– Балясный, – сказал тренер с плохо скрываемым азартом.
– А теперь так попробуй: стойка с маха и соскок с двойным сальто. А?
Балясный молча подошел к брусьям.
– Пошел! – тихо сказал тренер.
Балясный вышел на стойку, замер на две-три секунды и сделал сильный мах. В конце маха он оторвался от снаряда, сгруппировался – пошла крутка. Поймав мгновение, тренер подбил Балясного ладонью, закрутив еще сильнее тщедушное, собранное в комочек тело. Балясный сделал, таким образом, двойное сальто и опустился в мягкую, можно сказать, всепрощающую стружку. Выпрямился, с трудом удерживая равновесие в поролоновой яме, ритуально поднял кверху обе руки и повернулся к тренеру, обратив на него взгляд, полный грусти.
– Ну, Балясный, – сказал тренер, – ты даешь! Это ты уже по мастерам работаешь, Балясный!
Балясный заплакал.
– А вот это ты, Балясный, зря. Это ты слишком эмоциональный. У спортсмена, Балясный, должна быть устойчивая психика. Так что перестань реветь, Балясный!
Но Балясный плакал потихоньку.
И тогда Вова Розенталь сказал отважно:
– Он не потому плачет, что эмоциональный. Он из-за вас плачет.
– Из-за меня? – удивился тренер.
– Из-за вас, – подтвердил Вова. – Вы обещали отпустить его в одиннадцать тридцать, а сейчас уже двенадцать. А у них в садике сегодня в двенадцать уже обед.
– Ты из-за этого, Балясный? – еще сильнее удивился тренер.
Балясный кивнул, шмыгнув носом.
– Из-за этого расстраиваешься? Такой соскок сделал – и расстраиваешься?
Тренер не понимал Балясного. А Балясный не понимал тренера.
– Да-а, – протянул он, сглотнув слезу, – а у нас сегодня на обед молочный суп!
– Вот как! – сказал тренер, потому что больше никаких слов поблизости не оказалось. – Вот как, – сказал он и посмотрел на остальную группу.
И остальная группа в количестве шести перспективных спортсменов сочувственно закивала головами. Дескать, соскок соскоком, а молочный суп – молочным супом. Нет супа вкуснее молочного. И нет такого садика, где бы его давали каждый день. Правда, вся остальная группа в этом году уже училась в школе, но прошлогодние проблемы еще были живы в памяти.
– Ладно, Балясный, – сказал, подумав, тренер. – После тренировки я сам отведу тебя в диетическую столовую и накормлю молочным супом. Согласен?
– Согласен, – всхлипнув, отозвался Балясный, – если только он будет с макаронами.
– А какой же еще бывает молочный суп? – воскликнул озадаченный тренер, обращаясь опять к остальным перспективным спортсменам.
И вся остальная группа ответила, что бывает еще с рисом, а это хуже.
– Хуже, лучше, – проворчал тренер. – Продолжаем тренировку.
И вызвал к снаряду Вову Розенталя.
Вова был старше всех в группе. Он был переросток. Ему уже стукнуло восемь, и он ходил во второй класс. В его годы люди уже работают по первому юношескому или даже по третьему взрослому. А он начал только этой осенью.
Тренер старательно вывел Вову на стойку, силой оторвал от брусьев и, покрутив в своих руках, бросил в поролон. И проговорил, не глядя на Вову:
– Эх, Балясный, Балясный…