Шерлок Холмс обладал удивительной способностью отрешаться от мыслей о делах. Он весь ушел в созерцание полотен современных бельгийских художников и за два часа, по-видимому, ни разу не вспомнил о странной истории, в которую силой обстоятельств вовлекло и нас. Всю дорогу от картинной галереи до отеля «Нортумберленд» он говорил только о живописи, несмотря на то, что понятия его в этой области отличались крайней примитивностью.
– Сэр Генри Баскервиль ожидает вас наверху, – сказал нам дежурный по вестибюлю. – Он просил сразу же провести к нему гостей.
– Вы не разрешите мне посмотреть списки ваших постояльцев? – спросил Холмс.
– Пожалуйста, сэр.
После фамилии «Баскервиль» в книге были еще две записи: «Теофилиус Джонсон с семьей, из Ньюкасла» и «миссис Олдмор с горничной, из Элтона».
– Не тот ли это Джонсон, которого я когда-то знал? – сказал Холмс дежурному. – Он адвокат, седой и немного прихрамывает?
– Нет, сэр, мистер Джонсон – владелец угольных копей, еще не старый джентльмен, ваших лет.
– Вы уверены, что он не адвокат?
– Уверен, сэр. Мистер Джонсон наш частый гость, мы его знаем не первый год.
– Да? Ну, не спорю. Миссис Олдмор… Я где-то слышал эту фамилию. Простите меня за любопытство, но иной раз бывает так, что ищешь одного знакомого, а находишь другого.
– Миссис Олдмор женщина слабого здоровья, сэр. Ее муж был когда-то мэром Глостера. Она останавливается только у нас, когда приезжает в город.
– Благодарю вас. Вероятно, я спутал ее с другой леди… Эти вопросы помогли нам установить один очень важный факт, Уотсон, – продолжал Холмс вполголоса, пока мы поднимались по лестнице. – Теперь нам ясно, что люди, которые так интересуются нашим другом, остановились не здесь. Значит, старательно наблюдая за каждым его шагом, в чем мы уже убедились, они так же старательно избегают попадаться ему на глаза. А это говорит о многом.
– Например, о чем?
– Ну, хотя бы о том… Хэлло! Друг мой, что случилось?
Мы вышли на верхнюю площадку и столкнулись там с сэром Генри Баскервилем. Он выбежал на лестницу весь красный от гнева, держа в руках старый, пыльный башмак. У него даже язык заплетался от ярости, и когда он наконец обрел дар слова, то сразу сбился на явный американский акцент, чего мы утром за ним не заметили.
– За кого меня принимают в этом отеле – за дурачка, что ли? – закричал сэр Генри. – Не позволю с собой шутить! Если этот болван не найдет моего башмака, я устрою скандал. У меня тоже есть чувство юмора, мистер Холмс, но на сей раз здешние шутники малость пересолили.