок тут же залез ко мне на колени и тихо заурчал.
– Какой хорошенький, – умилилась я, – а чем его кормить?
– Овощи, каша, можно немного сыра, с фруктами поосторожней, в них глюкоза, – объяснила Маруся. – В принципе, он питается как ты. Только конфеты не давай и все сахаросодержащее.
Я опять погладила Роджера и поправила бордовую ленту на его шее.
– Похоже, хозяйка его очень любит, сама связала ему ошейник.
Роджи начал тереться головой о мою руку, через пару секунд вязаная полоска свалилась на полку. Я аккуратно надела ее опять на шею мини-пига.
– Красивый аксессуар, но застежка у него слабая, этак ты можешь лишиться украшения. Ладно, прокатимся вместе.
Мини-пиг оказался замечательным спутником. Едва поезд отошел от перрона, поросенок лег около меня на полку и заснул. Оживился он где-то через час, когда я ела огурец, Роджи получил кусочек, обрадовался и опять задремал, прижавшись к временной хозяйке. А вот с соседкой по вагону вышло хуже, Маруся ошиблась, внешне очень похожая на меня женщина не собиралась, как я, тихо читать всю дорогу романы Смоляковой. Спустя минут десять после того, как поезд выехал из Москвы, соседка постучала в мое купе со словами:
– Нам ехать долго вместе, давайте познакомимся. Дарья, но лучше просто Даша.
Встреча с тезкой показалась мне забавной.
– Я тоже Дарья, но лучше просто Даша.
Попутчица всплеснула руками.
– Да ну? Может, и фамилии у нас одинаковые? Хотя это уж совсем невероятно, я Васильева.
– Невероятное произошло, – усмехнулась я и открыла свой паспорт, – смотрите.
– С ума сойти! – ахнула собеседница. – Такого просто не бывает. Мы полные тезки! Давайте выпьем по этому поводу чаю с конфетами.
Следующие четыре часа тезка безостановочно рассказывала разные истории из своей бурной жизни. Я узнала, что она много раз выходила замуж, сейчас состоит в очередном законном браке, выслушала рассказ про противную свекровь, которая спит и видит, как развести своего сыночка с ней. Когда истории из личной жизни закончились, Дарья принялась вещать о своих знакомых. Я узнала про Катю, которая каждый день выпивает бутылку вина, про Нину, не способную сбросить вес, про Настю, редко убирающую квартиру и выворачивающую в ванной лампочку, чтобы свекровь не заметила грязи.
От чужих семейных саг у меня заболела голова, и мне пришлось, навесив на лицо вежливую улыбку, отключить слух. Наверное, вы удивлены, почему я тащусь на поезде? Что собираюсь делать в Сан-Валентино? Постараюсь все объяснить.
Некоторое время назад Маруся вместе со всеми собаками и домработницей Ирой вернулась из Парижа в Ложкино. Дочь закончила стажировку у французского профессора-ветеринара, получила диплом и решила открыть в Москве лечебницу для животных, оснащенную по последнему слову техники. Очутившись дома, Маша целую неделю молча слушала разглагольствования Зои Игнатьевны[1], анекдоты, которые травил Петр Андреевич, ее жених, монологи Игоря, сына старухи, на тему открытия очередного бизнеса, вздохи моей будущей свекрови Глории… Но когда владелица института проблем человеческого воспитания в очередной раз заговорила о том, какой должна быть ЕЕ свадьба, Маша не выдержала, схватила Феликса за руку, утащила его в кабинет и там прямым текстом сказала то, что мямля мать стеснялась озвучить. Речь Маруси оказалась короткой.
– Устраивать две свадьбы в один день – это бред. Ваше бракосочетание с мамой не должно быть гарниром к походу под венец Зои Игнатьевны и Петра Андреевича. И Ложкино не гостиница. Феликс, мама слишком хорошо воспитана, поэтому она молча терпит старуху и весь ее табор, но ведь ты купил своей матери и бабке новые квартиры. Почему же они до сих пор живут в нашем доме?
Профессор стушевался, а Манюня спокойно завершила спич:
– Аркадий с женой и детьми давно поселился за границей. У них там бизнес, дом. Брат не планирует возвращаться в Россию, а я теперь буду жить в Подмосковье и не хочу каждое утро видеть Зою Игнатьевну со всеми чадами и домочадцами. Уж извини за откровенность, но твоим родным пора съезжать.
Маневин ответил:
– Сам устал от Зои, но она жалуется на запах краски в новой квартире, надо подождать, пока он выветрится.
Маруся усмехнулась, но ничего не сказала. На следующий день в Ложкино приехали четыре веселых парня в спецовках, с ними прибыла здоровенная машина для циклевки паркета. Мне вместе со стаей животных было велено временно поселиться в гостевом домике и не появляться в большом коттедже. Рабочие включили агрегат, раздался оглушительный грохот… Через час старуха велела домработнице складывать чемоданы.
– Получается, что мы их выгнали, – пробормотала я, когда машины с большим семейством выкатились за ворота.
– Ага, – весело подтвердила Манюня, – выперли! И теперь будем жить как нам хочется, а не по указке вредной бабки. Мусик, не переживай, они же не на улице в коробке из-под телевизора поселятся! Утопали в красивые многокомнатные хоромы.
– Боюсь, Феликс обидится, – вздохнула я.
Маруся возразила:
– Муся, он до смерти рад. К сожалению, профессор такой же мямлик, как и ты, слишком уж интеллигентный и добрый беспредельно. А некоторые люди, увидев подобную личность, норовят мигом ей на шею сесть. Вы что, хотите устроить свадьбу с тортом, караваем, выкупом невесты и прочими радостями?
– Упаси бог, – испугалась я.
– Так распишитесь по-тихому и живите счастливо! – воскликнула Маша.
– Отличная идея, – обрадовалась я, – вот только платье… Я специально летала за ним в Париж[2]. Куда его девать?
– Муся, у вас с Ленкой один размер, – сказала Манюня. – Сама знаешь, с деньгами у них с мужем не густо, Фред владеет небольшим супермаркетом, Кудрявцева на кассе сидит. Они официально расписались до того, как родились близнецы, а торжество отложили до зимы. Ленка не хотела выступать в образе беременной невесты. Если ты подаришь ей платье, она придет в восторг.
– К нему есть и сумочка, и туфли, – оживилась я, – у нас еще и обувь одного размера. Лена мне в Милане туфли покупала, на себя примерила, подошли идеально.
– Видишь, как хорошо все складывается, – обрадовалась Маша.
Во вторник мы с Феликсом поставили печати в паспорта, а в субботу решили пригласить узкий круг друзей в ресторан, но не получилось. В четверг я проснулась с головной болью, решила, что меня снова посетила старая подруга мигрень, заползла под одеяло и попыталась заснуть. Но ближе к ужину стало понятно, что происходит нечто странное. Меня целый день трясло от холода, ломило не виски, а затылок, слезились глаза, к горлу подкатывала тошнота, а когда я попыталась встать, потолок с полом внезапно поменялись местами и кто-то выключил свет.
Когда я очнулась, поняла, что нахожусь не в своей спальне, а в больничной палате. В кресле у окна сидела Маша. Увидев, что я открыла глаза, дочь слишком весело воскликнула:
– Мусик! Все чудесно, ты в реанимации!
– Ага, – пробормотала я, попыталась сесть и тут же услышала противный писк.
– Лежи, лежи, – приказала Манюня, – это кардиомонитор, а в руке у тебя капельница.
Я испугалась.
– Что случилось?
– Все отлично, – защебетала дочь, – температура поднялась до сорока, давление двести двадцать на сто двадцать семь.
– Обычно у меня девяносто на шестьдесят, может, местный аппарат врет? – усомнилась я.
– Нет, Мусик, у тебя грипп, – пояснила Маша, – сейчас коварный вирус ходит, он дает осложнение на сосуды.
Через неделю, выписывая меня домой, кардиолог Ольга Алексеевна предупредила:
– Давление у вас пока нестабильное, вот рецепты, принимайте лекарства регулярно.
Я взглянула на гору бланков и приуныла.
– Четыре таблетки утром, столько же днем, шесть штук на ночь! Это теперь навсегда?
– Давайте встретимся через месяц, посмотрим на анализы, – дипломатично ответила врач, – вам бы надо поехать на курорт. Есть небольшой городок Сан-Валентино, провинциальный, сонный, о нем мало кто знает. У туристов он непопулярен, никаких особых достопримечательностей там нет. Зато в нем работает прекрасный санаторий, который специализируется на реабилитации больных с сердечно-сосудистыми проблемами. Никаких уколов-капельниц там вам ставить не будут, персонал не ходит в белых халатах. Но правильное питание, прогулки, занятия спортом, спокойная обстановка быстро вас реабилитируют. Все, кто туда ездил, оказались потом очень довольны, и давление у них нормализовалось.
– Отлично, – обрадовалась я, – дайте адрес, прямо сегодня напишу письмо, может, найдется свободная палата. До Сан-Валентино, наверное, лететь недолго.
– Самолет временно не для вас, – возразила Ольга Алексеевна, – если у человека проблема с сосудами, ему лучше ехать на поезде. Есть прямой маршрут Москва – Бартолоно, вас в конечном пункте встретят и отвезут в Сан-Валентино.
И вот я трясусь в вагоне, слушая неумолкаемую трескотню соседки, которая, похоже, совершенно не собирается покидать мое купе. Теперь она живописала, как путешествовала по Египту и в нее плюнул верблюд. Небось дама, сидя у него на спине, утомила его своими россказнями, и бедняга не сдержался.