Планета Каома.
Кентарийская республика
Я примостился возле огромной пробоины в борту орбитальной платформы и, скрываясь в тени нагромождения проводов, труб, кусков обшивки, наблюдал за поверхностью планеты, которую уже давно заволокло густыми чёрными тучами. Красивая, живая голубая планета, которая, в общем-то, считалась курортной, превратилась в огромное пепелище.
Драконы, убедившись, что лихим наскоком захватить столь лакомый кусочек с неплохо развитой орбитальной производственной базой, у них не получится, просто озлобились и начали уничтожать всё подряд. После потери всех линкоров – составляющих основную ударную силу флота – хвостатые в бешенстве, не обращая внимания на появление наших дальних разведчиков, бросили на низкие орбиты большую часть эсминцев и крейсеров для подавления остатков планетарной обороны и соответственно понесли огромные потери. Планета, методично обрабатываемая главными калибрами космических кораблей, быстро превратилась в выжженный шарик.
Неплохо разбираясь в психологии противника, я уже понимал, что тут – если так можно было сказать – сказывалось ослиное упрямство драконов: если они получали отлуп, то шли уже напролом, лишь бы доказать, что их клан – самый сильный, и военная удача от них не отвернулась. А судя по данным разведки, тут с нами бодался всего лишь один из второстепенных кланов, который хотел за счёт захвата этой планеты изменить не только свой статус, но и благосостояние.
Хотя вот именно сейчас стало видно, что драконы пошли ва-банк и бросили в бой все силы, лишь бы захватить систему и сломить сопротивление планетарной обороны, уже не обращая внимания ни на экологию, ни – что немаловажно – на целостность промышленных объектов, которые всегда интересовали агрессоров в первую очередь. Значит, на кон поставлено нечто большее, и времени у хвостатых противников не так много…
В наушнике запиликал сигнал бортового компьютера скафандра, извещающий, что время моего дежурства подходит к концу, так же как и содержимое регенерационной дыхательной ячейки.
Тяжело вздохнув и бросив последний взгляд на планету, я осторожно повернулся и стал пробираться через нагромождение искорёженного металла и пластика к коридору, где действовал работающий воздушный шлюз. В процессе блуждания по мёртвым коридорам я вспоминал свою недавнюю судьбу и то, как я – простой старлей с планеты Земля – умудрился попасть на этот обгоревший обломок артиллерийской орбитальной платформы. Странно, времени прошло совсем немного, а я стал забывать свою земную жизнь и уже вполне спокойно самоидентифицировался как человек, для которого космические полёты, инопланетяне и подобная атрибутика являются совершенно естественными. В общем, если коротко – то полноправный гражданин галактики.
Пока привычно перебирал руками и ногами и осторожно отталкивался и парил среди обломков и мусора, перед глазами чёрно-белыми картинками мелькали воспоминания о моей потерянной родине…
Военное училище, служба в Севастополе, война, блокпост, фантастическое путешествие, бои с драконами, а главное – Карина. Я уже начал забывать, как она выглядит – в памяти оставался какой-то светящийся силуэт.
Когда это всё было…
Мысли плавно перетекли к моему нынешнему положению и недавним событиям…
Подрыв ядерного фугаса разворотил борт драконовского линкора, и нашему небольшому катеру, на котором мы пытались удрать подальше от эпицентра, основательно досталось. Потеряв сознание, я этого и не ощущал, может, поэтому и выжил, и только просмотрев видеозапись с внутренней тактической камеры своего скафандра, мог судить о том, что было после этого.
Экипаж катера сумел подхватить нас с сержантом и даже немного отлететь от линкора. Но у драконовского монстра, который оказался более живучим, нежели его три собрата, произошёл самопроизвольный подрыв чего-то уж слишком серьёзного. То ли рванул реактор подпитки главного калибра, то ли – склад ядерных боеприпасов (хотя там столько степеней защиты!), что я до сих пор теряюсь в догадках. Но тем не менее этот драконовский громила не взорвался полностью и даже сохранил какие-то боевые функции и системы жизнеобеспечения.
Катер – полностью потеряв управление вследствие мощного электромагнитного импульса, несмотря на защиту, выжегшего всю систему управления – умудрился ещё и получить в борт куском обшивки напоследок. Изменив траекторию полёта, уже мёртвый кусок железа с четырьмя всё ещё живыми людьми на борту, завертелся волчком и начал медленно дрейфовать в сторону картинно парящих обломков орбитальной оборонительной платформы.
Пилоты пытались с помощью ранцевых двигателей скафандров хоть как-то остановить вращение и скорректировать траекторию дрейфа, но…
Тактический компьютер пролетавшего мимо лёгкого эсминца драконов зафиксировал факт манёвра и идентифицировал наш катер как активную цель. Мгновенно определил параметры движения, примерную массу и среагировал – походя долбанул из кинетической противометеоритной пушки снопом миллиметровых металлических шариков, причём – конус поражения пришёлся на наших пилотов, которые в мгновение ока превратились в парящий в красном облаке мгновенно замёрзшей крови свежезамороженный фарш.
Сержант, помогавший летунам, тоже отхватил свою порцию счастья. Получив несколько сквозных отверстий, он всё же остался жив, но перебитый позвоночник уже не контролировал нижнюю часть тела, и медицинский контроллер, приняв единственное правильное решение, ввёл бедолагу в медикаментозную кому. К его счастью, система спасения скафандра на последнем издыхании заделала отверстия специальным составом, и только благодаря этому он не остался одним из сотен тысяч холодных мертвяков, болтающихся на орбите этой многострадальной планеты.
Когда я пришёл в себя, катер уже давно разгерметизировался и представлял собой жалкое зрелище. Напичканный по самые уши стимуляторами и обезболивающими, входящими в аварийный комплект штурмового скафандра, я не сразу смог сориентироваться. Только через пару минут осторожного наблюдения разглядел парящего возле изрешечённого шлюза сержанта.
Просмотрев показания медицинских параметров жизнедеятельности и состояния скафандра, глубоко вздохнул, стиснул зубы и полез наружу, осматриваться.
Километрах в пятидесяти болтались обломки планетарной платформы. Задействовав прицельное приспособление скафандра, постарался её разглядеть во всех подробностях и сразу понял, что там искать нечего – драконы её основательно размолотили. При близком рассмотрении платформа представляла из себя просто мешанину из обломков, медленно дрейфующих на орбите планеты. При таком ударе там вряд ли остались помещения хоть с относительно работающей аварийной системой обеспечения жизнедеятельности человека.
Поискав вокруг к своему удовлетворению более чем в сотне километров увидел вторую станцию планетарной обороны – та тоже огребла знатно, но она хоть как-то сохранила основную конструкцию и вращалась вокруг своей оси, что говорило о сохранении целостности силового каркаса.
Что ж…
Не бог весть что, но у нас появилась хоть и мизерная, но какая-то надежда там спрятаться и отсидеться до деблокады системы.
Поэтому, привязав к себе сержанта и свой многострадальный пулемёт, я отделился от катера, включил ранцевый двигатель и, осторожно корректируя вектор тяги – чтоб – сэкономить энергию и гарантированно добраться до цели на приемлемой скорости, не превратившись при ударе в очередную изломанную холодную тушу – стал двигаться в направлении той станции.
Мне повезло…
Вся эта сторона планеты ушла в тень, да и многие – корабли противника переместились ближе к полюсу, где какой-то безумный кораблик, отсидевшись подо льдами, пытался вырваться под весьма необычным вектором и благодаря этому сумел удрать на приличное расстояние, прежде чем его настигли лёгкие эсминцы драконов. Неяркая вспышка где-то в темноте говорила о том, что и тут людям не повезло.
Я с привязанным телом сержанта медленно-медленно приближался к развалившейся на три части орбитальной платформе, пытаясь на глаз хоть как-то скорректировать курс и скорость, исходя из возможностей моей ранцевой установки, лазерного дальномера, встроенного в скафандр, и главное – времени, которое осталось у моей дыхательной установки. Хотя тут проблем не должно быть – регенерационных патронов было в избытке, а сержант, судя по данным его компьютера, находился в коме и на одном патроне мог продержаться не меньше недели.
Стараясь изображать из себя кусок оплавленного безжизненного металла, я как мог осторожно корректировал курс и по возможности крутил головой, пытаясь разглядеть возможную опасность или шанс для спасения. Радиопередатчики наших с сержантом скафандров я отключил, чтоб не привлекать лишнего внимания, но судя по шевелению на низких орбитах и нескольким дальним вспышкам ядерных взрывов, там всё ещё шла яростная мясорубка – силы планетарной обороны не собирались так просто сдаваться. Встроенный приёмник, включённый в режим сканера, принимал множество цифровых кодированных сигналов, но ничего имеющимися ресурсами расшифровать не мог, поэтому мне приходилось только гадать об оперативной обстановке.
Часть неба, чуть в стороне, загородила огромная тень, и я, сильно испугавшись, начал вертеть головой, пытаясь определить: и что такое на нас надвигается, и когда можно ожидать удара. К моему удивлению, это был огромный кусок недавно подорванного линкора, на котором время от времени вспыхивали искорки электросварки – драконы спешно пытались восстановить повреждённое железо. Рискнув направить на этого монстра лазерный дальномер, я облегчённо вздохнул – до повреждённого линкора было не меньше сотни километров и, судя по тому, как он движется, и как изменяется расстояние, он никак не мог с нами столкнуться.
Казалось, что время остановилось, и я просто повис в космосе на орбите многострадальной планеты. И только показания дальномера говорили о том, что как-то двигаюсь и приближаюсь к искомой цели.
По показаниям внутренних приборов скафандра прошло около шести часов, но мне казалось, что прошла вечность, прежде чем крупные фрагменты орбитальной станции закрыли полнеба.
Как я мог рассмотреть, это была типовая орбитальная оборонительная платформа, представляющая из себя полностью симметричный трёхмерный крест из шести прямых секций, в центре соединения которых располагались жилые помещения и пункт управления огнём. Благодаря маневровым двигателям на концах секций платформа могла быстро переориентироваться в пространстве, наводя средства поражения на любую цель.
Судя даже по визуальному осмотру, орбитальной станции основательно досталось – мощный удар разнёс её на три огромных куска. Первые два фрагмента конструкции не сильно интересовали меня – это были отломанные при взрыве боковые секции, на которых располагались реакторы, плазменные установки и ракетные «ТПК»-шки[1]. По показаниям моих датчиков здесь присутствовал мощный источник радиации, скорей всего из крупных фрагментов расколовшегося реактора. Нерадостную картину дополняли обломки всякого рода энергетических устройств, а вот жилых помещений, где бы можно было бы переждать до прихода гипотетической помощи, здесь не было. Чуть скорректировав свой полёт, я по дуге обошёл две вращающиеся обломанные секции и постарался приблизиться к основному остову станции, где располагались жилые помещения платформы.
Видимо, драконы отработали её в момент, когда она меняла ориентацию в пространстве, наводясь на новую цель. Станция получила угловое ускорение, а система стабилизации, выйдя из строя, не успела завершить торможение. Остов платформы так и вращался в пространстве, размахивая не сильно повреждёнными секциями, при этом чем-то напоминая гротескную мельницу из старой земной книги про Дон Кихота.
Наплевав на скрытность, пришлось запустить систему маневрирования и погрузиться в невероятно трудную задачу по совмещению своего движения с вращением центрального модуля станции. С моим слабосильным ранцевым двигателем это было трудное, можно сказать, ювелирное занятие, при условии, что в качестве груза ко мне ещё было принайтовано тело сержанта, которое существенно усложняло манёвры из-за увеличения массы, и соответственно – инерции.
Пришлось ещё около часа маневрировать и на последних каплях энергии ранца – придав дополнительное ускорение, для чего выпустив несколько очередей из пулемёта – удалось хоть как-то зацепиться тросом за выступающую антенну станции. Но тут всё равно немного не рассчитал скорость сближения – так дёрнуло…
Отдышавшись и придя в себя после кратковременной потери сознания от перегрузки, из-за которой затрещали все кости, как мог перебрался к большой пробоине в корпусе и совершенно вовремя скрылся в ней – рядом со станцией прошла пара драконовских истребителей-торпедоносцев, патрулирующих на высоких орбитах среди обломков кораблей и станций планетарной обороны людей.
Дальше всё было намного проще…
Следов присутствия или наличия драконовских абордажников тут вовсе не было – смысл потрошить расстрелянную станцию, если все наличные силы нужны для штурма планеты. Поэтому, привязав сержанта за выступающую трубу внутри разбитого отсека, осторожно отталкиваясь и пробираясь через нагромождения обломков обшивки, проводов и мусора, приблизился к болтавшимся невдалеке телам мёртвых членов экипажа станции.
Как и положено во время боя, они все были в скафандрах, но дыхательные и энергетические ячейки у них были изъяты, что говорило о том, что тут покопались люди, которым тоже нужно выживать – у драконов совершенно иные системы, поэтому такими вещами они, как правило, не заморачиваются.
Разгерметизированный коридор закончился обычной раздвижной дверью, и к моему удовлетворению, на её панели горел сигнал, что на той стороне есть атмосфера. Набрав комбинацию запуска режима шлюза, я на всякий случай приготовил оружие и стал ожидать.
Звука сигнала не было слышно из-за элементарного отсутствия воздуха, но минуты через две дверь открылась, и я вплыл в небольшое переходное помещение, которое выполняло на данный момент роль воздушного шлюза. Прошло ещё немного времени, и через скафандр стало слышно, как шипит наполняющий помещение воздух, и тут же включился такой яркий свет, что встроенный в скафандр светофильтр был вынужден подкорректировать пропускную способность моего забрала.
Я опять усмехнулся – обычная практика при ожидании вторжения. В шлюзе зажигается яркий свет, а в помещениях, куда я должен буду попасть, наоборот – всё затемнено, и пока видеосистема боевого скафандра начнёт корректировать яркость и контрастность, обороняющиеся получат тактическое преимущество во времени для нанесения первого удара по полу-слепому противнику…
Вторые двери открылись, и я, совершенно не удивившись, уставился в направленные на меня стволы лёгких плазмомётов в руках четырёх человек, одетых в штурмовые скафандры контрабордажной команды. Ребята вполне профессионально оборудовали завалы и укрытия и держали меня на прицеле. В шлюзовом помещении однозначно были камеры системы видеонаблюдения, и меня должны были осмотреть со всех сторон, поэтому, не делая резких движений, я демонстративно опустил ствол пулемёта, глянул на датчик состояния воздуха, открыл щиток скафандра и глубоко вздохнул.
Всё – как обычно в аварийной ситуации: запахи сгоревшего пластика, простого дыма, какой-то плесени и нечистот. В таких ситуациях автоматизированная система жизне-обеспечения сразу отключает и искусственную гравитацию, и многочисленные фильтры, потребляющие уйму энергии, и холодильники продуктов, и ещё, конечно – сантехнические утилизаторы…
Защитники станции остались на своих местах, и только один из них – так же, как и я – открыл щиток своего скафандра и, легко оттолкнувшись, но не опуская плазмомёта, поплыл ко мне, причём так, чтоб не перекрывать сектора обстрела своим бойцам. Молодой парень с привычной для человека, постоянно находящегося в космосе, бледностью с напряжением и с какой-то надеждой разглядывал меня. Пара мгновений – и он представился:
– Лейтенант Назборн. Станция «Ольент-18». Командир контрабордажной команды.
– Старший лейтенант Мелан. 14-я бригада. Штурмовые части.
– Мы видели, как вы линкор подорвали, – сразу перешёл к делу лейтенант, его глаза лихорадочно блеснули, и тут же, осознав сказанное мной, он переспросил: – Но ведь 14-я бригада не принимала участие в обороне… Вы пришли из-за внешнего кольца оцепления к нам на помощь?
Я коротко кивнул.
– Значит, нас не бросили. А то после того, как драконы уничтожили все ретрансляторы, мы не знаем, что и думать, да и полковник Хорг – капитан станции – приказал отключить все передатчики.
Судя по тому, что стволы плазмомётов опустились, а щитки скафандров бойцов контрабордажной команды пооткрывались, к нашему разговору уже все прислушивались с максимальным интересом.
– У меня там сержант тяжело ранен…
– Да мы видели, как вы маневрировали, и то, что вас было двое…
Тут лейтенант замер, видимо, выслушивая какую-то команду по внутренней связи. И тут же заговорил:
– Не волнуйтесь, мои люди его заберут и отправят в медицинский модуль. А сейчас полковник Хорг с вами очень желает переговорить.
Пока мы в сопровождении двух бойцов пробирались по коридорам, на меня обрушился целый град вопросов, на которые приходилось степенно и последовательно отвечать. Шла война, и были нередки случаи, когда драконы подсылали предателей, которые взрывали военные объекты и склады, убивали командиров и сеяли панику. Поэтому даже в такой ситуации меня как могли проверяли, но и попутно получали интересующую их информацию о положении на планете. Особо их заинтересовал мой пулемёт, но узнав, что это – примитивное кинетическое оружие, как-то сразу охладели к нему и перевели разговор на обстоятельства уничтожения драконовского линкора.
Вот тут их, конечно, понесло – наш рейд на орбиту в захваченном драконовском катере был верхом смелости и безрассудности, но тем не менее результат был налицо: огромный уродливый обломок линкора дрейфовал где-то в полутысяче километров от повреждённой орбитальной платформы.
Так как на станции были отключены все избыточные потребители энергии – а к ним относилась и система искусственной гравитации – то нам приходилось перемещаться, как при полной невесомости. Вращение станции не создавало даже сотой доли силы тяжести, но это всё равно избавило нас от привычных для невесомости – тем более для аварийных кораблей – куч мусора, через которые всегда приходилось буквально пробираться. Но особыми мерзкими качествами обладали капли воды, масла, крови и технических жидкостей из систем кондиционирования и очистки воздуха. Сейчас все эти прелести мягким ковром покрывали одну из стен, и приходилось двигаться по затемнённому коридору так, чтоб не измазаться.
Но наше путешествие быстро закончилось – станция-то небольшая, типовая, такие обычно быстро собирают как конструкторы для оперативного, качественного, а главное – недорогого усиления планетарной обороны.
К моему удивлению, меня потащили не в карцер, не в центр управления, а в достаточно просторную комнату – украшенную какими-то экзотическими зелёно-фиолетовыми растениями – являющуюся капитанской каютой…
Здесь меня достаточно приветливо встретил невысокий, налысо бритый худощавый живчик в чине полковника. Своей мимикой, постоянным движением глава станции вызывал ассоциацию с гиперактивной обезьяной, и я с трудом сдержал улыбку, прекрасно понимая, что человек реально на взводе, что уже долгий срок находится в состоянии сильного стресса и скорее всего работоспособное состояние поддерживает действием каких-то стимуляторов. Видимо, он по своим каналам постоянно был на связи с контрабордажной группой и прекрасно слышал и мой рассказ его людям, и импровизированный допрос, который мне устроил лейтенант, поэтому разводить антимоний не стал и сразу перешёл к делу, опуская армейские формальности.
– Видел я, старлей, как вы линкор подорвали… Молодцы! Говоришь, из 14-й бригады? Связь есть? Когда будет производиться деблокада?
– Есть переносной комплекс, но он на планете остался с группой. Мы – всего лишь разведка, бросили прощупать ситуацию. По большому счёту – это был полёт в один конец. А у вас есть связь с поверхностью?
Маленький полковник задумчиво вертел в руках какую-то статуэтку и, казалось, не слышал моего вопроса.
Прошло несколько мгновений…
– Нет, – ответил армеец. – Когда драконы прорвали оборону, у нас была команда из штаба имитировать максимальную степень повреждений, по возможности восстанавливать боевой потенциал станции и ждать команду на открытие огня. Режим полного радиомолчания. «Восемьдесят седьмая» сутки назад попыталась связаться с поверхностью и открыть огонь, так прожила всего двадцать минут. Сам, наверное, видел её остатки.
«Это он про ту груду обломков орбитальной платформы, к которым я сначала лететь собирался?» – задал сам себе я мысленный вопрос, а вслух сказал:
– Понятно… Согласно общевойсковому уставу поступаю к вам в распоряжение. Так что делаем, лэр полковник?
Живчик опять задумчиво глянул на меня и замолчал. Было такое впечатление, что человек периодически теряет связь с реальностью, но это всего лишь видимость. Через минуту молчания он произнёс:
– Раз ты штурмовик, то профессионально подготовлен для абордажа и контрабордажа, не то что наши внештатные группы из техников и буфетчиков. Тебя в деле видел. Возглавишь команду, лейтенант Назборн пойдёт к тебе заместителем, а то парень он неплохой, но не хватает ему командирской хватки, а главное – опыта. Соответствующее распоряжение дам. Твоего сержанта уже направили в медицинский блок. Всё, можешь идти, старлей.
Я отдал честь – ну, насколько это было возможно в скафандре – и выплыл через услужливо открывшуюся дверь каюты капитана в коридор, где меня с нетерпением ждал лейтенант Назборн.
Вот так я и стал командиром контрабордажной команды на этом куске железа, болтающемся на орбите уничтожаемой драконами планеты…
Моё назначение было принято безропотно – всё-таки авторитет кентарийского штурмовика, сумевшего самолично подорвать линкор, многого стоит.
Боевым слаживанием я заниматься не стал, группа и так была неплохо натаскана на стендах-симуляторах, поэтому лезть со своими нововведениями было только во вред, да и желания особого не было. Оставив всё как есть, проверил, как дела обстоят у сержанта, и занялся осмотром того, что осталось живого и работающего на станции.
С сержантом было гадко – получил он сильно, и то, что жив до сих пор – большое чудо. На такого рода дешёвых станциях медицинское оборудование – в отличие от нашего разведывательного крейсера – было до омерзения примитивным и явно поставлялось по остаточному принципу. Поэтому сержанта просто диагностировали, а подтвердив диагноз, оставили в медикаментозной коме до лучших времён, тем самым привязав меня к этой станции. Куда я без боевого товарища?
Учитывая наше нынешнее положение, я изучал с особой тщательностью все имеющиеся на станции в наличии ударные и летающие средства.
Ну что сказать?…
И тут полное разочарование…
Пять спасательных капсул, основная задача которых выйти из шахт, дотянуть до атмосферы и мягко плюхнуться где-нибудь, лишь бы мягко.
Два медлительных транспортно-пассажирских планетарных челнока и несколько орбитальных катеров разной степени работоспособности – всё это вызывало горькую усмешку: воспользоваться чем-то из этого летающего арсенала в нынешних условиях было равносильно самоубийству.
Болтающийся в полутора тысячах километров большой фрагмент драконовского линкора охраняли несколько звеньев воздушно-космических истребителей, которые частенько пролетали через обломки человеческих станций и кораблей в поисках возможных угроз и для контроля высоких орбит. На моих глазах парочка таких чёрно-жёлтых подков играючи демонстративно расстреляли спасательную капсулу, вылетевшую из обломков лёгкого артиллерийского фрегата планетарной обороны.
А сам обездвиженный и избитый линкор начали переориентировать в пространстве с помощью буксиров и направили куда-то в сторону внешнего космоса. После чего неожиданно ожившие батареи главного калибра несколько раз открывали огонь по невидимому противнику, хотя – судя по интенсивности и возможной точности – это всё больше напоминало заградительную стрельбу по малоразмерным разведчикам, прощупывающим внешний контур обороны драконов, что не могло не вселять оптимизм.
А вот что касалось вооружения нашей станции…
Тут полковник – либо молодец, который выполнил приказ и вовремя притворился мёртвым, либо – просто струсил, но тоже притворился мёртвым, хотя на труса вроде не похож, и народ с экипажа говорит, что парочку эсминцев они разнесли на дальних подступах. Выяснилось, что на уцелевших секциях сохранилось несколько торпед с малыми ядерными тактическими зарядами и штук семь дальнобойных плазмомётов, одним совокупным залпом даже сейчас способных сжечь эсминец или даже крейсер. И всё это стреляющее богатство ждёт своего часа.
Поэтому приходилось ждать, смотреть, наблюдать и ещё раз ждать.
Я ввёл обязательные дежурства в разбитом отсеке и сам с удовольствием в них ходил, чтобы не завыть от безысходности, а там всё напрягал свой мозг в поисках вариантов выхода из сложившейся ситуации…
Всё, время…
Снявшись с позиции, я добрался до шлюза, открыл дверь кодовым ключом и набрал на клавиатуре постоянно изменяемую комбинацию, иначе в качестве неожиданного сюрприза последует взрыв плазменной гранаты. За шлюзом меня ждали два бойца из контрабордажной команды, которые должны были заступить на пост.
Обменявшись с ними кивками и ничего не значащими фразами, я направился в выделенную мне каюту, но был остановлен посыльным, который обычно шестерил на полковника и был у него на побегушках. Он сбивчиво сообщил, что лэр полковник хочет со мной лично пообщаться.
И вот снова знакомая комната и дрыгающийся полковник, хотя сейчас он был собран, спокоен и предельно сосредоточен. У меня неприятно ёкнуло сердце – большие неприятности, которые подсознательно ожидал всё это время, явно уже на пороге.
Он не стал тянуть время и сразу перешёл к делу:
– Старлей, по всем каналам получен сигнал «Арена». Вот так вот…
И опустил глаза и глубоко вздохнул. Я его понимал…
Сигнал «Арена» выдавался автоматическим комплексом любого крупного стратегического объекта в случае полного уничтожения системы безопасности или уничтожения всей вертикали управления обороной. В кентарийских вооружённых силах переход управления от штаба к штабу был очень чётко прописан, и только после гибели самого последнего офицера, который имел доступ к стратегическим системам управления, подавался такой сигнал. В простонародье этот сигнал назывался «Спасайся кто как может!», и получение его обязательно фиксировалось тактическими компьютерами всех уровней, а также предполагало незамедлительное принятие любых мер для спасения своей жизни и жизни подчинённых с максимальной эффективностью.
Я грустно присвистнул: значит, оборона планеты уничтожена, сейчас драконы добивают последние очаги сопротивления и до нас, до орбитальных выживальщиков доберутся в ближайшее время.
Полковник виновато посмотрел на меня и напряжённым голосом продолжил:
– Вот что, старлей… Я принял решение: используя все подручные средства, отправить экипаж на планету, может, кому и повезёт достигнуть атмосферы, а сам останусь, стабилизирую положение станции и открою огонь на поражение, прикрывая эвакуацию. Ты – офицер-штурмовик с опытом, другого бы не послали на прорыв, поэтому хотелось бы тебе поручить руководить эвакуацией и последующей высадкой на планету. Ну… А там – как повезёт…
Уважаю, мужик решил умереть по-настоящему, в бою. Но как-то мне всё это не нравилось, да и вероятность того, что мы достигнем поверхности планеты, была ну уж слишком маленькой. Я невольно скривился.
– Полковник, может, давайте попробуем немного подумать?
Он скептически и как-то обречённо вздохнул мне в ответ:
– У тебя есть какие-то идеи?
– Раз получен сигнал «Арена», то значит режим радиомолчания можно не соблюдать, тем более, я думаю, сейчас с остальных обломков начнут спасательные капсулы вылетать, и драконы устроят за ними охоту. У них биология такая.
– Ну и что? На это и надежда…
– У меня на поверхности группа осталась и два целых штурмовых скоростных катера с самой современной системой постановки помех. Мы на них как раз и прорвались к планете…
Про захват рейдера, на котором мы и проникли в систему, я не стал говорить – всему своё время.
– И? – не выдержал полковник.
– Вызываю группу на станцию, ну а дальше – попытаемся захватить какое-нибудь летающее драконовское корыто и заодно воспользуемся имеющимися в наличии на станции средствами поражения, чтобы добить этот линкор. Судя по возне вокруг него, там выжил один из высших драконов, возможно, даже кто-то из старейшин-руководителей клана.
О как загорелись глазки у полковника-то.
– Как будешь своих извещать? Что, умудрился мимо моих протащить передатчик?
– Нет. У меня ни оборудования, ни связи с ними нет. Это ж был билет в один конец. Поэтому, чтобы не привлекать внимание, возьмём пару штатных аварийных передатчиков из комплекта спасательной капсулы, перепишем сообщение и, используя малые противокорабельные ракеты, запустим на орбиту подальше от нас. Сейчас такого мусора много болтается, и вряд ли истребители драконов будут сбивать всё, что передаёт сигналы.
– Интересная идея, но ведь…
– А в последний и решительный бой мы всегда успеем.
– Хорошо. Тебе виднее, разведка, – как-то уж очень быстро согласился полковник.
Через час в разные стороны медленно вылетели небольшие ракеты, которые обычно использовали для уничтожения малых кораблей и катеров в непосредственной близости от станции, пролетев километров сорок, они включили маршевые двигатели и, отработав ими положенные две минуты, стали очередными искусственными спутниками планеты, излучающими немного странный сигнал бедствия, в котором был закодирован и мой личный код, и параметры движения станции, где мы с сержантом нашли убежище, и порядок радиосвязи. При получении ответа с кодом любого бойца моей группы в таком же формате, передатчик должен был передать моё распоряжение о возможности выдвижения на станцию.
Теперь оставалось только ждать.