Зимой 2011 года мир потрясла череда «революций» в странах Северной Африки и Ближнего Востока. Начавшись, как мирные демонстрации, они быстро перерождались в ожесточенные столкновения протестующих как со службами правопорядка – полицией, армией, другими специальными службами – так и между собой. На улицах городов Туниса, Египта, Бахрейна, Мавритании, Ливии и др. происходила буквально «война всех против всех». В некоторых странах правящим элитам удалось удержаться у власти, в других – многолетние режимы пали, разрушив вместе с собой и экономику, и уклад жизни общества, актуализировав радикальные исламские движения и терроризм.
В западных СМИ эти события получили название «арабская весна» (Arab Spring), с этимологией которого интересно разобраться. С 1848 года – времени политических потрясений в Европе, названных «весной народов». Слово «весна» журналисты и пропагандисты любят применять для описания любого «движения к демократии» – например, Пражская весна (1968), Сеульская весна (период демократизации Южной Кореи в конце 1970-х – начале 1980-х). Русской весной часто называют события 2014 года, результатом которых стало возвращение Крыма в состав Российской Федерации и референдумы о независимости в Донецкой и Луганской областях Украины, жители которых проголосовали за отделение от Украины и присоединение к России.
Долгое время считалось, что подъем гражданского самосознания и активности, обозначаемый словом «весна», носит исключительно позитивный характер, однако учитывая произошедшее в странах Северной Африки и Ближнего Востока и влияние на эти события США, представляется более уместным использовать слово «spring» в значении «неожиданный удар». И действительно, для властей Туниса и Египта, декларировавших курс на демократизацию общественной жизни в западном понимании этого термина, на развитие рыночных отношений, открытость экономики и т.д., массовые протесты, в результате которых пали многолетние режимы президентов Бен Али и Хосни Мубарака, стали неожиданным ударом. А предательство «западных партнеров», на поддержку которых рассчитывали и Бен Али, и Мубарак, – неожиданным ударом в спину. Много лет оба президента, так или иначе, пытались демократизировать свои страны – строили школы и университеты, разрешали в странах деятельность неправительственных организаций, финансируемых из-за рубежа; стремились в меру своего понимания и существующих в обществе традиций соблюдать права человека и отчитываться об их соблюдении «западным партнерам» через те самые неправительственные организации.
Однако протесты показали, что на практике правозащитники занимались не столько защитой прав человека и разрешением возникающих в этой сфере конфликтов, сколько провоцированием политического конфликта через убеждение граждан в том, что их права – политические, социальные, экономические – не соблюдаются, и, соответственно выход один: смена власти насильственным путем. Забегая вперед, отметим, что такого рода манипуляция общественным сознанием вообще характерна для государственных переворотов, осуществляемых внешними силами в форме народных восстаний: так было на Украине, попытки свергнуть власть руками «рассерженных граждан» предпринимались в Белоруссии (2020) и Казахстане (2022)1.
Первой ласточкой «арабской весны» стали события, начавшиеся в Тунисе в декабре 2010 года. Толчком для протестов стало самосожжение 26-летнего торговца фруктами Мохаммеда Буазизи возле мэрии города Сизи-Бузид 17 декабря 2010 года. И хотя впоследствии журналистам стало понятно, что причина самоубийства Буазизи была личной: женщина-полицейский не только отобрала у него товар, но и публично ударила его по лицу, а для молодого человека в Тунисе – это жесточайший позор и оскорбление. Самосожжение и смерть Буазизи в больнице 4 января 2011 года запустили мощную волну молодежных выступлений по всей стране. А сам Мохаммед превратился в олицетворение проблем тунисской молодежи – в первую очередь, безработицы среди молодых людей с высшим образованием. Впрочем, впоследствии выяснилось, что вопреки первоначальным сообщениям тунисских журналистов о том, что Буазизи не мог найти работу после университета, и вынужден был полулегально торговать фруктами и подвергаться унижениям со стороны полиции и других проверяющих, Мохаммед не имел не только высшего образования, но даже неизвестно, окончил ли он школу, а на улице торговал с десяти лет. Однако в тот момент подробно изучать биографию Буазизи местные СМИ не стали, ведь его самосожжение оказалось хорошим предлогом для общественной дискуссии о проблемах тунисского общества в целом и молодежи в частности.
А проблем у молодых людей в этой в общем-то благополучной и облюбованной туристами со всего мира стране действительно хватало. И, прежде всего, связаны они были с колоссальной диспропорцией между количеством получивших высшее образование людей и количеством рабочих мест для них – к 2010 году безработица в 10-миллионном Тунисе находилась на уровне 13-14%, причем большую часть безработных составляли именно молодые люди с высшим образованием.
Пришедший к власти в 1987 году президент Зин эль-Абидин Бен Али значительно увеличил в стране количество колледжей и университетов. Однако, как уже говорилось выше, рабочих мест для выпускников вузов и колледжей создано не было, а на существовавшие можно было устроиться только с помощью влиятельных знакомых – четверть века авторитарного правления президента Бен Али привели к коррупции во всех слоях тунисского общества.
24 декабря на улицы Мензель-Бузаяна, родного города Мохаммада Буазизи, вышли две тысячи человек, потребовавшие решения социально-экономических проблем – безработицы, коррупции, роста цен на основные продукты питания и т.д. С самого начала протестующие вели себя агрессивно: громили государственные учреждения, полицейские участки, поджигали автомобили. Под удар демонстрантов попала и штаб-квартира правящей партии Демократическое конституционное объединение (ДКО). Из Сизи-Бузида в город прибыло полицейское подкрепление, что еще больше разозлило и раззадорило протестующих. В результате полицейские открыли огонь на поражение, жертвой которого стал 18-летний участник протестов, а еще 10 раненых были доставлены в больницы. Власти ввели в Мензель-Бузаяне комендантский час, все выезды из него были блокированы, к тому же, информация о происходящем в городе жестко контролировалась и фактически замалчивалась.
Протестующие начали распространять информацию и координировать свои действия через социальные сети – Facebook и Twitter2. Из социальных сетей получали информацию о происходящем и иностранные журналисты. События в Тунисе стали первыми массовыми протестами, в которых коммуникация через социальные сети сыграла значительную, если не определяющую роль, поэтому их часто называют «твиттерной революцией» или «киберреволюцией». Впоследствии координация протеста и «подогревание» конфликта с помощью социальных сетей использовалось в разных странах, о чем будет подробно рассказано в отдельной главе.
В столице страны Тунисе 27 декабря 2010 года Всеобщий союз тунисских трудящихся (ВСТТ) провел акцию солидарности с протестующими, участниками которой стали около тысячи человек. Не особо многочисленный митинг был мирным, однако полиция вновь применила силу и разогнала собравшихся.
4 января в больнице умер Мохаммад Буазизи, и манифестации его памяти начались по всей стране. Столкновения молодежи с полицией распространились на столицу, а также города Касерин, Тале, Рагиб и Эттадхамун. Число погибших в ходе беспорядков, пик которых пришелся на 8-9 января 2011-го, достигло 50 человек.
У властей Туниса не получилось подавить протесты силой, и делать вид, что в стране не происходит ничего из ряда вон выходящего, они больше тоже не могли: чтобы как-то сдержать беспорядки, были экстренно закрыты все учебные заведения – и школы, и вузы. А на следующий день после этого по национальному телевидению выступил президент Бен Али. Он обвинил в провоцировании беспорядков «иностранные силы» (по прошествии более чем десяти лет понятно, что Бен Али был недалек от истины), осудил «хулиганов в масках», а также пообещал создать 300 тысяч новых рабочих мест и решить таким образом проблему молодежной безработицы. Однако президент не смог успокоить тунисское общество. Наоборот, погромы в столице и ее пригородах только усилились: протестующие продолжали нападать на полицию, применявшую в ответ слезоточивый газ; бить окна, громить витрины и сжигать автомобили «коктейлями Молотова». 12 января власти вынуждены были объявить в стране комендантский час с 20.00 до 06.00, а в город Тунис были введены армейские подразделения. Но это мало помогло, и в ночь на 13 января погибли еще 8 человек, а около 50-ти были ранены.
На следующий день Бен Али снова обратился к народу по телевидению. На этот раз он пообещал отменить цензуру в интернете, обеспечить на выборах равные условия всем политическим силам, а также не принимать участия в президентской избирательной кампании 2014 года. Также он заявил, что добьется снижения цен на социально значимые продукты питания (хлеб, молоко, сахар и т.д.), а также запретил военным открывать огонь по протестующим.
Сравнивая выступления Бен Али 9 и 13 января, можно отметить смену его риторики на более популистскую. Если в первом выступлении он пытался объяснить протесты вмешательством «иностранных государств», осуждал «хулиганов в масках» и говорил о конкретном решении существующей проблемы – создании 300 тыс. дополнительных рабочих мест, то 13 января Бен Али уже готов обещать участникам массовых выступлений все что угодно вплоть до собственного неучастия в президентских выборах, лишь бы протесты прекратились или хотя бы приобрели более спокойный характер. Так же впоследствии будет меняться риторика и других свергнутых в результате массовых протестов лидеров. И, вероятно, речь тут идет не о желании разрешить конфликт, а о попытке нейтрализовать его, «потянуть время» и сохранить таким образом собственную власть. Этот феномен выдающийся итальянский социолог Вильфредо Парето описал в своей работе «Трансформация демократии» еще более ста лет назад: «Уступки, сделанные обществу сильным правительством, принимаются с благодарностью и признательностью, а подобные шаги слабого правительства вызывают презрение и насмешку».
Уже 14 января Бен Али отдает распоряжение вывести из столицы армию, теперь обеспечением порядок в городе Тунис должны заниматься спецподразделения полиции. Помимо этого, президент отправляет в отставку правительство Мухаммеда Ганнуши, которому, впрочем, поручает формирование нового кабинета министров. Однако ни телеобращение Бен Али, ни принятые им меры не останавливают беспорядки – за время протестов в сознании их участников происходит перелом: их требования из социальных и экономических превращаются в политические. Теперь демонстрантам мало выразить недовольство деятельностью властей и жизнью в стране, они требуют смены власти. Причем число протестующих увеличивается – на улицы тунисских городов выходят 100 тыс. человек, которые настаивают на отставке Бен Али. Воспользовавшись тем, что полиция не препятствует проведению манифестаций, их участники пытаются прорваться к правительственным зданиям, центральному банку, телецентру. Полиция вынуждена снова применить спецсредства, чтобы выдавить протестующих из центра Туниса, загнать их в узкие улочки столицы и задержать. В город для обеспечения порядка возвращаются военные.
Однако жесткие способы разгона демонстрантов, на которые идут полиция и армия, вызывают у протестующих еще больший гнев – беспорядки охватывают всю страну.
Осознав, что подавить протесты не удалось ни обещаниями, ни силой Зин эль-Абидин Бен Али покинул страну в 17.00 14 января 2011 года. Он получил политическое убежище в Саудовской Аравии, где и скончался 19 сентября 2019 года после продолжительной болезни. В 2011 году тунисский суд заочно приговорил бывшего президента и его жену к 35 годам тюремного заключения и штрафу в размере 65 млн долларов. Однако уже через год, в июне 2012-го, Военный трибунал Туниса изменил заочный приговор на пожизненное тюремное заключение. Важно отметить, что и сам генерал Бен Али занял пост президента Туниса в результате «первой жасминовой революции» 7 ноября 1987 года, в ходе которой по медицинским показаниям был смещен со своего поста и помещен под домашний арест первый президент Туниса Хабиб Бургиба, правивший страной с 1957 года.
Бен Али оставил свой пост, как сообщали тунисские СМИ, «из-за временной неспособности выполнять свои обязанности», а его обязанности стал исполнять премьер-министр страны Мухаммед Ганнуши. 17 января был объявлен состав временного правительства «национального единства». Ну а спустя какое-то время в стране были назначены первые демократические выборы, которые состоялись в октябре 2011 года. Победу на них одержала умеренно-исламистская партия «Эн-Нахда», а 12 декабря 2011 года Национальное учредительное собрание избрало временного президента. Им стал правозащитник, писатель и врач Монсеф Марзуки. Соперников у него не было, поскольку главы основных фракций тунисского парламента заранее согласовали его кандидатуру.
Однако проблемы страны на этом не закончились. Политические разногласия помешали партиям, прошедшим в Национальное учредительное собрание принять новую конституцию и организовать досрочные всеобщие выборы. К тому же, В Тунисе произошло несколько убийств: в феврале 2013-го был убит лидер партии объединенных патриотов-демократов Шукри Белаид; в июле – лидер партии «Народное течение» Мухаммед Брахми. В причастности к этим преступлениям обвиняли «Эн-Нахду». К августу 2013-го ситуация в стране стала критической – Тунис оказался на пороге гражданской войны.
Именно в тот момент, когда политический кризис уже готов был перерасти в нечто куда более страшное, и с целью противостоять этому в 2013 году возник «Квартет национального диалога». Эта структура, в которую вошли четыре важнейших общественных организации Туниса – Всеобщая конфедерация труда, Конфедерация промышленности, торговли и ремесленничества, Лига по защите прав человека и Национальный ордер адвокатов, выступила посредником между временным правительством, возглавляемым исламистской «Эн-Нахда», и его светскими оппонентами. «Квартету» удалось выстроить национальный диалог, предложив и реализовав тунисский метод демократии. Идея создателей «Квартета» заключалась в том, что широкий национальный диалог – должен стать основным механизмом достижения общественного согласия в неоднородном, разнополярном изначально и расколотом текущими событиями обществе, задающим конструктивное направление развития страны. В результате переговоров «Квартету» удалось достичь понимания между главными политическими силами страны. В сентябре 2013 года партия «Эн-Нахда» добровольно уступила власть «техническому» правительству, что способствовало дальнейшему мирному развитию Туниса.
26 декабря была принята новая Конституция страны, которую поддержали и исламисты, и представители светского общества. Благодаря серьезной работе «Квартета», Конституция 2014 года стала самой прогрессивной в арабском мире. В новом основном законе Туниса заложены основы дальнейшего функционирования демократии в стране, всем группам населения обеспечено место в обществе, утверждена мирная ротация власти в стране, а также уважение к правам женщин и гарантии свободы слова и веры.
В октябре 2014 года состоялись свободные выборы, на которых 37,5 процентов голосов получили кандидаты светской партии «Зов Туниса». Умеренные исламисты из «Эн-Нахды» финишировали вторыми, заручившись поддержкой 27,8 процентов граждан. Остальные места в парламенте достались представителям других светских партий. Спустя месяц президентское кресло занял Беджи Каид Эс-Себси, лидер светской партии «Зов Туниса». «Квартету» удалось действительно помочь стране, в которой зародилась «арабская весна», удержаться от перерождения в жестокое диктаторское государство и сохранить демократию. Причем удалось сделать это не путем подавления инакомыслящих или апелляции к силам мирового сообщества, а в первую очередь, наладив широкий диалог внутри страны. Именно этот позитивный и важный опыт оценил Нобелевский комитет, фактически назвав «Квартет» самым успешным борцом за мир 2015 года. Примечательно, что состоящий из представителей четырех влиятельных организаций «Квартет национального диалога» удостоен Нобелевской премии именно как единое целое – премия не поделена между четырьмя организациями. В официальном заявлении Нобелевского комитета говорится: «Широкий национальный диалог, проведение которого обеспечил «Квартет», предотвратил разгул насилия в Тунисе. Таким образом, его действия можно сравнить с функциями «мирного конгресса», о котором писал Нобель в своем завещании».
Однако, несмотря на благие намерения и гуманистические идеи, заложенные в конституции 2014 года, в дальнейшем события в Тунисе развивались не так, как хотелось бы ее создателям. Из-за существенного ограничения полномочий президента новому главе Туниса Эс-Себси приходилось считаться с парламентом, большинство в котором по-прежнему удерживала «Эн-Нахда», что тормозило реализацию объявленных демократических реформ.
Помимо этого, на доселе мирный, любимый туристами Тунис, стали нападать террористы «Исламского государства» (ИГ)3, этой организации удалось привлечь в свои ряды значительное количество тунисской молодежи – по некоторым оценкам, около 6 тыс. человек. Атакам ИГ в основном подвергался важный для экономики страны туристический сектор: в 2013 году смертник подорвался возле отеля Ryadh Palms в городе Сус; в марте 2015-го террористы обстреляли автобусы, припаркованные возле Национального музея «Бардо» в пригороде столицы, и взять в заложники 40 человек. В результате этого теракта погиб 21 человек, а 39 – получили ранения. В июне того же года вооруженный боевик подплыл к пляжу в городе Сус, ворвался на территорию отелей El Mouradi Palm Marina и Riu Imperial Marhaba и стал расстреливать всех, кто попадался ему на пути – 39 человек погибли, 70 пострадали. Также теракты происходили в Тунисе и в 2019-м и в 2020-м годах.
В 2019 году в возрасте 92 лет ушел из жизни президент Туниса Беджи Каид Эс-Себси, в стране были объявлены выборы, на которых победил независимый кандидат, юрист Каис Саид. Эксперты связывали его успех с тем, что народ устал от правительства «Эн-Нахды», которое так и не смогло решить социально-экономические проблемы, приведшие к «жасминовой революции» 2011 года.
Саид начал возвращать ограниченные конституцией 2014 года президентские полномочия и к началу 2022 года – после ряда массовых протестов, отставки правительства, большую часть которого по-прежнему составляли представители «Эд-Нахды», блокирования военными деятельности парламента – сосредоточил в своих руках всю законодательную и исполнительную власть.
После свержения Бен Али и «арабской весны» прошло больше десяти лет, и сейчас, на расстоянии, эти события видятся несколько иначе. Прежде всего, проанализируем экономические предпосылки социального конфликта в Тунисе. Вопреки укоренившемуся в иностранных СМИ и сознании тунисских протестующих мнению о тяжелейшем состоянии экономики в 2010 году, статистика показывает, что дела в Тунисе обстояли не так уж плохо. На протяжении 20 лет перед «жасминовой революцией» экономический рост составлял около 5 процентов в год, что позволило сформироваться «среднему классу» (около 60 процентов населения). Тунис был аграрной страной, однако промышленность постоянно развивалась, росло и количество образованных людей. И хотя именно безработица среди молодежи с университетскими дипломами стало одной из основных причин протестов 2010-2011 годов, после «жасминовой революции» победить ее не удалось. Наоборот, с 13-14 процентов в 2010 году уровень безработицы поднялся до 18,4 процентов в 2022-м. В стране постоянно растут цены на социально значимые продовольственные товары, что вызывает недовольство населения и уличные протесты. В частности, 17 января 2022 года, в годовщину бегства из страны президента Бен Али, в столице прошли массовые манифестации, закончившиеся столкновениями с полицией.
Политическая составляющая конфликта в Тунисе за 12 лет после «жасминовой революции» также никуда не делась: демократические институты и общественный консенсус существуют за счет договоренностей элит, а не вследствие разрешения глубинных политических противоречий.
«Многие исследователи склонны считать события в Тунисе своеобразным «спусковым крючком» дальнейшей «арабской весны» и своего рода «шаблоном»: во многом ориентация на «братьев по вере» стала достаточной легитимационной основой для бунта в каждой последующей стране, – пишут О.О. Колобов и Э.Э. Шульц в статье «Арабская весна»: технологии бунта». И действительно, несмотря на некоторые различия в требованиях и разные результаты протестов в странах Северной Африки и Ближнего Востока, много общего. Например, в Алжире, Мавритании, Сирии, Саудовской Аравии и Марокко массовые выступления либо начинались с самосожжения, либо сопровождались ими. В столице Мавритании Нуакшоте 17 января 2011 года 43-летний Якуб ульд-Дахуд поджег себя в автомобиле возле здания Сената, а перед тем, как его отправили в больницу, заявил предупрежденным об акции протеста журналистам о своем недовольстве политической ситуацией и правящим режимом стране. В Алжире в период беспорядков в результате самосожжения погибли 4 человека. В столице Египта Каире студент поджег себя возле здания парламента 17 января 2011, накануне вспыхнувших через несколько дней масштабных протестов. В богатой Саудовской Аравии неизвестный мужчина совершил самосожжение в городе Самте провинции Джизан. Его смерть вывела сотни демонстрантов на улицы города Джидда – жители были возмущены тем, что власти не обращают внимания на проблемы городской инфраструктуры, возникшие после наводнений. Чтобы остановить протесты в стране, король Саудовской Аравии Абдалла распорядился выделить на социальные нужды порядка 35 млрд долларов.
Вообще страны с высоким уровнем дохода на душу населения и налаженными отношениями с «западными партнерами» справились с беспорядками «арабской весны» относительно легко. Бахрейн, где протесты начались 4 февраля 2011-го и были вызваны разницей в доходах и непропорциональной разницей представительства в органах власти суннитов и шиитов, попросил военной и полицейской помощи у Саудовской Аравии – в результате внешнего вмешательства протесты были подавлены, положении шиитов в бахрейнском обществе стало еще хуже, однако король Хамид выплатил каждой семье по 1000 динаров. Власти Кувейта вообще не стали дожидаться перерастания мирных протестов в беспорядки и повысили стипендии студентам, зарплаты госслужащим, а также выплатили коренным жителям страны единовременные гранты.
Ближневосточные монархии вообще оказались более устойчивыми к социальным и политическим протестам, чем страны с разбалансированной политической, социальной, экономической и культурно-образовательной стратегиями правящих режимов и декларируемым стремлением к «демократическим», «западным» ценностям.
25 января 2011 года на площади Тахрир в Каире началась мирная демонстрация: несколько сотен протестующих жителей столицы требовали повышения зарплат, социальной защиты неимущих, создания новых рабочих мест, т.е. первоначально участники митинга не выдвигали никаких политических требований. Однако полиция применила против вышедших на площадь жесткие меры – слезоточивый газ, дубинки и т.д. Первая волна протестующих была рассеяна по мелким улочкам. Но действия полицейских только спровоцировали дальнейший рост протеста. К демонстрации присоединялись все новые и новые участники: одни видели происходящее прямо из собственных окон и выходили на улицу, другие – получали сообщения через социальные сети и спешили на площадь. Спустя час после разгона, по данным Lenta.ru, на площадь пришли уже десятки тысяч недовольных происходящим в стране граждан. А после окончания рабочего дня к ним присоединились еще десятки тысяч.
Египетская полиция и специальные подразделения, обеспечивающие порядок во время массовых мероприятий, привыкли иметь дело с небольшим количеством демонстрантов, а как «жестко разогнать» десятки тысяч недовольных, полицейские просто не понимали – протестов подобного масштаба в Египте не было с января 1977 года. Тогда во многих городах страны прошли многотысячные забастовки, получившие название «хлебные бунты». Их причиной стало решение правительства и президента Анвара Садата (1918-1981) в два раза сократить субсидии на продукты питания первой необходимости. На сокращении субсидий настаивали Всемирный банк и Международный валютный фонд, к которым Садат обратился за получением займов. В результате цены выросли более чем на 50 процентов, что вызвало недовольство населения, переросшее в масштабные протесты, в ходе которых погибли 79 человек, 550 – получили ранения, а более 1000 были арестованы. Решение о сокращении субсидий пришлось отменить. Вскоре после народных волнений, критики оппозиционерами экономической политики правительства и обвинений в коррупции Анвар Садат существенно ограничил политические свободы в стране. Однако деятельность Садата вызывала недовольство не только у «светских» оппозиционеров, последователей Гамаля Абделя Насера (1918-1970), но и у исламских фундаменталистов, которых возмущала американизация культурной и идеологической жизни Египта, а также «инфитах» – «политика открытых дверей», провозглашенная Садатом для иностранного капитала. В ответ в начале 1980-х Анвар Садат начал новую волну репрессий: были арестованы многие последователи Насера, а в сентябре 1981 года – 1036 исламских фундаменталистов.
Ответ исламистов не заставил себя ждать: 6 октября 1981 года Анвар Садат был убит во время военного парада представителям радикальных групп «Аль-Гамаа аль-исламия» и «Египетский исламский джихад». Террористы сначала бросили на трибуну для почетных гостей, где находился Садат, ручную гранату, которая взорвалась в воздухе, не долетев до цели, а затем открыли по президенту и его окружению огонь из автоматов. Анвар Садат был ранен и умер в госпитале. Помимо него погибли еще 10 человек, а ранения получили – 28. В числе раненых был и вице-президент Хосни Мубарак, который стал президентом после смерти Садата и продолжал возглавлять страну в 2011 году, когда в Египте началась «арабская весна».
Так что ничего удивительного в том, что социально-экономические требования собравшихся на площади Тахрир 25 января 2011 года довольно быстро сменились антипрезидентскими лозунгами: «Мубарак – вор!», «Долой Мубарака!» и тому подобными призывами, характерными для любого «народного восстания» против действующей власти.
При этом эксперты считают, что «…политика Х. Мубарака в целом была успешной, но, безусловно, не без промахов. За годы правления Х. Мубарака в Египте получили мощный импульс для развития промышленность и туризм, сотни тысяч людей получили высшее образование, миллионы стали пользоваться Интернетом, а телевизор появился в каждом доме. На международной арене Египет вышел из дипломатической изоляции, более того, даже укрепил свои позиции в арабском мире, – пишет О.С. Чикризова в статье «Хосни Мубарак: «последний фараон» Египта». – В то же время во внутренней политике не была решена проблема безработицы, не повышен уровень жизни»4.
По мнению исследовательницы, главной ошибкой Мубарака стало непонимание того, что его время ушло: «Молодой и энергичный Мубарак первого десятилетия президентства сменился Мубараком, который не может понять нужды египетского народа и провести эффективные реформы (…) Х.Мубарак искренне верил в то, что он единственный, кто может спасти страну от падения в бездну, хотя инициированные им реформы либо не были доведены до конца, либо перестали давать результаты. Поэтому протестное движение и массовые выступления египетского народа стали для президента Мубарака неожиданностью и шоком, даже личной трагедией. Свидетельством этого является тот факт, что Х. Мубарак дважды терял сознание во время записи своего последнего обращения»5.
Другим свидетельством растерянности египетского президента перед демонстрантами можно считать панику, охватившую руководство страны. В частности, сын и официальный преемник Хосни Мубарака, Гамаль, испугался настолько, что немедленно отбыл вместе со своей семьей из Каира в Лондон. Сам Хосни Мубарак в первые часы и дни протестов вообще никак не комментировал происходящее и обратился к демонстрантам только 1 февраля после стремительной эскалации конфликта, занявшей буквально несколько дней.
Уже к вечеру 25 января было объявлено о смерти полицейского в Эль-Карио и двух молодых людей в Суэце. На Тахрир полиция применила слезоточивый газ, а протестующие в ответ стали забрасывать ее камнями: в результате силы правопорядка отступили с площади. Правительство запретило работу всех социальных сетей в стране, а также ввело цензуру в СМИ: было важно не дать протесту разрастись и, как обычно, обвинить в их организации «Братьев-мусульман».
Однако эти меры только разозлили население, и в среду, 26 января, протесты не просто продолжились, но и стали носить более насильственный характер – силу применяли как полицейские, так и протестующие. Важнейшим событием дня стал уже упомянутый отъезд сына и «наследника» Хосни Мубарака, Гамаля, в Лондон. Участники митингов сочли его свидетельством своего успеха в противостоянии с властями.
Несмотря на относительное затишье 27 января – многие решили отдохнуть в преддверии более масштабной акции, назначенной на пятницу 28 января, – именно в четверг протест легитимируется как политический. С одной стороны, о своем участии в нем объявляют радикальные «Братья-мусульмане»6, с другой – о своем возможном возвращении в страну сообщает Мохаммед аль-Барадеи, экс-глава Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), прозападный кандидат в лидеры египетской оппозиции, заявивший, что готов возглавить страну, «если его поддержит улица». 27 января аль-Барадеи вылетел из Вены в Каир, чтобы участвовать в демонстрации 28 января. Однако сразу же был взят под домашний арест.
Митинги и демонстрации 28 января становятся еще масштабнее, несмотря на все более и более жесткие меры, полиция и другие службы правопорядка не в состоянии справиться с протестующими, и президент Мубарак отдает приказ о вводе в бунтующие города армии, а также объявляет в них комендантский час. Однако жители не обращают на введенный комендантский час никакого внимания – протесты продолжаются, несмотря на аресты (около 1000 человек), ранения (870) и смерти (8) демонстрантов.
29 января Мубарак отправил правительство в отставку и попытался провести кадровые перестановки: в частности, снова вводит пост вице-президента, упраздненный им же в 1981 году (напомним, Мубарак сам был вице-президентом при президенте Садате) и назначает на него главу разведки Омара Сулеймана. Также он меняет премьер-министра и других членов правительства, пытаясь укрепить «силовой блок».
В то же время армия и полиция прекратили оказывать какое-либо сопротивление протестующим, что позволяет им пойти на штурм здания МВД Египта. В Каире и Порт-Саиде начинаются мародерство и вандализм.
В воскресенье, 30 января, конфликт переходит на следующий уровень эскалации: митинги на площади Тахрир продолжаются, растет число их участников – от 50 тыс. в воскресенье к 250 тыс. уже в понедельник, 31 января. Различные оппозиционные силы объединяются в Национальный фронт и обещают вывести на Тахрир 1 февраля более миллиона своих сторонников, предсказуемо назвав свою акцию «Марш миллионов» – примечательно, что организаторы массовых уличных протестов любят манипулировать числами, заранее объявляя не столько предполагаемое или реальное, сколько желаемое количество участников. И слово «миллион/миллионов» в данном случае является технологией, которая приводит к рекрутированию в протест новых участников за счет естественного желания человека примкнуть к одобряемому его социальной группой большинству, а чем выше количественное измерение этого «большинства», тем сильнее снижается уровень критического мышления и обдуманных реакций («все побежали, и я побежал»). К тому же, такие названия становятся для СМИ практически готовыми заголовками, что обеспечивает пиар, да и вообще придает происходящему больший масштаб. Реальное же число тех, кто выходит на площади, как правило, достоверно определить невозможно из-за разницы в методиках подсчета. Например, в 2013-14-м годах в украинских СМИ шли бесконечные дискуссии о том, сколько все же людей вышли на Майдан7.
И хотя данные о реальном количестве египтян, вышедших на Тахрир 1 февраля, также разнятся: от двух миллионов по подсчетам арабского телеканала Al Jazeera до ста тысяч по версии испанского EFE Agency – факт в том, что «марш миллионов» действительно был массовым. В других городах Египта также не прекращались акции протеста. Их участники требовали отставки Хосни Мубарака и параллельно прямо на площади создавали собственные структуры безопасности для выявления в толпе провокаторов. Протестующие были уверены, что власть в стране должна взять армия, которая еще 29 января прекратила вмешиваться в ход событий.
Вечером 1 февраля президент Мубарак выступил с телеобращением, которое транслировалось не только в домах египтян, но и на огромных уличных экранах, по которым в «мирное время» показывали рекламные ролики. Он заявил, что не собирается баллотироваться на следующих президентских выборах, поскольку «и так уже провел достаточно времени во власти», но в отставку уходить не намерен, а планирует посвятить оставшееся до предстоящих осенью 2011 года выборов время посвятить разработке конституционной реформы. Однако предложения президента не удовлетворили протестующих – к этому времени их интересовала только его отставка. Об этом прямо заявил Мохаммед аль-Барадеи: «Мубарак должен покинуть страну сейчас, чтобы избежать кровавой бойни».
Вечером того же дня состоялся телефонный разговор Хосни Мубарака с тогдашним президентом США Бараком Обамой, который поддержал египетскую оппозицию и предложил немедленно начать процедуру передачи власти. Также Обама обратился к египетским демонстрантам, требующим отставки Мубарака, со словами «Мы слышим ваши голоса», подчеркнув, что их «мирные протесты вдохновляют людей по всему миру».
Президент США заявил, что перемены в египетской системе власти должны быть существенными, мирными и начаться немедленно. Более того, Обама предположил, что не следует откладывать президентские выборы до сентября 2011 года, как решил Мубарак. В то же время, он подчеркнул, что США не намерены вмешиваться в процесс смены египетского руководства.
Однако телеобращение Мубарака и заявления президента США привели лишь к дальнейшей эскалации конфликта: 2 февраля на улицу вышли сторонники действующей власти, по аналогии с украинскими «антимайдановцами» можно назвать их «антитахрировцами». В результате ожесточенных столкновений между сторонниками и противниками Мубарака 500 человек оказались ранены. А страну все больше и больше захлестывает насилие: из тюрем бегут заключенные, в том числе политические – «Братья-мусульмане» и члены «Хамас». Продолжаются уличные бои с использованием «коктейлей Молотова», камней, арматуры. Характерной приметой египетских уличных столкновений становится использование спутниковых тарелок в качестве щитов – спустя два года украинские «майдановцы» будут использовать кастрюли в качестве шлемов.
Аль-Барадеи обратился к армии с просьбой вмешаться в ситуацию и остановить кровопролитие, поскольку, будучи лидером, скорее, самопровозглашенным и формальным, чем реальным руководителем протестов, он не может контролировать людей на улицах и площадях. Вмешательство военных немного успокоило протестующих, но сами протесты не прекратились. На 4 февраля оппозиция назначила «День проводов» – массовую акцию с требованием отставки Мубарака. Протесты продолжаются.
В результате многодневного противостояния утративший поддержку армии Хосни Мубарак ушел в отставку 11 февраля 2011 года. Власть он передал Высшему совету вооруженных сил. Почти сразу после этого экс-президент был обвинен в коррупции, а также гибели демонстрантов, арестован и приговорен к пожизненному заключению. Он провел в тюрьме около шести лет, а в 2017 году с него были сняты обвинения в гибели демонстрантов, и он был выпущен на свободу. Последние годы Хосни Мубарак провел на своей вилле в каирском районе Гелиополис, где и скончался после долгой болезни 25 февраля 2020 года. 91-летнего экс-президента похоронили с воинскими почестями.
А 25 января в Египте объявлено национальным праздником в честь начала народного восстания, жертвами которого стали как минимум 800 человек.
В июне 2012 года президентские выборы выиграл исламист Мохаммед Мурси, что явилось результатом роста радикальных и даже экстремистских сил: в стране постоянно происходили стычки между «Братьями-мусульманами» и их противниками, военными и теми, кто отстаивал светский путь развития государства. В какой-то мере эту ситуацию можно обозначить как «конфликт всех против всех», при этом конфликт с невыраженными целями его участников и вследствие этого – невозможностью прийти к консенсусу.
Избрание лидера Партии свободы и справедливости Мохаммеда Мурси (1951-2019) не привело Египет к стабильности. Социальная и экономическая ситуации стремительно ухудшались, и спустя всего два года после свержения Хосни Мубарака, в День революции 25 января, площадь Тахрир вновь заполонили протестующие. Только теперь они требовали отставки демократически избранного президента Мурси. Одновременно начались митинги, демонстрации и забастовки и в других городах страны. Время от времени между сторонниками и противниками Мохаммада Мурси возникали ожесточенные столкновения. Так продолжалось в течение полугода, пока 1 июля 2012-го военные под руководством министра обороны Абдул-Фаттаха ас-Сиси не выдвинули Мурси и его правительству требования о немедленном разрешении политического кризиса в стране. Предсказуемо, сделать этого не удалось, и 3 июля 2013 года первый за 30 лет демократически избранный президент Мохаммад Мурси был отстранен от власти и арестован. Впоследствии он был обвинен во взятках, шпионаже, связях с террористами, и приговорен к пожизненному заключению. В июне 2019 года Мохаммад Мурси умер в каирской тюрьме.
В 2014 году Абдул-Фаттах ас-Сиси выиграл президентские выборы и Египет обрел относительную стабильность, что подтвердил и успех ас-Сиси на выборах 2018 года. И действительно, уже к 2015 году ему удалось вывести упавшие экономические показатели на «дореволюционный» уровень, восстановить доверие внешних инвесторов к стране. Впрочем, оппозиция заявляет, что ас-Сиси вернул Египет во времена Хосни Мубарака.
«Единственный практический результат революционной лихорадки – демонстрация неспособности умеренных исламистов построить демократическое государство и решать реальные проблемы страны даже при существенной внешней поддержке, – пишет в своей статье «Египетская революция: новые трудности вместо демократии» политолог Николай Сурков. – Пришедшие к власти «Братья-мусульмане» показали себя узурпаторами и популистами, не умеющими эффективно руководить государством. В итоге Египту ничего не оставалось, как вернуться к прежней модели. Однако реставраторы режима ограничились косметическим ремонтом фасада, и шанс на исправление ошибок был упущен»8. В связи с этим, по мнению эксперта, следует ожидать нового витка социальной напряженности через 5–10 лет, за которым последует новая революция. Возможно, за счет наращивания репрессивных мер взрыв удастся отсрочить, но изменить сам тренд только полицейскими мерами не удастся. Только эта революция будет уже направлена не против конкретного авторитарного правителя, а против военной диктатуры в целом и в ней примут активное участие различные вооруженные группировки, что чревато гораздо более серьезной дестабилизацией обстановки и даже гражданской войной.
Одним из наиболее ощутимых последствий событий «арабской весны» для Египта и Туниса (а также для остальных стран региона, в которых прошли волнения, завершившиеся сменой правящих режимов) стало существенное укрепление политических позиций радикального ислама. В результате рассмотренных социальных конфликтов, трансформировавшихся в политические, с национальной политической арены ушли прежние национальные лидеры. Да, они использовали авторитарный стиль управления, но, в то же время, они объективно сдерживали исламизацию региона. Теперь же исламские партии участвуют в выборах, и их программы, разумеется, не направлены на развитие парламентаризма и демократических ценностей ни в том виде, как их понимают США и Евросоюз, ни в том виде, как их понимают в России. Это обстоятельство признано не только научным сообществом, но и структурами госдепартамента США. Некоторые исследователи даже предлагают называть этот процесс «исламской осенью» – усилением антизападных настроений в мусульманской среде. «Первоначальное подражательство западным идеалам все ощутимее перерождается в критическое неприятие предложенных моделей и институтов управления», – пишет Флюра Нуриахметова в своей статье «Арабская весна»: последствия и исторические уроки9. Все это приводит к попыткам формирования своеобразного «третьего пути» развития – так называемой «мусульманской демократии». Чтобы понять этот феномен, необходимо иметь в виду, что практически повсеместно сохранившийся в арабских странах родовой и общинный уклад жизни накладывает на любую социально-политическую активность свой отпечаток: здесь человек не может реализовать себя вне общины, к которой принадлежит и, в случае разрыва с общиной, личности грозит почти неминуемая гражданская смерть. В то же время община дает существенную поддержку и свое покровительство, зачастую даже более существенную, чем дает своим гражданам современное либеральное государство западного типа. Именно поэтому само понятие свободы на Востоке качественно отличается от того, что в это же понятие вкладывает западная христианская цивилизация: это не личная свобода от каких-то запретов или ограничений, это свобода пользоваться наравне с другими членами общины всеми благами и преимуществами, которые эта община дает, направляя их к умножению процветания общины. Именно поэтому радикальные исламистские организации завоевали существенную популярность среди простого народа еще до событий «арабской весны» и в первую очередь благодаря тому, что в условиях тотальной государственной коррупции, нестабильной экономики и относительно слабого развития государственных институтов социальной направленности реально брались за разрешение насущных проблем: создавали фонды помощи малоимущим, оказывали помощь в трудоустройстве, открывали школы, больницы, пункты помощи неимущим и так далее, то есть выполняли, в известной степени, функции, характерные для западноевропейских организаций «третьего сектора».
* * *
Как можно увидеть на примере Туниса и Египта особенности трансформации социального конфликта в конфликт политический в ходе «арабской весны» заключаются в следующем:
– Рассматриваемые страны относятся к развивающимся экономикам и к странам с переходным политическим строем. На момент начала протестов обе характеризовались разбалансированностью политической, экономической и культурно-образовательной стратегий правящих режимов.
– Развитие социального конфликта и его трансформация в политический происходили при активном и публичном вмешательстве внешних сил во внутренние дела.
– Социальный конфликт был вызван сменой модели взаимоотношений власти и общества в период экономической и политической либерализации и недостаточно эффективными компенсаторными социальными механизмами – безработица среди образованной молодежи, отсутствие социальных лифтов.
– Отсутствие реальной политической конкуренции, эффективной оппозиции, развитого гражданского общества.
– Усталость существенной части общества от правящих элит в связи с отсутствием их разумной ротации, объективным оскудением идейных ресурсов.
– Стремительное развитие событий: от мирного протеста до ожесточенных уличных столкновений с человеческими жертвами.
– Рост влияния так называемых «общемировых» ценностей на традиционные и недовольство этим со стороны значительной части населения.
– Активизация «молодежного» фактора.
Протесты в странах Северной Африки возникали последовательно, оказывая друг на друга известное влияние, особенно в формах организации протеста и в способах управления конфликтов со стороны всех участвующих в них сторон. Также можно предположить, что именно события «арабской весны» сыграли роль своеобразного «триггера» начавшейся впоследствии волны глобальной социально-политической дестабилизации, масштабы «глобального эха» тех событий значительно перекрыли их собственные региональные масштабы10. Именно поэтому подробный обзор событий в Тунисе и Египте представляется чрезвычайно важным – на примере этих стран можно увидеть зарождение, эскалацию, политизацию и разрешение социальных конфликтов, приводящих к насильственной смене власти, этакий алгоритм «свержения режима», вне зависимости от степени его авторитарности, заслуг его лидеров перед гражданами и государством при полном непонимании участниками протестов своего и страны ближайшего будущего. И в этом смысле очень интересной представляется история возвышения и падения ливийского лидера Муаммара Каддафи.
Формально свержение и убийство ливийского лидера Муаммара Каддафи также относится к событиям «арабской весны», но в целом социально-политическая ситуация в Ливии накануне государственного переворота и после него представляется более противоречивой и сложной, чем в других странах Северной Африки, и заслуживает отдельной главы. Эти особенности связаны прежде всего с внешней и внутренней политикой экстравагантного и харизматического Братского Вождя и Лидера Революции, полковника Муаммара Каддафи, правившего Ливией сорок два года.
Точная дата рождения Муаммара Мухаммада Абу Миньяра аль-Каддафи неизвестна: принято считать, что он родился 7 июня 1942 года в семье пастухов-бедуинов в трех десятках километров от города Сирт. Его родители принадлежали к небольшому ливийскому племени Кадафа. Интересно, что Каддафи всю жизнь стыдился своего «низкого» происхождения, а из семейной истории предпочитал подчеркивать лишь то, что во время Второй мировой войны его родственники принимали активное участие в борьбе с итальянскими оккупантами. Также Муаммар всю жизнь позиционировал себя как «человека пустыни» – родившись в ней, он постоянно демонстрировал, что именно пустыня дает ему силы. Уже став влиятельным правителем, он часто удалялся в пустыню и ночевал там в бедуинском шатре. Считается, что он медитировал среди песков.
Кроме того, Каддафи предпочитал жить в шатре и во время зарубежных визитов, в которых, а также в поездках по стране, его сопровождали 15 женщин-телохранительниц – «революционных монахинь» или, как называли их иностранные СМИ, представительниц «гвардии амазонок». Отряд из прошедших специальную подготовку девушек был создан в начале 1980-х годов. Некоторые биографы Каддафи предполагают, что ливийский лидер боялся покушения, но по какой-то причине считал, что по женщинам арабские террористы стрелять не будут. Но наиболее распространенной версией необходимости подобной охраны является мнение о том, что ливийский лидер любил привлекать к себе внимание, используя для этого самые разные, но всегда эпатажные способы. Каддафи лично отбирал девушек к себе в охрану. Все они обучались рукопашному бою, владению холодным и огнестрельным оружием, а также якобы давали обет целомудрия. «Амазонки» носили камуфляжную форму натовского образца, туфли на высоких каблуках, европейские прически, яркий макияж и маникюр. Считается, что их внешний образ разрабатывал лично ливийский лидер. Впрочем, вопреки распространенному мнению об исключительно имиджевом характере «революционных монахинь», в 1998 году во время одного из покушений11 на Каддафи одна из «амазонок» спасла его ценой собственной жизни. Часть «революционных монахинь» погибла вместе с Каддафи, а после падения установленного им режима Джамахирии спецотряд телохранительниц был распущен. Причем некоторые представительницы спецотряда заявили, что фактически находились в сексуальном рабстве у ливийского лидера.
В шатре посреди пустыни он устраивал и встречи с иностранными гостями. Широко известна история о том, как в 1998 году Каддафи поселил в роскошном шатре генерального секретаря ООН Кофи Аннана, однако всю ночь Аннану мешал спать рев верблюда, который, по распоряжению Каддафи, был привязан возле шатра. По мнению аналитиков, таким образом ливийский лидер «пугал» генсека ООН и вообще демонстрировал пренебрежение дипломатическим этикетом.
Столь же вызывающе он вел себя и с другими иностранными делегациями и чиновниками. Например, в 2004 году во время одного из визитов в Триполи президента Франции Жака Ширака Каддафи попросил прислугу подмести пыль в шатре, где проходила встреча. «Уборка продолжалась долго, пыль стояла столбом. Когда один из приближенных Каддафи попросил прекратить мести, прислуга отказалась. Только после того, как сам Каддафи приказал остановиться, уборка, наконец, закончилась. Представьте, что испытывал тогда Ширак», – рассказывал позже один из членов французской делегации12.
Трудно сказать, что именно стояло за таким поведением ливийского лидера – экзистенциальное презрение к западному миру или попытка компенсировать нищее детство почти безграничной властью над другими людьми, но так или иначе Муаммар Каддафи постоянно давал мировым СМИ поводы о себе говорить.
Несмотря на бедность, родители Муаммара нашли возможность отправить его в школу в Сабхе. Впрочем, оттуда его выгнали за активизм – Каддафи создал в школе арабскую националистическую группу, а его семью местная община выгнала из Сабхи. Так что среднюю школу Муаммару пришлось оканчивать в Мисрате. Также Каддафи много занимался самообразованием: изучал историю Великой Французской революции, читал биографии Авраама Линкольна, Мустафы Кемаля Ататюрка, интересовался панарабистскими теориями. Впрочем, ни к одному из существовавших в то время арабских политических движений вроде «Братьев-мусульман» или партии «Баас» он так и не присоединился.
С юных лет его кумиром был президент Египта Гамаль Абдель Насер, пришедший к власти в результате военного переворота. В то время Каддафи вообще считал армию единственной силой, способной навести в Ливии порядок и избавить ее от иностранного, в первую очередь, британского влияния. Именно поэтому, недолго проучившись на историческом факультете университета Бенгази, Муаммар решил продолжить образование в военной академии. К тому же, военная служба в то время являлась единственным социальным лифтом для выходцев из бедных семей.
Однако революционную деятельность он не прекращал, можно сказать, ни на минуту, и сколотил в академии из недовольных правлением короля Ливии Идриса ас-Санусси курсантов группу, которой дал название «Свободные офицеры». Недовольство молодых военных в первую очередь вызывало возросшее при Идрисе британское влияние. Фактически они считали короля ставленником британцев. В частности, вооруженные силы Ливии обучались британскими инструкторами, что злило молодого Каддафи, считавшего британцев империалистами. Несмотря на плохие отношения и многочисленные конфликты с преподавателями, постоянно пытавшимися его отчислить, Муаммар не только в 1965 году окончил Королевскую академию в Бенгази, но и был отправлен в Великобританию для продолжения обучения.
Вернувшись из Британии в 1966 году, Каддафи возобновляет деятельность созданной им еще в годы учебы в Академии подпольной организации «Свободные офицеры». Участники организации создали два подпольных центра в Триполи и Бенгази, а также многочисленные ячейки по стране. Они собирали и анализировали данные о состоянии вооруженных сил Ливии и занимались пропагандой среди военных.
Спустя три года подпольной деятельности, «Свободные офицеры», решили, что пришло время свергнуть монархию. Тем более что король Идрис уехал на отдых в Турцию и Египет. В конце августа 1969 года члены «Свободных офицеров» изолировали всех «силовиков» страны, захватили аэропорты и военные объекты. Интересно, что особого сопротивления заговорщики не встретили.
В семь утра 1 сентября 1969 года Муаммар Каддафи обратился к ливийскому народу по радио. «Граждане Ливии! В ответ на ваши сокровенные чаяния, в ответ на ваши непрестанные требования перемен и духовного возрождения армейские силы свергли реакционный и коррумпированный режим, зловоние которого вызывало тошноту и шокировало нас всех», – заявил он, а также сообщил о создании Ливийской арабской республики.
После свержения монархии «Свободные офицеры» создали высший орган власти в Ливии – Совет революционного командования. В него вошли 12 наиболее влиятельных участников переворота. Председателем Совета стал лейтенант Каддафи, мгновенно получивший звание полковника и фактически сосредоточивший всю полноту власти в своих руках. Муаммару было 27 лет, да и остальные члены нового ливийского правительства были очень молодыми людьми.
Придя к власти, Совет революционного командования объявил о начале реформ и модернизации страны, подготовленных Каддафи. По его мнению, главным источником социальной несправедливости в стране было распределение доходов от продажи нефти, которую обнаружили на территории Ливии в 1955 году. Однако доходы от нее получали только король Идрис и его коррумпированные приближенные. Остатки же этих доходов распределяли между собой иностранные компании. И хотя формально к моменту прихода к власти Каддафи доход на душу населения вырос с 30 долларов на душу населения в 1951 году, когда Ливия получила независимость, до 2000 долларов к концу 1960-х, на жизнь бедного и безграмотного населения это никак не влияло.
Каддафи не устраивало такое положение вещей, он заявил, что иностранным компаниям добыча нефти выгоднее, чем ливийцам, и пригрозил сократить добычу, а также поднял цену нефти и добился от нефтяных компаний уплаты подоходного налога. Эти меры принесли дополнительный 1 млрд долларов уже в первый год правления Совета революционного командования. А затем ливийское правительство запустило программу национализации нефтяного сектора: была экспроприирована доля British Petroleum в одном из месторождений, а в сентябре 1971 года были национализированы контрольные пакеты (51%) акций всех работающих на территории страны иностранных нефтяных компаний. Реформы Каддафи коснулись и банковского сектора – иностранным финучреждениям предписывалось или покинуть страну, или трансформироваться в акционерные, с большой долей ливийского капитала.
Доходы, полученные от продажи нефти Каддафи, и его правительство в первую очередь направили на строительство жилья, улучшение здравоохранения и образования. За несколько лет работой в государственном секторе были обеспечены тысячи людей.
Под руководством Каддафи уже к 1979 году Ливийская арабская республика достигла невероятных экономических показателей, обогнав по доходам на душу населения Великобританию, Италию и Японию, и став самой богатой страной африканского континента. Однако власти слишком быстро и радикально перестраивали экономику: ограничения деятельности частного сектора привели к нехватке рабочей силы, что сказалось на темпах строительства; программа «зеленой революции» – ирригационных мероприятий для расширения посевных площадей с целью вывести Ливию на самообеспечение продовольствием и независимость от импорта – не сработала; а доходы от продажи нефти упали к середине 1980-х. Большой ошибкой Каддафи было сделать нефтяную ренту основой экономики страны. Вследствие этого его внешне- и внутриполитический курс колебался вместе с ценой на нефть и возможностью ее продавать.
Каддафи жестко подавлял любые проявления коррупции – множество чиновников и высших офицеров были отправлены в тюрьмы. Кроме того, полковник Каддафи начал серьезное переустройство общественного уклада. Он инкорпорировал законы шариата в свой «социалистический» строй. В частности, запретил на территории Ливийской арабской республики продажу и употребление алкоголя, что привело к вырубке виноградников. В стране были закрыты ночные клубы и христианские церкви, поощрялось ношение национальной одежды, а единственным официально разрешенным языком стал арабский. Каддафи пытался следовать идее общеливийской идентичности – для этого он вел жесткую политику в отношении лидеров племен: их объявляли агентами «старого режима», а некоторых даже судили за контрреволюционную деятельность.
С 1973 года Муаммар Каддафи занялся обустройством Ливии в соответствии с теориями, которые вынашивал еще во время учебы. Сначала он объявил о том, что Ливийская арабская республика должна не только победить западный империализм, но и строить социализм по-особому, несоветскому (марксистско-ленинскому), пути. Дело в том, что полковник считал Советский Союз таким же империалистическим государством, как США. Особенно не нравился ему принятый в СССР атеизм. По мнению Каддафи, для победы над империализмом арабский мир должен был объединиться, а Ливия стать лидером этого союза. Свою «Третью всемирную теорию» – Каддафи обобщил в изданной в 1976 году трехтомной «Зеленой книге».
В первом томе этого труда Каддафи делится своими демократическими идеями и описывает недостатки системы представительной демократии («Представительство – это обман»). Он настаивает на управлении социалистическим обществом прямыми Всеобщими народными конгрессами. Во втором – излагает свои социалистические идеи. В третьем – говорит о социальном: роли в обществе семьи и племени, а также заявляет о социальном равенстве полов. Впрочем, по его мнению, будучи социально равными, мужчины и женщины биологически детерминированы для разных ролей в жизни и требовал учитывать этот факт при устройстве женщин на работы, требующие тяжелого физического труда. Каддафи вообще противопоставлял свое отношение к женщинам остальному миру. «Все мировые сообщества считают женщину чем-то вроде товара. На Востоке полагают, что ее можно купить и продать, Запад же отказывается признавать ее феминность», – писал он. Трудно сказать, что именно имел в виду полковник, после смерти обвиненный в насилии над женщинами, в том числе из отряда своих телохранительниц, а также в содержании тайного гарема, но факт, что в первое десятилетие его правления среднее образование получили в 4 раза больше женщин, чем при короле Идрисе, отрицать невозможно.
Также ливийский лидер защищал права национальных меньшинств, однако настаивал на том, чтобы в Ливии имела значение только одна религия – ислам. Религиозное разнообразие, считал Каддафи, приведет страну к катастрофе. Верховенство шариата было прописано в конституции.
Основная проблема понимания демократии ливийским лидером заключалась в том, что, провозглашая прямую власть народа через Всеобщие народные конгрессы, он считал недопустимыми свободу собраний, проведение референдумов, многопартийность и т.п. Как в таком случае могла осуществляться «прямая демократия», совершенно непонятно, да и собирался ли Каддафи осуществлять ее или предпочитал, используя популистские лозунги, сохранять в своих руках всю полноту власти?
В 1977 году Всеобщий народный конгресс принял Декларацию об установлении власти народа. Ливийская арабская республика была переименована в Великую Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию. Это «государство масс» было создано в соответствии с идеями Каддафи и должно было управляться Народными конгрессами. Тем не менее, конгрессы имели скорее декоративную функцию, поскольку основные решения все равно принимались лично ливийским лидером и его ближайшим окружением.
Муаммар Каддафи неоднократно менял название собственной должности, но сути это не меняло – как бы он себя ни называл и о каких изменениях в государственном устройстве Джамахирии ни заявлял, с каждым годом его правление приобретало все более авторитарный характер. Точно так же единолично он менял внутри- и внешнеполитический курсы государства, вносил изменения в экономический уклад. И каждый раз находил этим переменам идеологическое обоснование. Например, в конце 1980-х, когда цена на ливийскую нефть упала из-за санкций против Ливии и мировой конъюнктуры, Каддафи понял, что полноценный социализм ему построить не удалось и объявил либерализацию, назвав ее «революцией внутри революции»: отменил государственную монополию на торговлю. Его новые реформы возродили малый бизнес, а также привели к освобождению сотен политических заключенных.
А также «раковая опухоль», «бешеный пес», «маньяк» – так величали Муаммара Каддафи западные СМИ в 1980-е годы. Ливийский лидер не оставался в долгу и называл Соединенные Штаты Америки «адом» и «источником зла на Земле». В 1979 году США внесли Ливию в список государств-спонсоров терроризма за финансовую поддержку революционных движений по всему миру, а также тесные отношения с Организацией освобождения Палестины – одной из внешнеполитических целей Каддафи на этом этапе было уничтожение государства Израиль, которое он рассматривал как оккупацию, навязанную арабскому миру Соединенными Штатами Америки. В 1970-м Каддафи создал Фонд джихада, в задачу которого входило финансирование антиизраильских радикальных активистов. Примечательно, что ливийский лидер спонсировал и боевиков, убивших израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене (1972). А после ликвидации тела террористов были доставлены в Ливию, где похоронены с почестями.
В конце 1979 года ливийские демонстранты подожгли посольство США в Триполи. Таким образом, они выразили свою солидарность с террористами, захватившими посольство США в Тегеране.
В 1981 году президентом США стал Рональд Рейган, который считал Каддафи не самостоятельным политиком, а марионеткой СССР. Рейган закрыл посольство Ливии в Вашингтоне, а работающим в Ливии американцам настоятельно рекомендовал покинуть страну. В ответ ливийские госкомпании в два раза повысили зарплату американским специалистам, и многие все-таки остались.
Тем временем продолжался вялотекущий военный конфликт между Ливией и США в заливе Сирт. Американские истребители сбивали ливийские Су-22 и топили корабли. Ну а после взрыва на берлинской дискотеке «Ла белль» в апреле 1986 года, в организации которого США обвинили Ливию, Рейган отдал приказ нанести по Ливии ряд авиаударов. Основными целями этих ударов были военные объекты и сам Муаммар Каддафи. В результате бомбардировок погибли более ста ливийцев. Полковник Каддафи не пострадал, были ранены его сыновья и, по некоторым сведениям, убита его четырехлетняя дочь Ханна.
Интересно, что авиаудары по Ливии повысили рейтинги обоих глав государств: Рейган укрепил в США свою репутацию жесткого политика, а Каддафи – антиимпериалиста.
Отношения полковника с СССР тоже не складывались: он всячески подчеркивал экономически, а не идеологический характер связей с СССР. В Советском Союзе Каддафи не доверяли – его считали эпатажным и непредсказуемым экстремистом. И, вопреки распространенному мнению, СССР не был основным поставщиком Ливии вооружений. Каддафи закупал оружие у европейских стран и США.
В начале 1980-х власти США ввели эмбарго на поставки ливийской нефти, что сильно разозлило Каддафи, но дальше регулярных обменов ударами в районе залива Сирт дело не пошло – причем, почти всегда поражения терпели именно войска Каддафи. Он вообще не был удачливым полководцем – например, войска, направленные полковником в 1979 году в Уганду на помощь президенту Иди Амину потерпели от напавших на Уганду танзанийцев сокрушительное поражение; вторжение Ливии в Чад в 1980 году также завершилось фиаско. Не принесла Каддафи воинской славы и четырехдневная война с Египтом в 1977-м.
Зато у него хорошо получалось организовывать и спонсировать разнообразные антиправительственные заговоры по всему Африканскому континенту, результатом такой деятельности стали испорченные на многие годы отношения с другими африканскими странами и странами Ближнего Востока. Каддафи вступал в неожиданные ситуативные союзы со своими соседями и так же неожиданно отказывался от них.
В 1988 году над шотландским городом Локерби был взорван «Boeing-747» компании Pan American, совершавший рейс по маршруту Франкфурт-на-Майне – Лондон – Нью-Йорк – Детройт. В результате взрыва и падения самолета на Локерби погибли 270 человек, находившихся на борту, и 11 человек на земле. Следствие, продолжавшееся два года, пришло к выводу, что это был террористический акт, совершенный двумя гражданами Ливии – Абдельбасетом аль-Меграхи и Халифом Фимахом. Вскоре после окончания расследования, в 1992 году ООН ввела санкции против Ливии, в частности – полный запрет на экспорт ливийской нефти.
В результате санкций доходы от продажи ливийской нефти сократились с $25 млрд до $7 млрд в год. А Муаммар Каддафи оказался в международной изоляции. Такая ситуация его не устраивала, и в 1999 году, после тайных переговоров с Великобританией, он согласился выдать подозреваемых в организации теракта аль-Меграхи и Фимаха при условии, что суд состоится на нейтральной территории. Суд над ними на американской военной базе возле голландского Утрехта продолжался два года, в результате аль-Меграхи был признан виновным и приговорен к пожизненному заключению, а Фимах оправдан.
Правительство Каддафи признало причастность ливийских официальных лиц к теракту над Локерби и согласилось выплатить семьям каждого погибшего по $10 млн в обмен на полное снятие с Ливии экономических санкций. А Муаммару Каддафи таким образом удалось вернуться в международную политику.
После терактов 11 сентября 2001 в США полковник предлагал поделиться ливийскими разведданными о деятельности предполагаемых террористов. Признавался в попытках – впрочем, неудачных – создания собственного оружия массового поражения, активно участвовал в программах ядерного и химического разоружения. Мировое сообщество оценило усилия Каддафи, и в 2007 году Ливия стала временным членом Совета безопасности ООН – «за заслуги в противостоянии терроризму».
В 2000-е годы Муаммар Каддафи посетил много стран: он побывал в штаб-квартире ООН в Брюсселе, посетил Россию и Украину, Францию. Принимал у себя британского премьера Тони Блэра, с которым у него сложились хорошие личные отношения. Европейские лидеры вообще рассчитывали на помощь Каддафи в предупреждении нелегальной миграции в страны ЕС. Евросоюз заплатил Ливии 50 млн евро за временное размещение беженцев в Ливии. Также полковник добился от Италии извинений за оккупацию Ливии. Извинения в 2006 году принес лично премьер Италии Сильвио Берлускони.
Так что в 2000-е полковник Муаммар Каддафи вполне мог считать себя признанным членом клуба мировых лидеров. Ради этого он даже пустил в страну международные правозащитные организации, деятельность которых, однако была лишь красивым фасадом: в реальности права человека в Ливии соблюдались или не соблюдались исключительно по воле Каддафи и его ближайшего окружения.
Несмотря на перемирие с Западом, Муаммар Каддафи не торопился со смягчением политического режима внутри страны. Чем дальше, тем сильнее власть концентрировалась в его руках и в руках его ближайшего окружения. Была создана тайная полиция, следившая за оппозиционерами и, в случае необходимости, устранявшая их.
Также стало понятно, что социальные реформы Каддафи не столько провалились, сколько оказались недостаточными – охватить социальными льготами, качественной бесплатной медициной и образованием все население Ливии не удалось. И хотя в годы правления полковника действительно были периоды, когда аптеки безвозмездно отпускали ливийцам лекарства, а в государственных торговых сетях специально удерживали минимальные цены на продукты питания, к 2010-м годам все выглядело уже не таким идеальным.
В стране по-прежнему сохранялся высокий уровень безработицы, особенно среди образованной молодежи. Социальные лифты существовали только для представителей правящих семей.
К тому же, обострилось противостояние между жителями богатой нефтью провинции Киренаика и Триполитании, откуда происходил сам Каддафи. Жители Киренаики были недовольны тем, что политическая власть и распределение доходов от продажи нефти находятся в руках выходцев из Триполитании и лично Каддафи. В стране сформировалась подпольная организация «Национальный фронт спасения Ливии», выступавшая против Каддафи и его окружения.
В 2011 году в Тунисе начались протесты, положившие начало так называемой «арабской весне». Муаммар Каддафи в свойственной ему эпатажной манере поддержал президента Туниса Зина эль-Абидина Бен Али: полковник заявил, что тунисцы будут удовлетворены и прекратят выступления против власти, если Бен Али введет в стране Джамахирию.
При этом Каддафи опасался, что протесты против социальной несправедливости перекинутся на Ливию, поэтому в магазинах были спешно понижены цены на продукты и товары первой необходимости. Из тюрем были освобождены несколько политзаключенных-исламистов, а из армии изгнаны потенциальные перебежчики. Однако эти превентивные меры не произвели должного эффекта, и 17 февраля 2011 года в Ливии начались масштабные выступления против Каддафи и его правительства.
Первоначально казалось, что у протестующих нет шансов: у Каддафи были сильная армия и полиция. Да и его авторитет для большинства населения страны был непререкаем. Кроме того, полковник рассчитывал на поддержку мирового сообщества.
В самом начале протестов Каддафи заявил, что протестующие «накачаны наркотиками» и связаны с «Аль-Каидой», поэтому их преследование будет жестким, и ни на какие уступки он не пойдет. После этого армия и полиция открыли огонь по демонстрантам в Бенгази – были убиты и ранены сотни человек.
Ответ внутри страны и за рубежом не заставил себя ждать. Кровь только распалила повстанцев, создавших к этому времени Национальный переходный совет, и вскоре Бенгази был взят ими под контроль. А Совет безопасности ООН приостановил членство Ливии в этой организации. В конце февраля ООН, США, Евросоюз и Россия ввели экономические санкции против Ливии. Восстание оппозиции поддержали не только недовольные Каддафи иностранные спецслужбы ЦРУ, НАТО, Ми-6 и «Моссад», но и правительства многих государств. Катар направил на помощь оппозиции сотни военнослужащих, Франция и Объединенные Арабские Эмираты предоставили оружие и военных инструкторов. Уже весной НАТО стало наносить по Ливии авиаудары, таким образом обеспечивая продвижение повстанцев в центр и на запад страны. Также натовским авиаударам подвергались и резиденции Каддафи в Триполи – только в июне 2011 года НАТО нанесло 7000 авиаударов по Ливии. А Международный уголовный суд выдал ордера на арест полковника и его ближайшего окружения по обвинению в преступлениях против человечности.
В марте 2011 года в интервью турецкому телевидению Муаммар Каддафи заявил: «Пренебрежение стабильностью Ливии повлечет за собой обрушение мира в мире через нестабильность в Средиземном море. В случае если наша власть в Ливии должна будет прекратиться, миллионы африканцев хлынут нелегально в Италию, во Францию…» Время показало, что он был прав, – после смерти полковника протесты вспыхивают по всему миру и последствия их становятся все более трагическими для отдельных людей и тяжелыми для человечества в целом.
В конце августа 2011 года оппозиция захватила Триполи. И хотя Каддафи в прямом эфире призвал своих сторонников выступить против повстанцев, усилия отбиться оказались тщетными, и полковнику пришлось бежать из столицы в Сирт. Там он объявил о готовности начать с Национальным переходным советом переговоры о передаче власти. Однако это предложение было отклонено.
Спустя два месяца, 20 октября 2011 года, Каддафи пытался выбраться из окруженного Сирта в долину Джарреф, которую еще удерживали его сторонники. Однако автоколонну атаковала авиация НАТО: при обстреле погибло не менее 50-ти человек. Охранники попыталась спрятать раненого Каддафи в дренажном канале, однако один из отрядов Национального совета Ливии нашел его и задержал. Последние минуты жизни ливийского лидера были поистине ужасными. Пытки и издевательства над ним снимались на камеру мобильного телефона. Затем Каддафи положили в автомобиль «скорой помощи» и привезли в больницу уже мертвым. После этого его труп в течение четырех дней был выставлен на всеобщее обозрение.
Муаммара Каддафи похоронили в ливийской пустыне. Где именно, неизвестно до сих пор. Те, кто хоронил его, поклялись на Коране не разглашать тайну его последнего пристанища. В 2021 году появилась информация о том, что было принято решение передать останки диктатора родственникам для захоронения в семейном склепе. Произошло перезахоронение или нет, неизвестно.
Каддафи был крайне противоречивой личностью, а его внутренняя и внешняя политика сильно зависела от нефтяной конъюнктуры, но, так или иначе, он пытался действовать в интересах своего народа, как он это понимал. И это позволяло ему удерживать власть больше сорока лет. Будучи последовательным антиимпериалистом, в последние годы он поверил в дружбу с коллективным Западом, но вместо поддержки в сохранении в Ливии стабильности и мира, получил от «западных партнеров» массированные авиаудары и разрушение построенного им государства «исламского социализма» – Джамахирии.
Вооруженное восстание в Ливии продолжалось около девяти месяцев. Избавление от диктатора не принесло стране благополучия и мира – напротив, раскол во власти и обществе усугублялся все больше, и, по сути, сейчас страна разделена на две части: востоком страны управляет правительство под руководством Фатхи Башаги, в столице же действует правительство национального единства, которое возглавляет Абдель Хамид Дбейба. Между сторонниками и противниками временного правительства до сих пор регулярно происходят стычки.
В результате многолетних боевых действий разрушена почти вся инфраструктура на территории страны, в том числе и та, что обеспечивает нефтедобычу, поступления от которой составляют 90 процентов поступлений в бюджет. Очень сильно пострадала социальная сфера: по данным ООН за 2021 год, 53 процента ливийских семей не могут обеспечить себя продуктами и товарами первой необходимости.
Конечно, устройство государства и методы управления, установленные Каддафи в Ливии, содержали в себе множество скрытых конфликтов – этнических, экономических, религиозных, социальных. Жесткое руководство, подавление недовольства и любых форм сопротивления существующему порядку только загоняли эти конфликты вглубь общественной жизни, а переход с ультрасоциалистического уклада – с бесплатным жильем, здравоохранением, образованием и низкими ценами – к более сложным формам социально-экономического взаимодействия привел к социальному взрыву, поддержанному извне. Но, так или иначе, при Каддафи у населения Ливии была надежда на улучшение собственного статуса и материального положения, теперь же граждане этой страны заняты по большей части физическим выживанием, а власть и возможности перешли к новым элитам, которые оказываются куда менее дееспособными, чем Муаммар Каддафи и его окружение.
В предыдущих главах были подробно рассмотрены события так называемой «арабской весны», приведшие к смене власти в Тунисе, Египте и Ливии. Напомню, что восстания в этих странах имели ряд общих черт: несменяемость власти в течение десятилетий; безработица и отсутствие социальных лифтов, особенно для образованной молодежи; коррупция на всех уровнях государственной власти; разрыв в доходах и качестве жизни между богатыми и бедными; американизация и вестернизация различных сфер общественной жизни вопреки местным и исламским традициям; наличие подпольной исламистской оппозиции; влияние иностранных организаций «третьего сектора» и поддерживаемых ими СМИ на представления оппозиционно настроенных граждан о качестве их жизни; поддержка протестов, в том числе насильственных, со стороны США и стран Евросоюза.
В общем, можно констатировать, что почва для успеха «народных революций» была вполне подготовлена как изнутри, так и снаружи. Непрекращающийся социальный конфликт загонялся правительствами разной степени авторитарности внутрь, а попыток его решения не предпринималось. Более того, преобразования в гуманитарной сфере – строительство больниц, университетов, социального жилья и т.д. – носили хаотический, а не системный характер, что способствовало не разрешению конфликта, а, наоборот, его усилению. Например, организация университетов без создания рабочих мест для их выпускников приводило к росту безработицы, а соответственно, недовольства гражданами своей жизнью. Программы строительства бесплатного жилья в Ливии то разворачивались, то сворачивались в зависимости от доходов, которые государство получало от продажи нефти, – в результате, вопреки обещаниям ливийского лидера Муаммара Каддафи, за сорок лет его правления жильем удалось обеспечить не более 40% населения страны, и те граждане, которым не досталось бесплатных домов и квартир, воспринимали подобную «невезучесть» как проявление социальной несправедливости.
Лидеры стран Северной Африки вообще были самоуверенны, можно сказать, до беспечности и не делали попыток мирным путем прекратить протесты в самом начале, рассчитывая на полицейские меры, что только способствовало эскалации конфликта и перехода противостояния на новый уровень: несистемные народные выступления превращались в политические конфликты, приводившие к падению действующей власти. И основной причиной этого было не столько неправильное поведение арабских лидеров Зина Бен Али, Хосни Мубарака и Муаммара Каддафи – многолетние правители были искушены в разнообразных манипуляциях, интригах и подавлении недовольных – сколько неразрешимый социальный конфликт, заложенный в устройстве общества этих государств и способах управления им.
Можно предположить, что общества, в которых социальный конфликт если не отсутствует вообще (так, увы, не бывает), то, по крайней мере, отслеживается государственной властью и, по мере возможностей, решается, куда меньше подвержены социальным потрясениям, приводящим к насильственной смене власти. Рассмотрим такую ситуацию на примере Республики Беларусь, сместить президента которой Александра Лукашенко оппозиционно настроенное меньшинство при поддержке зарубежных сил пытается каждые президентские выборы. Особенно же жестким противостояние оппозиционных сил и президента Белоруссии было в 2020 году.
Александр Лукашенко (1954 г.р.) руководит Белоруссией с 1994 года – 29 лет на момент написания этой книги. В 1994-м он выиграл первые президентские выборы в Белоруссии – до этого Беларусь была парламентской республикой. Его соперниками были премьер-министр страны Вячеслав Кебич, экс-глава верховного совета Станислав Шушкевич, вместе с Борисом Ельциным и президентом Украины Леонидом Кравчуком подписавший в 1991 году Беловежские соглашения, похоронившие Советский Союз; лидер национально-демократического Белорусского народного фронта «Адраджэння» Зенон Позняк и другие, менее известные кандидаты.
Лукашенко в тот момент был народным депутатом белорусского парламента и директором совхоза «Городец» Шкловского района Беларуси. В своей предвыборной программе он настаивал на необходимости «обновления власти», а своей основной задачей называл необходимость «отвести народ от пропасти». Выход Лукашенко во второй тур с 44,82 % голосов стал сенсацией. Его соперником оказался действующий премьер Кебич. Во втором туре Александр Лукашенко набрал 80,34% голосов и стал первым президентом Белоруссии.
Вскоре после избрания Лукашенко ужесточил в стране цензуру, вступил в жесткое противостояние с верховным советом. В 1995 году, по инициативе Лукашенко, в стране был проведен референдум – на голосование были вынесены четыре вопроса: об установлении новой государственной символики Белоруссии (государственный флаг и государственный герб); придании русскому языку равного статуса с белорусским, который в 1992 году по решению верховного совета был объявлен единственным государственным языком; экономическая интеграция с Российской Федерацией; внесение в конституцию республики изменений, предоставляющих президенту право досрочного роспуска парламента в случае систематического или грубого нарушения конституции. На референдуме граждане Белоруссии проголосовали за все четыре предложения президента, что вызвало неоднозначную реакцию оппозиции внутри страны. Осенью 1996 года состоялся второй белорусский референдум, одним из вопросов которого была отмена в стране смертной казни. Однако граждане высказались против этого предложения, и смертная казнь в Белоруссии не отменена до сих пор. Кроме того, президентский срок Александра Лукашенко начал отсчитываться не с июня 1994-го, а с ноября 1996 года. Парламентская оппозиция попыталась объявить Лукашенко импичмент, а США и Евросоюз не признали результаты референдума. После этого Лукашенко распустил верховный совет.
Свои жесткие меры в первые годы президентства Александр Лукашенко впоследствии объяснял в интервью газете «Известия» необходимостью спасения экономики страны и ее народа: «Мне не было и сорока лет… И главное, что мне пришлось решать, – это надо было отвести вот этот осколок Советского Союза, очень технологичный, очень развитый, с мощной экономикой, с монстрами финишного производства – МАЗом, БелАЗом, МТЗ, деревообработкой и так далее. Все остановлено было, полки пустые в магазинах, люди на площадях. Их уже разогрели наши националисты в то время под определенными лозунгами… Я помню, на завод «Горизонт» приехал, люди смотрят на меня, мальчика. Им и меня жаль, видят же, что я не могу объять необъятное, и плачут, что семью прокормить нельзя. И уже просят меня: «Ну, хотя бы 30 долларов, чтобы хоть как-то протянуть, хлеба купить и так далее». Жуткая была ситуация. У нас, я помню, за одни сутки хлеб подорожал в 18 раз»13.
И действительно, в начале 1990-х Белоруссия испытывала такие же социально-экономические потрясения, как и другие государства, образовавшиеся после распада СССР. «Объем денежной массы увеличился за 1992—1995 годы более чем в 300 раз, а рост инфляции в Беларуси в ту пору составлял около 30 процентов в месяц. Прибавьте к этому тотальный дефицит товаров, пустые полки и огромные очереди в магазинах. В 1992 году в стране объявили либерализацию цен, но удержать их не удалось, и за год они выросли в… 16,6 раза»14, – вспоминает белорусский экономист Ирина Новикова.
С 1992 года в стране началось и обвальное падение производства. По данным министерства экономики Белоруссии, за первые пять лет 1990-х ВВП сократился на 38 процентов, производство промышленной продукции – на 41%, объем капитальных вложений – на 60 процентов. Экономическое положение страны в условиях свободного ценообразования усложнила проблема поставок топливно-энергетических ресурсов, металла, сырья из России, Украины и республик Средней Азии. Цены на них непрерывно росли, вызывая многократное повышение стоимости товаров и услуг. Возникла проблема сбыта продукции. Производство в отрасли сельского хозяйства упало почти на треть. Происходило сокращение поголовья крупного рогатого скота, ухудшалась материально-техническая база колхозов и совхозов. В то же время закупочные цены на сельхозпродукцию контролировались и, оставаясь крайне низкими, не покрывали затрат на ее производство. «В начале 1990-х производить продукцию вовсе не было смысла, потому что наша техника в других странах была просто никому не нужна, да и по промышленной кооперации от других республик бывшего СССР мы оказались отрезанными, – рассказывает Ирина Новикова. – Президент [Александр Лукашенко] в 1994-м пообещал народу восстановить промышленность, вернуть все связи. На тот момент это было очень сильное заявление. И заметьте, все предвыборные обещания были выполнены: промышленность удалось не только восстановить, но и развить. С этой задачей страна справилась уже к 2000 году»15.
Последовательный экономический рост в Белоруссии начался лишь с 1996 года, когда I Всебелорусским народным собранием были одобрены Основные направления социально-экономического развития страны на 1996 – 2000 годы. Буквально за эти пять лет ВВП увеличился на 35,7 процента, объем промышленного производства – на 64%, инвестиции в основной капитал – на 33,2 процента. Пошел в рост ввод жилья (на 81,1 процента), а реальные денежные доходы населения выросли почти вдвое. К 2000 году удалось превзойти показатели докризисного 1990 года по объемам производства промышленной продукции, потребительских товаров, реальных денежных доходов населения. Улучшению экономических показателей и повышению уровня жизни населения способствовало заключение в 1995 году Соглашение о Таможенном союзе России и Белоруссии. Политика Александра Лукашенко, направленная на экономическую интеграцию с Россией, оказалась взаимовыгодной. Россияне, в сознательном возрасте заставшие конец 1990-х, прекрасно помнят появление в российских городах магазинов недорогих и качественных белорусских товаров – обуви, мебели, трикотажа, продуктов питания и др. Появившиеся после российского экономического кризиса 1998 года эти магазины успешно работают до сих пор.
В общем, к президентским выборам 2001 года Александру Лукашенко удалось стабилизировать белорусскую экономику, вернуть русскому языку статус государственного, а также заключить в 2000 году соглашение о создании Союзного государства Российской Федерации и Белоруссии, что привело его к закономерному успеху – 75,65% голосов избирателей в первом туре – на президентских выборах 2001 года.
Россия признала результаты белорусских выборов 2001 года, а вот в ОБСЕ заявили, что «выборы не соответствовали международным стандартам». США также не признали победу Александра Лукашенко из-за «многочисленных нарушений, зафиксированных в ходе избирательного процесса» общественными организациями, близкими к оппозиционным силам. Вдохновленные реакцией коллективного Запада белорусские оппозиционеры под руководством главы организации Стачечный комитет предпринимателей Белоруссии проводили многочисленные акции протеста, которые, однако, ни к чему не привели – уставшим от экономических потрясений начала 1990-х гражданам нужна была стабильность, которую обеспечивал Лукашенко, а смена власти угрожала этой стабильности.
С каждым годом ухудшалось отношение Евросоюза к белорусскому президенту. Отчасти это было связано с тем, что с самого начала своего правления Лукашенко не приветствовал деятельность финансируемых из Европы и США общественных организаций и прочих «институтов гражданского общества», поскольку считал, что они проводят собственную политику, направленную на разрушение стабильности в Белоруссии, противостоят ее сближению с Россией и навязывают либерально-рыночную модель экономики и изменения геополитического выбора официального Минска, а в целом – работают на свержение законно избранной власти.
В контексте взаимоотношений белорусской оппозиции, власти и общественных организаций представляется уместным поразмышлять о том, что в постсоветских странах институты гражданского общества зачастую используются не для разумного и взаимовыгодного взаимодействия общества и власти, а являются спонсорами и «прикрытием» антиправительственной деятельности местных оппозиционных, в том числе и радикальных, сил.
Определение, данное гражданскому обществу социологом Ральфом Дарендорфом «Гражданское общество является не только необходимым элементом существования демократии и обеспечения эффективной стабильности в общественном развитии, но и инструментом регулирования социально-политических конфликтов. Например, в процессе разного рода дискуссий, обсуждений, споров, конфликтов, протекающих как в самом гражданском обществе, так и в его взаимодействии с органами публичной власти, появляется возможность «идентифицировать основной состав норм и правил, регламентирующих функционирование политических и рыночных структур, что приводит к обновлению «общественного договора» – основ всей общественной жизни. Под воздействием конфликтов трансформируются и социальные институты», в постсоветских странах часто работает с точностью до наоборот. Деятельность многочисленных общественных организаций, занятых мониторингом тех или иных социальных, экономических и политических процессов, финансируемых из-за рубежа направлена не на конструктивную дискуссию с органами власти, выработку совместных решений и снижение конфликтогенности, а на разжигание в обществе конфликта. Любое решение действующей власти подвергается жесткой критике, на государственных деятелей собирается, а зачастую и сочиняется компромат, ну а взаимодействие с обществом направлено на убеждение граждан в том, что качество их жизни может улучшиться только после «революции» и прихода к власти оппозиции. За два последних десятилетия подобные процессы можно было наблюдать в Грузии (2003), Украине (2004, 2013/14), Киргизии (2005, 2010, 2020).
В 2001 году белорусский кинорежиссер Сергей Лобан снял короткометражный малобюджетный фильм «Случай с пацаном», герой которого – Юра, обычный молодой человек из рабочего района Минска мечтает найти высокооплачиваемую работу, но случайно оказывается втянутым в водоворот президентской избирательной кампании: знакомится с девушкой, убегающей после разгона акции протеста. Новая подруга приводит его в штаб оппозиционной организации «Бобр», где Юра, не удержавшись от соблазна, прихватывает дорогой мобильный телефон. Мучимый совестью Юра отвечает на вызов, чтобы вернуть телефон его владельцу, однако выясняется, что именно по этому телефону координируются действия оппозиционных сил. Юра боится, что о его краже узнают, и начинает отвечать «куратору», но предсказуемо ничего не делает и таким образом срывает планы оппозиционных сил по приходу к власти.
В этом гомерически смешном фильме белорусская оппозиция предстает сборищем непонятных личностей, неспособных мыслить самостоятельно, но одержимых мелкими пороками вроде пьянства и женолюбия, а также жаждой личного обогащения. Бесперспективность и бессилие таких политических лидеров становится очевидным даже не особо образованному и достаточно наивному «пацану» из рабочего квартала. Что уж говорить о более взрослых и разбирающихся в жизни людях.
Например, одна из старейших белорусских оппозиционных организаций Правозащитный центр «Весна»16 много лет компенсировала некоторым гражданам штрафы за правонарушения на митингах и акциях протеста. Однако некоторые постоянные нарушители общественного порядка решили, что деньги за штрафы – замечательный источник дохода. И просто не оплачивали их, расходуя полученные средства по собственному усмотрению. А «Весна» отчитывалась перед иностранцами, как и кому она помогла. Когда неоплаченных штрафов накопилось неприлично много, ситуация всплыла. Но «Весна» уже отчиталась, что все оплатила и помогла притесняемым. Признаваться, что несгибаемые борцы с «режимом» банально пропили деньги на оплату взысканий, было никак нельзя. Пришлось гасить все долги. И вскоре чужие штрафы организация начала оплачивать самостоятельно и на руки проштрафившимся выдавала только квитанции об оплате, чтобы не искушать их17.
19 марта 2006 года состоялись очередные выборы президента Белоруссии. Их снова выиграл Александр Лукашенко, набравший 83% голосов избирателей. Его основные соперники – лидер Белорусской социал-демократической партии «Громада» Александр Козулин и единый кандидат от оппозиции Александр Милинкевич, набравшие соответственно 2,2% и 6,1%, объявили результаты выборов фальсифицированными и позвали своих сторонников на Октябрьскую площадь в Минске. Вскоре там появились палатки оппозиционеров. Протесты продолжались почти неделю – 25 марта в результате жесткого противостояния протестующие были изгнаны с площади. Многие, в том числе Александр Козулин, были задержаны. Через несколько недель «за злостное хулиганство и организацию массовых беспорядков» Козулин был приговорен к 5,5 годам лишения свободы, а в 2008-м помилован президентом Лукашенко.
Спустя три года в интервью «Известиям» Александр Лукашенко прокомментировал разговоры о фальсификации выборов. «За меня на последних выборах проголосовало, для сведения, 93%. И я признался потом, когда меня просто начали давить, что мы фальсифицировали выборы. И я грубо сказал: «Да, фальсифицировали». Я отдал команду, чтобы не 93% было, а где-то там 80[процентов], я не помню, сколько. Потому что за 90 [процентов] – это уже психологически не воспринимается. Но это была правда»18, – заявил он.
Третий президентский срок – право на неограниченную возможность баллотироваться Лукашенко получил на референдуме 2004 года – еще больше осложнили отношения белорусского президента с Евросоюзом и США, которые не признали результаты выборов 2006 года, а против самого Лукашенко и нескольких высших чиновников Белоруссии введены санкции.
Выборы 2011-го и 2015 годов прошли по схожим сценариям: победа Лукашенко в первом туре с большим отрывом от соперников, массовые протесты оппозиции, непризнание коллективным Западом результатов выборов, заявления европейских политиков о том, что Александр Лукашенко удерживает власть незаконно, и новые санкции против белорусского президента.
Однако Александра Лукашенко западные санкции и имидж «последнего диктатора Европы» не пугают. «Что это тут – диктатура, авторитарное управление, ручное или еще какое-то, рыночное, не рыночное, но у нас есть страна. В этой стране есть что поесть, люди одеты, обуты. Я не скажу, что у нас нет проблем, и все богато живут. Ни в одной стране все богато не живут. Но здесь можно жить и здесь можно заработать, если ты хочешь. Нормально можно заработать и немало можно заработать. (…) Мы и зарабатываем, и государство, и люди», – заявил он о своих приоритетах в уже процитированном интервью «Известиям».
9 августа 2020 года, в разгар пандемии COVID-19, в Белоруссии состоялись очередные президентские выборы. К этому времени Александру Лукашенко удалось значительно упрочить свои позиции за пределами Белоруссии: в 2014-м и 2015-м годах он предоставил площадку для встреч Трехсторонней контактной группы (Россия, Украина, ОБСЕ) по урегулированию ситуации в Донбассе, результатом которых стали Минские соглашения, позволившие остановить активные боевые действия в Донбассе. И хотя впоследствии выяснилось, что Украина и ее европейские партнеры не собирались выполнять эти соглашения, а всего лишь выигрывали время, чтобы Украина могла подготовиться к масштабному вторжению в Донецкую и Луганскую народные республики, тем не менее в момент своего заключения Минские соглашения помогли остановить кровопролитие и сохранили многие жизни мирных людей и военных. Так что Александр Лукашенко вполне мог чувствовать себя миротворцем и крупной фигурой международной политики.
В то же время сменились поколения его потенциальных соперников: один из них, глава Белгазпромбанка, лидер незарегистрированной партии «Разам» («Вместе») Виктор Бабарико родился в 1963 году; другой – дипломат и юрист Валерий Цепкало – в 1965-м; третий – бизнесмен и блогер Сергей Тихановский – в 1978-м. Правда, в выборах принять участие в выборах не удалось никому из них: Бабарико было отказано в регистрации, поскольку он не указал в своей декларации о доходах «находящиеся в его фактической собственности и пользовании материальные средства и недвижимое имущество, а также доходы от деятельности ряда подконтрольных ему белорусских коммерческих структур». Валерию Цепкало белорусский Центризбирком отказал в признании подписей граждан за выдвижение кандидатом в президенты, к тому же власти обнаружили, что его жена не задекларировала свой фактический доход. Автору YouTube-канала «Страна для жизни» было отказано в регистрации в связи с тем, что его подписи не было в заявлении о выдвижении. Поставить подпись Тихановский не мог, поскольку в это время отбывал очередной административный арест за блогерскую деятельность. Особую популярность Тихановскому принес видеоролик, в котором немолодая женщина, размышляя о том, как добиться преобразований в стране, задает риторический вопрос: «Что нужно делать с тараканом?». И сама же отвечает «Взять тапочек и прибить его!». Оценив высказывание своей респондентки как крайне остроумное, Тихановский назвал свою избирательную кампанию «Стоп, таракан!»
Вообще характерной особенностью этой президентской гонки было не желание альтернативных Александру Лукашенко кандидатов провести в стране реформы, а намерение во что бы то ни стало отстранить его от власти, и последующие события доказывают это.
Итак, ни один из основных соперников Лукашенко не был зарегистрирован в качестве кандидата в президенты, и тогда на помощь пришла жена Сергея Тихановского, Светлана. За час до закрытия Центризбиркома она подала документы и стала кандидатом в президенты. Не имевшая ни малейшего политического опыта, в последние годы занимавшаяся детьми и не работавшая Светлана стала единым кандидатом от оппозиции и должна была победить на выборах политического тяжеловеса Лукашенко.
Надо отдать Тихановской должное: стремилась она вовсе не к личной власти, а, как уже было сказано выше, к отстранению от власти Александра Лукашенко. Именно поэтому одним из ее предвыборных обещаний было проведение через полгода после победы повторных президентских выборах, в которых мог бы участвовать каждый из снятых с выборов-2020 кандидатов.
Многие были настроены по отношению к неопытной в политике Тихановской скептически. Однако первое время, до своего ареста ее штабом руководил Сергей Тихановский, обеспечивавший жене необходимую поддержку волонтеров, проведение пикетов, митингов и других агитационных мероприятий. После его ареста в мае 2020 года Тихановской стали помогать руководительница не получившего регистрации кандидата Виктора Бабарико Мария Колесникова и жена Валерия Цепкало Вероника.
Наблюдатели отмечают, что навыки публичных выступлений Тихановской совершенствовались буквально на ходу. Можно предположить, что Светлана всегда обладала незаурядными способностями в освоении нового, но, скорее всего, в ее избирательной кампании не обошлось без серьезных, возможно, иностранных, политтехнологов и имиджмейкеров. Да и вообще Тихановская вела себя очень осторожно, например, в разгар избирательной кампании ее дети были вывезены за границу, причем помогала ей в этом журналистка оппозиционного издания «Хартия-97» Наталья Радина, бежавшая из Белоруссии еще в 2011 году.
9 августа 2020 года состоялись выборы. По официальным данным, Светлана Тихановская набрала на них 9,9 процентов голосов избирателей. Александр Лукашенко получил 80,23% голосов, еще 6% избирателей проголосовали против всех.
Светлана Тихановская и ее штаб немедленно заявили о фальсификации выборов, она сказала, что считает себя победительницей и не признает победу Александра Лукашенко. Она сообщила, что, по результатам альтернативного подсчета, она получила 60-70% голосов избирателей, а Лукашенко – не более 10 процентов, а также заявила о своем намерении доказать свою победу и все нарушения в пользу власти в суде.
Тихановскую поддержали наблюдатели ОБСЕ, а также США, Польша, Германия и другие страны ЕС, а также Украина. Россия, Китай, Турция, Азербайджан, Венесуэла, Сирия и еще многие страны мира победу Александра Лукашенко признали. Более того, председатель КНР Си Цзиньпин первым поздравил Лукашенко с победой.
Уже в день выборов, 9 августа, в стране начались масштабные протесты, которые милиция разгоняла с применением слезоточивого газа, светошумовых гранат, водометов и резиновых пуль. По утверждению представителей силовых структур, это было оправдано провокациями и нарушениями общественного порядка со стороны демонстрантов. 9 августа было задержано около 3 тыс. человек, 10 августа – более 2 тыс., 11 августа – около 1 тыс., 12 августа – около 700 человек. За первую неделю протестов 2 человека погибли и более 200 было ранено. Позднее еще 1 человек умер в Бресте.
10 августа Тихановская обратилась к силовикам и протестующим. «Я хочу попросить милицию и войска помнить о том, что они – часть народа… Я знаю, что белорусы проснутся завтра уже в новой стране и надеюсь на то, что завтра будут только хорошие новости. Пожалуйста, остановите насилие. Прежде всего, офицеры, я знаю, что вы можете это сделать», – написала она в Telegram-канале. А уже 11 августа глава МИД Литвы Линас Линкявичус в своем аккаунте сообщил, что кандидат в президенты Белоруссии Светлана Тихановская покинула страну. Уже из Литвы она призвала к созданию Координационного совета по организации процесса преодоления политического кризиса, который должен был вести с Лукашенко переговоры о транзите власти. Но конституционный суд признал создание Совета незаконным, а генпрокуратура возбудила против его членов уголовные дела по факту публичных призывов к захвату государственной власти, организации массовых беспорядков, а также совершения действий, направленных на причинение вреда национальной безопасности. Впоследствии двое членов президиума Координационного совета – музыкант Мария Колесникова и юрист Максим Знак – были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Остальные, включая лауреата Нобелевской премии по литературе Светлану Алексиевич, покинули страну. А уже в августе 2020-го они стали осуществлять руководство акциями протеста из-за границы, с помощью Telegram-каналов.
Крайне примечательной является история одного из координаторов протеста, скажем так, среднего звена, главного редактора Telegram-каналов NEXTA и «Беларусь головного мозга» Романа Протасевича. 23 мая 2021 года он был задержан в Минском аэропорту. Лететь в Минск Протасевич, покинувший Белоруссию, за несколько месяцев после возбуждения против него уголовного дела по факту организации массовых беспорядков, не собирался, однако самолет компании Ryanair, которым Протасевич и его девушка, россиянка София Сапего, летели из Афин в Вильнюс совершил в Минском аэропорту вынужденную посадку после сообщения о якобы заложенном на борту взрывном устройстве.
Белорусская оппозиция обвинила в провокации спецслужбы, лояльные Александру Лукашенко, однако позже выяснилось, что сообщения об аресте Протасевича появились в Telegram-каналах видных деятелей оппозиции еще до того, как он был задержан, что косвенно свидетельствует о том, что посадка самолета и арест Романа были спланированы оппозицией в сотрудничестве со спецслужбами европейских стран.
Впоследствии Роман Протасевич заявил, что белорусские оппозиционеры «сдали» его, чтобы сделать «сакральной жертвой режима», и пошел на сделку со следствием, дал показания против Светланы Тихановской, был фигурантом десятка уголовных дел. 3 мая 2023 года Минский областной суд приговорил Протасевича к восьми годам лишения свободы по делу о заговоре для захвата государственной власти в Белоруссии неконституционным путем. Однако уже 22 мая 2023 года он был помилован указом президента Лукашенко.
Бегство Светланы Тихановской в Литву, где ее принимали со всеми полагающимися избранному президенту почестями, и реакция западных стран на результаты выборов в Белоруссии позволили Александру Лукашенко заявить, что протесты против него направляются и координируются из-за границы.
Тем временем противостояние власти и оппозиции в Минске и других городах Белоруссии нарастало. Акции гражданского неповиновения, столкновения с милицией и ОМОНом, задержания и аресты. 16 и 23 августа 2020 года в центре Минска собирались, по разным данным, от 20 тыс. до 100 тыс. протестующих. В какой-то момент 23 августа толпа направилась к Дворцу независимости. «Атмосфера у дворца складывалась такая, что можно было разрезать воздух, – вспоминает один из участников тех событий. – Толпа явно готовилась к штурму». Во многих странах, как, скажем, во время «арабской весны», подобные действия манифестантов приводят к многочисленным жертвам, свержению действующей власти и последующему хаосу в обществе. Однако Александр Лукашенко не последовал примеру украинского президента Виктора Януковича или лидеров Туниса и Египта, и не пошел ни на какие уступки протестующим, не стал давать им обещаний «поделиться властью» и т.п. Напротив он прилетел ко Дворцу независимости на вертолете и вышел к протестующим в бронежилете и с автоматом в руках, демонстрируя тем самым свою готовность держаться до конца, что изрядно охладило пыл несогласных.
Увидев, что уличные акции протеста не имеют успеха – их участники оказываются избитыми и задержанными, а «диктатор» никуда не уходит – Светлана Тихановская выпустила видеообращение, в котором призвала рабочих крупнейших белорусских предприятий – Минского тракторного завода, МАЗа, БелАЗа и др. – к проведению общенациональной забастовки. На некоторых предприятиях на ее призыв откликнулись и начали создавать Национальный стачечный комитет. Однако его деятельность была быстро пресечена правоохранительными органами как незаконная, поскольку, по белорусскому закону о профсоюзах, трудящиеся имеют право на забастовки только в том случае, если речь идет о нарушении трудовых и/или социальных прав, а защита политических взглядов и требований с помощью забастовок не предполагается.
Несмотря на заявления Тихановской о масштабных забастовках: «Забастовки зажали диктатуру в угол, ранили ее в самое сердце. Забастовки – это абсолютно легальное и мощное оружие против режима. Они это знают. Поэтому я прошу вас – продолжайте и расширяйте забастовки. Не ведитесь на запугивания. Объединяйтесь. Мы заставим закрывшуюся в своих дворцах власть услышать наши голоса, которые она у нас украла», – подчеркнула она и напомнила, что цели оппозиции просты: прекратить насилие, освободить политических заключенных, провести прозрачные, свободные и честные выборы», ее данные о количестве бастующих рабочих и предприятий были, мягко говоря, преувеличены и выглядели политическим пиаром, а не сообщением о реальном положении вещей. По словам премьер-министра Белоруссии Романа Головченко, из 650 тыс. человек, работающих на главных белорусских предприятиях, свои трудовые обязанности по политическим соображениям не выполняли лишь 360 человек.
По мнению сотрудника Института философии НАН Белоруссии Петра Петровского, то, что происходило на некоторых предприятиях нельзя было назвать «забастовками». «Госпожа Тихановская после отъезда в Литву, возможно, оказалась в информационном вакууме. Во-первых, забастовок нигде нет. Во-вторых, инициатива бастовать шла не от трудовых коллективов, а от неких активистов и волонтеров вне предприятий, которые пытались вовлечь рабочих в протест»19, – сказал Петровский газете ВЗГЛЯД. Он также подчеркнул, что сама идея забастовок в Белоруссии была обречена на провал: с одной стороны, политические требования оппозиции в принципе были чужды рабочим, и, в первую очередь, требования о приватизации предприятий; с другой – активисты апеллировали к работникам рентабельных предприятий, где, по местным меркам, платили высокие зарплаты. «Да, среди рабочих есть меньшинство, которое заявляет о неудовлетворенности действующим курсом власти. Они почему-то называют себя стачкомами, но при этом исправно ходят на работу и после окончания смены пытаются организовать какие-то собрания около предприятий вместе с приглашенными активистами и студентами»20, – добавил эксперт.
К тому же, социально-экономическое положение белорусских рабочих находится на достаточно высоком уровне. Многие предприятия проводят набор сотрудников на конкурсной основе, из-за чего люди дорожат своими рабочими местами. Также для рабочих предусмотрены социальные блага, куда входит посещение санаториев, домов культуры и отдыха, тренажерных залов и спортивных клубов. «Поэтому неудивительно, что рабочие оказались равнодушными к призывам Тихановской»21, – резюмировал Петровский.
Оппозиции не удалось ни свергнуть Лукашенко силой, ни нанести ущерб экономике забастовками, и уже осенью активность «несогласных» начала уменьшаться. Этому способствовало и усиление давление со стороны силовых структур аресты или эмиграция наиболее значимых лидеров протеста, да и обычных участников. По данным белорусских правозащитников, к концу ноября 2020 года количество задержанных во время уличных акций достигло 30 тыс. человек, а уголовных дел против них заведено было 2300. Впрочем, далеко не все они привели к обвинительным приговорам – через год, в октябре 2021-го, в стране насчитывалось 800 политических заключенных.
С осени 2020-го оппозиция в Минске проводила «воскресные марши», которые каждый раз собирали все меньше и меньше участников. А к марту 2021-го и вовсе сошли на нет.
После того как протесты прекратились, Александр Лукашенко начал проводить в стране мероприятия по борьбе с иностранным финансированием «независимых» правозащитных и общественных организаций. «Не может быть и речи о финансировании таких структур из зарубежных источников. Мы знаем: кто платит, тот и музыку заказывает», – сказал он. По мнению белорусского президента, политическая деятельность категорически не должна финансироваться из-за рубежа, а граждане, получившие иностранные гранты не должны иметь право занимать государственные должности. «Каждому, кто рассчитывает на то, что «заграница нам поможет», даст денег на «социальный лифт», на безбедную жизнь, следует раз и навсегда уяснить: принял грант, деньги зарубежного фонда, согласился на оплату поездок, каких-то других услуг – сразу же де-юре и де-факто потерял право заниматься политикой, претендовать на государственные посты и выборные должности в Беларуси»22, – обозначил свою позицию Лукашенко. По его словам, «надо усилить [ответственность], чтобы это фактически привело к ликвидации такой партии, которая существует на зарубежные средства»23.
При этом белорусский президент уверен, что деструктивная работа зарубежных фондов не ограничивается финансированием политических партий и общественных организаций. Он считает, что их влияние начинается гораздо раньше и охватывает, в том числе граждан, которые не интересуются политикой: «Уже давно нужно было провести проверки курсов изучения языков, скаутских организаций и других подобных им структур, которые управляются и финансируются из-за границы»24, – заявил он в апреле 2021 года. Лукашенко поручил членам своей администрации разобраться с «сомнительными» организациями и решить вопрос продолжения их деятельности в стране. «Мы не собираемся вырезать тех, кто государству приносит пользу. Но мы просто увидели, кто есть кто. И их нужно в чувства привести. Если они способны работать на государство, мы будем «терпеть» их и сотрудничать с ними. Нет – значит под нож. Это же не дело, когда эти структуры, существуя в Беларуси, молодежь нашу втягивают в антигосударственную деятельность, организуют утечку кадров за рубеж квалифицированных», – объяснил он свою позицию. Предателям прощать нельзя. Тем, кто пытался перевернуть страну и сдать ее «туда», никакого прощения не будет25«.
В планах белорусского президента подготовить и принять Закон о гражданском обществе, в котором будет обозначено, что гражданское общество должно быть ориентировано на диалог с властью, приверженность исконным ценностям и традициям белорусского народа, интересам государства. По мнению Лукашенко, «На фоне событий 2020 года в рамках различных инициатив начала формироваться политически активная часть белорусов, нацеленная на созидание, сохранение традиций и преемственность поколений»26. Белорусский президент считает, что государство должно допускать существование только тех организаций, которые имеют патриотическую позицию: «Если ты за суверенитет, независимость, за свою страну, за Беларусь – ты человек государственный. Ты – белорус настоящий. Мы эту позицию будем поддерживать. Должны быть разные точки зрения, но все должно быть на пользу государству, конструктивно».
Предпосылки неудач белорусской оппозиции
Белорусская оппозиция при поддержке иностранных спонсоров и политтехнологов пытается свергнуть Александра Лукашенко каждые выборы. И каждый раз терпит фиаско. В либеральных кругах принято объяснять неудачи белорусских протестов жесточайшим их подавлением со стороны «последнего диктатора Европы» Лукашенко. Жесткие силовые разгоны, аресты за участие в массовых акциях, длительные тюремные сроки для лидеров оппозиции… Однако, как показывает опыт Туниса, Египта и Ливии, многолетние руководители которых имели не меньше, а то и больше, чем Александр Лукашенко, возможностей для подавления протестов, силовые методы не работают, когда в обществе существуют социальные конфликты, которые власть не может или не хочет разрешить, – безработица, коррупция, отсутствие социальных лифтов для молодежи, колоссальная разница в доходах между богатыми и бедными.
Александр Лукашенко старается строить в Белоруссии «социальное государство», сохраняя в стране те достижения СССР, которые можно сохранить. В Белоруссии бесплатное и современное медицинское обслуживание, бесплатное высшее образование, низкие тарифы на коммунальные услуги. Работники главных предприятий страны – МАЗа, БелАЗа, Минского тракторного завода и др. – получают не только хорошие зарплаты, но и путевки в санатории, льготные кредиты; молодые специалисты при трудоустройстве получают «подъемные» в размере 2440 белорусских рублей ($ 833). Действуют разнообразные программы помощи семьям, пенсионерам, инвалидам и другим категориям населения. Например, программа возрождения села, в рамках которой в селах и деревнях строится множество кирпичных домов, т.н. «президентских домиков». Колхозники их получают в пользование бесплатно. А после десяти лет работы в колхозе и жизни в «домике», это жилье становится их собственностью. Причем оплата такого труда достаточно высокая – доярка в месяц получает от $200 до $300, тракторист примерно так же27.
Стремление белорусской власти к построению в стране социального государства помогает если не изживать социальные конфликты полностью (это в принципе невозможно), то, по крайней мере, двигаться в направлении их разрешения и минимизации социальной напряженности. И граждане Белоруссии это понимают. Именно поэтому попытки оппозиционных сил свергнуть Александра Лукашенко не находят поддержки широких народных масс.
В каком-то смысле Белоруссию, построенную Лукашенко, можно считать неким «заповедником» СССР, жителей которого трудно соблазнить грядущими переменами. Опыт начала 1990-х заставляет белорусов ценить то, что у них есть сейчас, и поддерживать существующий в обществе порядок. Однако непонятно, как долго Лукашенко удастся консолидировать вокруг себя белорусское общество, – пока в Белоруссии спокойно, но, как будет дальше, покажет время.
Как было отмечено выше, для того чтобы социальный конфликт эволюционировал в политический, нужна политическая сила, способная возглавить протест. И не важно, насколько эта сила популярна в обществе на момент выхода конфликта из латентной фазы. Важно, чтобы эта сила декларировала идеи, которые недовольные своим положением граждане, способны воспринять как спасительные. А массовое недовольство реальными проблемами, как мы уже видели на примерах Туниса, Египта и Ливии, подогревается искусственно. Частные случаи с помощью умелой манипуляции общественным сознанием превращаются в проблемы, с которыми может отождествить себя каждый недовольный своей жизнью гражданин. Так, например, произошло в Тунисе после самосожжения торговца фруктами Мухаммада Буазизи, чья фальсифицированная СМИ биография послужила отправной точкой начала «жасминовой революции».
В то же время, как мы видим на примере Белоруссии, никакие манипуляции и политтехнологии, легко воздействующие на недовольное своей жизнью меньшинство, не могут заставить большинство граждан отказаться от ценностей социального государства в пользу абстрактных ценностей вроде «свободы слова», «демократии», «европейского выбора» и других терминов, в современном мире утративших свое первоначальное значение.
Однако бывает и так, что социальный конфликт в обществе наличествует, но силы, способной возглавить протест, не находится. Или, по крайней мере, такая сила по каким-то причинам не заявляет о себе публично, а пытается действовать неким «конспиративным» способом. И в этой связи уместно рассмотреть события, произошедшие в Казахстане в январе 2022 года, получившие названия «Кровавый январь» и «Алматинская трагедия».
Их началом стали неожиданные, но начавшиеся как вполне мирные протесты в городах Западного Казахстана – Мангышлаке и Жанаозене. В самом конце декабря 2021 года там внезапно и резко выросли цены на газ, которым пользуется подавляющее число владельцев автомобилей. Люди, готовившиеся спокойно встретить Новый Год, получили весьма неприятный для них сюрприз, и Мангышлак закипел. Уже 2 января 2022 года протестующие в Жанаозене потребовали отмены повышения цены газа. Ну а в ходе манифестации, как это часто бывает, неожиданно возникло требование отставки правительства Казахстана.
Президент страны Касым-Жомарт Токаев пообещал немедленно разобраться в причинах столь резкого подорожания топлива. Его быструю реакцию можно объяснить тем, что протесты с трагическими последствиями происходят в Жанаозене не в первый раз. В декабре 2011 года, после нескольких месяцев мирного протеста: сотрудники нефтяной компании «КазМунайГаз» стояли на площади и требовали от своих работодателей повышения заработной платы, внезапно начались загадочные убийства. Российский историк и публицист Николай Стариков рассказывает в своем блоге, что сначала в Жанаозене был найден мертвым активист-нефтяник, затем – дочь известного забастовочного активиста28. После чего протесты в городе утратили мирный характер. Пик противостояния протестующих и власти пришелся на 16 декабря – День независимости Казахстана. Катализатором социального взрыва, по одной из версий29, во время празднования на центральной площади Жанаозена, где уже несколько месяцев находились протестующие, были расставлены юрты и шатры, там же для всех желающих готовили казахское национальное блюдо бешбармак. В какой-то момент мэр Жанаозена Орак Сарбопеев якобы бросил в сторону протестующих обглоданные кости с криком: «Жрите, раз вы голодные!» – принимавшим участие в забастовке действительно несколько месяцев не платили зарплату. Это якобы и спровоцировало мирных забастовщиков на действия насильственного характера. Существуют также версии о врезавшейся в лагерь забастовщиков полицейской машине. Недовольстве протестующих тем, что прямо на них шла праздничная колонна с флажками и др. Впрочем, Николай Стариков не считает протесты 2011 года в Жанаозене спонтанными, по его мнению, не так уж важно, что именно было «последней каплей», поскольку иностранные специалисты готовили «ливизацию» конфликта. По его мнению, «Жанаозен должен был стать Бенгази. (…) Столицей мятежников. Должно было найтись оружие. Должны появиться главари и подстрекатели (…) Ведь, по словам властей Казахстана, неизвестные молодые люди начали заводить толпу, и они же начали погромы…»30
Так или иначе, но 16 февраля бастующие и присоединившаяся к ним толпа двинулись на штурм мэрии (акимата) Жанаозена. Полицейские открыли огонь. Тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев ввел в городе чрезвычайное положение. В результате беспорядков, по официальным данным, погибли 15 человек, ранены были 99; еще сотни людей были арестованы. Примечательно, что буквально через пару дней после столкновений было возбуждено уголовное дело в отношении мэра Жанаозена Орака Сарбопеева: ему предъявили обвинение в «приготовлении к преступлению и покушении на преступление» – так казахские следователи трактовали действия местных властей, которые привели к нарастанию в городе социальной напряженности, которая вылилась в беспорядки. В феврале 2012 года Сарбопеев был арестован, а впоследствии приговорен к 10 годам заключения в колонии строгого режима с конфискацией имущества.
Наблюдатели отмечают, что требования протестующих в Жанаозене в 2011 году имели исключительно социально-экономический характер – бастующие сотрудники «КазМунайГаза» требовали не только повышения зарплат, но и в целом были недовольны уровнем развития региона. Они считали, что богатый нефтью регион Мангистау практически ничего не получает от нефтяных сверхприбылей, и хотели более справедливого распределения средств. Политических требований они не выдвигали. Впоследствии глава Казахстана Нурсултан Назарбаев обвинил в организации беспорядков в Жанаозене банкира Мухтара Аблязова, сбежавшего в Лондон от казахского правосудия.
К началу 2022 года недовольство населения Жанаозена и региона Мангистау в целом оставалось на том же уровне, поскольку никаких существенных изменений ни в распределении доходов, ни в качестве жизни не произошло. Поэтому резкое повышение цены газа стало «спусковым крючком» нового противостояния. На этот раз протестующие выдвинули и политическое требование – отставка правительства.
Как уже было сказано выше, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев пообещал разобраться с причинами повышения цены газа, однако протесты не прекратились, а наоборот, перекинулись на областной центр Актау, а оттуда и на весь юг Казахстана.
Утром 4 января 2022 года в Алма-Ате начался стихийный митинг, местом проведения которого была выбрана площадь Республики перед мэрией (акиматом). С разных концов города к площади стекались тысячи людей. К вечеру обстановка на площади накалилась: протестующие начали нападать на силовиков. С помощью складных мобильных металлических барьеров демонстранты перегородили проезжую часть площади и полностью перекрыли движение по ней. Полицейские вынуждены были применить светошумовые гранаты и гранаты со слезоточивым газом. В ходе возникшей потасовки вечером 4 января, большой группе протестующих удалось оттеснить силовиков и войти в здание акимата. Однако ближе к полуночи силовикам удалось вытеснить всех протестующих как из здания акимата, так и с прилегающей к ней площади.
Вечером 4 января 2022-го, приблизительно в 20:00, на северо-западной окраине города в районе спортивного комплекса «Алматы-Арена» и театра «Алатау» начался еще один стихийный митинг, куда пришли около 2000 человек, которые находились в оцеплении из 500 бойцов Национальной гвардии Казахстана и полицейских. Внезапно протестующие попытались прорвать оцепление и, пользуясь численным превосходством, вынудили силовиков к отступлению. При этом большое число (130 чел.) бойцов Нацгвардии было жестоко избито.
Казахстанские блогеры вспоминают, что «на одном известном казахстанском форуме тут же появился топик, где пользователи делились утренними впечатлениями о звуках взрывов и толпах людей с палками в руках на центральных улицах города. На этом же форуме, буквально сразу, появилось пять роликов с «ю-тьюба», выложенных одним из постоянных пользователей»31.
В ночь с 4 на 5 января президент Касым-Жомарт Токаев выступил по телевидению и объявил о введении в Алма-Ате чрезвычайного положения на период с 1:30 5 января до 00:00 19 января 2022 года, а также о комендантском часе с 23:00 до 7:00. Токаев отметил массовость выступлений и серьезность положения. «Около половины территории нашей страны охвачено беспорядками. Особенно тяжелая ситуация сложилась в Алматы. – И обратил внимание граждан на организованность и жестокость действий. – В нашем любимом городе происходят массовые нападения на сотрудников правопорядка. Среди них есть убитые, раненые. Толпы бандитствующих элементов избивают военнослужащих, издеваются над ними, голыми водят по улицам, подвергают насилию женщин, грабят магазины… Обращает на себя внимание высокая организованность хулиганствующих элементов. Это свидетельствует о тщательно продуманном плане действий заговорщиков, которые мотивированы финансово. Именно заговорщиков». Фактически президент Казахстана намекнул на попытку государственного переворота.
Тем временем беспорядки набирали силу. Со второй попытки было захвачено и сожжено здание городской администрации; захвачено здание аэропорта города Алма-Аты, причем полиция не оказала никакого сопротивления; ненадолго захватывались здания городской прокуратуры и нескольких подразделений полиции, откуда было похищено оружие. Нападению подверглось здание Комитета национальной безопасности и Пограничная академия, курсанты которой отбили посягательства террористов. Разграблено несколько оружейных магазинов. Кроме того, толпа ворвалась в дорогие магазины и рестораны на центральных улицах города – из бутиков известных брендов, ювелирных магазинов и магазинов электроники и бытовой техники было вынесено товаров на сотни тысяч долларов. Президент Токаев пообещал предпринимателям, пострадавшим от действий протестующих, возвратить из госбюджета убытки.
В своем телеобращении Касым-Жомарт Токаев анонсировал дальнейшие действия власти по наведению порядка в Алма-Аты и других населенных пунктах: «Как глава государства и с сегодняшнего дня председатель Совета безопасности намерен действовать максимально жестко. Это вопрос безопасности наших граждан, которые обращаются с многочисленными просьбами ко мне защитить их жизнь». Интересно, что одной из первых жестких мер, принятых Токаевым еще до обращения к гражданам, стало смещение с поста главы Совета безопасности Казахстана Нурсултана Назарбаева – первого президента страны, возглавлявшего Казахстан с декабря 1991 года по март 2019-го32, а затем передавшего власть Касым-Жомарту Токаеву на весьма интересных условиях, о которых будет рассказано ниже.
Вскоре в стране был отключен Интернет, мобильная связь и городские телефоны работали с перебоями. 6 января в городе был объявлен режим антитеррористической операции. Горожан призвали не выходить на улицу.
7 января президент Токаев вновь обратился к нации. Он сказал, что ситуация постепенно стабилизируется, однако «террористы по-прежнему наносят ущерб государственному и частному имуществу, применяют оружие в отношении граждан»33. Токаев сообщил, что правоохранительным органам дан приказ открывать огонь на поражение без предупреждения. Также он заявил, что, несмотря на давление иностранных политиков, призывающих к мирным переговорам с протестующими, он ни на какие переговоры не пойдет. «За рубежом высказываются призывы к сторонам провести переговоры для мирного решения проблем. Какая глупость! Какие могут быть переговоры с преступниками, убийцами? – объяснил он свою позицию. – Нам пришлось иметь дело с вооруженными и подготовленными бандитами, как местными, так и иностранными. Именно с бандитами и террористами. Поэтому их нужно уничтожить. И это будет сделано в ближайшее время»34.
Токаев обвинил в содействии беспорядкам «так называемых «правозащитников» и «активистов», свободные средства массовой информации и «забугорных деятелей, далеких от интересов нашего многонационального народа». По его мнению, именно из-за такой деятельности «суживается Интернет, в результате чего страдают интересы миллионов граждан и бизнеса». Казахский президент разрешил включать Интернет на несколько часов в сутки, однако предупредил граждан, что «свободный доступ в Интернет не означает свободное размещение измышлений, клеветы, оскорблений и подстрекательских призывов». Он также отметил, что «все требования, выражавшиеся в мирной форме, были услышаны. В результате диалога достигнут компромисс, выработаны решения по острым социально-экономическим проблемам».
Президент Казахстана сообщил, что обратился к главам государств-участников Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) с просьбой ввести в страну миротворческий контингент для оказания содействия в наведении конституционного порядка.
И буквально в тот же день подразделения ОДКБ приземлились на военном аэродроме у поселка Жетыген, который спецназовцы самоотверженно удерживали от мятежников. В антитеррористической операции, объявленной властями Казахстана, наступил перелом. Подразделения ОДКБ взяли под охрану стратегические объекты государства. Аэропорт Алма-Аты был очищен от бандитов. Жизнь города и страны постепенно входила в обычное русло – заработали детские сады и общественный транспорт, Интернет, мессенджеры, магазины.
В результате этих событий своих должностей лишились премьер-министра Аскар Мамин, а также госсекретарь и спикер нижней палаты парламента. Из 16 министров кабинета Мамина была заменена половина. Первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев лишился должности лидера правящей партии «Нур-Отан», его обязанности, как несколькими днями ранее пост главы Совета безопасности, занял Касым-Жомарт Токаев.
К сожалению, погромы в Алма-Ате привели к большому количеству жертв: по данным генеральной прокуратуры Казахстана, 238 человек, в том числе 2 детей, а также 19 сотрудников правоохранительных органов.
В марте 2019 года Нурсултан Назарбаев заявил о намерении оставить пост президента Казахстана и передал полномочия Касыму-Жомарту Токаеву, в то время – председателю парламента страны. Предполагалось, что он будет выполнять обязанности главы государства до следующих президентских выборов, назначенных на 2020 год. Однако вскоре после своего назначения Токаев объявил о проведении в июне 2019 года внеочередных президентских выборов, по его словам, «для снятия любой неопределенности».
Выборы состоялись 9 июня 2019 года, Токаев получил 70,96% голосов избирателей. Этот показатель существенно уступал результатам его предшественника, который не набирал на предыдущих трех голосованиях (2005, 2011, 2015) меньше девяноста процентов, а в 2015-м за него проголосовали почти девяносто восемь процентов избирателей. Популярность первого казахстанского президента понятна – за годы его правления страна стала независимым государством, динамично развивалась и богатела. Богатели и люди, населяющие эту страну. Правда, далеко не все. Например, средняя дочь Елбасы35, Динара Кулибаева, имеет состояние около $3 млрд. Примерно столько же у ее мужа Тимура Кулибаева – бизнесмена и общественного деятеля. Они занимают пятое место в списке казахстанского «Форбса» за 2021 год. Основная сфера их интересов, как, впрочем, и у большинства сверхбогатых семей Казахстана – финансовый сектор и природные богатства (нефть, газ, металлы), что предусматривает тесную связь с внешним миром и наличие долларовых потоков.
Легитимизация своего положения, неожиданно для назарбаевских элит проведенная Касым-Жомартом Токаевым в 2019 году, вызвала предсказуемое неудовольствие у сложившейся олигархической системы, основанной на кадровом трайбализме. Вполне вероятно, что к очередным президентским выборам, которые должны будут состояться в Казахстане в 2024 году, подготавливалась ситуация, которая предусматривала сценарий замены президента. И механизмы такой замены были достаточно далеки от мирных.
Казахстанские аналитики отмечают, что в промежутке между 2019-м и 2022-м годами происходила заметная маргинализация определенных слоев населения. «На примере Алма-Аты наблюдал появление и расширение прослойки, знакомой по лихим 90-м. Но даже тогда не было столь распространено обращение «братан», которое стало слышаться сейчас все чаще и чаще. Не думаю, что эта ситуация оставалась незамеченной для соответствующих служб, возможно, она ими контролировалась»36, – пишет один из алма-атинских блогеров.
Создание массы «людей, которым нечего терять» стало бы возможным аргументом на ближайших президентских выборах. Оптимальный вариант – Токаев не выставляет свою кандидатуру, и власть плавно переходит к нужному «семье» Елбасы человеку. Это самый лучший вариант, гарантирующий полную легитимность нового руководителя в глазах мирового сообщества вообще и, особенно, тех стран, в банках которых продолжают храниться капиталы богатых людей Казахстана. Ну а если бы Касым-Жомарт Токаев все-таки не отказался от участия в выборах, предполагалось, что маргинальные активисты сначала организуют своему кандидату массовую поддержку, а в случае победы Токаева, объявят выборы «фальсифицированными» и начнут по всей стране акции протеста, которые будут включать в себя столкновения с полицией, вандализм и мародерство, а также приведут к человеческим жертвам. То есть, те события, фальстарт которых случился в январе 2022 года.
В своем обращении к нации 7 января 2022 года Касым-Жомарт Токаев заявил о «невнятной реакции спецслужб» на действия протестующих, с оружием в руках, перемещавшихся по Алма-Ате и не щадивших на своем пути никого и ничего. А последующая замена руководства силовых структур и аресты среди их высших чинов (в частности, был арестован глава Комитета национальной безопасности Казахстана Карим Масимов: его обвиняли в том, что КНБ Казахстана годами скрывал от власти и общественности существование на территории страны тренировочных лагерей для террористов, а также в том, что КНБ никак не вмешался в беспорядки в Алма-Ате на первоначальном этапе) свидетельствуют о том, что действующие власти Казахстана предотвратили государственный переворот в стране. В этом уверен политолог Дасым Сатпаев. По его мнению, причиной событий стало столкновение правящих элит, некоторые из которых решили воспользоваться массовыми протестами и посредством использования спящих радикальных ячеек хотели дестабилизировать Казахстан и нанести удар по центральной власти и, в частности, по действующему президенту. «Главный фактор, отличающий ход событий в Алма-Ате от других казахстанских городов, в которых также проходили протесты, наличие большой массы неустроенной маргинальной молодежи из пригородов мегаполиса и приехавших на заработки из других регионов. Именно неустроенная молодежь, не имеющая собственного жилья и стабильного заработка, стала главной движущей силой массовых беспорядков, проявлявшей наибольшую агрессию», – говорит он.
Впрочем, Касым-Жомарт Токаев не стал обвинять в попытке госпереворота казахстанские элиты. Будучи профессиональным дипломатом, он предпочел прибегнуть к более расплывчатым формулировкам. По его словам, власть в стране пытались захватить «деструктивные элементы, управляемые из-за рубежа». Поскольку Токаев, не конкретизировал, кто именно является этими «деструктивными элементами», притом, что заграницей проживают многие политические противники, как нынешнего президента, так и его предшественника Нурсултана Назарбаева, – бывший посол Казахстана в Австрии, зять Назарбаева Рахат Алиев, бывший премьер Акежан Кажегельдин, бывший глава БТА Банка Мухтар Аблязов и др. Аблязов, кстати, прямо заявлял о своей причастности к организации протестов в январе 2022 года и координации их через социальные сети.
Так или иначе, но при наличии в Казахстане серьезного социального конфликта как глобального – имущественное расслоение, трайбализм правящих кругов, наследие родоплеменного строя (жузы), из-за которого затруднено продвижение по социальным лифтам и т.д., так и локального – повышения цены газа в Западном Казахстане – социального конфликтов, в стране и/или вне ее отсутствовали политическая сила и политические идеи, способные привести к насильственной смене власти. Ну а решение Касыма-Жомарта Токаева попросить о помощи в наведении конституционного порядка силы ОДКБ оказалось своевременным и верным. Повторения «украинского сценария» в Казахстане не захотели.