Лиза.
Сердце пропустило удар, почти до боли сжался живот. Малыш внутри затаился в страхе, а потом забился, упираясь в меня руками и ногами – ему не нравилось, когда так тесно.
Я велела себе дышать во что бы то ни стало. А ещё – петь. Петь – самое главное, мой голос давал деньги и мне, и моему нерожденному ещё ребёнку. Последний куплет. Припев повторить два раза – кто придумал такие длинные припевы? А потом спуститься со сцены, у меня небольшой перерыв. Обычно в это время я просто отдыхаю, пью воду, а сейчас…
– Мужчина такой темноволосый, – торопливо сказала я начальнику охраны. – Несколько минут назад вывели из зала, вы знаете, кто это?
Мужчина посмотрел на меня, как на дурочку.
– Если бы я знал всех местных алкашей… В коридоре подожди.
Никаких алкашей в это заведение не пускали, а если и пускали, то таких богатых, что сами им в попы дули и пылинки сдували. А я…я увидела мельком только, но почему-то почти уверена была – это Шерхан.
И страшно так стало. Вспомнились дни, проведённые с дядей. Бесконечная, выматывающая гонка на автомобиле, из города в город, без ночевок и остановок – и слава богу, он не трогал меня, спешил. Но его слова…
– Думаешь, нужна ему? – смеялся он, а в салоне машины пахло алкоголем и немытым мужским телом, меня тошнило ужасно, часто так, я все боялась, что он догадается, что я беременна, и уничтожит и моё дитя, и меня. – Да он ненавидит нас. Весь наш род, деточка. Ты бы видела его радость, когда он убил твоих родителей… А ведь мать твоя у меня на руках умерла, все просила позаботиться о тебе… Дяденька позаботится. А ебарь твой, никакой он не тигр, шакал, распечатал девочку, просто назло… Он попользовался тобой и все.
Сотни слов и все об одном. Каждое из них прожгло дырочку в моей душе, и теперь она словно решето. И сейчас…мне страшно. Я не знаю, кого больше боюсь, дяди или Шерхана и почти уверена, начальник охраны не договаривает мне. Лжет. Я слышу, что он кому-то звонит, но слов не разобрать. Потом выходит ко мне.
– Постоянный клиент это, Витька Череп, иди, птичка, пой. Не волнуйся из-за ерунды.
Я почти поверила в то, что это какой-то Витька. Отработала, вернулась домой. Точнее, меня довезли – Давид дал мне водителя. Сказал – чтобы не задавили нигде. Его забота меня пугала, я успела чётко понять – за все в этой жизни платить приходится.
Квартира была огромной и почти пустой – только спальня и кухня обставлены, в остальных комнатах пусто и голая штукатурка на стенах, похоже и правда скоро ремонт. В дверях меня встретила Снежинка.
– Что, моя хорошая? – заботливо спросила я.
Она потерлась мне об ноги и повела к корзинке, в которой спал единственный выживший котенок. Бледно-рыжий, такой слабый, что не пищал даже, только спал все время.
Всю ночь мне Шерхан снился. Во сне говорил, что я отняла у него кое-что. Его ребёнка. И ребёнка надо вернуть. Проснулась – живот снова тугой и твёрдый, надо к врачу… Я, которая ещё недавно хотела с моста прыгнуть, с тревогой прислушивалась к своим ощущениям.
Снежинка снова волновалась. Я взяла котёнка на руки – головка безжизненно повисла, но сердечко билось, и маленькой бок неровно вздымался.
– Я его спасу, – обещала я кошке.
Завернула в полотенце кото-ребенка, быстро оделась, заспешила на улицу. Тут надо сказать – дом охранялся капитально. Внизу охранник и камеры, и тут, наверху, при входе на этаж Чабашева крепкая стальная дверь и свой охранник. Он всегда меня без проблем пропускал.
– Куда? – спросил он меня.
– К ветеринару, – ответила я послушно. – Котенок слабенький, мне кажется, он умирает.
– Не было никаких распоряжений, идите к себе.
И…и все. Как я не умоляла, дверь мне не открыли. Сам же Чабашев приехал только к вечеру. Вошёл ко мне, я на полу сижу, кулёк с котёнком на руках баюкаю.
– Ты чего это, – хмыкнул он. – Иванова Лиза, попу морозишь?
– Я пленница тут, – мой голос звучит гулко и глухо. – Меня не выпустили просто и из-за этого котенок умер. Последний котенок Снежинки. Теперь она бегает и ищет его, а я не знаю, что делать.
Снежинка волновалась. Я не показала ей крошечное рыжее тельце. Я не знала, как будет правильно. Я вдруг представила себя на её месте и мне стало до боли жаль эту тощую кошку, что металась по огромной квартире не в силах отыскать свое дитя.
– Ну, прости, – легко сказал Чабашев. – Виноват, сглупил, не сказал охране, а без моего разрешения они ничего не делают.
– Ваши извинения не вернут котёнка.
Чабашев внимательно смотрел на меня сверху вниз. Я совершенно не могла его понять. Он…казался добрым. А глаза холодные. Меня взял на работу, приютил. Кажется – добрый. А сам…я видела, как он ударил официантку за то, что она пролила вино гостю на брюки. У Чабашева было две стороны, и я подсознательно его боялась, а ещё думала – что ему от меня нужно?
– Вот же блядь, – выругался Чабашев и ушёл хлопнув дверью.
Я вздрогнула. Отсутствовал он недолго, вернулся уже через двадцать минут. И на вытянутых руках брезгливо, за шкирку держит котёнка. Маленький, чёрный, глаза закрытые ещё, недовольно извивается и пищит.
– Где вы его взяли? – изумилась я.
– На складах кошка окотилась три дня назад, там шестеро, сама столько не выкормит. Держи, мамаша.
На пол котёнка положил. Слепыш головой крутит и плачет. Снежинка опасливо подошла к нему, обнюхала, а потом жалобно на меня смотрит, не зная, что делать. Её-то котенок другой был, да и пах иначе… А этот чёрный и шумный такой.
– Чужих детей не бывает, – тихо сказала я ей.
Она словно поняла меня, подхватила котенка осторожно зубами и понесла в корзинку. Потом долго вылизывала, урчала, а мелкий черныш с удовольствием сосал сиську, и все равно ему было, что эта мама иначе пахнет…
Я долго ими любовалась, спохватилась, когда поняла, что Чабашева нет в квартире, ушёл молча. У меня в руках все ещё кулёк с котёнком. Надо его похоронить. В кладовке есть совочек, крошечную могилку им я вырыть смогу. Вышла из квартиры, остановилась у злосчастной двери, охранник глаза отвёл.
– И теперь нельзя? – со слезами спросила я.
– Не было распоряжений…