Начал, Михаил Семёнович, свой рассказ:
– Я, тогда ещё, женат не был, а вот мой дружок Никита Бейборода, уже обзавёлся семьёй. На днях, у него родился сынишка, Ванька. И в тот день, двадцать первого июня 1941 года, в субботу, как сейчас помню, его жену Настю, с малышом выписали из роддома… И они, как положено, организовали стол и созвали на смотрины друзей и подруг…
Время, переносит нас на улицу небольшого городка. И, мягко останавливает, около одного небольшого приземистого, старинного, двухэтажного дома. Мы, как бы, проходя сквозь окно, попадаем в квартиру довоенного времени, где собралась шумная компания молодых людей, столпившаяся около младенца в деревянной детской кроватки. Девушки, оттесняют молодую мамашу, и начинают щебетать, о том, на кого больше похож, глядя на малыша, на папу или на маму. А парни, с горячностью поздравляют новоиспечённого папашу, протягивая ему подарки того времени. Кто – будильник, чтобы, дескать, не просыпал на работу, после бессонной ночи. Кто – детскую рубашечку. Кто, деревянную погремушку. Кто-то пелёнки и прочую одёжку, ручной работы.
Стук в дверь.
– Это Мишка! Мишка пришёл! – крикнула, из кухни, одна из девушек, что помогала накрывать на стол, подруга Насти. – Откройте пожалуйста ему дверь!
– Точно он! – уверенно отозвался молодой папаша.
– Что-то, твой закадычный дружок опаздывает! – светловолосая девушка, по имени Татьяна, в красном платье в белый горошек, с упрёком бросила реплику в сторону хозяина. Но глаза, выдавали её сильные чувства, к человеку, который должен вот-вот показаться на пороге дома.
Она боялась, что он вообще не придёт.
Парень, отложил в сторону очередной подарок, перевёл взгляд на говорившую девушку, окинул её взглядом, дружески подмигнул, и направился встречать опоздавшего товарища.
Половина гостей, двинулась за хозяином. Вся компания, смотрит на входную дверь. Та распахнулась, и перед встречающими, стоит широкоплечий парень в белой накрахмаленной рубашке с короткой стрижкой типа «бокс», держа в руках, детскую металлическую ванночку в одной, а букет цветов в другой, то есть я. Я, переступил порог дома, с широкой добродушной улыбкой и со словами извинения:
– Прошу прощения, за опоздание! – искренне сказал я. – Подарок долго выбирал… Такое трудное это дело, скажу я вам! Это тебе! – протянул другу ванночку. – Что бы сделал из мальчишки, настоящего пловца, со значком ГТО на груди! Как его мама! Да и к тому же, коммунисты, должны закаляться с младенчества!
Никита Бейборода, жмёт мне руку со словами благодарности:
– Мишка, огромное, комсомольское спасибо! Ты, настоящий друг! Я, весь город обошёл, и не смог найти! Везде, быстро разобрали! Сказали, что в понедельник привезут…
– А купать-то ребёнка, сейчас надо! – подтвердила ещё одна гостья, в зелёном ситцевом платье.
– Всё нормально, Никитка. Когда у меня родится сын, то сие, роскошное корыто, передашь мне! Так сказать, по наследству!
– Замётано! – Никита, громко обращается к гостям, – Все слышали?! Следующий в очереди, на это прекрасное творение Советской металлургии, то есть, детскую ванночку – Мишка! Просьба, занимать очередь, за ним! – квартира заполнилась смехом гостей.
– А это, твоей Насте! – я протянул букет.
– Сейчас подойдёт, – Бейборода отстраняет от себя цветы, – и ты сам отдашь!
– Слушаюсь, товарищ папа! – весело соглашаюсь я, вытягиваясь по струнке. – Я рад за вас! Поздравляю! Дружище, от души!
– Спасибо!
В дверях, появилась светловолосая, хрупкая девушка с ребёнком на руках. В её фигуре, читалось изящество и природная скромность. И далеко не каждый, угадает в ней, многолетнего призёра области, и неоднократного победителя, городских соревнований по плаванию.
– Привет! – тихо здороваюсь с Настей, – Вот вы какие! – я скорчил мордочку, маленькому человечку, лежавшему на руках матери. Но тот, прикрыл глаза и повернул свою крохотную головку, к маминой груди. – Это тебе! – протянул я цветы девушке, ещё понизив громкость своего голоса, чтобы не испугать малыша, и чмокнул Настю в щёчку. – Спасибо, что уважила моего закадычного дружка! – провёл рукой, по своим стриженым волосам. – Видишь, лысым уж стал! Так это твой муж, мне всю плешь проел, оттого, как он хотел сына! Хочу сына, хочу сына… Мало хотеть, говорю ему, нужно трудиться над этим и стараться.
– Мы, оба старались! – тихо отозвалась Настя, и чуть громче, обернувшись в комнату, сказала, – Ребята, давайте чуть тише. Малютка засыпает. За ванночку, Миш, тебе большое, человеческое спасибо! Если что, – она хитро подмигнула, – пользуйся, как своей!
Я, как всегда, ответил шуткой на шутку:
– Спасибо! Я знал, что вы настоящие друзья! Правда, я немного подрос с прошлого года, боюсь, не поместится. Но, если ноги поджать…
– Да ладно тебе! – отмахнулась, от меня, Настя. – Это пока не для твоих ног, а для ножек, моего сыночка! Мы будем в ней купаться, и учится плавать. Да, моё солнышко?! – она перевела взгляд, на своего сынишку.
Никита, осматривает всю небольшую квартиру и гостей, собравшихся в ней. И удовлетворённый, не громко произносит:
– Ну, вот, теперь мы все, в сборе! Настенька, приглашай наших гостей за стол!
– Давайте садиться! А я, сейчас, малютку отнесу в кроватку, и присоединюсь. Валь, побудь за меня главной, а я убаюкаю и вернусь! – так же тихо, произнесла Настя.
– Хорошо! – отзывалась Валентина, девушка с каштановыми волосами и такого же цвета платьем.
Настя, уходит в другую комнату и, укладывает малыша в кроватку.
Гости быстро расселись на свои места, поскольку некоторые, уже успели расположиться за праздничным столом, пока ждали последнего гостя, которому тут же нашлось место и несколько девичьих рук (в том числе и Татьяны), с разных сторон принялись ухаживать за опоздавшим, да и к тому же холостым, и очень симпатичным молодым человеком. Рюмки и бокалы, быстро наполнились хмельными напитками, и прозвучал очередной тост из уст шумных гостей. Все дружно выпили…
– А почему, наш опоздавший, отмалчивается? А? – вдруг и громко, так чтобы слышали все, спросила девушка в красном платье в белый горошек и бросила недвусмысленный взгляд на парня. – Пришёл давно, а пожелать, ничего не хочет?! Чай, не на своих именинах, то! А, Мишаня?
К этому моменту, Настя, плотно закрыла дверь в детскую и прошла к столу, где села рядом с мужем.
– Я? Не-а! – замотал я головой. – Да я, собственно, говорить, красиво-то, не умею… – и тут же нашёлся, – Да я просто, Настю ждал!
Но мои оправдания, уже никто не слушал. Народ, подогретый интересом, и не только им одним, требовал от Михаила, то есть от меня, тост.
Я встаю со стула.
– Я вот, за здоровье и счастье выпить могу. А вот, говорить тосты… ну как-то, не получается…
– Не робей, Михась! – поддержал меня Васька, один из друзей, темноволосый парень, спортивного телосложения.
– А сколько можешь? – не унималась Татьяна, подзадоривая всю компанию, и меня.
– Да хочь, стакан! – вторил я ей, уже подвыпивший.
– Полный стакан? Да ладно! – Таня, не сводила своих карих глаз.
– За сына, моего лучшего друга, легко! – уверенно и решительно.
– Танька, ты смотри, Миша у нас, человек слова! – вмешался в их разговор Гоша, ещё один из гостей, и игриво подмигнул ей. Вся собравшаяся компания знала, что Татьяна, была влюблена в меня, и использовала любой повод, для достижения своей цели, чем и сейчас не преминула воспользоваться.
– Саш, я знаю! – ответила Татьяна товарищу, и тут же, вновь вернулась ко мне, – Свежо придание, да верится с трудом! – кокетливо ответила девушка, показывая всем своим видом, что не верит.
– Мужик, своих слов, на ветер не бросает, и назад не берёт! Сказал, стакан залпом, значит, залпом полный стакан! И, никак по-другому! За здоровье друга и всей его семьи, легко! – я, встретился взглядом с Татьяной.
По квартире, пробежал ропот: «Дайте сюда стакан!». Через минуту, кто-то из гостей, принёс граненый стакан с кухни, и подал. Бережно передавая его, из рук в руки, он добрался, наконец, до меня. Спокойно и неторопливо, изредка поглядывая на девушку в красном платье в белый горошек, по имени Татьяна, налил водки до самых краёв гранёного стакана. Отставил бутылку в сторону. Громко щёлкнул пальцами, привлекая внимание сидевших за столом друзей, взял в левую руку солёный огурчик, а правой, поднял полный стакан со стола.
– Миха, не надо! – Никита, попытался остановить своего друга, понимая, что это, провокация со стороны девушки. – Ты, что Таньку, не знаешь?!
Я ответил, не поворачивая головы, и не отводя взгляда от Татьяны:
– Никита, знаю. Но я, никогда, слов на ветер не бросаю. Мужик сказал, мужик сделал! – парень повернулся к другу, и весело продолжил, – Никита… ты с Настей, мои лучшие друзья! Мы, столько лет знакомы, что порой мне кажется, словно мы, одна семья. И ваш первенец, он тоже становится, мне непросто вашим ребёнком, а самым главным членом, нашей большой и дружной семьи. Я вас искренне, и от всей души, поздравляю с рождением пацана! Которого, вы, так оба ждали! – я, пожал руку другу, кивнул Насте. – Ребята, я, правда, за вас очень рад! Пусть растёт настоящим ленинцем и коммунистом! За вас, и вашего сына! За Константина Никитича! Пусть он у вас будет, не последний!
Все сидевшие за столом гости, стукнулись полными бокалами и рюмками, приготовленными уже к тосту. Первым, выпил я сам, а после, дружных и громких оваций, гости опустошили свои рюмки и бокалы… Смех… Звон бокалов… Танцы… Тост… Звон бокалов… Танцы… Звон бокалов… Темнота… Свет тухнет…
Через секунду, включается и показывает глазами главного героя… То есть, что я вижу…
Туман в голове, окутавший всё вокруг, постепенно просветляясь. Вижу окно квартиры, за шторами которого, рассвет уже перешёл в день.
Головная боль, сжимает виски. Тошнит.
Кто-то, громко кричит… Я, прихожу в себя…
– Мишка! Вставай! – раздаётся, очередной громкий крик пышногрудой девушки. Она, минуту назад, влетела в комнату с испуганным видом, и в своём вчерашнем, красном в белый горошек платье. – Мишка! Война! Миша… война… Да проснись ты уже! – Татьяна, хорошенько встряхнула меня спящего за плечи, – Слышишь, война началась…. По радио сообщили…
Я, лёжа в кровати, пару раз, сладко потянулся. Встряхнул больной головой. Поморщился. Потом открыл глаза, и посмотрел по сторонам, с трудом припоминая, где нахожусь. Ни черта вспомнить не могу! Голова проясняется и вижу, что лежу в чужой квартире, да ещё и в чужой постели, да в одних семейных трусах! Быстро накинул на себя тонкое одеяло. Не то от стеснения, не то от попытки вспомнить, чем закончился вчерашний праздничный вечер, и вновь закрыл глаза. Но уже через секунду, медленно открыл их и пересохшим ртом, спросил:
– Ты… кто?
– Ну, Михась, ты даёшь?! Прям, аж обида берёт. Всю ночь «люблю» говорил, так страстно лобзал! А на утро «ты кто?»! – на симпатичном девичьем лице, появилась игривая гримаса обиды. Таня любезно протянула кружку с рассолом, и я жадно выпил, народное средство от похмелья.
В глазах прояснилось. Стало легче.
– А-а! Это ты, Танюха… Всё-таки, добилась своего… Бисова душа…
– Миша, там по радио, объявили… что… что война, началась! – взволнованно сказала она, не обращая внимания на мои слова. Села рядом, и взяла за руку, а глазами, полными любви, тревоги, и ужаса посмотрела на меня. – Возле репродуктора, столько людей собралось…
Я, не понимая, о чём идёт речь, соглашаясь, киваю головой:
– Да-а, это было, похоже на войну! Не хотел, но ты… понимая, что силой нас не возьмёшь, взяла значит хитростью…
– Мишка, это неважно! – кричит Татьяна, – Да проснись ты уже! Малахольный! Важно, то, что немец на нас напал! И то, что я тебя, дурака, люблю! И уже, давно люблю! А тут, война… – слёзы навернулись на глазах девушки и покатились крупными каплями по её щекам. – Понимаешь?! Что я буду делать, если ты погибнешь?!
– Война? Какая война?! Немцы?! – потягиваясь, переспросил я, не понимая, о чём мне пытаются рассказать. – Так с ними, у нас пакт… Пакт, о ненападении…
– Уже нет…
В полной тишине, совсем неожиданно и как-то зловеще, прозвучал голос Молотова, из уличного репродуктора:
– Граждане и гражданки! Сегодня, в четыре часа утра, без объявления войны, германские войска, вероломно вторглись на территорию СССР…
– Твою мать! – выругался я, и как ужаленный вскочил с постели, быстро и на ходу одеваясь. На бегу поцеловал девушку, стоявшую в гостиной в полной растерянности, около большого обеденного стола и следившей за моими сборами, и выбежал из квартиры. Татьяна, так и осталась стоять у стола, тихо плача и низко опустив голову, слёзы текли по её лицу.