«Сова», имперский фрегат A-IIV класса, находилась на орбите Кеплер D звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.
«Лечебный скафандр» был предметом гордости их нового бортового врача, стоил немалых усилий и времени капитану и стал поводом для шуток всего экипажа. Неугомонный «Совятник», как их Макар называл, с момента прибытия этой конструкции пугал друг друга заключением в «ЭТО».
«ЭТО» или «Энерго-терапевтический объект» был последним словом врачебно-конструкторской мысли и действительно впечатлял. И не только своим внешним уродством. Хотя тот, кто его проектировал, явно питал ненависть ко всему человечеству.
С виду скафандр представлял собой пародию на древнейшие изображения жутких божеств: аспидно-чёрная полированная поверхность, маска с отвратительной рожей, жуткие фасеточные глаза, светящиеся в темноте, и в довершение ужаса – сразу несколько портативных манипуляторов, гибкими змеями выползающих прямо из блоков конечностей монстра.
Такое без подготовки увидишь – неделя бессонницы обеспечена. Врагов им пугать и пытать лютых недругов.
К тому же это чудо воинственной техники умело летать, не тонуло и не повреждалось никаким видом человеческого оружия, и было почти два имперских метра высотой.
Но это декор.
Собственно, главный смысл этого смертоносного сооружения – лечение и реабилитация раненых и больных гуманоидов, вынужденных выполнять возложенные на них служебные обязанности без отвлечения на лазарет. Скафандр сам решал, когда его снимут, сам оценивал состояние «заключённого» и назначал терапию.
«Лечебная передвижная тюрьма» – как мысленно окрестил его Макар.
Зато в нём можно было не пить и не есть и… всё остальное. Система сама устраняла все интимные проблемы больного. Удобно. Но страшно. Вдруг не то «решит»?
Совершенно Макару не нравилось, когда за него все решали. Благо, некоторые привилегии у капитана тут всё-таки были. Он мог снять маску скафандра, мог отменить расслабляющую терапию или запретить себя медикаментозно укладывать спать.
И вообще, если трезво смотреть на это пугающее устройство, оно было даже удобно. Лёгкая, но плотная нано-ткань тела скафандра ощущалась, словно вторая кожа, не стесняла движения. Прямо на гало-дисплеи с обратной стороны лица-маски выводились все показания внешних датчиков, что позволяло иметь угол зрения в полные триста шестьдесят пять градусов и слышать лучше, чем даже летучие граи с планеты Гизил.
Этим всем и утешив себя, смирясь с порождением медицины и робототехники, капитан и инспектор Аверин открыл отсек облачения в этого монстра.
– Чтоб им всем разом шервей в экипаж, – пробормотал Макар, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями.
Вдох, выдох. Обнажённый и беззащитный, он болезненно ощущал бесцеремонное вторжение во все зоны человеческой анатомии. Его трогали, щупали. Что-то куда-то вводили, втыкали, покалывая импульсами тонкой боли.
Неприятно весьма.
Не смертельно. Бренное капитанское тело и так всё болело и ныло. Он чувствовал себя тяжко больным и разбитым. Себя было жалко ужасно. Ещё и психоз, командир, поздравляю.
Красавец, Аверин.
– Терапия продлится полных семь суток имперского времени! – радостно пропиликал скафандр неожиданно девчоночьим голосом.
– Мне не нравится это! – возмутился Макар. – Я чувствую себя мужиком, за которым девчонка подглядывает.
– Да, капитан! – с энтузиазмом отозвался Петрович. – Травмы максимально серьёзные, есть риск необратимых изменений, назначен оптимальный срок пребывания в ЭТО.
Потом, помолчав миг, виновато добавил:
– Это я так его голос настроил, простите. Скучаю по детям.
Создатель, дай Маку терпения! Дай трезвости мысли. Когда искусственный интеллект начинает подобное выдавать, впору начать сомневаться и в собственном здравом уме.
– Гесс к обязанностям приступил? – нужно отвлечь себя от ненужных раздумий.
– Четыре часа назад. Подключить его?
– Как только закончу, – к слову сказать, Аверину становилось полегче. Хорошая вещь – этот скафандр, хоть и вида страшенного. – Петрович, оно во мне долго ещё будет копаться?
– Двенадцать минут. Потерпите, инспектор Аверин, – в голосе отчётливо прозвучала ирония. – Уровень энергетического резерва корабля – сорок пять, ядроиды приступили к ремонту щита, доклад бортинженера вас ожидает. Включить его запись?
Вот ведь неугомонный Петрович. В его капитане тут, можно сказать, ковыряются, а он со своими докладами.
– Давай, – милостиво разрешил Макар, ощущая во всём своём теле некую бодрость.
Нет, зря он так костерил их врача, при случае надо будет поблагодарить бывшего одноклассника. Главное – не забыть.
Доклад Яхо радости не принёс. Новостей было много, и всё как одна отвратительные.
Кроме физических повреждений корабль «зацепило» исключительно редким космическим явлением – волной темпусального шторма. Так вот чем так знатно пришибло их с Гессом. Занятно. Надо в зеркало глянуть на морду свою, а вдруг он стал краше и как-то солидней?