Раджед возвратился в благодушном настроении, хотя видимых причин для того не находилось. Он не одержал безоговорочной победы, не успел оградить Олугда от потери талисмана. Зато нападение на башню соседа доказывало, что вечный враг не дремлет, заодно это пролило свет на дальнейшие планы Геолирта. А кто владеет информацией – тот владеет миром. Приятные искорки адреналина разбегались по венам.
Добровольному заточению в недрах библиотеки приходил конец: наставал час решительных сражений и новых сложных планов. И опытного воина вовсе не повергала в трепет грядущая борьба. В конце концов, она отвлекала от созерцания гибели мира.
– Сбежал все-таки. Паук проклятый, чтоб ему окаменеть! – осклабился льор, выходя из портала, однако тут же замер в негодовании: Сумеречный Эльф уже с наглостью откормленного кота развалился на широком троне. На сцену немого негодования нежданный – и едва прощенный – гость-друг только поудобнее устроился, приговаривая:
– Ой, какой замечательный трон! Всегда мечтал, обожаю сидеть, свесив ноги через ручки кресла…
– Брысь с трона! В конце концов, я здесь король! – Раджед взмахнул тростью и рассмеялся, осознавая, что впервые за пару лет кто-то его вот так беззаботно веселит.
Безобидные выходки Сумеречного Эльфа рассеивали вечное уныние замершей в веках башни, словно древний монолит тревожила озорная пляска весны. И казалось, что друг несет ее вместе с собой, хотя, разумеется, не в те страшные периоды, когда в нем разрасталась тьма. Раджед задумался, что за несколько лет запрета появляться в башне никто бы не сдержал недобрую часть силы Сумеречного Эльфа, и почувствовал себя в некотором смысле виноватым. Впрочем, он крайне редко сокрушал себя этим неблагодарным чувством, потому с удовольствием воспринимал кривляния приятеля.
– Эх… Печаль. Надо себе заказать такой же… Хорошо так растечься в нем… – Сумеречный Эльф постучал по утонченным завиткам ручек. – Только без этих побрякушек – за одежду цепляются.
– Да у тебя и замка нет! – шутливо махнул льор, снимая душный камзол и разминая плечи. Он вовсе не устал, чему только удивлялся. После сражения, казалось, по всему телу перекатывалась неистраченная энергия, которая вела на подвиги, однако ничего определенного в ближайшее время не планировалось.
– Захочу – будет, – как будто обиженно пробормотал Сумеречный Эльф, все-таки покидая трон, тон его стал более серьезным: – А что же ты Олугда к Сарнибу отправил?
– Ты считаешь, ему в янтарной башне лучше будет? Эльф! Ты же знаешь наперед, что случится, – отмахнулся Раджед.
– Понятия не имею, если честно, – вдруг замер Сумеречный Эльф, нервно сцепив пальцы рук, словно боялся упустить что-то крайне хрупкое и важное.
– Да врешь опять, – не придал значения жесту Раджед, мановением руки накрывая себе пышный обед на золотой посуде.
– И все же?..
– Плохой из тебя стратег. Янтарная башня – это главная мишень. Скоро Нармо нападет на нее. Мне еще мальчишку без силы защищать – лишний груз, – объяснил с некоторой долей цинизма чародей, продолжив буднично, но гостеприимно: – Что предпочтешь съесть?
Конечно, оба знали, что неудавшемуся Стражу не требуется ни пища, ни отдых, однако Сумеречный Эльф с энтузиазмом отозвался:
– Что-нибудь вкусное…
– Вкусное… Растяжимое понятие, – задумался Раджед, рассматривая сервировку. Он всегда тщательно раскладывал все приборы, не забывая об оформлении цветами и фруктовыми пирамидами. На длинном столе покоилась завитками оборок скатерть, а количество блюд определенно превышало то, что съедал поджарый хозяин башни.
Он словно всегда ждал гостей. Когда-то они и приходили почти каждый день: мелкие вассалы и дружественные льоры. Когда-то напротив Раджеда за этим же столом сидел покойный отец Олугда. Но все кануло в невозвратимый поток прошлого. Последние годы льор скорее играл, окружая себя правилами этикета и прочими условностями. Ежедневные ритуалы, сервировка приборов или подбор булавок к рубашке, помогали скоротать время и отогнать дремотное состояние, столь губительное для их мира.
Поэтому шикарный стол распрострется перед Сумеречным Эльфом не в честь его прибытия, а скорее по привычке. Однако в порядке исключения были поданы гигантские крабы, при взгляде на которых гость довольно ухмыльнулся. Вскоре их мягкое мясо, истекая соком, уже трескалось на зубах. Впрочем, вечный бродяга вежливо принимал условия скромного банкета и вел себя крайне прилично, демонстрируя едва ли не королевские манеры.
Миролюбивая обстановка настроила Раджеда на нелегкий разговор, который начался без вступления:
– Может, мне извиниться?
– После того, что ты сделал? – Сумеречный Эльф поднял выразительные глаза, отчего Раджед недовольно вздохнул. Сначала губы дрогнули в натянутой улыбке вежливости, но затем льор подался вперед, указывая длинными пальцами правой кисти на гостя, левой же властно сжимая край подлокотника и набалдашник трости.
– Ты был в мире Земли, я знаю. Где София? – властно потребовал разъяснений Раджед. – Я ищу ее уже второй год. И вот только теперь еле уловил координаты. Разве так сложно их вернуть?
– Так я тебе и скажу, – буркнул Сумеречный Эльф, накидывая на голову капюшон черной толстовки и будто уходя в него, как в нору. – Я изначально был против этой затеи.
– Ну, спасибо, «друг». – Раджед яростно потянул узкими ноздрями воздух, непроизвольно вскакивая с места. – У нее артефакт нашего мира. Последний Жемчужный чародей погиб триста лет назад. Талисман остался у Иотила. Теперь в ее мире он бесполезен. А мог бы помочь мне.
Сумеречный Эльф уходил все глубже в недра капюшона, отправляя туда остатки крабового мяса.
– Признайся, ты просто хочешь видеть Софью, – пробормотал он угрюмо.
– Эту дерзкую девчонку? О да, я хотел бы показать ей, что значит идти против льора, – входя в раж, предвкушал Раджед, но тут же вздрогнул, одергивая себя: – Но… Или нет. Забудь.
– И что ты к ней лез? – Сумеречный Эльф неожиданно вынырнул из своего «укрытия», всплеснув руками. – Ну, сам подумай, тебе на вид лет сорок, а ей было едва шестнадцать. Старый хрыч.
– И что с того? Это вполне нормально, – совершенно не понимал Раджед, самодовольно откидываясь на спинку кресла. Он вовсе не считал себя старым, а легкую сетку морщин у глаз и в уголках губ воспринимал не иначе как украшение. Впрочем, он-то знал, что Софию оттолкнул вовсе не его возраст, что подтверждал и собеседник:
– Может, и не хрыч. Тут метод твой просто убил…
– Если нельзя извиниться, я буду мстить!
– Вот так логика. И что ты получишь от своей мести?
– Я заставлю ее страдать, – вновь заговорила темная половина души Раджеда, хотя после всего произошедшего льор едва ли намеревался осуществлять свои намерения.
– А потом убьешь, что ли? Ну, мсти. Только это ничего тебе не принесет, кроме еще больших метаний. Отомстишь ты, что потом?
– Ничего. Так ты стер ей память? Или не стер? – выспрашивал Раджед. Ведь в минуту опасности София шептала его имя. Но, может, почудилось? Просто он выдавал желаемое за действительное? Запоздало он вспомнил, что Сумеречный Эльф говорил ему: София все забыла. Выходит, опять солгал? Во имя какого-то плана.
– Стер, – уверенно кивал друг, но таращился на золотую тарелку, явно пряча глаза. – Да. Она забыла тебя как чудовище. Вспомнит снова как чудовище еще большее?
– Стер ли?
«Тогда мне просто показалось, что она шептала мое имя?» – с горечью подумал льор, отчего он с силой стиснул крупный янтарный шар на вершине трости. Показалось, будто по артефакту даже пошли трещины от бессильного гнева владельца.
– Стер-стер. Она просила, – убедительно настаивал Страж. Однако его слова лишь на мгновение вогнали в гнетущий ступор. Очень скоро Раджед с легкостью выстроил новый хитрый план. Забвение показалось ему крайне выгодной тактикой: представился шанс начать все с начала, не так нелепо, как это случилось раньше. Да и София наверняка повзрослела, войдя в тот возраст, когда от обаятельных мужчин не шарахаются в панике.
– Может, мне стоит тогда прикинуться человеком? – тут же предложил чародей, задумчиво перебирая складки жабо. Он алчно ухмылялся, уже обдумывая, какой образ себе выберет.
– Думаешь, ты ей человеком так уж понравишься? И что, потом скажешь, что ты янтарный льор? Не будешь же ты скрываться вечно. А дальше? Может, ты и вовсе не в ее вкусе. Она снова испугается.
– Ну да, это же София! – процедил сквозь зубы Раджед, вспоминая крайне упрямый характер девушки. – Да что она о себе вообще мнит?
Заманчивые видения и переговоры с Сумеречным Эльфом таяли облачными замками. Повисла неловкая тишина, только тикали неизменные часы. Они последнее время мешали спать. Их протяжный заунывный ход вторгался в кошмары об окаменении. И льор предпочитал мыслить о чем-то другом: о Софии, о борьбе с Нармо, о ссоре с другом. Но не об этой леденящей душу неизбежности.
– Зря ты ее так… – после долгой паузы оживился Сумеречный Эльф. – В шестнадцать напугал, она не разобралась. Было бы ей двадцать хотя бы, тут уже по-другому.
– Считаешь, мне подождать?
– Пока подожди, – кивнул Сумеречный Эльф, однако снова встрепенулся: – Но чего ты добиваешься? Какая участь ее ждет? Стать королевой-чародейкой в гибнущем мире?
– В ее случае это неплохая карьера. Она просто человек, – вновь заговорил снобизм правителя. Льор слишком привык, что несбыточной мечтой ячеда маячит сделаться приближенным льора, а для женщины – любимой фавориткой. София же каким-то образом получила и «услышала» жемчужину – не самый безопасный артефакт. Раджед задумался, распространяется ли сила самоцветов на Землю. Хотелось верить, что нет. В древних книгах жемчуг обозначался как один из немногих талисманов, опасных для самого владельца.
– Но нужна ли ей власть над всеми этими существами? Для нее ты темное создание. Может, она не хочет так, – все увещевал собеседник.
– А что же тогда? Горе ты советчик, – оборвал его недовольно Раджед. – Со своей девушкой уже сколько лет не можешь разобраться.
– Это уже мое дело… – Сумеречный Эльф вдруг сжался сгорбленной птицей.
Разговор закончился ничем, друг очень быстро распрощался и выпорхнул в окно черным вороном. Раджед удивился, как легко обидеть Стража Вселенной.
Конечно, это напоминание было запрещенным приемом в их нелегких спорах. Возлюбленную Сумеречного Эльфа звали Эленор, она жила на Земле среди людей. Смертная, как и София. И в обоих случаях на пути у любви вставали неискупимые преграды. Если Раджеду мешало только сломанное зеркало, то Сумеречному Эльфу не позволяло дотронуться до Эленор его проклятье, притом только до нее, словно в насмешку позволяя получать ласки любых женщин в сотнях миров. А средства, чтобы избавить Стража от неправильной силы, не ведал никто, даже те, кто наделили его такой мощью.
Порой Раджед завидовал, представляя, что сотворил бы с такими ресурсами, но столь же часто ужасался: никакая сила не стоила бесконечной внутренней борьбы. Льора она задевала лишь немного, лишь косвенно.
Однако его терзало иное: с каждым годом нарастала гнетущая тоска, ожидание встречи без реальной возможности. В Эйлисе же, словно вторя душе льора, больше не наставало лето, тянулась холодная-холодная зима, выли бураны и закручивались смерчи, ударявшиеся о башню. И больше ничего не менялось… Раджед злился на себя за упоминание об Эленор, потому что Сумеречный Эльф снова пропал, оставляя в одиночестве. Сердце подсказывало, что у друга что-то стряслось в одном из миров. Просто так он бы не исчез. Но Раджед не знал, где именно. Да и все равно ничем бы не сумел помочь.
Так он и сервировал столы, перебирал арсенал, полировал ненужные клинки и старые латы, закрывал и открывал покои в башне. Иногда даже спускался на рудник, чтобы почувствовать тот холод, на который однажды обрек Софию. Там, на голых камнях, уже не оставалось ни единого светящегося цветка. Только кромешный мрак да единственное украшение – очистившийся от камня витраж. Он служил напоминанием о роковой встрече, может, слабой безумной надеждой. Все чудилось, будто что-то обязано измениться, но все застывало в витках повторений.
Даже Нармо больше никак себя не проявлял. И ожидание подлой атаки нависало неприятной тенью в течение целого года. Зато у Раджеда появились верные союзники: Сарнибу и Олугд охотно обменивались с ним информацией и обещали помочь.
– Я разведывал в его владениях – Нармо нет в башне, – докладывал Сарнибу, находясь в своем льорате и лишь слегка выглядывая из портала прозрачной тенью.
– У топазовой, наверное, – пожал плечами Раджед. Сарнибу заметно сгорбился, почти с отвращением кивая:
– Да, наверное. Она установила чары против любой слежки. Теперь в ее башню от самой границы не пробраться: убьет завесой тьмы.
– Будьте осторожнее! Все-таки она ближе к вам, – посоветовал Раджед.
– Мне кажется, Нармо не у топазовой отсиживается, – встрял любознательный Олугд, держа какую-то увесистую книгу по истории Эйлиса. Лишившийся талисмана льор выглядел достаточно здоровым и даже бодрым.
– И где же? – удивился Раджед.
– Мы знаем, что он раскапывал могилы. В своей башне его нет. Значит, он где-то в другом месте! И, возможно, не с Илэни, – оживленно заговорил Олугд. Он с увлечением указывал на разворот фолианта, где на карте мира пятнами обозначались захоронения древних правителей.
– Если он не у топазовой, то как скрывается? Его бы выдал магический след! – удивился Раджед, однако Сарнибу виновато отозвался:
– Недавно я обнаружил, что у меня пропал один из малахитов. Наверное, еще во время того нападения этот вор все провернул так, чтобы не сразу понятно стало. Для того и разгромил башню.
– Иссякни его яшма! – всплеснул руками Раджед. – Значит, Нармо может теперь передвигаться невидимым?
Такой поворот событий не обрадовал, заставляя озираться по тронному залу, точно в ожидании удара в спину. Неприятный холод прошел вдоль позвоночника.
– Сарнибу! Теперь расскажи мне четко и ясно, с помощью какой сети магии можно остановить твой талисман, – сказал Раджед. – Ты знаешь: против тебя я его не намерен использовать.
«Впрочем, даже если они попадут в башню, то ничего не получат от сломанного портала. Что ж, Земля пока в безопасности», – подумал льор, однако самому безвременно погибать от руки убийцы отца не хотелось. Как минимум, все еще вел долг кровной мести.
– Это еще не все: Нармо, кажется, научился использовать другие самоцветы.
Олугд все рассматривал карту захоронений. Знаки мертвых языков сплетались в незнакомые узоры. Некая мудрость навечно покинула Эйлис, и разгадка таилась где-то между строк. А может, ее погребли вместе с бессчетными жертвами войн льоров.
– Мы уже поняли. Не представляю, как это возможно! Другие камни должны были убить его, – задумался Раджед, нервно массируя заостренный подбородок; некая мысль пробивалась верной идеей, и вскоре чародей вспомнил, связал факты и легенды: – Постойте-ка, яшма! Пестрая яшма! Возможно, это одна из способностей его амулета.
«Меняет свои облики, точно хамелеон», – мысленно добавил Раджед. Его собеседники оживились, однако Сарнибу только скептически кивнул:
– Хорошее предположение, но сведений слишком мало. А мы из-за малахита не можем отследить перемещения.
– Погодите, кто-то еще вклинивается… – заметил колебание в поле связи Олугд. – Хм, магия очень знакомая.
– Да это же Инаи Ритцова! Цаворитовый чародей! – всплеснул руками Раджед, замечая, как сквозь эфир текут зеленоватые полосы. Они складывались в очертания лица.
О далеком соседе, льорат которого притаился извилистым полумесяцем на северной оконечности западного материка, не было известно практически ничего уже лет пятьдесят. Иногда казалось, что Инаи Ритцова и вовсе окаменел вместе с множеством других случайных жертв чумы. Однако плотная завеса цаворитовой магии доказывала обратное. Хозяин башни – самый молодой чародей Эйлиса – не участвовал ни в войне льоров, ни в политических интригах. Казалось, он вообще не интересовался внешним миром.
Раджед отчасти сочувствовал ему: в конце концов, у несчастного мальчика в раннем детстве погибли родители, ценой своих жизней защитили башню. Они даже не научили его толком управлять великой магией редчайшего талисмана. Цавориты, эти зеленые короли, таили мощнейшую энергию: их обладатели управляли сном, насылали дремоту, выстраивали лабиринт видений. В далекие времена их опасались: врагов владык сновидений ждали бесконечные кошмары, которые представали столь реальными, что сводили с ума.
Однако последние поколения этой некогда грозной династии прослыли людьми мирными и даже слишком отстраненными. Они скорее окутывали друг друга приятной грезой и существовали в ней, не интересуясь делами внешнего мира. Ровно так же они общались и с доверчивым ячедом. За сладкие видения, что посылали ленивые правители, им многое прощалось. А всякий, кто желал проникнуть в льорат, тут же погружался в глубокий сон. Так хозяева встречали редких гостей, так же оборонялись от врагов, никого никогда не убивая. Но в один ужасный момент на магию сна нашлась иная – магия смерти, магия дымчатых топазов. На Илэни не действовали сонные чары. Сон и смерть – брат и сестра.
Родители Инаи проиграли в поединке с беспощадной чародейкой, сам же он воспитывался старой нянькой из ячеда. Но ее срок пришел слишком скоро для летоисчисления льора. Зато она не познала ужас окаменения, одна из последних уцелевших. Так с двадцати пяти лет Инаи жил затворником в своей башне.
Тем страннее было его появление в ответственный момент переговоров. Раджед ожидал плохие новости, каждый мускул напрягся, ноги готовились метнуться в портал на выручку еще одному нерадивому соседу. Несмотря на демонстрируемое высокомерие и равнодушие, янтарный льор никогда не желал смерти ни Олугду, ни Инаи. Как минимум, молодые чародеи не заслужили стать жертвами обессмыслившейся войны. Да еще где-то глубоко в сердце теплилась надежда, что незамутненные вечной борьбой умы найдут лекарство против недуга всея Эйлиса.
Впрочем, об умственных способностях Инаи никто не ведал ничего определенного. Поговаривали, что от скуки он выстраивает в своей башне модели миров – застывшие видения из снов, перенесенные волей магии в материальное состояние. Вероятно, для таких фокусов требовались сноровка и воображение. Однако об отсутствии манер возвестило совершенно нелепое приветствие:
– Ой! Это ты? Льор Раджед! Самый настоящий!
На магическом поле-экране высветилась новая фигура. Рыхлый низенький парень с кудрявой рыжей шевелюрой и россыпью озорных веснушек с интересом рассматривал то Раджеда, то Сарнибу с Олугдом.
– Не «ты», а «вы», – учтиво поправил Раджед. Конечно, он и сам позволял себе некоторые вольности, например, сидеть на троне не совсем надлежащим образом. Однако его с детства научили уважать старших. И этот странный юноша ста лет от роду не имел права на такую неучтивость.
– А почему «вы»? – Инаи усугубил первое впечатление, хлопая большими наивными глазами цвета бутылочного стекла, однако замялся: – Ну ладно… «вы». – Инаи, не скрываясь, сладко зевнул. – Я с докладом… Вроде бы вы пытаетесь остановить яшмового.
Однако льор уронил голову на грудь. Похоже, он даже не стоял, а полулежал на мягкой софе. Вокруг него витали какие-то призрачные силуэты – наверное, те самые модели воображаемых миров. Похоже, магия цаворитов распространялась не только на недругов, но и непрерывно влияла на самого хозяина. Сонное царство – вот как уже много веков называли этот льорат. И впрямь, дремоту там возвели в культ. Хотя, возможно, просто талисман не до конца подчинялся Инаи.
– Что там у тебя? – повысил голос Раджед, чтобы разбудить нежданного союзника. Он вовсе не желал вслушиваться в мирное похрапывание Инаи. Да еще пробежала волной злость: они-то обсуждали важные вопросы.
Стоило вклиниться кому-то, так ждали вестей о новом нападении. Неужели «его ленивое величество» просто так решило напомнить, что в Эйлисе не шесть, а семь уцелевших чародеев?
– А! Нармо! Нармо у меня! – встряхнул кудрями Инаи, с гордостью сообщая: – Так вот, он недавно у меня обнаружился возле башни. Теперь спит в моей темнице!
Парень махнул пухлой рукой, словно с ее помощью сокрушил врага. Однако все прекрасно знали, что Инаи отродясь не вступал ни в какие поединки, да и оружия-то в руках не держал. Нармо попытался проникнуть через границу королевства или даже добрался до башни, но его охватили сонные чары. Только вряд ли яшмовый льор попался бы в такую простую ловушку. Он был ближайшим соседом цаворитовых чародеев, а значит, изучил все их слабые места. Вердикт сложился сам собой – западня.
– Инаи! – воскликнул янтарный льор; едва он успокоился, как вновь нервно сжались кулаки, а янтарь на груди потеплел. – Выкинь его обратно из своей башни! Он того и добивался, чтобы заполучить твой талисман!
– Да он же не проснется! – рассмеялся добродушно Инаи, однако обернулся и побледнел, потеряв дар речи: – Ой… Ра-ра… Раджед! Он… он проснулся!
Инаи зажмурился, выхватывая свой самоцвет, размахивая им в воздухе, как кадилом, словно отгоняя нечистую силу. Однако против выбравшегося из темницы чародея ничто не действовало. Каким-то образом Нармо подчинил себе магию сонных чар, вероятно, не без помощи Илэни.
– С добрым утром, сонное царство! – отсалютовал он, намеренно неторопливо разминая плечи. – Отлично я выспался перед новым убийством. – Нармо навис над оцепеневшим Инаи, жадно ухмыляясь: – Поэтому буду смаковать его долго. Отлично! Чары внутри башни уже не действуют, хватает только на внешнюю защиту.
Связь прервалась, оставив лишь зеленые помехи вместо четкого изображения.
– Ну вот, теперь этому мальчишке нужна моя помощь! – щелкнул зубами Раджед. – Как нам пробраться через завесу?
– Есть идея, – тут же отреагировал Сарнибу. – Только ты снова окажешься один, Раджед. Мы с Олугдом отведем сонные чары на себя, но станем бесполезны.
– О! С Нармо я жажду расправиться один на один! И уже очень давно! За дело! – с предвкушением прошипел Раджед, хотя подозревал, что поединок будет нелегким.
И ведь, казалось бы, яшма – один из неприметных камней. Они не слышали голоса мертвецов, не выстраивали хитроумные иллюзии, не обладали даром распознавания лжи или возможностью делаться невидимыми, не умели читать мысли. Но пестрая яшма, точно хамелеон, научилась подчинять себе другие самоцветы.
А Инаи направил всю силу своего мощнейшего талисмана на создание иллюзорных игрушек, воплощенных грез, в которых потонул с головой. Парадокс! Глупость!
Но ему грозила опасность, и Раджед ни минуты не колебался. Что-то изменилось в нем, он чувствовал, и изменилось в лучшую сторону. Раньше чужие проблемы казались столь далекими и малозначительными, что он бы еще уговаривал себя, взвешивал возможную выгоду и прибыль. А на этот раз лишь краем сознания просек, что в случае спасения нерадивого льора обзаведется новым союзником с сильным камнем. Теперь он шел, чтобы спасти чью-то жизнь. И вовсе не испытывал неприязни к почти незнакомому мальчишке. В конце концов, при близком знакомстве и малахитовый, и цирконовый льоры оказались честными отзывчивыми людьми. Они без раздумий доверились ему и предложили план.
Маги встретились в условленной точке на краю цаворитового льората. С прямым порталом помог Олугд: все-таки его владения граничили с «сонным царством». Пусть с утратой его талисмана в тех землях практически не осталось магии, порталы все еще работали.
– И что это? – Раджед глянул на стену магии, которая напоминала густое желе ядовито-зеленого оттенка.
– Сонная стена, – объяснил Олугд. – Ячед раньше сюда ходил от бессонницы лечиться. Я сам пробовал – валит после десяти минут.
– Ты еще веселишься? – фыркнул Раджед, вспоминая, на какие издевательства способен Нармо. Рыжий толстенький паренек явно не привык к боли, не ведал настоящих страданий. А пытки яшмового злодея едва выдержал и Сарнибу. Да еще никто бы не сказал, нет ли на этот раз вместе с противником топазовой ведьмы.
– Вовсе нет! – сделался серьезным Олугд.
– Ладно, за дело, – вздохнул Сарнибу, точно терпеливый вол, который тянет в гору тяжелый воз.
Малахитовый льор пошел первым, он принял на себя удар магии внешних границ льората. Сонные чары в такой ситуации работали однозначно против хозяина. Пусть они издревле не пропускали врагов, зато союзники тоже не ведали секретного пароля, чтобы вовремя прийти на помощь. Малахитовый чародей выстраивал сложнейшую сетку защиты и атаки, чтобы буквально прорубить «коридор» до башни через королевство. Казалось, даже сам воздух сочился ярко-зелеными облачками дурмана. Сарнибу нервно мотал головой, не поддаваясь на его пленяющие искушения. Раджед и Олугд попытались помочь, но тут же ощутили приступ зевоты.
– Не надо! Поберегите силы! Бегите вперед! – строго прикрикнул малахитовый льор. Он из последних сил боролся с непреодолимой силой сна. Она не причиняла физической боли, однако туманила рассудок, лишала сил, подкашивая ноги.
– Но как же ты?.. – возмутился Олугд.
– Бегите же! – проревел Сарнибу, все чаще мотая головой. Чтобы не заснуть, он яростно обжег левую руку магией, отчего в воздухе запахло паленым мясом. Раджед и Олугд оценили жертву, торопливо метнувшись к порталам. Стоило им подобраться к башне, как коридор начал стремительно таять. Малахит не выдержал противостояния с цаворитом, свалившим мягкой лапищей сна. Оставался только небольшой резерв, чтобы добраться до самой башни.
– Тебе хватит сил? – засомневался Раджед, ведь Олугд лишился родовой реликвии.
– Да! Магия еще осталась, – уверенно кивнул спутник. – Я обнаружил, что она работает и без талисмана. За дело!
Смеркалось, нарастал пронизывающий ветер, от которого не спасали согревающие чары. На горизонте полоска холодного заката чертила неровную линию вдоль облаков. Золотой сталкивался с багряным, словно яшма с янтарем. Раджед в последний раз оглянулся, не ведая перед поединком, узрит ли новый рассвет, встретит ли следующий закат. Никто не знал наверняка, в чем заключалась новая сила Нармо, в башне вновь поджидала хищная неизвестность. Но воин обязан верить в победу. И он верил.
– Удачи! – впервые совершенно искреннее пожелал Раджед.
– Тебе удачи! – задорно улыбнулся Олугд, обрушивая натиск магии на башню. – Все просто… кто-то должен заснуть. Не умереть же!
«Надеюсь, ваш сон будет спокойным. Я должен поторопиться, иначе они замерзнут насмерть», – отметил Раджед. Незримая магическая защита подернулась мутными волнами, разошлась кругами на воде. Однако отпружинила, как эластичная ткань.
– Может, помочь?
– Нет! – Олугд решительно нахмурился, сплетая пальцы в сложной комбинации. Этот мальчик еще верил, будто для магии необходимы слова и верное положение рук. Раджед же познал тайную суть: для истинной магии не требовалось ничего, кроме усилия воли. Когда он держал линии мира, то шевелил пальцами скорее из привычки, как иногда во сне сдвигают преграды или бегут, слегка шевеля конечностями наяву.
При одном воспоминании о линиях и рычагах в душе поднимались одновременно великое ликование и леденящий ужас: слишком поражало величие этого непостижимого мироздания. Раньше удавалось использовать эту силу только ради какой-то конкретной цели, да еще в предельно напряженных ситуациях. Он и не успевал толком ничего рассмотреть, однако хватало и кратких минут. Удалось бы вновь прикоснуться к неведомому во имя спасения жизни самого юного льора? Или все же великая сила не приходила по воле янтарного чародея?
Раджед надеялся, что ему хватит сноровки. Он никогда не боялся поражения. Впрочем, после побега Софии что-то в нем необратимо надломилось. Наверное, обрушилось понимание: не все идет по его царскому замыслу, не каждая песчинка срывается из одной чаши в другую по его указке. И порой даже слабые способы спутать все карты. Да еще новая сила яшмового чародея доказывала, что время поединков между «чистыми» самоцветами прошло. Наставала эра хамелеона, смута искаженных смыслов и законов. Впрочем, в последние годы мира чего только ни случается.
– Еще… немного… Я приму всю магию барьера… Зазор будет секунды на две, – с усилием говорил Олугд, однако слова растягивались, а глаза юноши слипались. Он пошатывался, словно лунатик. Вскоре он опустил руки, очевидно, забывая на сознательном уровне, что они необходимы для колдовства. И тогда-то сломался блок разума: на грани яви и сна Олугд, очевидно, тоже понял, что колдует одним лишь усилием воли. Даже без родовой реликвии. Ему хватало нескольких обычных цирконов.
– Все… – выдохнул он, медленно оседая на камни. Раджед поспешил подхватить его, попутно сплетя простенькое заклинание обогрева. Умение перемещаться мгновенной вспышкой помогло за долю секунды проскочить через барьер.
«Значит, он пробил чары на границе и намеренно сдался чарам башни. Хитрый план. Сыграл на глупости и милосердии Инаи», – подумал Раджед, оценивая действия Нармо.
***
Башня встретила сквозняком коридоров, ярко-зелеными гобеленами и причудливыми статуями русалок. В целом, внутреннее убранство мало чем отличалось от твердыни янтарного чародея. Только обилие желтых и оранжевых оттенков заменяли прозрачно-зеленые, словно первая весенняя зелень. Как же давно Эйлис уже не видел настоящей весны! В башнях-то царствовало вечное лето или тот сезон, который нравился хозяину. Поговаривали, что Илэни выбрала для своей башни вечную зиму, словно символ самой смерти. Хотя вряд ли Нармо стал бы задерживаться в обители вечной стужи. Мысль об Илэни резанула неприятными подозрениями: один ли явился незваный гость?
Раджед поднимался по бесконечным лестницам, ориентируясь на след магии хозяина. Мимо него проплывали загадочные студенистые шары и квадраты, напоминавшие шапочки причудливых медуз.
«Это еще что такое?» – подумал Раджед, невольно присматриваясь. Удалось различить пунктирные линии, нанесенные на разноцветную массу, словно кто-то расчерчивал заготовку для будущего творения.
Кто-то наносил линии материков и морей, выстраивал миниатюры деревьев и городов. И тогда Раджед догадался: это те самые призрачные миры из снов, созданием которых Инаи занимался большую часть сознательной жизни. Просто так, от нечего делать, он играючи творил макеты несуществующих миров, которые наблюдал во сне.
Вскоре мимо проплыли завершенные «миры» – кристальный светящийся город, чудесные замки с садами, бесконечные прерии… Один мир представал нарушением всех законов физики: три сплетенных кольца разной величины образовывали модель трех планет. По внутреннему контуру каждого вырисовывались материки, внешние же покрывала лава.
В этих фантазиях не обитали настоящие люди, да и звери с растениями едва ли имели что-то схожее с живыми, настоящими. Творить из ничего не умел даже неудавшийся Страж Вселенной. Запретное знание, запретное для смертных умение.
Однако Инаи скромно тешил себя фантазиями и играл в доброго демиурга, не претендуя ни на что другое. Он устанавливал законы, придумывал историю каждой модели, создавая их, безусловно, с большой любовью. Что еще делать в умирающем страшном мире? Топить свою горечь в радужных иллюзиях, представлять себя божеством, что способно как-то влиять на историю. И не слишком важно, что за пределами башни все рушилось. Все казалось не слишком важным, пока до уютной норки не добрался враг. И ни один из придуманных миров не помог оборониться.
Раджед зло сжал кулаки, выпуская мерцающие когти – вот, для чего была нужна настоящая магия. Впрочем, с ней тоже не удавалось заполучить многие вещи.
Льор поспешил вверх по лестнице, врываясь в обширную спальню цаворитового чародея как раз в тот миг, когда когти Нармо тянулись к шее незадачливого льора.
– О! Вот и главный гость пожаловал! – тут же отвлекся яшмовый. Похоже, он напал еще и для того, чтобы заманить Раджеда в очередную ловушку. Разгадать бы, какую именно!
– Отпусти его, стервятник, – приказал янтарный льор.
– Как скажешь, как скажешь, – растянулись в широкой ухмылке губы Нармо. Яшмовый чародей хитро щурился. Раджед следил за каждым его движением, за колыханием воздуха, за малейшим звуком. Однако так и не успел понять, в какой момент случилось то… нечто… Даже не описать, что именно.
Нармо схватил талисман Инаи, опрокинув мальчишку. Из ярко-зеленого камня вырвался поток энергии. Показалось, что целились прямо в сердце, однако Раджед ловко уклонился вправо, злорадствуя, насчет грубости и непродуманности внезапной атаки. Однако в следующий миг льор уже проклинал свою самонадеянность: Нармо метил вовсе не в противника. Он использовал чужой талисман, чтобы притянуть один из сотен «сонных миров», моделей из грез. Нечто незримой силой обволокло все тело, точно затянуло в прозрачный кокон, а затем в долю секунды рвануло куда-то вниз.
Раджеда ослепила ярчайшая вспышка, точно в глаза ударило сияние сверхновой звезды. Веки инстинктивно сомкнулись, но жизненно важно оказалось их разлепить, кое-как привыкая к нестерпимому сиянию вокруг.
Чародей поморщился, замечая, что оказался среди совершенно незнакомой пустоши, заполненной бирюзовыми кристаллами разной формы и размера. Буквально все вокруг состояло из них, отражая искаженно яркий свет.
– Да что за?.. Пропади ваши самоцветы! – выругался Раджед, всплеснув руками. – В Эйлисе камни, а тут кристаллы!
В первые мгновения он совершенно не понимал, куда и как его занесло. В голове пронеслось множество версий случившегося. Нармо удалось открыть портал в какой-то другой пустынный мир? Кто-то навел сложносочиненную иллюзию? Где-то в Эйлисе обреталась кристальная равнина?
Под ногами двоилось и троилось собственное отражение в неровных пластах некого полупрозрачного минерала. Раджед постучал по ним каблуком сапога, убеждаясь в реальности царившей вокруг картины. Невозможная яркость мешала думать, слепила до головной боли. Поэтому льор поспешил наспех сотворить магией янтаря что-то вроде защитных очков, от которых мир вокруг приобрел приятные медовые оттенки. Вряд ли точное цветоотображение подсказало бы ответы насчет случившегося. Впрочем, они не заставили себя ждать, когда откуда-то с неба донесся извиняющийся дрожащий голос:
– Это один из моих снов.
И тогда все встало на свои места. Конечно же! Инаи создавал множество моделей миров, притом настолько детальных, что любой бы спутал их с реальностью. И, вероятно, чародей снов не просто рассматривал их, но иногда сам прогуливался по бескрайним равнинам своих фантазий. Ныне же он представал незадачливым божеством, которое само не ведает, как управиться с созданным миром.
«Значит, это все-таки иллюзия!» – анализировал обстановку Раджед, осматриваясь вокруг и надеясь, что кристальные равнины не населены ради антуража какими-нибудь чудовищами из кошмаров. Оставалось уповать на магию янтаря, которая, к счастью, никуда не делась. Но ситуацию осложнил другой голос, разверзший импровизированные небеса:
– Кто бы мог подумать, янтарный льор оказался букашкой! – С этими словами на равнину опустилась гигантская ладонь, от которой Раджед едва успел отскочить. – Теперь его придавит пьедестал его же самодовольства. – Ладонь взмыла ввысь и вновь с размаху опустилась; враг охотился за янтарным магом, словно за каким-то муравьем. – Беги! Беги, лилипут!
И Раджед бежал, перескакивая по скользким кристаллам, вызывая бури. Однако в мире чужого сна его действия едва ли могли кому-то навредить. Творец иллюзии не допускал, чтобы его модели однажды ополчились против создателя. Он не наделил их свободой воли и разумом, все оставалось проекцией его воображения. Но он не учел, что кому-то придется по-настоящему вести борьбу внутри воплощенных снов.
Жадная лапища Нармо ломала огромные кристаллы, откалывала куски от непоколебимых гор, а широкое лицо заслоняло полнеба. Раджед испытывал омерзение при мысли, как же он мал и слабосилен.
«Должен быть выход. Это все сны Инаи! Его фантазия! А фантазия – не реальность», – судорожно думал попавшийся в ловушку льор, слыша, как Нармо насмехается над другим своим заложником:
– Инаи, как бы так сделать, чтобы ты оказался там же. Или нет, лучше вот в этой болотистой… болотистом нечто! Оу, а воняет-то как. Да, подходящее местечко. Кто бы мог подумать! Потомки древнейших фамилий беспомощны перед сыном ячеда!
Похоже, он намеревался утопить хозяина сонного талисмана в его же иллюзии. Зачем только создавать такие? Зачем переносить в реальность страшные сны? Будто без них в ней мало горя.
– Ты не ячед, ты просто подлец! – проскрежетал яростно Раджед и обнаружил, что его голос не утратил былой силы и достигает ушей Нармо. Значит, иллюзия не влияла всецело на физический облик.
«А ведь какой силой надо обладать, чтобы сотворить почти настоящий мир! Я думал, что это просто иллюзии. Протяни руку – рассеются. Но нет! Я посреди одной из них! И она предельно реальна», – вдруг осознал Раджед. При всем его умении искажать пространство и заплетать хитрые узлы магии вокруг башни, он никогда бы не додумался до такого. А Инаи не нашел, как применить свой редкий дар. Вот выставил бы вокруг башни все свои творения, так поймал бы Нармо, как таракана в банку, в один из миров. Яшмовый чародей не слишком-то владел хитростями иллюзий, все больше полагаясь на силу и подлости.
– Актеры собрались! Отличная сцена в моем кукольном театре! Пожалуй, так и поступлю с оставшимися льорами! Я милосерден, разве нет? – скандировал Нармо. – Будете храниться у меня в сундуке в одном из этих забавных миров. Или даже в разных. Сарнибу разве только засушу в гербарий, все равно он почти расплющился под спудом своей библиотеки.
«Инаи! Немедленно направь силу своего талисмана! Ты сможешь! Это твой мир! Открой его для моего янтаря, чтобы я смог выбраться!» – направил мысленное послание Раджед. Телепатия им всем давалась с трудом, если говорили не с Сумеречным Эльфом, но ситуация сложилась отчаянная. Нармо и правда вознамерился без магии раздавить врага, очевидно, чтобы еще больше поглумиться. Может, в конце концов, он собирался уничтожить весь иллюзорный мир, однако медлил, растягивал удовольствие монстра. Они оба слишком любили мучить более слабых. И это сходство будило отвращение к себе из прошлого.
Раджед перескакивал по обломкам кристаллов, проскальзывал под обрушенными природными колоннами, взбирался на завалы, чтобы едва не угодить под новые. Нармо громогласно смеялся, отчего почти лопались барабанные перепонки. Враг упивался своей силой, и Раджед в те пугающие мгновения в полной мере понял, как чувствовала себя София на руднике. Совершенно беспомощная, один на один со страшной силой. Льор возненавидел себя за это, ярость жгла его настолько, что, казалось, расплавила бы камни.
Однако тут же Раджед осознал: это его талисман раскалился, принимая магию цаворитового чародея. Инаи улучил момент, чтобы передать свою силу, поделиться тайным кодом, на основе которого создал все эти ослепительные миры, полотна дерзкого художника.
Янтарный льор увидел ныне не линии, а именно множество сплетенных шифров, шестеренок – безусловно, это было не живое творение, однако невероятно реалистичное. Но Нармо не позволил в полной мере насладиться зрелищем. И вновь Раджед представил, что София тоже заметила красоту угасающих цветов на руднике, однако двинулась вперед, потому что превосходящая сила не оставляла ей иного выбора. Двигаться или умереть.