Я стоял и приоткрыв рот смотрел на заваленное различным хламом подвальное помещение. В иных местах горы различного сваленного на пол барахла достигала колена и приходилось пробираться сквозь него, рискуя переломать ноги. Пройдя пару метров, я плюнул на это бесполезное занятие и повернулся к сопровождающей меня девице.
– Так, Волкова, колись, почему дверь закрылась, отрезав нам путь назад к теплым постелькам?
– Закрытие двери ограничено временем работ, – Софья пожала плечами. – Не менее двух часов ежедневно. Больше можно, но уже при открытой двери. Меньше тоже можно, но дверь будет закрыта. Твоя работа будет продолжаться, пока все не будет разобрано, а пол не вымыт.
– Так, хорошо, – я сложил руки на груди. – Тогда пара вопросов: первый, какого плана запор на двери стоит, магический или какой-нибудь механический таймер, и второй вопрос, а не получится ли так, что я начну весь этот хлам разгребать, а через какую-нибудь дырку на потолке мне на голову не начнут скидывать еще и еще?
– Не получится, потому что все то, что когда-то посчитали хламом, запрещено скидывать в подвал уже более ста двадцати лет. Для этого есть центры сортировки и переработки, – Софья решила ответить сначала на второй вопрос, а потом уже перейти к первому.
– А что раньше все это отправить куда следует не могли? – я обвел рукой окружающее меня пространство подвальной свалки.
– Видимо нет, я-то откуда знаю? – Софья пожала плечами. – И вообще, почему ты меня спрашиваешь о таком? Сходи к Викентию, пускай он тебе все разъяснит.
– А я не могу сходить, ни к Викентию, ни в сортир, потому что нас здесь заперли, – я с необъяснимой яростью посмотрел на дверь. – Кстати, каким именно образом нас здесь заперли? Ты так и не ответила.
– Ну откуда я знаю? – Софья глаза закатила. – Как-то заперли. И даже не пытайся ничего делать с дверью, не получится. Сомневаюсь, что ты внезапно стал более сильным магом, чем Викентий.
– А я сомневаюсь, что Викентий стал напрягаться, чтобы таймер для провинившегося учащегося на двери лично устанавливать, – я все еще продолжал смотреть на дверь, прикидывая, как бы ее половчее открыть.
– Ну это смотря насколько он перед этим разозлился, – Софья фыркнула. – Мог и сам собственными ручками.
– Мог и сам, – я почесал затылок. Ну его, завтра, перед походом сюда, попытаюсь что-нибудь нарыть по таким вот замкам, да Кузю напрягу, он пацан башковитый, может чего и присоветует. Но вот в чем вопрос, что мне делать сейчас? Начать грандиозную уборку, грозящую затянуться до конца этого учебного года? Я покосился на свою надсмотрщицу, которая выудила из огромной кучи барахла старый, но вполне пригодный к эксплуатации стул, отряхнула его и села, сложив руки на груди. – Да, Волкова, тебе бы вырез пооткровенней, сапоги на шпильке и хлыст в руки, такой типаж пропадает, – я сокрушенно покачал головой, засучил рукава, и поднял двумя пальцами с пола какую-то тряпку, с которой сиротливо свисали замызганные кружева. – Вот кто бы мне объяснил, что здесь делает вот это? И, да, что мне с этим делать? – Софья улыбнулась и жестом фокусника извлекла из сумочки, которую я сначала даже не заметил, целый рулон мусорных пакетов.
– Надеюсь, ты умеешь этим пользоваться, – вот же стервочка. Я вырвал рулон у нее из рук, отделил один, заметив, что сделан он не из привычного мне целлофана, а из какого-то другого материала, вроде бы похожего, но это все равно было не то, по ощущениям. Мешок оказался огромным, литров на сто пятьдесят не меньше. Встряхнув, я забросил в него так и неопознанную тряпку. Просто стоять, ожидая, когда откроется дверь, было неинтересно, и я поковырял ногой лежащую передо мной кучу. Внезапно очертание одного из предметов привлекло внимание. Присев на корточки, я вытащил из кучи выкидной нож.
– Хм, а это я все-таки удачно зашел, – я убрал нож в карман куртки и уже не вставая принялся активно копаться в мусоре, в котором, как оказалось можно нарыть кое-что интересное. Не знаю, сколько времени я провозился, но Софья велела отложить в сторонку только непонятную херню из стеклянных кубиков, соединенных между собой… как-то. Я так и не понял, как именно они соединены, но это нечто не только весьма прочно удерживало всю конструкцию, но и позволяло кубикам двигаться, как минимум вращаться. – Не поделишься, что это за дрянь, которую ты так любовно уложила у стеночки? – я повернулся к девушке и увидел, что она сидит, обхватив себя руками. – Замерзла? – Софья утвердительно кивнула. – Знаешь, Волкова, будь я благородным до мозга костей инфантилом, то сразу предложил бы тебе свою куртку, нагретую моим разгоряченным от работы телом. Но беда в том, что мне почти плевать на то, что ты дрожишь как мышь. Думать надо было, прежде чем почти голой в подвал переться. Но, так как я подонок еще не совсем пропащий, то могу дать совет, присоединяйся, когда работаешь, что определенно начинаешь согреваться, – и я похлопал по небольшому пространству освобожденного от мусора пола. – Есть, конечно, альтернативный способ согреться, и гораздо более приятный, так что, ты только попроси, я сразу же поддамся на твои слезные уговоры.
– Скотина, – с чувством произнесла Софья, соскальзывая со стула и начав весьма активно копаться в барахле, чтобы хоть немного согреться.
– Ты повторяешься, – я потянулся и зашвырнул в мешок уже четвертый по счету учебник из лежащей передо мной стопки. Учебники были стандартные, тех же авторов, что и мои, только в отличие от этих, мои были целыми, с полным набором листов. В этих же неизвестный хозяин повырывал кучу листов. Уж не знаю, на что он их использовал: то ли на самокрутки, то ли в туалете туалетная бумага резко закончилась. Подняв следующую книгу, я перевернул ее и потряс, в надежде, что оттуда вывалится забытая кем-нибудь заначка. Пара сотен рублей мне бы не помешала. Хоть с территории школы выйти в большой мир до новогодних каникул было невозможно, возле внешней ограды расположились вполне приличные магазинчики, в которых можно было купить много чего совершенно необходимого. Из книги ничего не выпало, и она отправилась в мешок, вслед за предыдущей. Я же, потянувшись за очередным учебником, повторил вопрос, заданный ранее. – Так что это за стеклянная хреномуть, от одного взгляда на которую меня тянет блевануть?
– Это кристаллический преобразователь конечного магического эффекта, – Софья провела по щеке тыльной стороной ладони, отбрасывая выбившийся из прически локон, и оставляя при этом на щеке грязную полоску. – Он сломан, поэтому его и выбросили. Но конкретно этот экземпляр вполне возможно починить, самое главное, что все двенадцать звеньев цепи преобразования целые и не имеют дефектов в виде царапин, сколов, трещин…
– Понятно, что вообще ничего не понятно, – я покосился на нее. – Тебе не тяжко быть настолько начитанной и эрудированной?
– А почему мне должно быть тяжко? – Софья вперила в меня грозный взгляд. Но она находилась так близко, что я видел только эту проклятую грязную полосу на щеке и пульсирующую жилку на шее, что вполне мог игнорировать грозные взгляды.
– Ну так парни не любят особо умных барышень, – я перевел взгляд на книгу у себя в руках, тряхнул головой и перевернул ее, уже не надеясь что-то получить. – Мы на их фоне себя ущербными начинаем чувствовать.
– Мне-то что, пускай не любят, – она пожала плечами.
– А как же «Выйти замуж, не оканчивая школы»? Разве не это девиз всех девушек, которые здесь учатся?
– Мне это не нужно, я с пяти лет помолвлена, – ровно проговорила Софья, и резким движением зашвырнула в мешок непонятно каким образом оказавшийся здесь цветочный горшок и останками безвременно увядшего растения, определить принадлежность которого не представлялось возможным.
– О как, интересно, – я даже и не знал, что здесь практикуются браки по расчету, заключаемыми родителями детей подходящего пола, невзирая на возраст. Переваривая эту новость, я, наверное, слишком сильно тряхнул книгу, потому что на этот раз мои усилия увенчались успехом – на пол из книги что-то выпало. Швырнув книгу в мешок, я поднял выпавший предмет и поднес его поближе к глазам. Это была маленькая фигурка из белого мрамора, изображающая какую-то странную тварюшку. Фигурка показалась мне забавной, и я уже хотел сунуть ее в карман, как меня остановил возглас Софьи.
– О мой Бог, это же Амо-но-дзаку, из Хиякки Яко Кастурского! – я посмотрел на девушку и увидел, что ее щеки пылают, глаза лихорадочно блестят, и она приложила ладони к щекам, чтобы унять необычное волнение, которое ее охватило, стоило ей лишь взглянуть на тварюшку.
– Эм, а поподробнее, – я повертел фигурку, пытаясь понять, что же привело девушку в такое интересное состояние. – Не надо на меня так смотреть, да я неуч и во всех этих ёкаях ни хрена не смыслю.
– Сначала переверни ее, – попросила Софья. Я перевернул фигурку и посмотрел на девушку. – Там что-нибудь есть?
– А.В.К, написано зелеными буквами, – я снова перевернул тварюшку и демонстративно засунул ее в карман к уже лежавшему там ножу. – Колись, от чего ты так быстро согрелась, хоть я тебя и пальцем не тронул?
– Алексей Ванадьевич Кастурский сделал под влиянием момента, как он всегда говорил, девятнадцать фигурок самых типичных представителей Хиякки Яко – парада ёкаев, который, по легенде ежегодно проходит по улицам крупнейших городов Империи самураев. Эти фигурки существуют в единственном экземпляре, и они уникальны, потому что работать с титановым мрамором так, как это делал Кастурский, применяя настолько тонкую магию, не может больше никто. Восемнадцать фигурок собраны в частной коллекции Козыревских, а вот Амо-но-дзаку считался утерянным. Кто бы мог подумать, что он просто валялся все это время почти на свалке, – и Софья покачала головой. – Козыревские заплатят очень хорошую цену, чтобы собрать всю коллекцию.
– И сколько же они могут заплатить? – я прищурился, представляя несколько миллионов на счету в банке, неплохое такое окончание так неудачно начавшегося дня.
– Не думай, что слишком много, – Волкова очень точно интерпретировала мой заинтересованный взгляд. – Одна фигурка без всех остальных стоит примерно сто тысяч рублей, именно такую цену недавно назвал аукцион редкостей. Самую большую ценность она представляет для владельца остальной части коллекции. Я слышала в частном разговоре, что Козыревский готов заплатить за нее до двухсот тысяч. Вот когда коллекция будет полной, то речь пойдет о миллионах, – Софья задумалась. – Ты же знаешь, что клан Козыревских переживает небывалый подъем. Ему проще убить и насильно завладеть желаемым, чем отдавать сумму, которая больше того порога, что он себе определил.
Я снова вытащил фигурку. Дорогая игрушка для ценителей. За которую можно получить деньги, а можно пулю в лоб. И что делать? Первым моим желанием было швырнуть тварюшку в мешок, но затем я прищурился и посмотрел на Софью.
– А в какой-такой частной беседе ты, Волкова, могла услышать столь интимные подробности?
– Это мой отец разговаривал с Григорием Козыревским, – неохотно ответила девушка, не отводя взгляда от фигурки. – Надпись сделана вовсе не красками. Это перемолотый в порошок нефрит, который Кастурский внедрил в мрамор. Фирменный знак художника, между прочим. Такой техникой так никто и не научился владеть в полной мере, так что экспертиза его работ начинается как раз с изучения этой подписи.
– Это все, конечно, охренительно интересно, но, Волкова, никогда бы не подумал, что ты можешь подслушивать, – я благополучно пропустил мимо ушей все, что она сказала мне насчет самой статуэтки и сосредоточился на деталях, которые были мне действительно интересны.
– Я не… – под моим насмешливым взглядом девушка смутилась, а затем вскинула голову. – Ну да, я подслушивала, и что?
– Да ничего, просто констатация факта, – я подбросил тварюшку и, ловко поймав, положил в карман. – Побудешь посредником? Мол, знаю парня, готов продать, потому что уже жрать нечего, а любованием шедевра сыт не будешь. Тебя-то точно не прибьют, раз твой папаша с этим ценителем редкого искусства так близок.
– Скорее всего, не прибьют, ты прав, – Софья задумчиво посмотрела на меня. – Вот что, надо сделать магический оттиск, чтобы показать Козыревскому.
– И как ты собираешься его показать? – я вернулся к куче неразобранных книг, потому что почувствовал, что даже в куртке начинаю замерзать. Софья тут же последовала моему примеру и в мешок посыпался откровенный мусор. То, что она говорила, было логично, вот только как Софья Волкова могла бы передать изображение в большой мир, если из школы можно было выйти лишь на новогодних каникулах, на летних каникулах, и после окончания сего достойного учебного заведения? Ну, или, если тебя из него выпрут, что тоже нельзя исключать.
– Ты что забыл, что в субботу день посещений? – я покосился на нее. Ага, забыл. Собственно, я и не знал. Об этом никто не говорил при мне вслух, скорее всего, просто потому, что про день посещений все знали и ждали его с нетерпением.
– Забыл, если честно, – неохотно признал я очевидное. – Да и мама уже была здесь у Викентия, когда решался вопрос о моем исключение, и я не думаю, что она придет еще раз в субботу.
– Ну ты сравнил, – Софья хихикнула. – Конечно, придет. Тем более, что ваш поместный дом располагается в столице, и до школы вполне можно на машине добраться, – о, вот об этом я знал, в руке что-то хрустнуло и, опустив взгляд, я заметил, что слишком сильно сжал уже и так сломанную линейку, которую держал в руке. Поместных домов у каждого клана всегда два: один городской, неважно в каком городе он находится, не каждый может себе позволить жить в Твери, которая в этом мире являлась столицей нашей необъятной; и загородный – настоящее родовое гнездо, место сборищ всего клана на таких значимых событиях, как празднование свадеб или похорон. Так вот, у Савельевых загородного родового поместья не было. Когда, в какой промежуток времени мы его лишились, я не знаю, не в этом веке – это точно, а более подробно я еще не узнавал, и вряд ли буду узнавать, если только для саморазвития, потому что ума не дам, как можно было бы вернуть хотя бы этот признак знатности. Так что, кроме имени у меня ничего не было, и перспектива жениться на богатой наследнице плебейского происхождения уже не выглядела какой-то дикой. Насколько я знаю, такие в школе учатся, надо бы присмотреться к ним получше. И ведь останавливало меня только то, что я плохо ориентировался в том, кто из них аристократка, а кто из нуворишей, как Лосев, например. Ведь не исключено, что их папаши за княжеский титул, который получит дочка и в перспективе внуки в том случае, если у нас все-таки появится император и подтвердит титулование, а по местным законам каждый новый император это делал, согласятся на брак и даже помогут выкупить «Тихую заводь» как называлось наше родовое гнездо. Я нашел его название и описание в книге знатности – очень красивое, уединенное место, в котором было бы приятно жить. Вообще, забавный этот закон об обнуление титулования в момент смерти очередного императора. Старый умер, и аристократы становились просто наследными дворянами. Появился новый – самым знатным их княжеские титулы вернули. Я понимаю, почему кланы типа Лосевых против того, чтобы на троне снова сидела знаковая фигура. Так они вроде бы как даже ровны нам по происхождению, хотя бы чисто номинально. А правит все равно Совет кланов. Хотя у императора было право вето и право забрать власть в свои руки полноценно во время войны. Зашвырнув останки линейки в мешок, я повернулся к Софье.
– И кто тебя должен навестить? Сомневаюсь, что твой отец решит поиграть в посредника.
– Нет, конечно, – как кошка фыркнула девушка. – Отец всегда занят, и его дела гораздо важнее, чем встреча с дочерью, – если в ее словах и послышалась горечь, то очень быстро сменилась обычным ехидством. – А мама занята благотворительностью. Меня навещает мой старший брат, и вот он-то как раз не откажется помочь сестренке.
– Хм, ну давай попробуем, – я завязал полный мешок и оттащил его волоком к стене, где уже стояли его собратья. – Думаю, на сегодня достаточно, ты так не считаешь? – Софья в очередной раз кивнула и поднялась с пола. Я же достал статуэтку и поставил ее на стул. Девушка подошла поближе, соединила пальцы треугольником и направила их в сторону шедевра таким образом, что статуэтка визуально поместилась в этот треугольник, откинув голову, она прошептала заклинание и треугольник словно сорвался с ее рук и накрыл статуэтку, чтобы через полминуты упасть на пол в виде этакой 3D модели.
– Переверни ее, чтобы была видна подпись, – тихо попросила Софья, и я тут же выполнил эту несложную просьбу. Еще одно изображение упало рядом с первым, и Софья опустила руки. Я же все это время смотрел на ту грязную линию на ее щеке. Опомнившись первым и забрав статуэтку, я подобрал изображения и протянул их девушке. Когда убирал тварюшку в карман, то нащупал там платок, вытащив который, шагнул к Софье.
– У тебя здесь грязь, давай попробую убрать, – тихо произнес я, и протянул палец, обмотанный платком к нежной коже. Грязь убиралась легко, скорее всего, это была всего лишь пыль. Опустив руку, я сделал еще один шаг в направлении внезапно посерьезневшей девушки… Щелчок открывшейся двери заставил нас обоих вздрогнуть и засуетиться. – Ну, наконец-то, – нарочито весело заявил я, быстро шагнув к двери и распахнув ее перед Софьей. – После вас, сударыня, – она нервно хихикнула и выскользнула на лестницу. Я последовал за ней, но пока запирал дверь и искал заднюю, через которую мне надлежало ходить на мои отработки, Софьи на горизонте уже не было. – Ну, что тут сказать, похоже, рылом ты, Сава, все-таки не вышел. Но ничего, главное, чтобы эту штуковину загнать помогла и не кинула в процессе, а там, прорвемся.