Полицейский возок доставил четырёх мужчин к подъезду здания сыскной полиции. Добрались быстро, извозчики уступали дорогу. А то ведь не уступишь! Живо своего номера лишишься, да набегаешься, чтобы возвратить возможность заниматься своим ремеслом.
Стабров выбрался из экипажа, поправил свою шапку. Минаков и Девяткин вывели дворника Щелкова, и повели оформлять задержанного. Изъятые вещи оставили у дежурного Астафьева, что бы передать Никулину, их криминалисту, как вернётся.
В курительной комнате остался присесть, да и дождаться своих помошников. Присел, вытянул ноги, и достал наконец-то любимую «манилу». Сама процедура подготовки позволяла успокоится, и подумать о сегодняшнем происшествии. Зажег спичку, раскурил сигару. Тут вернулись и Девяткин с Минаковым, но промолчали, заметив, что начальник задумался. Такой был негласный ритуал, и он всегда соблюдался. И помощники тоже закурили. Девяткин снял шапку и шарф, уже согрелся в тёплом помещении.
– Ну, пройдёмте ко мне в кабинет, – прервал тишину Стабров, – там всё обсудим и поговорим.
Трое сыщиков поднялись из кресел, быстрым шагом поднялись по лестнице, а Сергей Петрович открыл дверь в кабинет, пропуская сотрудников вперёд. Сам же нетерпеливо снял пальто, шапку и шарф, и сразу схватился за мел, и начал чертить по аспидной доске.
Но, схемы имелось теперь две – погибший, пока неизвестный, и другое направление расследования – надпись «икра», обведенное белой линией из мела. Наконец, Стабров, закончив чертить, повернулся к своим сотрудникам.
– Вот так-то, господа. Аркадий Францевич поручил нам разобраться с попаданием в лавки московских торговцев поддельной икры. Возможный адресок имеется. Склад купца Скудомлева, что на первом Кожевенном проезде, недалеко от Павелецкого вокзала, – прочитал Сергей Петрович запись из своего заветного блокнотика, – Андрей Сергеевич! Вот, возьмите с собой одного из наших городовых, хотя бы и Гурнина. Одному в такое место соваться не стоит.
– Понял, – ответил Девяткин, – всё проверю!
– Николай Григорьевич пока не телефонировал о результатах осмотра тела, и нам придётся с этим немного подождать. Ну, и если что, вы Александр Владимирович, отправитесь на биржу извозчиков, переговорить, не ездил ли кто из лихачей по Пятницкой улице, от полуночи до трёх часов утра. Ну, это завтра…
Вдруг зазвонил телефонный аппарат стоявший на столе, прерывая этот достаточно красноречивый доклад. Стабров с невозмутимым видом поднял трубку, и внимательно слушал, наконец произнёс:
– Проводите свидетеля ко мне.
Тут полицейский чиновник задёрнул шторки на аспидной доске, соблюдая тайну следствия. Через несколько минут дверь кабинета открылась, вошёл дворник Бурунов, а за ним и Астафьев.
– Сергей Игнатьевич, спасибо. И четыре стакана чаю принесите, пожалуйста, – проговорил Стабров.
Вошедший молодой человек так и столбел, внимательно оглядывая кабинет. Замер так сказать, как соляная статуя.
– Не волнуйтесь, Матвей. Вот, присядьте и медленно рассказывайте, что произошло, – старался внести ясность Сергей Петрович.
– Да я… – и юноша опять попытался вскочить.
– Да сидите, и не торопясь, рассказывайте. Вот, и чай принесли, – и полицейский чиновник придвинул стакан с горячим чаем в подстаканнике.
– Не виноват Митрич! – начал Матвей, – ошибка это! Выстрел это был, а уж после этого и сосульки с крыши доходного дома грохнулись!
– Нет, ну может быть, но… – пробормотал Стабров.
– Да вот же, я на мостовой только сегодня нашёл!
И Матвей с торжествующим видом поставил на стол латунную гильзу. Трое полицейских смотрели на эту штуку, не отрываясь.
– Да где же нашёл? – не утерпел Девяткин.
Бурунов поправил свои вихры на голове, чуть ослабил пуговицы на горле своей косоворотки, и произнёс с выражением:
– Так говорю же, мостовую мёл!