Социальная история двух удовольствий - читать онлайн

«Тощий народ». Французы против полицейского государства

Восстание желтых жилетов вызывает одновременно радость и грусть. Грусть – потому что может быть упущен хороший шанс перемен, шанс сменить вялотекущий гостеррор, который правит во Франции последние десятилетия. Но все спонтанные народные восстания, о чем еще писал Ленин, обречены на провал. У желтых жилетов нет в руках ни четкой программы, хотя нельзя сказать, что такой программы нет в принципе, ни лидера. Все так называемые оппозиционные политики, типа Марин Ле Пен или Жан-Люка Меланшона, которые очень переживают за свой народ по телевизору, и не думали выйти с ним на улицы.

Многие задаются вопросом: неужели незначительное поднятие цен на топливо могло спровоцировать такую реакцию? Нет, конечно. Дело не в топливе. Это не более, чем повод. Признаться, меня рассмешил комментарий телеведущего Дмитрия Киселева, который увидел за этими выступлениями режиссуру американского правительства. Это-де таким образом президент Трамп среагировал на идею Эммануэля Макрона создать европейскую армию. Смешно, правда?

Если представить себе некую мировую политическую иерархию, то Макрон в ней – менеджер среднего звена, кем он является и по сути. Даже если предположить, что Трампу не понравилась идея европейской армии, то было бы вполне достаточно одного звонка, и Макрон бы тут же взял под козырек.

Макрон закончил Национальную школу администрации (ENA), чтобы было понятно – это аналог советской Высшей партийной школы (ВПШ), где готовили кадры для работы в горкомах и обкомах партии. В ВПШ главным образом преподавали марксизм-ленинизм, причем преподавали его полуграмотные агитаторы сталинского призыва; в ENA преподают похожий бред, только с учетом современных реалий, такие же полуграмотные «политологи». Главная задача: уничтожить в слушателях даже намек на самостоятельное мышление. Любой шаг в сторону, любое высказывание, которое не соответствует нынешней пропаганде, поставит крест на карьере. Затем он поработал в банке Ротшильда, занимаясь инвестициями. Говорят, вполне удачно. Но государство – не банк и не корпорация (о чем еще писал американский экономист Пол Кругман, когда критиковал идею о том, что богатый класс знает, как сделать процветающей целую нацию или страну), логика управления им совершенно иная, однако ни Макрона, ни его друзей это не беспокоит. Он мыслит в категориях: вкладчик-прибыль, спрос-предложение; государство-клиентура, из которой надо извлечь максимум дивидендов.

Макрон – поклонник теории Йозефа Шумпетера (1883- 1950), одной из ключевых фигур австрийской экономической школы, – построенной во многом на концепции «созидательного разрушения» (schöpferische Zerstörung), которую он заимствовал из книги Вернера Зомбарта «Война и капитализм» (1913). В «Капитализме, социализме и демократии» (1943) Шумпетер, следуя за Зомбартом, утверждает: движение экономики вперед зависит от новых потребителей, ввода новых товаров, методов производства и, главное, технологических инноваций. Инноватор – стержень структурных перемен в любой индустрии, он не боится разрушить старое, чтобы потом построить новое. Он созидает через разрушение, но при этом сама система всегда стремится к состоянию равновесия, т.е. к такому состоянию, когда максимум вовлеченных в систему производителей и потребителей находят ее справедливой, – настаивает экономист, отсылая нас к старой схоластической идеи, что справедливость есть равновесие4 – справедливое распределение (nemētikon dikaion, iustitia distributiva), – о чем писал еще Аристотель в своей «Этике».

В идее «созидательного разрушения» нет ничего неестественного, так функционирует не только социум, но и во многом мир природы (класс животных, которых называют паразитами – инноваторы в природе). Также нет ничего плохого в том, что Макрон (теоретически) ратует за «разрушительно-созидательную» экономику. Проблема в другом, и Макрон не может этого не понимать: в условиях тотального этатизма и полицейского режима, в котором уже очень долгое время находится Франция, подобного рода экономические процессы едва ли возможны, они неизбежно натолкнутся на бюрократические препоны, что все время и происходит. Нельзя забывать, что Зомбарт, писавший свою книгу накануне Первой мировой войны, ориентировался на совершенно другое общество, нежели современная Франция. Кроме того, Шумпетер, развивавший эту идею, был учеником другого крупного австрийского экономиста, Ойгена фон Бем-Баверка (1851- 1914), одна из основных идей которого заключалась в том, что экономическая система должна быть основана на бережливости и общей полезности (отсюда же его теория субъективной ценности), т.е. когда настоящее поколение не живет в кредит, тем самым отнимая будущее у своих детей, а, напротив, сберегает накопленные блага для следующего поколения. Во Франции все происходит с точностью до наоборот, нынешний президент этого даже не скрывает.

На президентских выборах г-н Макрон позиционировал себя как внесистемный кандидат, что само по себе звучит анекдотично. Во время предвыборной кампании Макрон выпустил книгу под названием «Революция» (2016), в которой, выпускник ENA и banchero Ротшильдов предлагает французскому народу «демократическую революцию» (хороший сюжет для пьесы Ионеско) и которая читается, даже стилистически, не иначе как пародия на «Мою жизнь» (1928) Муссолини. Впрочем, почему бы и нет? Как однажды сказал Дуче в 1919 году, на учредительном собрании «Итальянского союза борьбы»: «Мы позволим себе роскошь быть одновременно аристократами и демократами, революционерами и реакционерами…». По сути книга Макрона – это растянутая на двухстах страницах демагогия о равенстве шансов, европейских ценностях, «общем доме», вызовах времени, экологии, свободе предпринимательства и т.п., не имеющая ничего общего с реальными проблемами людей в этой стране. А когда люди пытаются о них заявить, то власть делает так, чтобы эти заявления оставались не более чем шумовым эффектом. Примеры: в воскресенье 16 декабря в Париже были перекрыты около сорока станций метро; Елисейские поля, где должно было состояться очередное выступление, оцеплены; у журналистов и фоторепортеров A2PRL (Агенство печати и радио), у независимых журналистов отбирали технику, заставляли уничтожить фотоматериалы – как в случае Вероник де Вигери, чей фотоаппарат полицейский пообещал сжечь5, – а непокорных забирали в участки для «особого дознания».

Бунт желтых жилетов – это бунт людей, доведенных системой до полного отчаяния, и дело не в конкретном Макроне – он очередной момент в долгой истории презрения класса чиновников и политических мажоров к обыкновенным французам. Французы – законопослушный, точнее законочестивый народ, и чтобы они вышли на улицы бунтовать против власти нужны экстремальные обстоятельства. Почему такие обстоятельства возникли? Их глубинные причины не в дне сегодняшнем. Во время революции 1789 года во Франции произошло очень важное метафизическое событие: Бог был заменен Законом, тело Христово – телом Левиафана. Именно с тех пор французов приучили относиться к закону как к Богу, недаром наблюдательные китайцы называют эту страну «государством закона» (fǎ guó), и следуя этой логике, налоги во Франции, которые удерживают экономику в тисках с мировым рекордом 47% ВНП, – это насильственная евхаристия. Сейчас мы наблюдаем за тем, как это «этатическое тело Христа» терпит крах.

Крах, потому что политический цинизм во Франции достиг уровня СССР позднего Брежнева с его лозунгами «Вперед, к коммунизму!», «Народ и партия едины» и проч. Когда в своем интервью еженедельнику Le Point, уже будучи на посту президента, Макрон заявляет: «Европа погрязла в бюрократическом вмешательстве… В то же время все согласны, что Левиафан должен их [людей] защитить»6, то возникает вопрос, как это сочетается с обещанной ранее «демократической революцией»? Оставаться под защитой Левиафана и делать демократическую революцию – это примерно, как пытаться согреться в морозильной камере. В том же интервью: «мы – страна завоевателей…», – говорит президент Республики, – и в минувший понедельник, несмотря на многочисленные устные и письменные протесты, без всякого референдума, подписывает «Маракешский договор», по которому будет увеличено количество иммигрантов против воли 80% французского народа (официальная статистика).

«Страна завоевателей», где миллионы живут на минимальную зарплату, а огромное количество пенсионеров впроголодь, открывает свои двери людям, прокормить которых она сможет только очередным увеличением налогов и сокращением бюджетных средств на медицину и образование. Последнее и без того превратилось в заиделогизированную фабрику по производству посредственностей (это касается в первую очередь гуманитарных дисциплин). Не случайно требованиями желтых жилетов, среди прочего, было исключить идеологию из образования и критически пересмотреть деструктивные и дискредитированные методики обучения.

Бунт желтых жилетов очень похож на восстание итальянских чомпи (чесальщиков шерсти) в 1345 году, которые тоже громили лавки, кидали камни в правительственные войска и требовали улучшения условий труда. Это была борьба «тощего народа» (popolo minuto) с «жирными пополанами» (popolo grasso), классом обеспеченных горожан, принадлежавших во Флоренции к определенным цехам, в сущности к процветавшим корпорациям. Желтые жилеты – это именно popolo minuto, восставшие против жирных пополанов-чиновников, получающих огромные зарплаты, часто освобожденные от налогов. Другая, более близкая к нам аналогия, – 1905 год в России, несостоявшаяся революция, массовые стачки рабочих и отсутствие ясной экономической и политической программы, сейчас даже не так важно, насколько она будет потом воплощена в жизнь.

Мой прогноз: если в ближайшие три-пять лет не произойдут радикальные перемены, и государство не уступит часть той социальной территории, которую оно занимает, то есть, если оно не даст возможность людям самим решать пусть не внешнеполитические, но как минимум социальные, человеческие вопросы (образование, браки, изгнание идеологии из сфер общественной жизни…), то серьезный гражданский конфликт неизбежен. В России понадобилось двенадцать лет, чтобы революция произошла. У французов столько времени нет.