Снегурочка. О мимолетности жизни - читать онлайн

Конец зиме пропели петухи,

Весна-Красна спускается на землю.

Полночный час настал, сторожку Леший

Отсторожил, – ныряй в дупло и спи!

В урочный час обычной чередою

Являюсь я на землю берендеев,

Нерадостно и холодно встречает

Весну свою угрюмая страна.

Печальный вид: под снежной пеленою

Лишенные живых, веселых красок,

Лишенные плодотворящей силы,

Лежат поля остылые. В оковах

Игривые ручьи, – в тиши полночи

Не слышно их стеклянного журчанья.

Леса стоят безмолвны, под снегами

Опущены густые лапы елей,

Как старые, нахмуренные брови.

В малинниках, под соснами стеснились

Холодные потемки, ледяными

Сосульками янтарная смола

Висит с прямых стволов. А в ясном небе

Как жар горит луна и звезды блещут

Усиленным сиянием. Земля,

Покрытая пуховою порошей,

В ответ на их привет холодный кажет

Такой же блеск, такие же алмазы

С вершин дерев и гор, с полей пологих,

Из выбоин дороги прилощенной.

И в воздухе повисли те же искры,

Колеблются, не падая, мерцают.

И все лишь свет, и все лишь блеск холодный,

И нет тепла. Не так меня встречают

Счастливые долины юга, – там

Ковры лугов, акаций ароматы,

И теплый пар возделанных садов,

И млечное, ленивое сиянье

От матовой луны на минаретах,

На тополях и кипарисах черных.

Но я люблю полунощные страны,

Мне любо их могучую природу

Будить от сна и звать из недр земных

Родящую, таинственную силу,

Несущую беспечным берендеям

Обилье жит неприхотливых. Любо

Обогревать для радостей любви,

Для частых игр и празднеств убирать

Укромные кустарники и рощи

Шелковыми коврами трав цветных.

Товарищи: сороки-белобоки,

Веселые болтушки-щекотуньи,

Угрюмые грачи, и жаворонки,

Певцы полей, глашатаи весны,

И ты, журавль, с своей подругой цаплей,

Красавицы лебедушки, и гуси

Крикливые, и утки-хлопотуньи,

И мелкие пичужки, – вы озябли?

Хоть стыдно мне, а надо признаваться

Пред птицами. Сама я виновата,

Что холодно и мне, Весне, и вам.

Шестнадцать лет тому, как я для шутки

И теша свой непостоянный нрав,

Изменчивый и прихотливый, стала

Заигрывать с Морозом, старым дедом,

Проказником седым; и с той поры

В неволе я у старого. Мужчина

Всегда таков: немножко воли дай,

А он и всю возьмет, уж так ведется

От древности. Оставить бы седого,

Да вот беда, у нас со старым дочка –

Снегурочка. В глухих лесных трущобах,

В нетающих лядинах[2] возращает

Старик свое дитя. Любя Снегурку,

Жалеючи ее в несчастной доле,

Со старым я поссориться боюсь;

А он и рад тому – знобит, морозит

Меня, Весну, и берендеев. Солнце

Ревнивое на нас сердито смотрит

И хмурится на всех, и вот причина

Жестоких зим и холодов весенних.

Дрожите вы, бедняжки? Попляшите,

Согреетесь! Видала я не раз,

Что пляскою отогревались люди.

Хоть нехотя, хоть с холоду, а пляской

Отпразднуем прилет на новоселье.

Сбирались птицы,

Сбирались певчи

Стадами, стадами.

Садились птицы,

Садились певчи

Рядами, рядами.

А кто у вас, птицы,

А кто у вас, певчи,

Большие, большие?

А кто у вас, птицы,

А кто у вас, певчи,

Меньшие, меньшие?

Орел – воевода,

Перепел – подьячий,

Подьячий, подьячий.

Сова – воеводша,

Желтые сапожки,

Сапожки, сапожки.

Гуси – бояре,

Утята – дворяне,

Дворяне, дворяне. Чирята – крестьяне,

Воробьи – холопы,

Холопы, холопы.

Журавль у нас – сотник

С долгими ногами,

Ногами, ногами.

Петух – целовальник,

Чечет – гость торговый,

Торговый, торговый.

Ласточки-молодки –

Касатки девицы,

Девицы, девицы.

Дятел у нас – плотник,

Рыболов – харчевник,

Харчевник, харчевник.

Блинница цапля,

Кукушка кликуша,

Кликуша, кликуша.

Красная рожа

Ворона пригожа,

Пригожа, пригожа.

Зимой по дорогам,

Летом по застрехам[3],

Застрехам, застрехам.

Ворона в рогоже,

Нет ее дороже,

Дороже, дороже.

В кусты скорей, в кусты! Шутить задумал

Старик Мороз. До утра подождите,

А завтра вам растают на полях

Проталинки, на речке полыньи.

Погреетесь на солнышке немного

И гнездышки начнете завивать.

Весна-Красна, здорово ли вернулась?

И ты здоров ли, Дед Мороз?

Спасибо,

Живется мне не худо. Берендеи

О нынешней зиме не позабудут,

Веселая была; плясало солнце

От холоду на утренней заре,

А к вечеру вставал с ушами месяц.

Задумаю гулять, возьму дубинку,

Повыясню, повысеребрю ночку,

Уж то-то мне раздолье и простор.

По богатым посадским домам

Колотить по углам,

У ворот вереями[4] скрипеть,

Под полозьями петь

Любо мне,

Любо, любо, любо.

Из леску по дорожке за возом воз

На ночлег поспешает скрипучий обоз.

Я обоз стерегу,

Я вперед забегу,

По край-поля, вдали,

На морозной пыли

Лягу маревом,

Средь полночных небес встану заревом.

Разольюсь я, Мороз,

В девяносто полос,

Разбегуся столбами, лучами несметными,

Разноцветными.

И толкутся столбы, и спираются,

А под ними снега загораются,

Море свету-огня, яркого,

Жаркого,

Пышного;

Там сине, там красно, а там вишнево.

Любо мне,

Любо, любо, любо.

Еще злей я о ранней поре,

На румяной заре.

Потянуся к жильям из оврагов полянами,

Подкрадусь, подползу я туманами.

Над деревней дымок завивается,

В одну сторону погибается; Я туманом седым

Заморожу дым.

Как он тянется,

Так останется,

По-над полем, по-над лесом,

Перевесом,

Любо мне,

Любо, любо, любо.

Не дурно ты попировал, пора бы

И в путь тебе, на север.

Не гони,

И сам уйду. Не рада старику,

Про старое скоренько забываешь.

Вот я, старик, всегда один и тот же.

У всякого свой норов и обычай.

Уйду, уйду, на утренней заре,

По ветерку, умчусь к сибирским тундрам.

Я соболий треух на уши,

Я оленью доху на плечи,

Побрякушками пояс увешаю;

По чумам, по юртам кочевников,

По зимовкам зверовщиков

Заброжу, заброжу, зашаманствую,

Будут мне в пояс кланяться.

Владычество мое в Сибири вечно,

Конца ему не будет. Здесь Ярило[5]

Мешает мне, и ты меня меняешь

На глупую породу празднолюбцев.

Лишь праздники считать да браги парить

Корчажные, да вари ведер в сорок

Заваривать медовые умеют.

Весеннего тепла у солнца просят. Зачем – спроси?

Не вдруг пахать возьмется,

Не лажена соха. Кануны править[6]

Да бражничать, весняки петь, кругами

Ходить всю ночь с зари и до зари, –

Одна у них забота.

На кого же

Снегурочку оставишь?

Дочка наша

На возрасте, без нянек обойдется.

Ни пешему, ни конному дороги

И следу нет в ее терем. Медведи

Овсянники и волки матерые

Кругом двора дозором ходят; филин

На маковке сосны столетней ночью,

А днем глухари вытягивают шеи,

Прохожего, захожего блюдут.

Тоска возьмет меж филинов и леших

Одной сидеть.

А теремная челядь!

В прислужницах у ней на побегушках

Лукавая лисица-сиводушка[7],

Зайчата ей капустку добывают;

Чем свет бежит на родничок куница

С кувшинчиком; грызут орехи белки,

На корточках усевшись; горностайки

В приспешницах сенных у ней на службе.

Да все ж тоска, подумай, дед!

Работай,

Волну пряди, бобровою опушкой

Тулупчик свой и шапки обшивай.

Строчи пестрей оленьи рукавички.

Грибы суши, бруснику да морошку

Про зимнюю бесхлебницу готовь;

От скуки пой, пляши, коль есть охота,

Чего еще?

Эх, старый! Девке воля

Милей всего. Ни терем твой точеный,

Ни соболи, бобры, ни рукавчики

Строченые не дороги; на мысли

У девушки Снегурочки другое:

С людьми пожить; подружки нужны ей

Веселые да игры до полночи,

Весенние гулянки да горелки

С ребятами, покуда…

Что покуда?

Покуда ей забавно, что ребята

Наперебой за ней до драки рвутся.

А там?

А там полюбится один.

Вот то-то мне и нелюбо.

Безумный

И злой старик! На свете все живое

Должно любить. Снегурочку в неволе

Не даст тебе томить родная мать.

Вот то-то ты некстати горяча,

Без разума болтлива. Ты послушай!

Возьми на миг рассудка! Злой Ярило,

Палящий бог ленивых берендеев,

В угоду им поклялся страшной клятвой

Губить меня, где встретит. Топит, плавит

Дворцы мои, киоски, галереи,

Изящную работу украшений,

Подробностей мельчайшую резьбу,

Плоды трудов и замыслов. Поверишь,

Слеза проймет. Трудись, корпи, художник,

Над лепкою едва заметных звезд –

И прахом все пойдет. А вот вчера

Из-за моря вернулась птица-баба,

Уселася на полынье широкой

И плачется на холод диким уткам,

Ругательски бранит меня. А разве

Моя вина, что больно тороплива,

Что с теплых вод, не заглянувши в святцы,

Без времени, пускается на север.

Плела-плела, а утки гоготали,

Ни дать ни взять в торговых банях бабы;

И что же я подслушал! Между сплетень

Такую речь сболтнула птица-баба,

Что, плавая в заливе Ленкоранском[8],

В Гилянских ли озерах[9], уж не помню,

У пьяного оборвыша факира

И солнышка горячий разговор

Услышала о том, что будто Солнце

Сбирается губить Снегурку; только

И ждет того, чтоб заронить ей в сердце

Лучом своим огонь любви; тогда

Спасенья нет Снегурочке, Ярило

Сожжет ее, испепелит, растопит.

Не знаю как, но умертвит. Доколе ж

Младенчески чиста ее душа,

Не властен он вредить Снегурке.

Полно!

Поверил ты рассказам глупой птицы!

Недаром же ей кличка – баба.

Знаю

Без бабы я, что злой Ярило мыслит.

Отдай мою Снегурочку!

Не дам!

С чего взяла, чтоб я такой вертушке

Поверил дочь?

Да что ж ты, красноносый,

Ругаешься!

Послушай, помиримся!

Для девушки присмотр всего нужнее

И строгий глаз, да не один, а десять.

И некогда тебе, и неохота

За дочерью приглядывать, так лучше

Отдать ее в слободку Бобылю

Бездетному, на место дочки. Будет

Заботы ей по горло, да и парням

Корысти нет на Бобылеву дочку

Закидывать глаза. Согласна ты?

Согласна, пусть живет в семье бобыльской;Лишь только бы на воле.

Дочь не знает

Любви совсем, в ее холодном сердце

Ни искры нет губительного чувства;

И знать любви не будет, если ты

Весеннего тепла томящей неги,

Ласкающей, разымчивой…

Довольно!

Покличь ко мне Снегурочку.

Снегурка,

Снегурушка, дитя мое!

Ау!

Ах, бедная Снегурочка, дикарка,

Поди ко мне, тебя я приголублю.

Красавица, не хочешь ли на волю?

С людьми пожить?

Хочу, хочу, пустите!

А что манит тебя покинуть терем

Родительский, и что у берендеев

Завидного нашла?

Людские песни.

Бывало, я, прижавшись за кустами

Колючими, гляжу не нагляжуся

На девичьи забавы. Одинокой

Взгрустнется мне, и плачу. Ах, отец,

С подружками по алую малину,

По черную смородину ходить,

Аукаться; а зорькою вечерней

Круги водить под песни – вот что мило

Снегурочке. Без песен жизнь не в радость.

Пусти, отец! Когда, зимой холодной,

Вернешься ты в свою лесную глушь,

В сумеречки тебя утешу, песню

Под наигрыш метели запою

Веселую. У Леля перейму

И выучусь скорехонько.

А Леля

Узнала ты откуда?

Из кусточка

Ракитова; пасет в лесу коровок

Да песенки поет.

Почем же знаешь,

Что это Лель?

К нему девицы ходят

Красавицы, и по головке гладят,

В глаза глядят, ласкают и целуют.

И Лелюшком и Лелем называют,

Пригоженьким и миленьким.

А разве

Пригожий Лель горазд на песни?

Мама,

Слыхала я и жаворонков пенье,

Дрожащее над нивами, лебяжий

Печальный клич над тихими водами,

И громкие раскаты соловьев,

Певцов твоих любимых; песни Леля

Милее мне. И дни и ночи слушать

Готова я его пастушьи песни.

И слушаешь, и таешь…

Слышишь: таешь!

Ужасный смысл таится в этом слове.

Из разных слов, придуманных людьми,

Страшней всего Морозу слово: таять.

Снегурочка, беги от Леля, бойся

Речей его и песен. Ярым солнцем

Пронизан он насквозь. В полдневный зной,

Когда бежит от Солнца все живое

В тени искать прохлады, гордо, нагло

На припеке лежит пастух ленивый,

В истоме чувств дремотной подбирает

Лукавые заманчивые речи,

Коварные обманы замышляет

Для девушек невинных. Песни Леля

И речь его – обман, личина, правды

И чувства нет под ними, то лишь в звуки

Одетые палящие лучи.

Снегурочка, беги от Леля! Солнца

Любимый сын-пастух, и так же ясно,

Во все глаза, бесстыдно, прямо смотрит,

И так же зол, как Солнце.

Я, отец,

Послушное дитя; но ты уж очень

Сердит на них, на Леля с Солнцем; право,

Ни Леля я, ни Солнца не боюсь.

Снегурочка, когда тебе взгрустнется

Иль нужда в чем, – девицы прихотливы,

О ленточке, о перстенечке плакать

Серебряном готовы, – ты приди

На озеро, в Ярилину долину,

Покличь меня. Чего б ни попросила,

Отказу нет тебе.

Спасибо, мама,

Красавица.

Вечернею порой

Гуляючи, держися ближе к лесу,

А я отдам приказ тебя беречь.

Ау, дружки! Лешутки, Лесовые!

Заснули, что ль? Проснитесь, отзовитесь

На голос мой!

Ау, ау!

Ау!

Снегурочку блюдите! Слушай, Леший,

Чужой ли кто, иль Лель-пастух пристанет

Без отступа, аль силой взять захочет,

Чего умом не может: заступись.

Мани его, толкай его, запутай

В лесную глушь, в чащу́; засунь в чепыжник,

Иль по пояс в болото втисни.

Ладно.

Валит толпа веселых берендеев.

Пойдем, Мороз! Снегурочка, прощай!

Живи, дитя, счастливо!

Мама, счастья

Найду иль нет, а поищу.

Прощай,

Снегурочка, дочурка! Не успеют

С полей убрать снопов, а я вернусь.

Увидимся.

Пора бы гнев на милость

Переменить. Уйми метель! Народом

Везут ее, толпами провожают

Широкую…

Раным-рано куры запели,

Про весну обвестили.

Прощай, Масленица!

Сладко, воложно[10] нас кормила,

Суслом, бражкой поила.

Прощай, Масленица!

Пито, гуляно было вволю,

Пролито того боле.

Прощай, Масленица!

Мы зато тебя обрядили

Рогозиной, рединой.

Прощай, Масленица!

Мы честно тебя проводили,

На дровнях волочили.

Прощай, Масленица!

Завезем тебя в лес подале,

Чтоб глаза не видали.

Прощай, Масленица!

Честна́я Масленица!

Веселенько тебя встречать, привечать,

Трудно-нудно со двора провожать.

Уж и как нам тебя вертать, ворочать?

Воротись, Масленица, воротися!

Честна́я Масленица!

Воротися хоть на три денечка!

Не воротишься на три денечка,

Воротися к нам на денечек!

На денечек, на малый часочек!

Честна́я Масленица!

Масленица-мокрохвостка!

Поезжай долой со двора, Отошла твоя пора! У нас с гор потоки,

Заиграй овражки,

Выверни оглобли,

Налаживай соху!

Весна-Красна,

Наша ладушка пришла!

Масленица-мокрохвостка!

Поезжай долой со двора,

Отошла твоя пора!

Телеги с повети,

Улья из клети.

На поветь[11] санки!

Запоем веснянки!

Весна-Красна,

Наша ладушка пришла!

Прощай, честна́я Маслена!

Коль быть живым, увидимся.

Хоть год прождать, да ведать-знать,

Что Маслена придет опять.

Минует лето красное,

Сгорят огни купальные[12].

Пройдет и осень желтая

С снопом, с скирдо́м и с братчиной[13].

Потемки, ночи темные, Карачуна[14] проводите.

Тогда зима изломится,

Медведь переворотится,

Придет пора морозная,

Морозная-Колядная:

Овсе́нь-коляду[15] кликати.

Мороз пройдет, метель нашлет.

Во вьюгах с перевеями[16]

Прибудет день, убудет ночь.

Под крышами, застрехами

Воробки зашевелятся.

Из лужицы, из наледи[17].

Напьется кочет с курами.

К пригреву, на завалинки

С ледяными сосульками

Из изб ребята высыпят.

На солнышке, на при́пеке,

Коровий бок нагреется.

Тогда и ждать меня опять.

Пойдем домой!

Постойте! Как же это?

Неужто вся она? Кажись бы, мало

Погуляно и попито чужого.

Чуть только я маленько разгулялся,

Голодная утробишка чуть-чуть

Заправилась соседскими блинами,

Она и вся – прикончилась. Печаль

Великая, несносная. Как хочешь

Живи теперь да впроголодь и майся

Без Масленой. А можно ль бобылю?

Никак нельзя. Куда тебе деваться,

Бобыльская хмельная голова?

У Бакула бобыля

Ни кола, ни двора,

Ни кола, ни двора,

Ни скота, ни живота.

Домой пора, бесстыжий, люди смотрят.

Не тронь его!

Шатался всю неделю;

С чужих дворов нейдет, – своя избенка

Нетоплена стоит.

Аль дров не стало?

Да где ж им быть? Они не ходят сами

Из лесу-то.

Давно бы ты сказала.

Не скажет ведь, такая, право… Я бы…

Топор со мной, охапки две нарубим

Березовых, и ладно. Подожди!

Смотри, смотри! Боярышня.

Да где?

Ах, чтоб тебя! Вот невидаль какая.

У! пьяница! Убила бы, кажись.

Да что у вас за споры?

Поглядите!

Диковина, честные берендеи.

Боярышня! Живая ли? Живая.

В тулупчике, в сапожках, в рукавичках.

Дозволь спросить, далёко ль держишь путь

И как зовут тебя и величают?

Снегурочкой. Куда идти, не знаю.

Коль будете добры, с собой возьмите.

К царю отвесть прикажешь, к Берендею

Премудрому в палаты?

Нет, у вас

В слободке я пожить хочу.

Спасибо

На милости! А у кого ж?

Кто первый

Нашел меня, тому и буду дочкой.

Да точно ль так, да вправду ли ко мне?

Ну, чем же я, Бакула, не боярин!

Вались, народ, на мой широкий двор,

На трех столбах да на семи подпорках!

Пожалуйте, князья, бояре, просим.

Несите мне подарки дорогие

И кланяйтесь, а я ломаться буду.

И как это, живешь-живешь на свете,

А все себе цены не знаешь, право.

Возьмем, Бобыль, Снегурочку, пойдем!

Дорогу нам, народ! Посторонитесь.

Прощай, отец! Прощай и мама! Лес,

И ты прощай!

Прощай, прощай, прощай!

Слушайте, послушайте,

Государевы люди,

Слободские берендеи!

По царскому наказу,

Государеву приказанью,

Старому, исконному обычью,

Собиратися вам на завтрее

На вечерней на зорюшке,

Теплой, тихой, погодливой,

В государев заповедный лес,

На гульбище, на игрище, на позорище

Венки завивать,

Круги водить, играть-тешиться

До ранней зорьки, до утренней.

Напасены про вас, наготовлены

Пива-браги ячные[18],

Старые меды стоялые.

А на ранней заре утренней

Караулить, встречать солнце восхожее,

Кланяться Ярилу светлому.

Хе-хе, хо-хо!

Ахти, Бобыль Бакула!

Хохонюшки!

На радость взяли дочку,

Все ждем-пождем, что счастье поплывет.

Поверил ты чужому разговору,

Что бедному приемыши на счастье,

Да вот и плачь – достался курам на смех

Под старость лет.

Скудаться[19] нам до веку,

Таскать кошель на плечах на роду

Написано. За что Бобыль Бакула

Ни хватится, ничто ему не впрок.

Нашел в лесу девичку – мол, подспорье

В сиротский дом беру, – не тут-то было:

Ни на волос не легче.

Сам ленив,

Так нечего пенять на бедность. Бродишь

Без дела день-деньской, а я работы

Не бегаю.

Да что твоя работа!

Кому нужна? От ней богат не будешь,

А только сыт; так можно, без работы,

Кусочками мирскими прокормиться.

Помаялись, нужда потерла плечи,

Пора бы нам пожить и в холе.

Кто же

Мешает вам? Живите.

Ты мешаешь.

Так я уйду от вас. Прощайте!

Полно!

Живи себе! Да помни и об нас,

Родителях названых! Мы не хуже

Соседей бы пожить умели. Дай-ко

Мошну набить потолще, так увидишь:

Такую-то взбодрю с рогами кику[20],

Что только ах, да прочь поди.

Откуда ж

Богатству быть у девушки-сиротки?

Краса твоя девичья то ж богатство.

Богатства нет, за ум возьмись. Недаром

Пословица, что ум дороже денег.

С огнем ищи по свету, не найдешь

Счастливее тебя: от свах и сватов

Отбою нет, пороги отоптали.

Житье-то бы, жена!

Ну, что уж! Было,

Да мимо рта прошло.

А парни наши

С ума сошли; оравами, стадами

Без памяти кидались за тобой,

Покинули невест, перебранились,

Передрались из-за тебя. Жена,

Житье-то бы!

Не говори, Бакула,

Не огорчай! В руках богатство было.

А хвать-похвать, меж пальцами ушло.

И всех-то ты отвадила суровым,

Неласковым обычаем своим.

Зачем они гонялись вслед за мною,

За что меня покинули, не знаю.

Напрасно ты зовешь меня суровой.

Стыдлива я, смирна, а не сурова.

Стыдлива ты? Стыдливость-то к лицу

Богатенькой. Вот так всегда у бедных:

Что надо – нет, чего не надо – много.

Иной богач готов купить за деньги

Для дочери стыдливости хоть малость,

А нам она не ко двору пришла.

Чего же вы, завистливые люди,

От девочки Снегурочки хотите?

Приваживай, ласкай ребят.

А если

Не по́ сердцу придется?

Поневолься,

Не по́ сердцу, а парня ты мани,

А он прильнет и не отстанет, будет

Похаживать.

Да матери подарки

Понашивать.

Отца медком да бражкой

Попаивать. Уж долго ль, коротко ли

Поводится с тобой, а нам барыш.

Соскучишься с одним, поприглядится,

Повытрясет кису[21], мани другого,

Поманивай!

А мне опять подарки.

А мне медок да бражка с хохолком.

Что день, то пир, что утро, то похмелье, –

Вот самое законное житье!

Моя беда, что ласки нет во мне.

Толкуют все, что есть любовь на свете,

Что девушке любви не миновать;

А я любви не знаю; что за слово

«Сердечный друг» и что такое «милый»,

Не ведаю. И слезы при разлуке,

И радости при встрече с милым другом

У девушек видала я; откуда ж

Берут они и смех и слезы, – право,

Додуматься Снегурочка не может.

Беды тут нет, что ты любви не знаешь,

Пожалуй, так и лучше.

Вот уж правда!

Полюбится на грех бедняк, и майся

Всю жизнь, как я с Бакулой Бобылем.

Ребята все равно тебе не милы –

И всех ласкай равно; да на досуге –

Присматривай, который побогаче,

Да сам – большой, без старших,

бессемейный.

А высмотришь, так замуж норови.

Да так веди, чтоб Бобылю Бакуле

На хлебах жить, в чести у зятя.

Теще

Хозяйкой быть над домом и над вами.

Коль правда то, что девку не минует

Пора любви и слез по милом, ждите,

Придет она.

Ну, девка.

Чу, рожок!

Пригнал пастух скотину. Нет своих,

Хоть на чужих коровок полюбуюсь.

Куда его вести? Черед за нами.

Не надо мне.

И мне ведь не корысть.

А вон Бобыль! Сведем к нему!

Да что вы,

Родимые, как словно от чумы,

Хоронитесь от пастуха?

Поди-ко,

Поклонами обманывай других,

А мы тебя, дружка, довольно знаем,

Что бережно, то цело, говорят.

Иди к нему, ночуй у Бобыля!

Какая есть моя возможность? Что ты?

Забыл аль нет, что миром порешили

Освободить меня от всех накладов,

По бедности моей сиротской? Что ты!

Накладу нет с тебя, отправь постой!

Поужинать запросит? Сам не евши

Который день, а пастуха корми!

Об ужине и слова нет, накормим;

А твой ночлег, тебе убытку нет.

Освободить нельзя ли, братцы?

Дядя,

Пусти меня!

Диви б жалели хлеба,

А места он не пролежит у вас.

Да видишь, тут такое вышло дело:

Сомнительно пускать-то Леля, – дочка

На возрасте, на выданье у свата.

У свата дочь, а у тебя?

Жена

Красавица, да часом малодушна.

Избавь-ко нас от Леля и напредки,

За наш черед пускай к себе. Заплатим,

Кажись, рубля не жаль.

И есть за что,

Да вот что, друг, и у меня капустка,

Пустить козла и мне не прибыль.

Полно,

Чего тебе бояться? Не похожа

Снегурочка на наших баб и девок.

Куда ни шло, останься, Лель.

Спасибо,

Сторгуемся, не постоим, заплатим.

За ласковый прием, за теплый угол

Пастух тебе заплатит добрым словом

Да песнями. Прикажешь, дядя, спеть?

До песен я не больно падок, девкам

Забава та мила, а Бобылю

Ведерный жбан сладимой, ячной браги

Поставь на стол, так будешь друг.

Коль хочешь,

Играй и пой Снегурочке; но даром

Кудрявых слов не трать, –

скупа на ласку.

У ней любовь и ласка для богатых,

А пастуху: «спасибо да прощай!»

Прикажешь петь?

Приказывать не смею,

Прошу тебя покорно. Слушать песни

Одна моя утеха. Если хочешь,

Не в труд тебе, запой! А за услугу

Готова я служить сама. Накрою

Кленовый стол ширинкой браной, стану

Просить тебя откушать хлеба-соли,

Покланяюсь, попотчую; а завтра

На солнечном восходе разбужу.

Не сто́ю я твоих поклонов.

Чем же

Платить тебе за песни?

Добрым словом,

Приветливым.

Какая ж это плата?

Со всеми я приветлива.

За песни

Не платы жду. Мальчонка-пастушонка

Убогого за песню приголубят

Поласковей, когда и поцелуют.

За поцелуй поешь ты песни? Разве

Так дорог он? При встрече, при прощанье

Целуюсь я со всяким, – поцелуи

Такие же слова: «прощай» и «здравствуй»!

Для девушки споешь ты песню, платит

Она тебе лишь поцелуем; как же

Не стыдно ей так дешево платить,

Обманывать пригоженького Леля!

Не пой для них, для девушек, не знают

Цены твоим веселым песням. Я

Считаю их дороже поцелуев

И целовать тебя не стану, Лель.

Сорви цветок с травы и подари

За песенку, с меня довольно.

Шутишь,

Смеешься ты. На что тебе цветочек?

А нужен он, и сам сорвешь.

Цветок

Не важность есть, а дорог мне подарок

Снегурочки.

К чему такие речи?

Зачем меня обманываешь, Лель?

Не все ль равно, где б ни взял ты

цветочек, –

Понюхаешь и бросишь.

Вот увидишь,

Давай его!

Возьми!

На видном месте

Приткну его. Пусть девки смотрят. Спросят,

Откуда взял, скажу, что ты дала.

Земляничка-ягодка

Под кусточком выросла;

Сиротинка-девушка

На го́ре родилася,

Ладо, мое Ладо!

Земляничка-ягодка,

Без пригреву вызрела,

Сиротинка-девушка

Без призору выросла,

Ладо, мое Ладо!

Земляничка-ягодка

Без пригреву вызябнет,

Сиротинка-девушка

Без привету высохнет.

Ладо, мое Ладо!

Как по лесу лес шумит,

За лесом пастух поет,

Раздолье мое!

Ельничек мой, ельничек,

Частый мой березничек,

Приволье мое!

По частым по кустикам,

По малой тропиночке

Девушка бежит.

Ой, бежит, торопится,

Два венка с собой несет –

Себе да ему.

Студеной колодезь мой,

По мхам, по болотинкам

Воды не разлей.

Не мешай по тропочкам,

По стежкам-дороженькам

Девушке бежать.

Не шуми, зеленый лес,

Не шатайтесь, сосенки,

Во чистом бору!

Не качайтесь, кустики,

Не мешайте девушке

Два слова сказать.

Куда бежишь? Зачем цветок бросаешь?

На что же мне завялый твой цветок!

Куда бегу? Смотри, вон села птичка

На деревце! Немножко попоет

И прочь летит; удержишь ли ее?

Вон, видишь, ждут меня и ручкой манят.

Побегаем, пошутим, посмеемся,

Пошепчемся у тына под шумок,

От матушек сердитых потихоньку.

Как больно здесь, как сердцу тяжко стало!

Тяжелою обидой, словно камнем,

На сердце пал цветок, измятый Лелем

И брошенный. И я как будто тоже

Покинута и брошена, завяла

От слов его насмешливых. К другим

Бежит пастух; они ему милее;

Звучнее смех у них, теплее речи,

Податливей они на поцелуй;

Кладут ему на плечи руки, прямо

В глаза глядят и смело, при народе,

В объятиях у Леля замирают.

Веселье там и радость.

Чу! смеются.

А я стою и чуть не плачу с горя,

Досадую, что Лель меня оставил.

А как винить его! Где веселее,

Туда его и тянет сердце. Прав

Пригожий Лель. Беги туда, где любят,

Ищи любви, ее ты стоишь. Сердце

Снегурочки, холодное для всех,

И для тебя любовью не забьется.

Но отчего ж обидно мне, досада

Сжимает грудь, томительно-тоскливо

Глядеть на вас, глядеть на вашу радость,

Счастливые подружки пастуха? Отец-Мороз, обидел ты Снегурку. Но дело я поправлю: меж безделок,

Красивых бус, дешевых перстеньков

У матери-Весны возьму немного,

Немножечко сердечного тепла, Чтоб только лишь чуть теплилось сердечко.

Оставьте нас! Подите подлещайтесь

К Снегурочке своей!

Не подходи,

Бесстыжие глаза твои!

Доколе ж

Томиться нам, скажите!

Порешите

Хоть чем-нибудь!

К Снегурочке подите!

Сменяли раз подруг своих заветных

На новую, так веры нет.

Найдите

Получше нас, коль мы нехороши.

А если нам от новой взятки гладки,

Куда ж тогда?

Не плакать же об вас.

Уж каялись; не век же распинаться;

Пора забыть про старое.

Не вдруг

Забудем мы, не дожидайтесь.

Прямо

В глаза тебе смеются, вынимают

Ретивое из белой груди, после

И ластятся, как путные робята:

Мол, так пройдет, как будто ничего,

Забудется.

Ни в жизнь не позабудем.

Покорствуем, повинную приносим,

А жалости не видим над собой.

Умри в глазах, и то не пожалею.

Все дело врозь да надвое.

Ау!

Хоть волком вой.

А врозь, так врозь; и сами

Стоскуются без нас, на мировую

Потянутся.

Слепой сказал: посмотрим.

Снегурочка, одна стоишь, бедняжка!

Оставили тебя, забыли парни,

Хоть Леля бы ласкала.

Лель не любит

Скучать со мной, ему веселья нужно,

Горячих ласк, а я стыдлива.

Я-то,

Снегурочка, а я-то как счастлива!

От радости и места не найду,

Вот так бы я ко всякому на шею

И кинулась, про радость рассказала,

Да слушать-то не все охочи. Слушай,

Снегурочка, порадуйся со мной!

Сбирала я цветы на Красной горке,

Навстречу мне из лесу молодец,

Хорош-пригож, румяный, круглолицый,

Красен, кудряв, что маковый цветок.

Сама суди, не каменное сердце,

Без милого не проживешь, придется

Кого-нибудь любить, не обойдешься.

Так лучше уж красавца, чем дурного.

Само собой, по скромности девичьей,

Стараешься ретивое сердечко

Удерживать немного; ну, а все же

На всякий час не опасешься. Парень

Пригож собой, жениться обещает,

Да так-то скор, да так-то скор, что, право,

Скружит совсем, ума не соберешь.

Ну что и как… уж долго ль, коротко ли,

А только мы сдружились. Он богатый

Отецкий сын, по имени Мизгирь,

Торговый гость из царского посада.

Родители мои, конечно, рады

Моей судьбе; а он уж так-то клялся

В Ярилин день, на солнечном восходе,

В глазах царя венками обменяться

И взять меня женой, тогда прощайте.

В его дому, в большом посаде царском,

На всем виду, богатою хозяйкой

Забарствую. Сегодня мой Мизгирь

Приедет к нам в слободку спознаваться

С девицами и парнями. Увидишь,

Порадуйся со мной!

Повеселимся.

Круги водить пойдем на Красной горке.

Да вот и он!

Голубушки-девицы,

Пришел красы девичьей погубитель,

С подружками, с родными разлучитель.

Не выдайте подружку, схороните!

А выдайте, так за великий выкуп.

Красавицы-девицы, между вами

Не прячется ль красавица Купава?

Красавица Купава нам, девицам,

Самим нужна. Отдать, так не с кем будет

Круги водить, и вечера сидеть,

И тайности девичьи говорить.

Красавицы, подружка вам нужна,

А мне нужней. Один-один гуляю,

Хозяйки нет: кому я золотые

Ключи отдам от кованых ларцов?

Отдать иль нет?

Не отдавай подружку,

У нас еще и песни не допеты,

И игры мы не доиграли с ней.

Красавицы, подружка вам нужна,

А мне нужней того. Сиротским делом

Кому ласкать меня, лелеять, нежить,

Кому чесать и холить кудри русы?

Отдать иль нет подружку?

Разве выкуп

Великий даст.

Рублем или полтиной,

А жаль рубля, хоть золотою гривной

Дари девиц, Купаву отдадим.

Не жаль для вас ни гривны, ни полтины,

Не жаль рубля девицам подарить.

Орехов вам и пряников печатных

Корабль пришел.

Не вдруг возьмешь Купаву.

Без выкупа не отдадим. Ребята, Горой стоять! Не выдавайте даром!

А то у нас всех девок поберут,

А нам самим в слободке недостача.

К девицам я и лаской и приветом,

А с вами речь иную поведу;

Отсыплю вам – давайте берендейку –

Пригоршни две, и разговор короток.

Сердечный друг, свою девичью волю,

Подруг, родных на милого дружка

Сменяла я; не обмани Купаву,

Не погуби девического сердца.

Однако нам Мизгирь в глаза смеется.

Ну, братцы, жаль, не на меня напал!

Не очень-то со мной разговоришься.

Не стал бы я терпеть обидных слов,

Своих ребят чужому-чуженину

Не выдал бы на посмеянье.

Ой ли?

А что ж бы ты?

Да не тебе чета.

Уж, кажется…

Начни, а мы посмотрим.

Крутенек я и на руку тяжел.

Уж лучше вы меня свяжите, братцы,

Чтоб не было беды какой.

Смотри,

Коль сунешься, не пяться.

Невозможно,

Попотчую, небитым из слободки

Не выпущу. Курилка, задирай!

Эй ты, Мизгирь, послушай, брат, робята

Обиделись.

На что?

На грубость.

Будто?

Уж верно так.

А ты обижен тоже?

Ну, что ж молчишь!

Да я-то ничего.

Так прочь поди; да поумней пошлите

Кого-нибудь.

А я небось дурак,

По-твоему?

Дурак и есть.

За дело ж

Сбирается тебя побить Брусило.

Брусило? Где? Какой такой? Кажите!

Давай его!

Куда же ты? Постой!

Брусило ты? Поди сюда поближе!

Да полно вам!

Не слушай, государь!

Известно, так дурачимся, для шутки,

Промеж себя.

Эх, горе-богатырь!

Да так тебе и надо.

Ништо им!

У них в глазах и нас возьмут чужие.

А мы пойдем за девками чужими.

А мы об вас и думать позабыли.

Не стыдно ль вам? К девице-слобожанке

Жених пришел, его приветить нужно;

А вы на брань и драку лезть готовы.

Брусило здесь зажига.

Непорядок –

Чужих ребят пускать в слободку. Сами

Вспокаетесь, – останемся без девок,

Купаву взять и без него умели б.

Умел бы ты, да я-то не умею

Любить тебя, вот горе.

Запевайте,

Подруженьки, веселую погромче!

Пойдем в лужок да заведем кружок!

Снегурочка, потешь свою подружку

В последний раз, в останешний, – пойдем

Круги водить, играть на Красной горке.

Не долго мне резвиться-веселиться,

Последний день моей девичьей воли,

Снегурочка, последний.

Я, Купава,

Иду с тобой, возьмем и Леля. Пряжу

Снесу домой и побегу за вами.

Сердечный друг, пойдем! Они догонят.

Постой, постой!

Девицы за слободкой

Полком стоят и ждут.

Твоя подружка

Снегурочка; а Лель у вас при чем?

Снегурочке без Леля будет скучно.

Да правда ли? Не веселей ли будет

Снегурочке со мной идти?

А я-то?

А ты возьми хоть Леля.

Как же, милый?

Ведь я твоя, твоя; одна могила

Разлучит нас.

Пойдешь ли ты, иль нет,

А я останусь здесь.

Покорно просим.

Закрой сперва сыпучими песками

Глаза мои, доской тяжелой сердце

У бедненькой Купавы раздави,

Тогда бери другую. Очи видеть

Разлучницы не будут, горя злого

Ревнивое сердечко не учует.

Снегурочка, завистница, отдай

Дружка назад!

Подружка дорогая,

И ты, дружок ее, оставьте нас.

Слова твои обидно, больно слушать.

Снегурочка чужая вам. Прощайте!

Ни счастьем вы пред нами не хвалитесь,

Ни в зависти меня не упрекайте!

Снегурочка, останься! Кто счастливец

Любовник твой?

Никто.

Так буду я.

Смотри туда, Купава! Видишь, солнце

На западе, в лучах зари вечерней,

В пурпуровом тумане утопает!

Воротится ль оно назад?

Для солнца

Возврата нет.

И для любви погасшей

Возврата нет, Купава.

Горе, горе!

Голубушки-подружки, воротитесь!

Люби меня, Снегурочка! Дарами

Бесценными красу твою осыплю

Бесценную.

Любви моей не купишь.

И жизнь свою отдам в придачу. Слуги,

Казну мою несите!

Ты, с ума-то

Великого, не вздумай отказаться!

Мешки тащат, Снегурочка, попомни

Родителей!

Не пронесли бы мимо.

А так в глазах и заплясала кика

Рогатая с окатным жемчугом.

Сбирайте дань, завистливые люди,

С подружкина несчастья, богатейте

Моим стыдом. Не жалуйтесь, согласна

Притворствовать для ваших барышей.

Попотчевал бы гостя, да не знаю,

Чего подать: сотов медовых, меду

Стоялого серебряную стопу,

Коврижку ли медовую да бражки?

Чего не жаль, того и дай.

Помилуй,

Жалею ль я. Чего душе угодно?

Подай медку!

Какой тебе по нраву:

Малиновый аль вишневый, инбирный?

Какой-нибудь.

И всякого довольно,

Да не у нас, а у соседей. Веришь,

Шаром кати – ни корки хлеба в доме,

Ни зернушка в сусеке, ни копейки

Железной нет в мошне у Бобыля.

Бери мешок, старик, – пойдет в задаток

За дочь твою.

Тащи в избу, старуха,

Корпи над ним! Покорно благодарствуй!

Теперь медком и бражкой разживемся,

Попотчую тебя и сам напьюсь.

Давать казну, так знать за что. Уж Леля

Подальше ты держи, а то разладим,

Рассоримся, старик.

Такое ль дело,

Чтоб ссориться! Велик ли Лель, помилуй!

Да как тебе угодно, так и будет, –

Велишь прогнать, прогоним.

Прогони!

Снегурочка! Не полюбилось гостю,

Что Лель торчит перед глазами. Дочка,

Скажи ему, чтоб он гулял кругом

Да около, сторонкой обходил

Бобыльский двор! А у избы толочься

Не для чего, мол, друг любезный, так-то!

Поди от нас, уйди подальше, Лель!

Не я гоню, нужда велит.

Прощайте!

О чем же ты заплакал? Эти слезы

О чем, скажи!

Когда сама заплачешь,

Узнаешь ты, о чем и люди плачут.

Не знаешь ты цены своей красе.

По свету я гулял торговым гостем,

На пестрые базары мусульман

Заглядывал; со всех сторон красавиц

Везут туда армяне и морские

Разбойники, но красоты подобной

На свете мне встречать не приходилось.

Голубушки-подружки, поглядите!

Отец, гляди, в слезах твоя Купава!

Тоска ее за горло душит, сухи

Уста ее горячие; а он –

С разлучницей, веселый, прямо в очи

Уставился, глядит, не наглядится.

Да как же так?

Диковина, ребята.

Обидел он Купаву кровно.

Всех,

Обидел всех девиц.

Такого дела

Не слыхано у честных берендеев.

Скажи, злодей, при всем честном народе,

Тогда ли ты обманывал Купаву,

Когда в любви ей клялся? Или вправду

Любил ее и обманул теперь,

Позарившись несытыми очами

На новую добычу? Говори!

К чему слова! Для сердца нет указки.

Немало клятв безумных приберешь

В пылу любви, немало обещаний;

Да разве их запомнишь после? Клятвы

Цепями ты считаешь, я – словами,

Не помню их, и сердца не вяжу:

Вольно ему любить и разлюбить;

Любил тебя, теперь люблю другую,

Снегурочку.

Обидно берендейкам

Такую речь от берендея слышать.

Чего еще! Уж хуже не бывает.

Давно живу, и старые порядки

Известны мне довольно. Берендеи,

Любимые богами, жили честно.

Без страха дочь мы парню поручали,

Венок для нас – порука их любви

И верности до смерти. И ни разу

Изменою венок поруган не был,

И девушки не ведали обмана,

Не ведали обиды.

Всем обида,

Обида всем девицам-берендейкам!

За что же ты Купаву разлюбил?

Влюбленному всего дороже скромность

И робкая оглядка у девицы;

Сам-друг она, оставшись с милым, ищет

Как будто где себе защиты взором.

Опущены стыдливые глаза,

Ресницами покрыты; лишь украдкой

Мелькнет сквозь них молящий нежно взор.

Одной рукой ревниво держит друга,

Другой его отталкивает прочь.

А ты меня любила без оглядки,

Обеими руками обнимала

И весело глядела.

Ах, обида!

И думал я, твое бесстыдство видя,

Что ты меня сменяешь на другого.

Ах, ах! Отец, родные, заступитесь!

Защиты нет Купаве?

Пчелки, пчелки!

Крылатые, летите ярым роем,

Оставьте вы соты медовые, впейтесь

В бесстыжие глаза! Не заикнулся ж

Язык его, не поперхнулось горло

Сказать, что я девица без стыда, И пристыдить родимых. Залепите

Лицо его и песий взгляд лгуна!

Хмелинушко, тычинная былинка,

Высоко ты по жердочке взвился,

Широко ты развесил яры шишки.

Молю тебя, кудрявый ярый хмель,

Отсмей ему, насмешнику, насмешку

Над девушкой! За длинными столами,

Дубовыми, за умною беседой,

В кругу гостей почетных, поседелых,

Поставь его, обманщика, невежей

Нетесаным и круглым дураком.

Домой пойдет, так хмельной головою

Ударь об тын стоячий, прямо в лужу

Лицом его бесстыжим урони!

О реченька, студеная водица,

Глубокая, проточная, укрой

Тоску мою и вместе с горем лютым

Ретивое сердечко утопи!

Зачем топить ретивое сердечко!

Пройдет тоска, и сердце оживет.

За девушек обманутых заступник

Великий царь. Проси царя, Купава.

За всех сирот заступник Берендей.

Постылый ты, постылый человек!

Дождался ты проклятья от Купавы.

Не долго ждать погибельного гнева

От праведно карающих богов.

Вещие, звонкие струны рокочут

Громкую славу царю Берендею.

Долу опустим померкшие очи.

Ночи

Мрак безрассветный смежил их навечно,

Зрячею мыслью, рыскучей оглянем

Близких соседей окрестные царства.

Что мне звенит по заре издалече?

Слышу и трубы, и ржание коней,

Глухо стези под копытами стонут.

Тонут

В сизых туманах стальные шеломы,

Звонко бряцают кольчатые брони,

Птичьи стада по степям пробуждая.

Луки напряжены, тулы[22] открыты,

Пашут по ветру червленые стяги,

Рати с зарания по полю скачут.

Плачут

Жены на стенах и башнях высоких:

Лад своих милых не видеть нам боле,

Милые гибнут в незнаемом поле.

Стоны по градам, притоптаны нивы…

С утра до ночи и с ночи до свету

Ратаи[23] черными вранами рыщут.

Прыщут

Стрелы дождем по щитам вороненым,

Гремлят мечи о шеломы стальные,

Сулицы[24] скрозь прободают доспехи.

Чести и славы князьям добывая,

Ломят и гонят дружины дружины,

Топчут комонями[25], копьями нижут.

Лижут

Звери лесные кровавые трупы,

Крыльями птицы прикрыли побитых,

Тугой[26] поникли деревья и травы.

Веселы грады в стране берендеев,

Радостны песни по рощам и долам,

Миром красна Берендея держава.

Слава

В роды и роды блюстителю мира!

Струны баянов греметь не престанут

Славу златому столу Берендея.

Что ж это царь, – к чему, скажи,

пристало –

Внизу столба коровью ногу пишет.

Аль ты ослеп? Да где ж она, коровья?

Какая же?

Какая! Видишь: песья.

Коровья, шут.

Ан, песья.

Ан, коровья,

С копытами.

Да песья ж.

Сам ты пес,

Собачий нос!

А ты корова.

Я-то?

Так я тебя рогами забоду!

А я тебя зубами загрызу!

На место, вы!

Ни песья, ни коровья,

А крепкая нога гнедого тура[27].

Палатное письмо имеет смысл.

Небесными кругами украшают

Подписчики в палатах потолки

Высокие; в простенках узких пишут,

Утеху глаз, лазоревы цветы

Меж травами зелеными; а турьи

Могучие и жилистые ноги

На притолках дверных, припечных турах[28],

Подножиях прямых столбов, на коих

Покоится тяжелых матиц[29] груз. В преддвериях, чтоб гости веселее

Вступали в дом, писцы живописуют

Таких, как вы, шутов и дураков.

Ну, поняли, глупцы?

Скажи, который

Из нас двоих глупее.

Вот задача!

Нехитрому уму не разгадать.

Приятно ум чужой своим примерить,

На меру взять и на́ вес; глупость мерить –

Напрасно труд терять.

Подите вон!

Великий царь счастливых берендеев,

Живи вовек! От радостного утра,

От подданных твоих и от меня

Привет тебе!

В твоем обширном царстве

Покуда все благополучно.

Правда ль?

Воистину.

Не верю я, Бермята.

В суждениях твоих заметна легкость.

Не раз тебе и словом и указом

Приказано, и повторяю вновь,

Чтоб глубже ты смотрел на вещи, в сущность

Проникнуть их старался, в глубину.

Нельзя ж легко, порхая мотыльком,

Касаться лишь поверхности предметов:

Поверхностность – порок в почетных лицах,

Поставленных высоко над народом.

Не думай ты, что все благополучно,

Когда народ не голоден, не бродит

С котомками, не грабит по дорогам.

Не думай ты, что если нет убийств

И воровства…

Воруют понемножку.

И ловите?

Зачем же их ловить,

Труды терять? Пускай себе воруют,

Когда-нибудь да попадутся; в силу

Пословицы народной: «Сколько вору

Ни воровать, кнута не миновать».

Конечно, грех неправого стяжанья

По мелочи не очень-то велик

Сравнительно, а все же не мешает

Искоренять его. Не уклонимся ж

От главного предмета разговора.

Благополучие – велико слово!

Не вижу я его давно в народе,

Пятнадцать лет не вижу. Наше лето

Короткое, год от году короче

Становится, а весны холодней –

Туманные, сырые, точно осень,

Печальные. До половины лета

Снега лежат в оврагах и лядинах,

Из них ползут туманы по утрам,

А к вечеру выходят злые сестры –

Трясучие и бледные кумохи[30].

И шляются по деревням, ломая,

Знобя людей. Недавно мы гуляли

С женой твоей, Прекрасною Еленой,

В саду моем тенистом. Под кустами,

От зорких глаз садовников скрываясь,

Таилася подтаявшая льдинка;

Беспечные, как дети, мы шутили,

Резвилися с Прекрасною Еленой;

Но холодок, вияся тонкой струйкой,

Лица ее прекрасного коснулся;

И вздулись вдруг малиновые губы

И правая румяная щека,

Гора горой, мгновенно исказилась

Улыбка уст медовых. Нет, Бермята,

Не все у нас благополучно, друг.

Пятнадцать лет не кажется Ярило

На наш призыв, когда, встречая Солнце,

В великий день Ярилин, мы напрасно

Тьмотысячной толпой к нему взываем

И песнями его величье славим.

Сердит на нас Ярило.

Царь премудрый,

За что б ему сердиться?

Есть за что.

В сердцах людей заметил я остуду

Немалую; горячности любовной

Не вижу я давно у берендеев.

Исчезло в них служенье красоте;

Не вижу я у молодежи взоров,

Увлажненных чарующею страстью;

Не вижу дев задумчивых, глубоко

Вздыхающих. На глазках с поволокой

Возвышенной тоски любовной нет,

А видятся совсем другие страсти:

Тщеславие, к чужим нарядам зависть

И прочее. В женатых охлажденье

Заметнее еще: на жен, красавиц

Диковинных, с сокольими очами,

На пышную лебяжью белизну

Упругих плеч – супруги-берендеи,

Сонливые, взирают равнодушно. Кажись бы я… эх, старость, старость! Где вы, Минувшие веселые года

Горячих чувств и частых увлечений?

Чудесные дела недуг любовный

Творил в душе моей: и добр и нежен

Бывал тогда счастливый Берендей,

И всякого готов принять в обьятья

Открытые. Теперь и стар и сед,

А все-таки не понимаю, можно ль

Холодным быть, бесстрастным оставаться

При виде жен румяных, полногрудых.

Но в сторону не будем уклоняться,

На прежнее воротимся. А жены!

Нельзя сказать, что потеряли вовсе

Горячую привязанность к мужьям,

А все ж таки супружеская верность

Утратила немного, так сказать,

Незыблемость свою и несомненность.

Короче, друг, сердечная остуда

Повсюдная, – сердца охолодели,

И вот тебе разгадка наших бедствий

И холода: за стужу наших чувств

И сердится на нас Ярило-Солнце

И стужей мстит. Понятно?

Понимаю,

Великий царь, но горю пособить

Не вижу средств.

А средства быть должны.

Подумай-ко, Бермята!

Царь премудрый,

Издай указ, чтоб жены были верны,

Мужья нежней на их красу глядели,

Ребята все чтоб были поголовно

В невест своих безумно влюблены,

А девушки задумчивы и томны…

Ну, словом, как хотят, а только б были

Любовники.

Весьма нехитрый способ,

А пользы-то дождемся?

Никакой.

К чему ж тогда указы?

Перед Солнцем

Очистка нам: приказано, мол, было,

Не слушают, так их вина, нельзя же

По сторожу ко всякому приставить.

Придумано неглупо, но некстати.

Мольбами лишь смягчают гнев богов

И жертвами. Бессонницей томимый,

Продумал я всю ночь, до утра вплоть,

И вот на чем остановился: завтра,

В Ярилин день, в запо́ведном лесу,

К рассвету дня сойдутся берендеи.

Велим собрать, что есть в моем народе,

Девиц-невест и парней-женихов

И всех зараз союзом неразрывным

Соединим, лишь только Солнце брызнет

Румяными лучами по зеленым

Верхам дерев. И пусть тогда сольются

В единый клич привет на встречу Солнцу

И брачная торжественная песнь.

Угодней нет Яриле жертвы!

Мудрый,

Великий царь, уж как ни весела,

Ни радостна такая встреча Солнцу,

Да только жаль, что невозможна.

Что?

Чего нельзя, Бермята? Невозможно

Исполнить то, чего желает царь?

В уме ли ты?

Не гневайся! Невесты

Рассорились до драки с женихами.

Уж где женить! На сажень маховую

Не подведешь друг к другу.

Из чего?

Какая-то в зареченской слободе

Снегурочка недавно объявилась.

Передрались все парни за нее.

На женихов накинулись невесты

Из ревности, и брань идет такая –

Усобица, что только руки врозь!

Во-первых, я не верю, во-вторых,

Быть может, ты и прав, тогда старайся

Уладить всех и примирить до завтра.

Решение мое непременимо.

Девушка красная

Просится, кучится

Взнесть челобитьице.

Разве для девушек

Входы заказаны,

Двери затворены?

Батюшко, светлый царь!

Сказывай, слушаю!

Батюшко, светлый царь,

Нешто так водится?

Где ж это писано,

Где же показано?

Сердце-то вынувши…

Сказывай, слушаю.

Сердце-то вынувши,

Душу-то вызнобив,

Девичьей ласкою

Вдосталь натешившись,

Вдоволь нахваставшись,

При людях девицу

Назвал бесстыжею.

Слышу я, девица,

Слезную жалобу,

Горе-то слышится,

Правда-то видится,

Толку-то, милая,

Мало-малехонько.

Сказывай по́ ряду,

Что и как деялось,

Чем ты обижена,

Кем опозорена!

Сказывать, светлый царь?

Сказывай, умница!

Время весеннее,

Праздники частые,

Бродишь, гуляючи,

По лугу, по лесу,