Юань Лун вошёл в салон самолёта и занял указанное место в первом классе. Удобно настроил сиденье и отвернулся к иллюминатору, вспоминая последние наставления дяди.
Драконы. Их клан издавна занимал самое высокое положение в Китае. Его братья и сёстры вели крупный бизнес по всей стране, но он – он сам был на особом счету. Дядя, как глава клана, запретил ему работать и взялся лично обучать, однако в последние пять лет сила Юаня превысила силу дяди. Ученик превзошёл учителя, и дядя больше ничем не мог ему помочь. Тогда Юань ушёл в уединение, чтобы совершенствовать силу и дух самостоятельно, а заодно искать свой путь и своё предназначение. В то, что именно в его эпоху откроются драконьи письмена, он не верил – сколько таких наследников было до него и сколько будет после. И всё же это случилось.
Случилось…
Он вспомнил строгие наставления дяди и усмехнулся уголком губ. Дядя никогда не говорил попусту, но с его стороны было излишне напоминать об осторожности и недоверии, к которым Юань был приучен с детства. Что могут эти Соловьи против него, величайшего из существ? Что могут какие-то птицы против драконов? Он усмехнулся снова, вспоминая, как наблюдал битву дяди в его духовном воплощении и водного дракона, собиравшегося отдать свою жемчужину смертной. Дядя победил и с тех пор под предлогом добычи жемчуга наблюдал за водными драконами и оберегал их от необдуманных поступков. Хотя многие считали это не защитой, а пленом, строгим надзором, на который небесные драконы не имели никакого права.
– Пристегнитесь, пожалуйста, молодой человек, – стюардесса коснулась его плеча и вежливо улыбнулась.
Странно, он не успел заметить, как она подошла. Кивнул и пристегнулся, мысленно проклиная необходимость скрывать силу. Но чем меньше будут знать о передвижениях избранного наследника Великого Предка, тем лучше. Духовная граница охраняется как со стороны Китая подчиненными драконам духами, так и воздушными витязями из русского Запределья. Лучше путешествовать подобно простому смертному.
– Господин, – в проходе появился Шуань Яо, поклонился, и только потом занял место рядом. – Глава передал это.
Он протянул чёрную папку с какими-то бумагами, и Юань Лун сразу открыл её.
В бумагах значилось, что в аэропорту ждёт автомобиль, на котором его доставят в небольшой населённый пункт на берегу Волги, а там представят Дмитрию Астахову. Сам Астахов интересовал дракона мало, но город, в котором тот жил, был давним оплотом Соловьёв, а значит, что бы там ни было, сначала придётся втереться в доверие к смертным. В идеале к самому Дмитрию Астахову. Так проще будет узнать, где находятся Соловьи.
Волшебные птахи умели хранить свои тайны. То, что великая жемчужина сокрыта в духовном тайнике, как-то связанном с Соловьёвском, предполагали многие искатели сокровищ. Но никому ещё не удалось выйти на след хранителей. По крайней мере, драконы ничего не знали об этом. Сами же они столетиями ждали предначертанного срока.
Наконец час настал. Явился избранный наследник. В праздник Середины Осени, когда истончается грань между мирами небожителей и людей, всплеск силы утаённой жемчужины активировал драконьи письмена. Написанные кистью древние иероглифы проступили, взывая к действию. И была вероятность, что об этом уже пронюхали те, кому знать ни о чем не следовало. Конечно же, необходима предельная осторожность.
Юань Лун перевернул последний листок уже в воздухе, закрыл папку и хотел было расслабиться, но Яо снова отвлёк его.
– Господин, – прошептал он, чуть наклонившись в его сторону, – в салоне экономкласса летит имуги, я отчётливо почувствовал её.
Ни жестом, ни взглядом Юань Лун не показал своей истинной реакции на эту информацию, только спокойно посмотрел на навязанного дядей секретаря и равнодушно прикрыл глаза.
– Пусть. Пока она держится на расстоянии, я не стану её трогать.
– Воля ваша, – ответил Яо и за весь полёт больше не произнёс ни слова.
***
Их разместили в приличном отеле и отнеслись с почтением. Астахов был более чем вежлив, но Юань Лун всё равно не доверял ему. Любой из местных мог оказаться Соловьём, и даже не один. А может, и вовсе сам Астахов и есть Соловей. Гадать не имело смысла, и Юань справедливо предположил, что на конференции, куда наверняка явятся многие, будет легче определить, кто из них кто.
Он прикрыл глаза, проверяя свои способности, и сразу увидел плетение мироздания. Пять элементов, опутанных прозрачными нитями магии… с непривычки заглушённой для него защитным куполом невиданной силы. Слишком мощной, чтобы не определить её причину в первые же десять секунд. Но Юань Лун заставил себя пока не думать об этом.
Чёрная рубашка, чёрный галстук, того же цвета брюки и пиджак, начищенные до блеска туфли, золотые запонки и модная стрижка, изменённая драконьей магией.
– Как я выгляжу? – спросил он у Яо, когда тот в полной готовности вошёл в номер, чтобы сопроводить его на конференцию.
– Превосходно, господин, – расплылся в улыбке Яо.
Юань Лун нахмурился.
– Этого недостаточно, но вполне сносно, – он смахнул невидимую пылинку с плеча и вышел, чтобы через четверть часа оказаться в местном Доме культуры.
***
Пора… Соловушка вышла на сцену. Поначалу Надя не видела зрительного зала, даже не слышала аккомпанемента. Потёк переливистым ручьём чистый голос. Она не просто запела – начала творить свою лёгкую магию, окутывать души созвучиями, омывать их живительным волнением.
Певица была ещё так молода, но её голос звучал без изъяна. Вот только… не всё, о чем Надя пела, могла она пропустить через себя.
– Великий царь, спроси меня сто раз,
Сто раз отвечу, что я люблю его.
Чудесно, выразительно, но… ей незнакомо. Душа девушки молчала, а сердце тосковало по ещё не встреченному… не совсем человеку. По такому же, как она. Чтобы без объяснений… Чтобы не просто поверил, но и сам ощущал, каково это, когда твоя суть – волшебство.
– Открыла я избраннику души
Любовь свою и кинулась в объятья.
Не было такого. В свои девятнадцать Соловушка оставалась невинной, даже целовалась пару раз, скорее, из любопытства. Но что поделать? Соловьи не поют в неволе, и сердце не заставишь полюбить…
Наконец взгляд Нади невольно устремился в зал. В первом ряду прямо перед ней сидел молодой китаец в изысканном чёрном костюме. И смотрел на неё. Он был нереально, сказочно красив… казалось, что его создала колдовская звёздная ночь и забросила сюда с родной земли лишь для того, чтобы восторженно раскрылись глаза и сердце девушки, никогда ещё не любившей.
Чудится ли ей? Или он и правда – иной? Что-то созвучное в нём ощущалось нечеловеческой частью её души… что-то… родное?
И в этот миг Надя пропела:
– Но что со мной – блаженство или смерть?
Пропела в надрыве, в ощущении внезапной острой боли и непонятного упоения.
А он смотрел на неё…
– Какой восторг… Какая чувств истома…
Да… Да. Да! Слушай меня, слушай. Непонятно, как так сошлось, и почему ты здесь сейчас. И почему я перед тобой на сцене… И кто из нас растает, когда отзвучит моя ария… последняя песнь Снегурочки… Просто слушай меня, умоляю!
– Какая нега томящая течёт во мне!
Надя это уже не спела, а почти выкрикнула протяжным криком, едва не вырвавшись за рамки идеального звучания. Впервые в жизни.
– Люблю и таю…
Ей казалось, что собственное волшебство обратилось против неё. Она допоёт – и сердце остановится.
– Прощай, мой милый. О, милый мой, твоя, твоя.
Надя не понимала, что в трепетно-взволнованное, но по-прежнему сладостное звучание её голоса вплелись нотки неестественной жути. Как будто и правда дохнуло смертью. И это не Снегурочки – нет, её, Надежды Астаховой, сейчас не станет.
Зал замер, поражённый.
– Последний взгляд тебе, мой милый.
Она смотрела, смотрела на молодого мужчину в первом ряду…
– Последний взгляд тебе, любимый.
И пошатнулась, внезапно ослабев.
Сама не поняла, как удержалась на ногах – чудом, не иначе. А когда затих последний звук аккомпанемента, бросилась за кулисы.
Там прислонилась спиной к стене, восстанавливая дыхание. Вот так культурная программа! Вот это концертный номер… Что… что случилось с ней прямо сейчас? Она всё ещё тает в мучительной, но сладостной агонии… и тут же внутренняя боль грызёт внезапно пробудившуюся душу. Кто он? Хотя бы имя узнать…
Очень скоро Соловушку нашел отец.
– Ты что, Надюша? Зал тебя требует! Иди скорее.
Девушка помотала головой.
– Сейчас я не смогу больше петь.
– Так выйди просто на поклон! – и с присущим ему простодушием прибавил: – Ох, дочка… ты у нас, конечно, звучишь как… соловей. Но настолько хорошо ты никогда ещё не пела!
Она и сама это знала. И безропотно пошла с отцом, подхватившим её под руку. Просто потому, что хотела вновь увидеть благородное лицо молодого китайца… и, может быть, разглядеть в нём что-то, отчего гулко стучащее сердце ещё сильнее забьется для неведомой радости…
***
Его усадили на первый ряд, Яо – на второй, что изрядно сгладило эффект от неудобства кресел и запаха сухого окрашенного дерева, который Юань не очень любил. Излишне болтливый Яо его раздражал, и находиться хоть на шаг дальше от него было подлинным счастьем. Когда на сцену вышла певица, Юань тяжело вздохнул. Потерпеть ещё и представление до официальной части? Что ж… его миссия важнее, и он умеет ждать.
Но даже со второго ряда Яо достал его. Он поменялся местами с какой-то женщиной, наклонился и стал шептать последние инструкции перед предстоящей официальной частью как раз в тот момент, когда девушка начала петь. Юань бы не обратил на неё внимания, если бы не лёгкая вибрация, разлившаяся в воздухе от её голоса. Сердце пропустило удар и оборвалось, когда чистой трелью над залом прозвучало:
«Но что со мной – блаженство или смерть?»
«Что со мной?» – подумал Юань Лун, глядя на сцену.
Взгляд певицы был устремлён прямо на него. Взгляд, похожий на глубины древних озёр в крае Персиковых цветов, на небесные дали, что видны с пиков небожителей. Взгляд, способный покорить сердце, лишить воли, навсегда низвергнуть с Девяти небес и вознести до необозримых высот. Юань, кажется, перестал дышать, завороженный этим взглядом, и выдохнул, лишь когда его взор прояснился, и оплетающие пять элементов нити магии стали светлеть, а затем он почувствовал… Увидел. Увидел! Это она… Невозможно. Но она, эта юная девушка, эта сладкоголосая пташка и была Соловьём! Это она!
Едва это осознав, Юань ощутил, как её голос проник в него, коснулся сердца. Её магия соприкоснулась с его магией, а затем произошло уж совсем из ряда вон выходящее. Его собственная жемчужина вздрогнула, затрепетала и запульсировала энергией, восполняя силу настолько, что Юаню показалось, будто за спиной раскрылись драконьи крылья без всякого небесного облика. Во рту пересохло, и он сглотнул, ощущая, как голос Соловушки проскальзывает в самые отдалённые уголки души, выворачивает её наизнанку, бередит старые раны и тут же излечивает их, не оставляя даже шрамов. А она пела и пела, и пела…
«Кто она? Что со мной?» – повторил он мысленно.
Пение оборвалось, забирая с собой что-то очень важное, будто из его личной вселенной украли солнце, вырвали прямо из рук. Юань сглотнул снова. Звук раздавшихся аплодисментов донёсся до него будто сквозь толщу воды. А девушка на сцене, отчего-то побледневшая, еле уловимо пошатнулась и бросилась за кулисы. Юань вскочил на ноги и… наконец пришёл в себя.
«Что же это всё-таки было?»
***
– Господин, вы что-нибудь выяснили? – спросил Яо за ужином, когда все дела текущего дня были завершены. – Как долго мы здесь задержимся?
– Предварительно до Китайского Нового года, а там посмотрим, – задумчиво проговорил Юань.
К еде он не притронулся, только сидел за столом, сложив руки перед собой, и наблюдал, как ест его секретарь.
– Что до выяснения обстоятельств, – продолжил он, – полагаю, я кое-что нашёл. Жемчужина точно здесь, защитное поле над городом не могло быть сформировано ничем иным. Из-за него я слабо чувствую здешнюю магию, но знаю, кто мне поможет.
– Та девушка? – догадался Яо. – Она вам, кажется, понравилась.
– Свои домыслы держи при себе! – оборвал его Юань. – Да, она. Её магию мне удалось глубоко ощутить, только не пойму, почему она столь слаба.
– Думаете, она – хранитель?
Юань Лун вскинул на него взгляд.
– Думаю, соловьи не поют зимой. Она может им быть, но я не верю в такие совпадения. Я здесь второй день, и тут же в центре внимания оказался хранитель? Невозможно.
– Судьба сама по себе невозможна, – пожал плечами Яо.
Взгляд Юань Луна сверкнул сталью.
– Замолкни! Я тебя не спрашивал, – он взял салфетку, вытер ей и без того чистые руки, отбросил на тарелку, а потом встал и отправился к себе в номер.
Там, в полумраке, лёжа на постели, Юань Лун смотрел в потолок, на линии света, падающие от фонаря за окном, и представлял её. Искорки света в волосах, глубина обворожительных глаз, обрамлённая пушистыми ресницами, алые лепестки губ, и кожа, похожая на тонкий фарфор из дворцов небожителей. Как её зовут? Кто она? Наутро он найдёт её и узнает. Наутро всё будет так, как он захочет. И только жемчужина, пульсируя в его сердце, шептала иное: наутро всё изменится безвозвратно. Наутро всё изменится навсегда.