Вторая часть
Мир, о котором можно только мечтать
Стоит мне закрыть глаза, как я тут же вспоминаю перекошенное ужасом лицо Рафалли, поэтому я лишь сижу и отрешенно смотрю в окно.
Небо, усыпанное мириадами звезд, постепенно становится лиловым, но линия горизонта вдруг вспыхивает ярко-красным. В этот момент голос в динамике сообщает о скором прибытии в Сноубол. Небо розовеет, а вдалеке открывается вид на огромный купол города. На фоне окружающего его, укутанного снегом, застывшего во льдах пространства он кажется ярко-голубым. Купол настолько огромный, что невозможно увидеть его весь. Прозрачная поверхность блестит на солнце, и кажется, что это обитаемая планета на просторах бескрайнего и безлюдного белого космоса.
Самолет меняет курс, забирая влево. Под крылом, словно игрушечные, повсюду разбросаны высотные здания, каких не увидишь в нашем поселении. Я вспоминаю красочные фотографии киношколы, которые вырезала из учебника и журнала «Телегид» и вешала на стену в своей комнате, и начинаю вглядываться в здания внизу. Я замечаю и разноцветные крошечные машины, снующие по асфальтовым дорогам.
Госпожа Ча Соль, все это время тоже смотревшая в окно, спрашивает меня с таким видом, словно показывает свой сад, который вырастила собственными руками:
– Ну как, нравится?
Я не хочу показывать ей свой восторг, поэтому небрежно киваю в ответ.
– Хэри. – Неожиданно она зовет меня чужим именем. Я озадаченно гляжу в ее глаза цвета тыквы. – Начиная с этого момента тебя будут звать Хэри, даже если никто не видит.
Когда она называет меня этим именем, я вижу в ее глазах нежность.
Госпожа Ча Соль вот уже шестнадцать лет работает с семьей Хэри – с того дня, как окончила киношколу. Наблюдая за жизнью Хэри по телевизору, я и сама к ней привязалась, что уж говорить о режиссере Ча Соль, которая долго была с ней рядом.
Ни в одном сериале, который снимают в Сноуболе, нет профессиональных исполнителей, которые играли бы свою роль, следуя заранее написанному сценарию. Все они обычные люди, которые живут своей настоящей жизнью, и по телевидению показывают все их печали и радости без прикрас. Но конечно, наблюдать за судьбой человека как она есть было бы неинтересно. В том-то и заключается задача режиссера, чтобы из записей с тысяч и тысяч камер выбрать наиболее примечательные моменты и создать из этих кадров увлекательное шоу, опираясь на собственные представления о том, что может представлять интерес для зрителя.
Актер лишь проживает свои будни, а режиссер, словно бог, творит из них живую историю, и, если она получает признание зрителей, он может продолжать работу. Но есть одно условие: на протяжении шести месяцев сериал должны смотреть не менее десяти тысяч человек, в противном случае выпуск его прекращается. Режиссер, чье шоу было снято с эфира пять раз, теряет свою должность, и его отправляют в поселение для отставных режиссеров. Об этом поселении почти ничего не известно, кроме того, что живут в нем лишь бывшие режиссеры и находится оно за пределами Сноубола.
Режиссер и актер работают в команде, преследуя одну и ту же цель: как можно дольше оставаться в Сноуболе, – и неудивительно, что они становятся очень близки друг другу. Все это нам рассказывали в школе на занятиях по обществознанию и культуре.
– Запомни, с этого момента Чобам больше не существует, – говорит госпожа Ча Соль, пристально глядя мне в глаза.
Ее слова вызывают во мне смешанные чувства, но я понимаю, что она имеет в виду. Госпожа Ча мягко сжимает мою правую ладонь.
– Хэри.
В ее голосе словно скрыто какое-то странное волшебство. Чем чаще она называет меня этим именем, тем больше я начинаю верить в то, что Чон Чобам исчезает из моей жизни.
– Я обязательно сделаю конец твоей истории счастливым. – Ее голос полон решимости. – Ради всех нас…
Самолет приземляется на посадочную полосу у въезда в Сноубол.
Сноубол укрыт искусственным небосводом, представляющим собой огромную стеклянную полусферу. Проникнуть сквозь нее по воздуху невозможно.
Госпожа Ча Соль первой выходит из самолета и ведет меня к лимузину, уже ожидающему у трапа, и быстро сажает на заднее сиденье. Мое лицо скрывают маска из белой ткани и темные очки, которые мне велела надеть госпожа Ча Соль. Ведь мой облик мало соответствует образу Хэри: волосы неумело подстрижены маминой рукой, а кожа обморожена и покрыта рубцами.
Окна лимузина затемнены, однако госпожа Ча не теряет бдительности.
– Хэри, ты не могла бы пригнуться, пока мы в пути? – Ее слова раздаются из динамика, а сама она сидит за рулем. Когда она называет меня Хэри, ее голос сразу становится мягче. Еще тогда, когда она утешала меня, рыдающую на полу в самолете, прозвучали нотки заботы.
Так или иначе, я подчиняюсь ее просьбе и ложусь на сиденье.
Пока мы едем, я замечаю, что рев автомобильного двигателя стал гораздо громче и ему вторят двигатели других машин. Я не могу выглянуть наружу, но звуки, доносящиеся до моих ушей, дают мне ясно понять, что я нахожусь в Сноуболе.
Каждый раз, когда автомобиль притормаживает, я слышу какой-то звук, напоминающий писк электронного будильника. И лишь на четвертый раз я понимаю, что сигнал издает светофор, когда загорается зеленый для пешеходов. Вместе с этим писком до меня долетают обрывки чужих разговоров: актеры, идущие по переходу, говорят о том, как было бы здорово, если бы на Рождество пошел снег. Их диалог прерывают громкий лай и тявканье: «Ваф-ваф!», «Вуф-вуф!». Это встретились на переходе две собаки, а их хозяева тем временем обмениваются вежливыми приветствиями: «Надо же, как они рады друг другу!» – «Ой, какой у вашей собачки милый костюмчик! Прямо маленький Санта!» – «Вы правы! А раз он Санта, у него в кармане найдется для вас конфета!» – «О, большое спасибо!» – «Пожалуйста! Счастливого Рождества!»
Автомобиль снова трогается, и мы едем еще минут тридцать. Наконец голос госпожи Ча из динамика объявляет о том, что мы дома, и я чувствую, что мы плавно поднимаемся в лифте, вместившем в себя целый лимузин.
Ровный чистый асфальт, пешеходные переходы со светофорами, собачка в костюме Санты, люди, прогуливающиеся со своими питомцами и угощающие конфетой совершенно незнакомого человека, высотные здания с лифтом – все это помогает мне окончательно осознать, что я и вправду нахожусь в Сноуболе.
Прямо из лифта для автомобилей лимузин въезжает в личный гараж госпожи Ча Соль.
– Мы приехали. Теперь можно расслабиться.
Я выхожу из машины вслед за госпожой Ча, наконец можно снять очки и маску. Ее гараж гораздо больше нашего дома, в котором мы живем вчетвером, а стены выкрашены в абрикосовый цвет. Помимо лимузина, тут припарковано еще два автомобиля.
Госпожа Ча Соль берется за ручку двери, ведущей в квартиру, и, повернувшись, наблюдает за мной. В ответ на мой восхищенный взгляд – гараж и вправду роскошный – она мягко замечает:
– Ты постоянно будешь видеть здесь то, что показывают по телевизору. К счастью, Сноубол хорошо тебе известен.
– Вы думаете, этого достаточно?
Раньше мне казалось, что хорошо знаю Хэри. Ведь я постоянно смотрела сериал с ее участием. Но вот только и представить не могла, что однажды она покончит с собой. А раз так, значит, не то что весь Сноубол, я даже одну-единственную актрису, живущую в этом городе, толком так и не смогла узнать.
– Неужели я смогу разговаривать как Хэри? – С опозданием я вдруг понимаю, что это может оказаться куда важней, чем наше внешнее сходство. – Я ведь о ней знаю только то, что видела по телевизору.
Заметив мою растерянность, госпожа Ча Соль говорит, глядя мне в глаза:
– Ну хватит. Возьми себя в руки.
Она улыбается, и я чувствую ее поддержку. Ее улыбка напоминает улыбку моей любимой учительницы, которая едва ли не единственная встала на мою сторону, когда в пятом классе я объявила о своем желании стать режиссером.
– Не стоит нервничать заранее. Ты ведь и сама знаешь, что в домах у режиссеров нет камер.
– Да. Я знаю.
Сделав глубокий вдох, я вхожу вслед за ней в квартиру. Первым делом мне в глаза бросается вид из окна на город с озером посередине.
– Хэри! – Чей-то знакомый голос неожиданно окликает меня, и какая-то женщина поднимается с дивана мне навстречу. – Вот она, моя девочка!
Это Ко Мэрён, которую я знаю по сериалам. Она приветливо улыбается. У нее красивые длинные волосы с проседью, а сама она прекрасна, даже невзирая на морщины, которые время оставило на ее лице. Это бабушка Хэри. Видя ее по телевизору, я каждый раз удивлялась, насколько она красива, но теперь замечаю, что в ее взгляде сквозит надменность.
Когда ей было девятнадцать, беременная первым ребенком, она сама пришла в Сноубол. С тех пор вот уже тридцать девять лет она живет жизнью актрисы. За это время у нее родилось четверо детей и даже появилась внучка. Ее семья – единственная в Сноуболе, где целых три поколения актеров живут под одной крышей.
– Бедняжка, ты проделала такой долгий путь!
На ней голубой свитер, по сравнению с которым моя одежда скорее похожа на ветошь, которой протирают окна автомобилей. Но, несмотря на мой жалкий вид, она крепко меня обнимает.
– Что это у тебя с лицом? – Она с тревогой разглядывает мою кожу.
– Да так, отморозила немножко.
В нашем мире это обычное дело, но Ко Мэрён в ужасе отшатывается, закрыв рот руками.
– Отморозила! Такое милое личико!
И хотя я каждый день видела Ко Мэрён по телевизору, сейчас, стоя перед ней, я чувствую смущение, пока она гладит меня по щекам, словно я и вправду ее внучка, ненадолго отлучавшаяся из дома.
Я нервно смеюсь, а госпожа Ча удовлетворенно улыбается:
– Ничего удивительного, что бабушка за тебя волнуется.
– Вы знаете, я хотела бы кое-что прояснить…
Ко Мэрён мягко сжимает мое плечо.
– Давай не будем говорить о том, что случилось позавчера, – произносит она, давая понять, что ей известно о смерти Хэри. – Твои дяди и тети ни о чем не знают. Нам очень повезло, что в тот день дома были только я и твоя мать, – заканчивает она со вздохом облегчения.
В доме Хэри, помимо бабушки и мамы, живут еще две ее тети и дядя. При этом дядя Хэри младше ее всего на два месяца. Люди в нашем поселении, и особенно моя мама, не прочь посудачить, а Ко Мэрён – одна из их излюбленных тем. Поговаривали, что Ко Мэрён специально забеременела одновременно с собственной дочерью, чтобы привлечь к себе еще больше внимания.
– Хэри, ты ведь знаешь, как дяди и тети тебя любят. Так что ни в коем случае не смей им ничего говорить. Поняла?
Голос ее ласков, но я не могу заставить себя кивнуть в ответ. Я не уверена, что способна исполнить такую просьбу. Ведь речь идет не о простых зрителях и не о других актерах, а о родной семье Хэри. Я не представляю, как можно обмануть людей, живущих с ней под одной крышей и связанных кровными узами.
– Бабуля. – Произнести это слово оказывается на удивление легко, ведь свою бабушку я называю так каждый день.
– Что, детка? – Ко Мэрён выглядит очень довольной, видимо решив, что я хорошо вживаюсь в роль.
– Бабуля, я думаю, лучше все рассказать хотя бы самым близким родственникам. Ведь невозможно обманывать родных людей…
Я успеваю увидеть, как Ко Мэрён замахивается, еще мгновение – и она отвешивает мне звонкую пощечину. Из глаз сыплются искры, и обмороженную кожу словно жжет каленым железом.
– А ну-ка, прекрати сейчас же! – кричит она на меня.
Ее вопль вгоняет меня в ступор. Ошалев, я молча моргаю. В чем я виновата? Что я не так сказала?
Госпожа Ча Соль загораживает меня собой, желая заступиться.
– Вы что творите?!
– Госпожа Ча, ты что, сама не видишь? Еще не начали, а она уже распустила нюни! Какой толк от этой размазни?
Голос Ко Мэрён звучит резко, но госпожа Ча Соль и сама не лыком шита.
– Что ж теперь, ее бить за это? Вы что, окончательно рехнулись?
– А что тут такого? Свою внучку воспитываю как считаю нужным.
От нахлынувшего негодования мое сердце вдруг принимается скакать как сумасшедшее. Какая я тебе внучка? Да если бы я и вправду была Хэри, какое же это воспитание?! Меня начинает трясти. Я хочу грубо ее оттолкнуть, но что, если она опять на меня замахнется? Я ведь не могу ударить ее в ответ, раз теперь она моя бабушка.
– Ах, так это воспитание?! – Госпожа Ча одаривает Ко Мэрён надменной улыбкой и, приблизившись к ней вплотную, цедит сквозь зубы: – Если не хотите, чтобы вас вышвырнули из Сноубола, прекратите вести себя как свихнувшаяся старуха. У меня нет ни малейшего желания снимать сюжет про выжившую из ума старую ведьму.
– Госпожа Ча. – С презрительной усмешкой Ко Мэрён готовится дать отпор. – Тебе повезло, ты так высоко поднялась стараниями дедушки, я же здесь оказалась благодаря своему таланту и вот уже сорок лет держусь за это место.
В ее голосе чувствуется уверенность, что таким, как госпожа Ча, с ней не сладить. Ведь даже если та выгонит ее из своего сериала, любой режиссер тут же пригласит ее к себе на проект.
– И правда, – произносит госпожа Ча Соль с усмешкой, – стараниями моего дедушки вам и удалось дожить до сегодняшнего дня.
Во взгляде госпожи Ча, сверлящем Ко Мэрён, чувствуется угроза. Ведь Ко Мэрён стала актрисой благодаря тому, что когда-то на кинопробах ее заметил режиссер Ча Квибан – дедушка госпожи Ча Соль. Точно так же, как семья Ко Мэрён стала единственным семейством потомственных актеров, представленных тремя поколениями, госпожа Ча Соль – представительница третьего поколения единственной в Сноуболе семьи потомственных режиссеров. Она – внучка одного из талантливейших режиссеров Ча Квибана, снявшего сериал о похождениях Чо Мирю и удостоенного за это Высочайшего Ордена Почета.
Я все еще стою за спиной госпожи Ча Соль, и Ко Мэрён хватает меня за руку.
– Ладно, довольно хвастаться, как вам благодаря моей внучке удалось наступить на пятки собственному деду. – Притянув меня к себе, она начинает нежно оглаживать мои пылающие щеки. – Прости, дорогая, бабуля тебя шлепнула сгоряча.
Эта неожиданная перемена в ее поведении заставляет все мое тело напрячься: видно, я слишком расстроилась из-за всего, что тут случилось.
Ее рука мягко хлопает меня по спине. Отстранившись, я решительно смотрю ей в глаза:
– Вы и с Хэри себя так вели – то ударите, то пожалеете?
Ее рука на моей спине на мгновение замирает. Я чувствую, что она едва сдерживается, чтобы снова меня не ударить. Но вместо этого, наклонив голову вбок, она смотрит на меня с широкой улыбкой.
– Конечно! Если хочешь остаться в Сноуболе, нужно уметь проявлять характер. – Улыбка становится многозначительной. – Не смей себя так вести, когда нас кто-либо видит. Ведь всем известно, что мы с тобой очень близкие друзья.
Я знаю, что до того, как Хэри выбрали ведущей прогноза погоды, она мечтала заниматься бизнесом по продаже одежды и хотела унаследовать бабушкин магазин деловых костюмов. Это все, что мне известно об их отношениях. По крайней мере, все, что я могла узнать из сериала.
Напомнив себе о цели своего приезда, я произношу чуть слышно:
– Я все поняла. Извините.
– Чего это ты вздумала с бабушкой на «вы» разговаривать?
Ничего не ответив, я бессильно киваю, а Ко Мэрён хватает меня за руку:
– Ну что ж, раз так, давайте скорее начнем готовиться!
Как новая ведущая прогноза погоды, Хэри приглашена сегодня на рождественскую вечеринку, которую устраивает «Ли Бон Медиа Групп».
«Ли Бон Медиа Групп»
В гостевой ванной, которую показала мне Ча Соль, я со всех сторон внимательно осматриваю лейку душа: оказывается, в Сноуболе на нее не устанавливают таймер. У нас дома горячая вода идет только после того, как бросишь в специальное отверстие монетку, а здесь она льется без ограничений. Тем не менее, опасаясь по привычке, как бы вода не закончилась, я моюсь очень быстро. Но, выключив воду, понимаю, что хочу побыть здесь еще, поэтому снова включаю душ и еще долго, закрыв глаза, наслаждаюсь горячими струями воды. Я впервые в своей жизни принимаю душ спокойно и не торопясь, и он чудесным образом бодрит меня, без следа смывая усталость бессонной ночи.
В шкафчике, стоящем в ванной, чего только нет. Я достаю из него полотенце, такое мягкое и теплое, и некоторое время стою, уткнувшись в него лицом, чувствуя, как в теле исчезает напряжение.
Надеваю белье и шелковый халат, который дала мне госпожа Ча, и выхожу в гардеробную. У всех, кто живет в Сноуболе, есть гардеробная комната, где они хранят свою одежду и украшения. В зависимости от профессии или степени известности актера размеры таких комнат могут немного различаться. Само собой, в домах за пределами Сноубола тоже есть отдельное место для хранения одежды. Мы его называем чуланом. Правда, в нашем мире никому не придет в голову провести туда отопление, так что чулан скорее смахивает на погреб.
Гардеробная комната госпожи Ча огромная, она больше не только всего нашего дома, но и гаража, который я видела накануне. Войдя, я замечаю Ко Санхи – маму Хэри, сидящую поодаль у туалетного столика. В отличие от Ко Мэрён, она не пытается изобразить на лице радость от встречи со мной. Еще в самолете я узнала, что это Ко Санхи первой обнаружила тело своей дочери. Она смотрит на меня с напряжением, словно перед ней призрак. Я вижу лицо этой женщины, и у меня не хватает духу так запросто назвать ее мамой. Смущаясь и запинаясь, я бормочу:
– З-з-з… Здравствуйте.
Ко Мэрён, в этот момент входящая в комнату, шутливо грозит мне:
– Хэри, если кто увидит, решит, что ты нам чужая. Кто так с мамой здоровается?
Она ставит на край столика с разложенной на нем всевозможной косметикой поднос с сэндвичами и апельсиновым соком.
– Ой, простите! – лепечу я.
Мягко надавив на мое плечо, Ко Мэрён заставляет меня сесть в кресло у зеркала и многозначительно глядит в глаза моему отражению:
– Ты сказала простите?
– Ой, то есть прости! Я буду следить за собой.
В зеркале отражается ее довольная улыбка.
– Так-то, моя девочка.
По-прежнему молча Ко Санхи берет какое-то средство и начинает наносить его мне на лицо. Средство прозрачное и довольно вязкое, но я не знаю, как оно называется.
В это время Ко Мэрён подносит к моему рту сэндвич.
– Хэри, малышка, ты ведь, поди, проголодалась? На вот, поешь.
Она почти тычет сэндвичем мне в губы, так что мне поневоле приходится открыть рот. Как только еда касается языка, рот тут же переполняется жидкой слюной. Слюна брызжет во все стороны, и я быстро зажмуриваюсь. Заметив это, Ко Мэрён счастливо смеется:
– И правда, разве найдешь что-то вкусней бабушкиных бутербродов с лососем.
Лосось, который я пробую впервые в жизни, свежие овощи и мягкий хлеб имеют удивительный вкус. Пока Ко Санхи продолжает понемногу наносить на мое лицо различные средства, отличающиеся друг от друга цветом и консистенцией, я увлеченно поглощаю бутерброд. Если подумать, у меня со вчерашнего вечера даже маковой росинки не было во рту, если не считать пары глотков шампанского.
– Будь поаккуратней там в особняке у Ли Бона. – Ко Сонхи впервые решает заговорить со мной.
– Что?
– Как сядешь за стол, не обгрызи тарелки.
Сердце мое переполняет жгучий стыд. Лицо тут же заливается краской, и от этого я еще больше смущаюсь.
– Не волнуйся, Хэри. – Госпожа Ча Соль вновь приходит на подмогу, но от этого мне не легче. – Зрителям нравится смотреть на тех, кто ест с аппетитом, утром обязательно позавтракай перед камерой с таким же удовольствием.
Но что бы она ни говорила, больше всего мне сейчас хочется избавиться от запаха лосося, оставшегося во рту после бутерброда.
– Потрясающе! – восклицает госпожа Ча, аплодируя Ко Санхи. Я стою у зеркала в полный рост, и госпожа Ча любуется моим отражением. – Вам и правда нет равных среди визажистов Сноубола.
На мне парик, представляющий собой копну длинных волнистых волос, и в нем меня и вправду не отличить от Ко Хэри. Плотный макияж скрывает не только метки, оставленные морозом, но и все неровности и пятна на коже, а губы влажно блестят, словно я только что выпила глоток воды. Просто невероятно!
– Ну что, госпожа Ча, я все еще похожа на сумасшедшую старуху?
В ответ на шутку Ко Мэрён госпожа Ча звонко смеется:
– Никто не спорит, госпожа Ко, вы швея от бога.
На мне желтое платье, сшитое руками Ко Мэрён, и я разглядываю свое отражение в зеркале, а по обе стороны от меня стоят две женщины, и в их глазах читается глубокое удовлетворение. Я впервые в жизни надеваю пышное платье без рукавов. Подол густо обшит перьями. Чтобы платье гармонировало с оттенком кожи, Ко Санхи наносит макияж мне на шею, плечи и даже на руки и тыльную сторону ладони, и при каждом прикосновении пальцы ее резко дергаются.
– А эти туфельки я еще месяц назад заказала. – Ко Мэрён ставит на пол передо мной пару стеклянных туфель.
Конечно же, это не настоящее стекло, туфли сделаны из того же прозрачного материала, что и сапоги госпожи Ча, в которых она была при нашей первой встрече. Мне непривычно надевать обувь прямо на босу ногу. Ко Санхи предложила пока обойтись без педикюра, раз ног все равно не будет видно под длинным платьем. Тон, которым она это произносит, выдает ее нежелание прикасаться ко мне. Для нее я всего лишь незнакомка, которая заняла место ее умершей дочери. Я понимаю, что она чувствует, и ее отношение ко мне кажется мне вполне естественным. Чего не скажешь о ее матери: она не скрывает гордости за внучку, ставшую новой ведущей прогноза погоды и приглашенную в особняк Ли Бона, и хочет сама надеть новые туфли мне на ноги.
– Слава богу, подошли!
Удивительным образом туфли, сделанные для Хэри, оказались мне точно по размеру. Я успеваю подумать о том, что эти туфли так и не встретились со своей настоящей хозяйкой, но уже в следующий миг они оказываются спрятанными под пышным подолом.
Сжав мою руку, госпожа Ча Соль пристально смотрит мне в глаза:
– Вот теперь все начинается, Хэри. С этого момента ты должна собраться.
Задача не из легких, учитывая, что я целую ночь провела без сна. Тем не менее мои чувства обострены до предела – должно быть, сказывается постоянное напряжение.
– Будет нетрудно, туда придут только новые актеры.
Нам очень повезло, что как Хэри я впервые появлюсь именно на этой вечеринке в особняке Ли Бонхве. Рождественский праздник устраивают в честь новых актеров, которые совсем недавно прошли кастинг и лишь на днях переехали в Сноубол. Так что, помимо Хэри, новой ведущей прогноза погоды, старых актеров там не ждут. Несомненно, выдавать себя за Хэри гораздо легче в присутствии людей, которые ни разу вживую ее не видели. К тому же в особняке Ли Бонхве совсем нет камер. В штате корпорации работают их собственные операторы. Они будут вести съемку, но в новостях смогут появиться только те кадры, которые разрешит опубликовать руководство компании.
Всем известно, что никто из клана Ли Бон не принимает непосредственного участия в съемках сериалов. Силами корпорации «Ли Бон Медиа Групп» некогда были созданы все системы обеспечения Сноубола, и теперь члены этого семейства управляют городом, следя за порядком и оказывая помощь актерам и режиссерам. Их роль в Сноуболе чрезвычайно важна, и потому они освобождены от необходимости производить электроэнергию либо выставлять на всеобщее обозрение подробности своей личной жизни.
– Просто веди себя подобающе во время обеда, – говорит мне Ча Соль, и в глазах ее я читаю немой вопрос, не забыла ли я правила этикета. Все то время, пока меня красили и наряжали, она стояла рядом и подробно рассказывала, как нужно вести себя в высшем обществе. Я понятия не имела, что во время еды приборы следует брать, начиная с самых дальних, и с каждым новым блюдом постепенно приближаться к тарелке, но труднее всего оказалось запомнить, как к кому следует обращаться.
– Госпожу президента и госпожу вице-президента называй в соответствии с их должностями. Если захочешь обратиться к внукам, то всех их, включая самого старшего, Ли Бонхве, называй «Его Величество», а к внучкам и остальным членам семьи можно обращаться просто «госпожа» или «господин».
О семье Ли Бон часто говорят в новостях, но диктор каждый раз называет Ли Бонхве просто наследником корпорации. С каких это пор он стал «Величеством»? Ну и прозвище! Звучит так же нелепо, как «милашка Бонхве» – так называли его Юджин и остальные девчонки в школе.
– Я когда телевизор смотрю, то лучше все запоминаю. А вот так с ходу все выучить у меня не очень-то получается…
Мой неуверенный голос вызывает на лице Ча Соль довольную улыбку:
– Ах, ну прямо наша Хэри – ни дать ни взять. Ничего страшного, если вдруг что-то перепутаешь. Ты ведь еще довольно молода, к тому же волнуешься из-за своего назначения на роль ведущей прогноза погоды, это же такая ответственность! Главное, если ты вдруг ошибешься, делай вид, что перенервничала, и мило улыбайся.
Мило улыбаться?! И как же мне это сделать? Я, конечно же, миллион раз видела очаровательную улыбку Ко Хэри. Но на моем-то лице мышцы работают иначе.
Госпожа Ча мягко кладет руку мне на плечо и произносит тоном Ко Мэрён:
– Как попадешь туда, можешь есть и пить сколько влезет, хоть все тарелки обгрызи. – И, наклонившись к моему уху, продолжает шепотом: – Главное, поверь, что ты и есть настоящая Ко Хэри.
Я киваю и, глядя в зеркало, ловлю на себе пристальный взгляд Ко Санхи. Лицо ее как-то странно напряжено, и я улавливаю в ее глазах зависть, смешанную с отвращением.
Я в зеркале
Лимузин, который прислали за мной из медиакорпорации, привез меня в сад, разбитый напротив главного входа в особняк семьи Ли Бон.
Вот это да! В реальности сад оказывается просто огромным – гораздо больше, чем кажется, когда его показывают по телевизору. Сейчас декабрь – это самый холодный месяц даже в Сноуболе, но в саду повсюду установлены фонтаны, из которых в небо бьют струи воды. Чтобы вода, не замерзая, текла под открытым небом – для меня это сродни чуду.
– Проходите сюда, прошу вас!
Смотритель, дежурящий у входа в особняк, указывает дорогу, и я направляюсь к двери, украшенной роскошными барельефами и позолотой. Мне предстоит преодолеть огромное количество ступенек.
Впервые в жизни на мне туфли на высоком каблуке, в которых получается еле переставлять ноги. Посреди лестницы я, вдруг оступившись, подворачиваю лодыжку и почти падаю, но тут кто-то подхватывает меня сзади:
– Вы в порядке?
Моей спасительницей оказывается не кто иной, как Син Юджин. Вот черт! Моя землячка и хорошая подруга, она знает меня как облупленную. Если другие актеры еще могут принять меня за Хэри, то Юджин, конечно, сразу поймет, кто я такая.
– Благодарю вас. – Мягко отстранив ее руку, я с трудом поднимаюсь на ноги.
Юджин – начинающая актриса, но мне даже в голову не пришло, что я могу случайно столкнуться с ней на сегодняшнем приеме.
В ответ моя подруга радостно улыбается:
– Вы ведь Хэри, верно?
– А-а-а… Да, вы правы.
Одарив ее фальшивой улыбкой, я продолжаю свой нелегкий путь по лестнице, полностью сосредоточившись на ступеньках, но Юджин, по натуре приветливая и общительная, не оставляет попытки заговорить со мной:
– От всей души поздравляю с избранием на роль ведущей прогноза погоды!
На моей подруге зеленое платье, поверх которого она накинула желтое манто. В этом наряде она выглядит цветущей и счастливой. Мне очень приятно ее видеть, но, помня о судьбе, настигшей Купера Рафалли, я не хочу сближаться с ней, пока мы в Сноуболе. Юджин не должна ни о чем подозревать, нельзя, чтобы она узнала правду.
– Так мы можем опоздать, лучше поторопиться. – С любезной улыбкой я даю ей понять, что не собираюсь продолжать разговор.
– Мы же ровесницы, давай лучше на «ты», – дружелюбно предлагает Юджин.
Что ж, я решаю все-таки перекинуться с ней парой фраз. Ведь Хэри всегда настроена дружелюбно даже к тем, кого видит впервые.
– Видела мою рекламу по телевизору?
– Конечно, я и сериал весь посмотрела, – произносит Юджин, но тут же, вскрикнув, прикрывает рот рукой. – Разумеется, я не собираюсь ничего говорить о самом сериале, ведь это будет нарушением Закона о нераспространении спойлеров.
В том, что Хэри узнавали на улице и радовались встрече, не было ничего удивительного. Если уж кому посчастливилось стать ведущим прогноза погоды, это автоматически гарантировало ему популярность не только во внешнем мире, но и среди жителей Сноубола. Совсем другое дело – сообщить актрисе вроде Хэри о том, что вы в курсе ее решения сесть на диету, или же заметили, что кошелек, который она потеряла на прошлой неделе, валяется под кроватью.
Ну, а если рассказать актеру, о том, что видел по телевизору, как он совершил убийство, или же сообщить актрисе об измене мужа, это неизбежно окажет влияние на происходящие, и, поступая таким образом, собеседник неминуемо вмешивается в ход событий.
Поэтому в Сноуболе и приняли этот закон: актеры не могут напрямую говорить о содержании сериалов, которые они смотрели за пределами Сноубола.
Приподняв подол своего длинного платья и аккуратно ступая по лестнице, я замечаю, косясь на Юджин:
– А у тебя неплохо получается ходить на каблуках.
– Я целых два месяца тренировалась, – отвечает Юджин с радостной улыбкой.
Приехав в Сноубол, новые актеры в течение двух месяцев живут отдельно от остальных и обучаются различным вещам, необходимым для жизни в городе. Это нужно для того, чтобы они избавились от привычек, привитых во внешнем мире, а также забыли сюжеты виденных сериалов. Но я и не подозревала, что в эти два месяца их учат носить обувь на высоком каблуке.
– Слушай. – Юджин решает поменять тему разговора. – Между прочим, у меня есть лучшая подруга, и вы с ней похожи как две капли воды.
– Неужели! – бросаю я со смущенной улыбкой, ощущая, как на лбу выступает испарина, словно капельки воды на запотевших стенках душевой. Не зная, чего ждать дальше, я осторожно поглядываю на Юджин. – Вряд ли у твоей подруги такая же чистая кожа, как у меня.
– Нет, конечно! Снаружи ведь лютый холод. – Глядя на меня с озорной улыбкой, она добавляет: – Но все-таки вы с ней очень похожи. Даже когда она злится из-за моих глупых шуток, у нее на лице такое же выражение, как у тебя сейчас.
Юджин веселится вовсю, и я жалею, что раньше не всегда относилась к ней дружелюбно.
– Я ей всегда говорила: «Если вдруг попадешь в Сноубол, ни в коем случае не встречайся с Ко Хэри». Ты ведь знаешь, что, если двойники встретятся, кто-то из них умрет?
– Правда? – Еще бы не знать, ты мне этим все уши прожужжала!
– Ну да! Тот, кто увидит своего двойника, либо сойдет с ума, либо умрет. А еще говорят, что у каждого человека в мире есть два двойника.
Двое привратников, наблюдавших, как мы поднимаемся по лестнице, распахивают перед нами двухстворчатые двери, и нашему взору предстает потолок, украшенный великолепными картинами в золоченых рамах. От такой роскоши у нас обеих захватывает дух.
Под гербом с изысканным логотипом «Ли Бон Медиа Групп» нас встречает женщина. Почтительно склонив голову, она обращается ко мне:
– Мы ждали вас, мисс Хэри.
Судя по фраку и белой бабочке, она занимает здесь должность дворецкого. На нагрудном бейдже указано ее имя: Хан Хвиён.
Люди, которые здесь работают, – тоже актеры. Вот только никаких камер в особняке семьи Ли Бон нет, поэтому для кого-то служба здесь покажется преимуществом, позволяющим отдохнуть от постоянной публичности, а кто-то, наоборот, посчитает такие условия невыгодными.
– Прошу вас следовать за мной. – Хан Хвиён протягивает руку в сторону, почтительно указывая на лестницу, ведущую на второй этаж.
– Еще увидимся! – С веселой улыбкой Юджин вслед за другим дворецким направляется в банкетный зал на первом этаже.
Я пытаюсь представить себе, как становлюсь режиссером и снимаю сериал с Юджин в главной роли, – об этом я мечтаю еще с тех пор, как мы с ней, сидя на уроках в пятом классе, рисовали рожицы в тетрадях или же, приходя друг к другу в гости, вместе пили какао и листали «Телегид».
Ты должна стать режиссером. Я ведь обещала, что помогу тебе, если ты поможешь мне.
Если мой дебют в роли Ко Хэри будет успешным, наша давняя мечта сможет осуществиться уже совсем скоро.
Хан Хвиён легонько стучит в дверь, затем нажимает позолоченную кнопку, похожую на кнопку дверного звонка, и произносит:
– Госпожа президент, новая ведущая прогноза погоды мисс Ко Хэри прибыла.
Несколько мгновений Хан Хвиён дожидается, пока ей кто-нибудь ответит, но вместо этого дверь распахивается и нас встречает Ли Бонхве.
– Прошу вас, – мягко произносит наследник медиаимперии «Ли Бон».
Хан Хвиён поспешно склоняет голову. Я не знаю, нужно ли мне тоже опустить голову в знак уважения, но потом решаю, что не хочу слишком рассыпаться в любезностях перед мальчиком, который старше меня всего на год. Прикинув, стоит ли мне сейчас назвать его Величеством, решаю обойтись без обращений.
– Рада знакомству.
– Знакомству? – Прищурив один глаз, Ли Бонхве пристально смотрит на меня.
Вот черт! Мне бесконечно неловко из-за того, что я не знаю, как держать себя и что говорить, и на секунду я теряюсь. Конечно же, Хэри не раз встречала Ли Бонхве на различных мероприятиях, которые проводит корпорация «Ли Бон», ведь Ко Мэрён, бабушка Хэри, – личная портниха госпожи президента.
– О, я имею в виду, что рада новому знакомству со мной в качестве ведущей прогноза погоды.
Я собираюсь все же назвать его разок Величеством, чтобы хоть как-то исправить свое положение, но слова застревают у меня в горле. Вместо этого я изо всех сил растягиваю губы в улыбке и пытаюсь сымитировать озорной взгляд Хэри, умоляя мышцы на своем лице сработать как надо.
Тень сомнения, которая легла было на лицо Ли Бонхве, исчезает. С равнодушным видом он кивает в сторону двери:
– Что ж, прошу вас.
В жизни Ли Бонхве еще более угрюмый тип, чем выглядит по телевизору. Он не пытается улыбнуться даже ради приличия. Тем не менее зрители любят его ничуть не меньше, чем Хэри. Сегодня на нем светлый костюм пепельного цвета, а на груди – бутон красной розы, символ Рождества. Но роза неспособна затмить великолепие своего обладателя: правильные и четкие черты лица, излучающая здоровое сияние шелковистая кожа, которой ни разу в жизни не доводилось испытывать на себе дыхание морозного воздуха внешнего мира, густые черные волосы и темные бездонные глаза. У тех, на кого он смотрит, лоб и спина сразу покрываются испариной.
– Благодарю.
Ли Бонхве провожает меня в чайную комнату. Хан Хвиён успела объяснить мне, что здесь я смогу насладиться чаем и сладостями в непринужденной обстановке. Оглядевшись, я прикидываю, что, если снять в этой комнате всю золотую отделку, получилось бы штук десять статуй лося в натуральную величину. Едва подумав об этом, я замечаю висящий на стене охотничий трофей – рогатую лосиную голову.
– Давно не виделись, мисс Хэри.
Под рогатой головой восседает президент «Ли Бон Медиа Групп» госпожа Ли Бонён. Вероятно, красивое лицо Ли Бонхве – всего лишь результат наследственности. Но если Ли Бонхве больше похож на прекрасную розу, то госпожа Ли Бонён скорее напоминает элегантную лилию. На самом деле госпожа президент – ровесница моей бабушки, но едва ли в нашей деревне удастся найти женщину того же возраста с такой же нежной кожей, как у нее. Глядя на ухоженные лица двух этих представителей семейства Ли, трудно представить себе мир, где средняя температура зимой составляет сорок один градус ниже нуля. Во внешнем мире, где зима продолжается как минимум четыре месяца, а летом температура не поднимается выше минус пятнадцати, даже у маленьких детей кожа сухая и огрубевшая.
Мне становится любопытно, как проводят свои дни те, кто не работает по десять часов в сутки на электростанции, производя электричество, и никогда не выходит за пределы купола, наслаждаясь жизнью в тепле и изобилии. Прогнав от себя эти мысли, я вежливо складываю руки на животе и слегка наклоняю голову в знак уважения.
– Рада вас видеть, госпожа президент!
На секунду я воображаю, как, став лучшим режиссером Сноубола, получаю Высочайший Орден Почета из рук госпожи Ли Бонён. От этой мысли у меня так поднимается настроение, будто орден и вправду лежит у меня на ладони.