С добрым утром, человеческий зверушка!
Хитрожопый уже хлопнул пива кружку.
– С добрым утром! – рёк тиран своим рабам,
Очень рано приступает он к делам.
Край земли приближу я к моим ногам —
Мух ловить там я намерен сам.
– С добрым утром! – генерал вещает нам.
Ну конечно, этот вечно пьян – и в хлам.
– С добрым утром! – вопль из леса и с опушки.
Бьют часы мои пятнадцать с четвертушкой.
Хитрожопый уже хлопнул пива кружку.
С добрым утром, человеческий зверушка!
Скок! Скок! Скок! Чудесная лошадка!
Скок! Скок! Скок! Куда ты держишь путь?
Махнёшь ли ненароком через забор высокий?
Иль что-нибудь другое измыслишь как-нибудь?
Скок! Скок! Скок! Чудесная лошадка!
Скок! Скок! Скок! Куда ты – держишь – путь?
Под глазом у меня синяк:
Вчера мне дали в глаз.
Ору от боли, как ишак,
Уже в трёхсотый раз.
Орать – бессмысленно, не скрою,
Зато горжусь лицом героя.
Старички сидят рядком на дубовых бочках,
Солнца битву проиграли – победили ночки.
На раздувшейся от мыслей черепной коробке
Точат мыши-невидимки беленькие зубки.
Чу! От перегрева уркундят мозги —
Размягчились малость – или же туги?
Тугодум ты или умник – всяк придёт финал:
Всё равно к мышатам белым в белый плен попал!
Думаешь, что это вши в волосах шевелятся?
Нет, ты просто идиот, и в башке – метелица.
…Но первым делом – дерзость и нахальство!
Когда снова придёт большое желание,
То весь я размякну, утрачу свои очертания,
Тогда захочу я в слезах потонуть вековечных
И снова тогда захочу я пить бесконечно.
Риксракс, ты что задумал?
Забью я лунный шарик
Ядром в тугую пушку.
Риксракс, ты что задумал?
Пальну я лунным шаром, как
Горохом из хлопушки.
Стрелков в ночные дали
Здесь раньше не встречали!
Риксракс, ты что задумал?
Ты солнечную пушку
Решил изобрести?
Иль смастерить корону
Для Млечного Пути?
Домой, братишка, лучше отправляйся,
Там отдыхай и отсыпайся!
Ну, ты даёшь, ты – солнца брат – Риксракс!
Если есть желанье – пей,
Только никогда с друзьями,
А не то страдать тебе
От последствий – знаем сами.
Ах, что-то не идёт мне в руку сон!
Над изумрудными вратами с веткой мирты
Парит-царит багровый полный месяц.
А вот прожить на месяце бы месяц —
Без всяческих житейских околесиц —
Над изумрудными вратами с веткой мирты.
Ах, если только было бы возможно,
Чтоб духи лунные нас нежно целовали,
А мы б от радости и пели, и плясали.
У нас тут быстротечны удовольствия —
Живут все жирно в сытости-довольстве,
А те, кому такое не по нраву,
Орут, что этот мир корявый —
Конечно, буйный сумасшедший дом!
Ах, что-то не идёт мне в руку сон!
Эй, старый месяц! Над тобой смеюсь давно,
Хоть вижу, что тебе-то всё равно!
Угловат мой мир непрочный —
Аж деревья все свихнулись.
Эй, Вильгельм, свиной погонщик,
Отчего бредёшь, сутулясь?
Весь мир гудит,
Я ж молчалив,
И все огни погашены.
Я просто больше не могу
Всё делать так, как я хочу —
Ведь мой угар так страшен.
Весь мир, распавшийся, гудит,
А я так многого желаю!
…Его я тщетно по кусочкам собираю.
На троне восседал король седой
И спрашивал: «Сынок любезный мой,
Не сладко ли из чаши яд испить?
Тебя ведь мог я просто – придушить!»
Прикончи Европейца!
Прикончь его!
Прикончь его! Прикончь его!
Прикончь его вконец!!
Характер – лишь каприз. Будь непокорным.
Я в этом отношеньи безотказный:
Вот разбегусь на все четыре стороны —
Так много нас, мы все такие разные.
Довольно муки смертной, душной.
Она меня совсем не греет.
Спасенье – только равнодушье.
Нет, наплевательство, скорее.
Наезженная колея иль рельсы, сточенные наголо, —
Такая штука посильней антихриста и дьявола.
Хотел бы впрыснуть все мои чернила
Я в вены человечьего народца.
Не то ведь перегреюсь – и тогда начнётся!
Поверь:
Поглажу я тебя
По нежной щёчке.
Поверь:
Не надо от тебя
Мне ничего. И точка.
Всё будет хорошо, но только если ты
Останешься навечно удалённой,
Как бледная звезда на небосклоне.
Ночь напролёт смеялся я —
Конечно, лишь во сне.
Но только вспыхнула заря,
Проснулся я вполне.
Однако улетучился мой смех сладчайший.
Как выбрать между истиной и фальшью?
Неужто бодрствовать мне дальше?
Будь мал – ведь этот мир велик!
Будь слаб – ведь этот мир могуч!
Будь глуп – ведь этот мир умён!
Будь глух – ведь этот мир криклив!
Будь нищ – ведь этот мир богат!
Ах, только во тьме
Звёзды сверкают…
Рифмоплётство или свинство?
Нету разницы – единство!
Кошки драные неглупы,
Только недочеловеки —
Те, кого бы я поджарил, —
Ежедневно мир мой гробят.
Всё без разницы. До встречи!
Будь свободным, человече!
Нагловатая личина,
Череп лыс наполовину.
Ты не тонок и не полон,
Но зато навоза полон.
У такого господина,
Если прежде не растратит —
Навсегда навоза хватит!
Тщеславие, скажу тебе я, брат,
Рядится часто в шутовской наряд.
И только у людей с честнейшей рожей
Оно таится глубоко под кожей.
Туман нечеловеческих страданий —
Такой тоскливый, мутный и густой…
Под одеяло лезу с головой.
То, что зовёте вы искусством,
Фривольно, шатко, скользко, пусто.
Его густые испаренья мне портят настроенье.
Флагштоки с флагами поникшими —
Да ну их, брат, пускай торчат.
Спектакли-праздники прошли уже.
И яркие огни давно уж не горят.
Древко флагштока пробралось
В глубинный слой землицы этой.
У нас идёт всё вкривь и вкось
Под солнечным – и лунным светом.
Людей недобрых возмущает
Моя весёлость заводная.
Что ж, гложет их тупая зависть —
Вот и брюзжат, не уставая.
Жаба глупая, мелкая, косная,
Я тебя раздавил бы ногою.
Лаешь ты осмелевшею моською,
Ядовитою брызжешь слюною.
Нету большего идиотства —
Издеваться над тем, кто смеётся.
Швырнул я одного за шкирку из окна,
Не наяву – согласно лишь мечтам.
С невинной миною спросил потом маман:
«Пардон, маман, что делает он там?».
Чего стоишь, задумчив, юный франт?
Признаюсь, не люблю я фатерланд —
Его и так солдаты скопом обожают!
К падению в бою не склонен я, друзья!
Людоед, чудесный, милый,
Любишь мою тётю Милу?
Съешь её, прими в подарок —
Для неё мир слишком ярок.
Стебель розы – сочный, толстый.
Мир мой полон недовольства!
Вы, конечно, ясности хотите?
Доскональной ясности хотите?
Человеки вы иль недочеловеки?