– Н-на! – выбросил вперед кулак Браток.
Максим отлетел в угол умывальника. Кошкой вскочил и молча бросился на противника. Сцепившись, оба покатились по полу.
– Бей найденыша, – прошипел Косой и вместе с Дылдой стал жестоко пинать мальчишку ногами. Тот отбивался, пытаясь встать, но силы были неравные.
– Прекратить! – широко распахнулась дверь, на пороге стоял дежурный воспитатель. – В чем дело? – шагнув вперед, обвел всех сонными глазами.
– Да это мы так, немного поиграли, – гадливо улыбаясь, сказал Браток и вместе с приятелями покинул умывальник.
– За что они тебя? – уставился на мальчишку воспитатель.
– Немного поиграли, – открыв кран, сунул тот под холодную струю разбитый нос.
– Ладно, умойся и иди спать. Утром будем разбираться.
Максим обождал, пока остановилась кровь, пощупал переносицу – цела. Ополоснул лицо и, завернув кран, пошаркал тапками через коридор в спальню. Там под потолком горел ночной свет, на узких койках, укрывшись одеялами, сопели носами воспитанники.
– Мы еще с тобой посчитаемся, гад, – пробубнили с крайней у окна.
– Да пошел ты, – взглянул туда Максим и принялся разбирать постель.
Он улегся, немного повертелся на жестком матрасе, устраиваясь поудобнее, укрылся до подбородка одеялом. Он глядел в подсвеченный синим светом потолок и размышлял о своей жизни. Она, как говорится, не задалась.
Двухмесячным младенцем его оставили на крыльце одного из подмосковных роддомов, завернутым в старую тельняшку. После осмотра и установления пола медперсонал, составив акт, дал подкидышу имя Максим, отчество Николаевич и фамилию Найденов. А еще в роддоме сделали запись о рождении: 2 мая 1995 года – утро, когда нашли. Потом нового гражданина отправили в дом ребенка, а по исполнении трех лет поместили в Балашихинский детский дом.
Кроме него, там воспитывались еще шестьдесят мальчишек и девчонок, лишившихся родителей, в том числе семнадцать сирот. Жизнь у всех была несладкой. Россия лежала в разрухе, на Кавказе шла война, в стране правили бал олигархи и криминал.
Мелюзга всего этого не понимала, а вот старшие ребята вполне. Глядя вечерами телевизионные программы в красном уголке, где постоянно транслировали сытую жизнь на Западе да еще бандитские сериалы, мальчишки мечтали стать рэкетирами, а девочки – валютными проститутками. Отсюда черпался первый житейский опыт и нехитрая жизненная философия: сила с деньгами решают все.
Найденов становиться рэкетиром не желал. Его влекло море, почему – он не знал. Возможно, неизвестный папашка был флотским или что другое. Мелким пацаном любил пускать кораблики в лужах, повзрослев, запоем читал книжки о моряках, имевшиеся в библиотеке. А еще любил мечтать о дальних странах, путешествиях и чудесах. По натуре был романтиком.
В детдоме имелись свои лидеры из старших: пятнадцатилетние Браток с Дылдой и Косой, стоявшие на учете в детской комнате милиции, окружившие себя холуями и третировавшие других.
Они отбирали еду у младших, получали дань от тех, кого навещали родные, заставляли себе прислуживать и всячески издевались. Максим был единственным, кто не подчинялся, и его «ломали». В этот раз били за то, что дал на ужине Косому в глаз, когда тот плюнул в тарелку Витьке Бугрову. Витька был тихим безответным пацаном двумя годами моложе Максима и постоять за себя не мог.
«Так больше нельзя. Нужно что-то решать», – решил Макс, натянул на голову одеяло и погрузился в сон. Прерывистый и тревожный. Снилось ему серое пространство, по которому он брел, уходя все дальше и дальше. Где-то там, впереди, – он знал точно, – встает солнце. И совсем другая жизнь, не та, которую знал. Светлая и безоблачная. Но конца тому пути не было, силы таяли.
Утром после завтрака, состоявшего из каши-размазни, черняшки с кусочком масла и пахнущего рыбьим жиром чая, все участники драки, понурившись, стояли в кабинете директрисы. Это была средних лет фигуристая дама в зарубежных шмотках, с перстнями на пальцах и золотыми серьгами в ушах. Звали директрису Татьяна Александровна.
– Опять ты, Фокин, – уставилась на Братка накрашенными глазами начальница. – Что в этот раз не поделили?
– Найденыш на ужине ни за что ударил Косого, – кивнул тот на приятеля. – Ну, мы его того, немного поучили.
– Чтоб я больше не слышала этих блатных кличек! – Лицо директрисы пошло красными пятнами. – Здесь тебе не улица. Понятно?!
– Ага, – сделал Браток рожу ящиком, а его приятели заухмылялись.
– Ну а ты что скажешь, Найденов? – перевела она на мальчика жесткий взгляд. – Государство заботится о вас, кормит, поит, одевает. А вы ведете себя, как бандиты.
«Государство кормит, а ты, сука, все разворовываешь», – подумал Макс, но промолчал. Себе дороже.
– Значит так… – Успокаиваясь, Татьяна Александровна полюбовалась ярким маникюром на ногтях. – Еще одна такая драка – и отправлю в колонию для малолеток. Вы меня знаете. А теперь пошли вон.
Все уныло вышли из кабинета и разошлись по сторонам.
Чуть позже Максим, в сером кургузом пиджачке и с обтрепанным портфелем в руке, топал по Балашихе на занятия. Младших в детдоме обучали приходящие педагоги, а старшие посещали одну из городских школ. Учился он неплохо. Особенно уважал литературу с историей, географию и физкультуру. По всем этим дисциплинам имел пятерки.
Местные ребята относились к детдомовцам свысока, обзывая между собой «рванью», но связываться с ними опасались. Те держались вместе и всегда давали сдачи. Причем никогда не жаловались учителям, как остальные.
На занятиях, которые шли до часу дня, Максима мучила ночная мысль, и он принял решение. Каждое утро по дороге в школу проходил мимо панельной девятиэтажки, в подвальном помещении которой располагалась юношеская школа бокса. Об этом гласила вывеска на двери с часами работы.
Подойдя к дому, затененному тополями, под которыми два бомжа на лавке распивали одеколон, он решительно направился к обитой железом двери. Остановился, в очередной раз читая вывеску, а затем потянул на себя ручку. «Бах!» – хлопнула позади створка. Очутился в длинном, похожем на кишку, ярко освещенном коридоре. Из его конца доносились глухие удары, пошел на них. Коридор заканчивался обширным помещением с невысоким потолком. В центре на бетонном полу высились два деревянных помоста с канатами.
На одном пара ребят в трусах и майках молотила друг друга боксерскими перчатками, на соседнем вторая пара, постарше, делала то же самое. Слышалось тяжелое сопение, хлесткие удары. Пахло опилками и потом.
– Тебе чего, пацан? – нарисовался сбоку лет сорока, худощавый, с коротким ежиком мужик. В тренировочном костюме «Адидас», кроссовках и с секундомером на шее.
– Здравствуйте, дядя, – шмыгнул распухшим носом Макс. – Можно записаться в секцию? – Он нерешительно поднял на мужика глаза.
– Отлупили? – кивнул на нос мужик.
– Ага.
– Бывает. Только обучение у меня платное, пацан. Тридцать баксов в месяц.
– Платное? – удивился мальчишка.
– Ну да. Что, родители не потянут?
– У меня нет родителей, я детдомовский. – Макс потупил голову.
– Вон оно что, – оглядел его дешевую курточку и штаны тренер. – Незадача.
Макс развернулся, собираясь уходить, но тот остановил:
– Погоди, не торопись.
– Чего? – угрюмо зыркнул глазами Максим.
– Так и быть. Возьму тебя бесплатно, раз такие дела.
– Серьезно?
– Вполне. Но принесешь из детдома справку, что здоров.
– Спасибо, дядя, – сглотнул Макс.
– Только я тебе не дядя, а хозяин клуба и тренер, – чуть улыбнулся тот. – Зовут Александр Иванович Рыбаков. Так что давай топай за справкой, – и обернулся к помостам, захлопав в ладоши: – Перерыв десять минут! Приготовиться новым парам.
Звуки ударов тут же стихли, бойцы спустились с помостов, начав снимать перчатки.
Назад мальчишка летел словно на крыльях. Вот и опостылевший сиротский дом. Высокая металлическая ограда по периметру участка, обшарпанные приземистые хозяйственные постройки и запущенный старый парк. На деревьях каркали вороны, по пустым аллеям ветер гонял листья.
Быстро вошел во двор, где играло в классики несколько малявок, оттуда в гулкий подъезд, взбежал по истертым ступеням на второй этаж.
Прошагав коридором с несколькими выходящими туда дверьми, остановился у нужной. Постучав костяшками пальцев, вошел.
– Тебе чего, Найденов? – оторвалась директриса от разговора с толстым завхозом, сидевшим за приставным столом. – Опять что-то натворил?
– Нет, Татьяна Александровна, – сделав два шага вперед, повертел воспитанник головой.
– Тогда что? – Начальница колыхнула пышным бюстом.
– Мне нужна справка о здоровье.
– Это еще зачем? – Не скрывая своего удивления, женщина высоко подняла брови.
– Хочу записаться в секцию бокса. Сказали принести.
– А больше ты ничего не хочешь?
– Нет, ничего. Тольку справку.
– Если не дам?
– Тогда зарежу Фокина и сбегу, – выпалил и решительно сжал губы Макс. – Оно вам надо?
Директриса выпучила глаза, завхоз испуганно оглянулся.
Подобное было нежелательно. Тем более месяц назад из дома уже сбежал воспитанник. За это в городском отделе народного образования Татьяне Александровне влепили строгача, пообещав в случае повторения подобного снять с должности. Оставлять же столь теплое место на ниве народного просвещения она не желала.
В детдом нередко поступала спонсорская помощь, которую они с завхозом умело похищали, а еще имелся доход от усыновления воспитанников. Из столицы порой наезжали не имевшие детей иностранцы, вносили директрисе оговоренные суммы и становились счастливыми родителями.
«Да, этот мальчишка не подарок. Упрямый, задиристый и непокорный. От такого всего можно ждать», – с тревогой подумала она.
– Хорошо, Найденов, – переглянулась с замершим коллегой. – Иди в медпункт. Я позвоню Надежде Осиповне.
– Спасибо, Татьяна Александровна, – поблагодарил Макс и вышел из кабинета.
– Такой точно зарежет, – проводив его взглядом, сказал завхоз.
– Неблагодарная у нас работа, Платон Ильич. Но что поделаешь? Ведь кому-то надо, – развела руками директриса.
Надежда Осиповна Розенталь была детдомовской медсестрой, работавшей в нем полтора десятка лет. В отличие от остального персонала она участливо относилась к воспитанникам, видя в них не досадную обузу, а жертв социальной несправедливости.
Спустя пять минут Найденов сидел на стуле в ее кабинете этажом выше, с белой кушеткой, медицинскими весами и цветущей геранью на окне.
– А что у тебя с носом, Максим? – поинтересовалась Розенталь, оглядев мальчишку.
– Ерунда, Надежда Осиповна, – махнул рукой, – споткнулся и упал.
– Может, сделаем примочку?
– Не стоит. Заживет как на собаке.
– Хорошо, как знаешь. А для чего тебе справка?
Максим рассказал, медсестра внимательно выслушала.
– Ну что же, спорт хорошее дело, а мальчик ты у нас здоровый. В отличие от многих остальных. – Она печально вздохнула.
Открыв один из ящиков стола, достала оттуда чистый бланк, аккуратно заполнив, расписалась и шлепнула треугольную печать.
– Держи, – протянула бумажку пацану. – Только больше не падай.
– Спасибо вам, – взял справку Макс. – До свидания! – Обрадованный, он пулей выскочил из кабинета.
Через десять минут он снова был в секции, а там на помостах сражались очередные пары. Обождав, когда тренер освободится и подойдет к нему, протянул заветную справку.
– Тэк-с. – Александр Иванович внимательно прочитал документ. – Здоров, годен. Подпись, печать. – Сложив бумажку, сунул в карман. – На тренировку завтра в шестнадцать. При себе иметь трусы с майкой, спортивные тапки и полотенце. Усек?
– Ага, – радостно кивнул мальчишка.
– С тобой все. – И, отойдя к канатам, закричал: – Осмачко, не сачковать! Работать! И больше двигайся по рингу!
Так Макс стал заниматься боксом.
На первом занятии опростоволосился. Когда тренер представлял другим ребятам, стоял перед строем босой. Тапок у него не было, и те рассмеялись.
– Отставить! – нахмурился Рыбаков. – Пока будешь так, – покосился на новичка. – А там что-нибудь придумаем.
Для начала Александр Иванович дал задания другим, а когда те запрыгали по помостам, нанося и отражая удары, кратко рассказал Максу о боксе.
– Уразумел? – спросил он, закончив рассказ.
– Ага, – кивнул мальчишка.
– Не «ага», а да.
– Да.
– Теперь переходим к практике. На, надевай, – сняв с вешалки на стене одну пару перчаток, вручил Максу. Он поочередно сунул в них руки, застегнув липучки, оба прошли в дальний угол. Там с потолка свисали две боксерские груши, одну из которых яростно обрабатывал конопатый мальчишка, примерно одних лет с Максимом.
– Резче, резче, Борис! И не опускай руки! – прикрикнул на него тренер. – Видишь, как работает? – обернулся к новичку.
– Вижу.
– Попробуй так на второй.
Максим подошел к соседней груше и несколько раз ткнул перчаткой в тугой бок.
– Бей изо всех сил, пока можешь. – Рыбаков включил секундомер. За стеклом побежала стрелка.
Сжав губы, представил рожу Дылды и замолотил чаще. Вскоре выдохся. На лбу проступил пот, руки стали ватными.
– Хватит, – нажал кнопку тренер и подошел ближе. – Слабовато. Вас в детдоме что, плохо кормят?
– Нормально, – тяжело дыша, соврал Макс.
– А физкультура есть?
– Есть. Только с начала года уроки не проводятся. Прежний физрук уволился, а нового нету.
– Ладно, проехали. А теперь смотри внимательно.
Подойдя к снаряду, тренер показал основные виды стоек, работу рук и ног, механизм основных ударов.
– Вот так и делай, но теперь медленно, и поглядывай на Бориса. У него уже неплохо получается. – И он отошел к помостам.
Занятия длились два часа с небольшими перерывами, после них мальчишки принимали горячий душ в душевой, совмещенной с раздевалкой. В раздевалке Максиму выделили шкафчик. Назад он возвращался, едва волоча ноги. Ночью спал мертвым сном. Мышцы болели до следующей тренировки, а всего тренировок в неделю было три. Спустя месяц втянулся.
В клубе занимались двадцать шесть мальчишек от семи до шестнадцати лет. У одних родители были коммерсами, у других служащими или работягами, а у одного папаша был бандит. Различий между ними Рыбаков не делал. Кроме него с ребятами занимался второй тренер, лет тридцати. Звали Леонид Юрьевич. А еще в штате имелась уборщица – тетя Маша, старушка-пенсионерка.
Уже на второе занятие Рыбаков принес Найденову почти новые боксерки по размеру, сказал просто: «На, носи». После третьей тренировки, когда Максим переоделся, сказал: «Двигай за мной».
Выйдя из клуба, они молча прошли по улице до шумного стихийного рынка на углу. Остановились у чебуречной, из которой неслись вкусные запахи.
– Салам, командир, – прихрамывая, вышел из боковой двери смуглый усач под два метра ростом в белой куртке.
– Здорово, Анзор. – Мужики крепко пожали друг другу руки.
– Это тот самый мальчик? – кивнул высокий мужик на Максима.
– Да. Тот самый.
Усач шагнул к раздаточному окну, что-то сказал напарнику и вернулся с двумя золотистыми чебуреками в бумажке.
– Держи, – протянул Максу.
Максим бережно взял чебуреки, тихо поблагодарил.
– Будешь заходить сюда каждый раз после тренировок, – сказал Рыбаков, – и получать доппаек. Ясно?
– Ясно. – Максим осторожно сглотнул голодную слюну.
– А теперь дуй домой. Поешь – и за уроки.
Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали рыжие листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше он их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из чаши с фонтанчиком. Утер бумажкой губы, смял в шарик и, культурно закинув в урну, направился в сторону детдома.
«Бывают на свете и добрые люди, – думал по дороге. – Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».
Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков и сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Затем поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса. Дела шли неплохо, все ладилось.
К началу зимы Максим стал демонстрировать успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд и был призером городских соревнований среди молодежи.
В одно из февральских воскресений Рыбаков пригласил Максима после тренировки к себе в гости.
Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую квартиру в Клину после возвращения в Союз.
– Заходи и раздевайся. Будем пить чай. – Отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.
Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся. Он оказался в большой комнате, чистой и уютной, обставленной недорогой мебелью. Похоже, она служила хозяину гостиной. В комнате был музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.
С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме старшего лейтенанта с красивой девушкой. На третьей тоже он, уже капитан, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.
– Давай мой руки, боец, все готово! – донеслось из кухни.
Сполоснув в ванной руки и вытерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали кошачьими глазами ходики, под окном был накрыт стол.
– Присаживайся. – Рыбаков взял с плиты чайник и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада. Подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром: – Ешь.
Выпили по две чашки чаю, гость сжевал половину приготовленного угощения, икнув, сказал «спасибо».
– На здоровье, – потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку, закурил.
– Александр Иванович, – взглянул на него мальчишка. – На фотографиях в комнате это вы?
– Я, – выдул вверх струйку дыма. – С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.
– Были на войне?
– Да. В Афганистане, а потом в Чечне. Ладно, про это неинтересно. – Он разогнал рукой дым и спросил: – Какие у тебя на жизнь планы?
– Хочу стать военным моряком, – не задумываясь, сказал гость. – Повидать мир и дальние страны.
– Ну что же, достойный выбор, – глубоко затянулся тренер. – А как с учебой?
– Нормально. Троек нет.
– Тогда дерзай. Чем сумею – помогу. Кстати, спорт – хорошее подспорье при поступлении в военное училище. По себе знаю.
Посидели они час, а потом Рыбакову кто-то позвонил по сотовому телефону.
– Хорошо, – ответил он, – сейчас буду. – И нажал на панели кнопку. – Ну что, Максим? Мне нужно по делам. Собирайся, подвезу к детдому.
Одевшись, заперли квартиру и спустились вниз. С неба тихо кружился снег, деревья стояли в инее. Во дворе Рыбаков подошел к одному из стоящих у тротуара автомобилей – серого цвета «Ниве», пискнул брелоком ключей, предложил: «Садись».
Немного прогрел мотор, тронулись, со двора выехали на улицу. По ней цугом тянулись автомобили и троллейбусы. Рыбаков включил магнитолу, салон наполнила грустная и красивая мелодия.
– «Мост над бурными водами» Поля Мориа, – повернул к мальчишке голову: – Нравится?
– Очень.
Минут через десять подвернул к обочине, остановились у детдома.
– Ну бывай, Максим.
– До свидания, Александр Иванович, – потянув тугую рукоятку, открыл дверь мальчишка.
Выйдя, долго смотрел автомобилю вслед, пока тот не скрылся, а потом направился к воротам.
Зайдя в подъезд, прошел мимо пожилого охранника, уткнувшегося в газету, взбежал по ступеням на жилой этаж. Сняв шапку с курткой, определил их на вешалку, где висели такие же. Прошел в спальню мальчиков.
Она была просторная, с тремя окнами без штор и двумя плафонами вверху. По сторонам в два ряда узкие кровати, накрытые серыми одеялами, между ними тумбочки. На голых стенах два дешевых эстампа с видами старой Москвы и плакат «За детство счастливое наше спасибо, родная страна!».
В чем заключается это самое счастливое детство, воспитанники не знали. Им было безразлично.
Как всегда по воскресеньям, в детском доме было тихо и пустынно. Часть ребят повезли на экскурсию в Москву, некоторых на выходные забрали близкие, остальные смотрели в красном уголке телевизор. Шла очередная мыльная опера, такие всем нравились.
Подойдя к тумбочке у своей кровати, Макс хотел взять библиотечную книгу «Приключения капитана Блада». Ее там не оказалось.
«Не иначе забыл в парте», – мелькнула мысль. Отправился этажом выше. По коридору с рядом окон прошел в свой класс, открыл дверь и застыл на месте. На полу у батареи Дылда зажимал Юле Малышевой ладонью рот, Косой держал за руки, а Браток, навалившись сверху, дергал голой задницей.
– Вы что делаете, твари! – Максим бросился вперед и с налету врезал обернувшемуся Братку в челюсть. Пока он валился на бок, дважды саданул под дых вскочившему на ноги Дылде. Тот, охнув, скорчился. Жаль только, что Косого достать не успел. Бросив дружков, Косой опрометью выскочил в коридор.
Юля, плача и закрывая ладонями лицо, пошатываясь, ушла следом.
– Если еще тронете ее, убью, – наклонился Макс к хватавшему ртом воздух Дылде и, развернувшись к Братку, засадил носок ботинка тому между ног.
– У-у-у! – истошно завопил, катаясь по полу, Браток.
Дрожа от злости, Максим вышел в коридор, там никого. Юле исполнилось пятнадцать, она была самой красивой девочкой в детдоме и многим из ребят очень нравилась. Нравилась она и Максиму. А тут такое!
Когда спустился на жилой этаж, из комнаты девочек доносился шум, а затем оттуда выскочила дежурная воспитательница. Вскоре к детдому подкатила «скорая», из нее вышел в белом халате врач с чемоданчиком в руке и исчез в подъезде.
Потом «скорая» уехала, увозя Юлю.
На следующее утро Максима вызвали в кабинет директора. Помимо Татьяны Александровны, имевшей бледный вид, за приставным столом сидели милиционер и молодая, строгого вида женщина. У торцевой стены на стульях поникли головами Дылда с Косым.
– Присаживайся, Найденов, – указал на свободный стул милиционер. – Я старший следователь милиции капитан Марков. А это секретарь комиссии по делам несовершеннолетних городской администрации Елена Геннадьевна Серебрянская, – представил женщину. – Сейчас допрошу тебя в качестве свидетеля по уголовному делу об изнасиловании Юлии Малышевой. Кстати, советую говорить правду. Эти герои, – кивнул на Косого с Дылдой, – уже во всем признались.
– Мы больше не будем, – заныл Косой, а его приятель хотел что-то сказать, но капитан его оборвал.
– Помолчите, вас не спрашивают, – хмуро бросил капитан. – Я тебя слушаю, Найденов.
Максим рассказал все, что видел, следователь, оформив протокол, заставил расписаться. Ниже поставили свои подписи Серебрянская и директриса.
– У меня вопрос. – Максим встал со стула, когда следователь разрешил идти. – Здесь нету Братка. В смысле Фокина.
– Он ночью сбежал. – Капитан убрал протокол в папку и щелкнул кнопкой. – Но ничего, много не набегает. Все равно поймаем.
Так и случилось. Через пару месяцев всех насильников осудили, направив в колонию для малолеток. Директрису убрали, на ее место пришел мужчина. Седоватый и в роговых очках. Чем-то похожий на актера Машкова из бандитского сериала. Звали нового директора детского дома Павел Васильевич Муравин.
Он оказался весьма дотошным и затребовал из городского отдела комиссию. Та работала две недели, в результате установив в детдоме серьезные хищения. После проверки Татьяну Александровну тоже отдали под суд, отделалась тремя годами условно. Жизнь воспитанников немного улучшилась.
Стали прилично кормить, летом вывозить в подмосковный лагерь отдыха, закупили новую мебель для спален и обновили гардероб. А еще Муравин организовал в детдоме занятия по труду, первым результатом стало то, что старый парк привели в идеальное состояние. Появились и кружки по интересам: автомобильный, компьютерный и швейный. Воспитанники восприняли все эти новшества на ура.