Шура вошла в приемную шефа. Там, как всегда, сидела секретарша Яночка, только выглядела она сегодня просто сказочно. На Яне было роскошное платье, прическа украшена затейливой мишурой, тени над глазами блестели, как неоновая реклама, и весь вид кричал о том, что барышня всерьез готовилась к праздничному сражению за внимание. К тому же Яночка, видимо, собиралась зайти в кабинет шефа, потому что уже в полусогнутом состоянии мазала помадой по губам и изо всех сил торопилась.
– А что? – затаила дыхание Шура. – Корпоратив сегодня не отменяется?
– С чего бы ему отменяться, – пожала плечиками Яночка.
– Ой, – вдруг заволновалась Шура. – Мне же еще в парикмахерскую надо, а я даже не записывалась.
– А тебе зачем? – подняла очи Яна. – Корпоратив только для работников. А шеф… Можешь считать, что тебе повезло, шеф все же изыскал средства, и после отпуска ты сразу идешь под сокращение. А мы, несчастные, даже премию на Новый год не получили. Одна надежда – может, подарит чего-нибудь… Прямо ужас какой-то.
Яночка обиженно сложила губки бантиком и замахала красивыми руками:
– Ну все, иди уже, шеф никого не принимает, мы заняты… в смысле, у него совещание! Иди отсюда.
Шура была разбита. Ее… Ее одну уволили! А остальные… они даже в отпуск не были отправлены! И еще эта раскрашенная кукла смеет ее выгонять! Она решительно рванула дверь на себя.
Видимо, Яночку действительно ждали. Шеф, правда, был под столом, вероятно, уронил какую-то важную вещь, но его ласковый голос слышался оттуда прекрасно:
– Это кто к нам прише-о-о-л? У кого это такие высокие каблучо-о-о-очки? У кого такие длинные но-о-о-ожки? Кто это у нас соскучился по своему пупсику?
– Да я это, я, – призналась Шура, и шеф испуганно выглянул из-под стола.
– Ар… Арченко? А где… где Яночка… Сергеевна?
– Она на своем рабочем месте, где ей быть, – пожала плечами Шура.
Все же шеф не мог с первого взгляда разглядеть, как изменилась его бывшая работница. Поэтому он полностью вылез из-под стола, отряхнул брюки, застегнул некоторые пуговицы и важно уселся в кресло.
– Арченко, проходи, – кивнул шеф и вдруг серьезно окинул ее взглядом. – А ты чего это потрепанная какая-то? На дереве сидела, что ли?
– Почему на дереве? – повела плечом Шура. – Я… просто… сидела…
Шеф отчего-то был не в духе:
– Никогда не ври начальству! Мне прислали фото… С чего это тебя на дерево занесло? У тебя душевный кризис? Сердечная трагедия? Мне сообщили, что ты из-за меня решила – стыдно сказать – решила повеситься! На дереве! В парке!
Шура хотела выглядеть достойно, но прямо чувствовала, как лицо ее заливается багровой краской. И самое неприятное было то, что под его взором она снова превращалась в… в терпилу какую-то!
– Я в общем-то не из-за вас хотела… То есть я не вешалась. Я… Меня пригласили сняться в одном клипе. Очень хороший такой клипмейкер пригласил, – дернула Шура головой, медленно вживаясь в роль стервы. – Поэтому… Я пришла уволиться. Знаете, решила выбрать звездную дорогу, чего уж…
Шурин язык нес откровенную чушь, она совсем не хотела говорить эту ахинею, но… Алька была бы за нее рада. Да и предатели-глаза отчего-то смотрели на предмет обожания с некоторым превосходством. А тело… оно вообще вытворяло невесть что: подошло к креслу, бухнулось в него и завалило ногу на ногу. Вот сама прежняя Шура никогда бы себе такого не позволила!
Под Шурой что-то странно затрещало, и девушка ощутила некоторый дискомфорт.
Шеф отреагировал странно. Он перестал говорить, вытянул шею и скосил глаза на Шуру:
– Что это? Звук какой-то из-под тебя, Шурочка, послышался? – осторожно спросил он.
Шура даже обиделась:
– Я все звуки произвожу ртом, чтоб вы знали.
– Да я не про это… – Глаза шефа становились все круглее. – Ты, Шура, на чем сидишь?
Она поерзала на сиденье.
– На кресле… На туловище своем. А вы о чем подумали?
– Арченко-о-о-о! Ты сидишь на моих новогодних шарах!!! – взвыл шеф. – Там… На кресле… я сам положил их туда! Чтоб не разбились! Мне один товарищ из Франции их привез!
Надо бы вскочить, извиниться, но на Шуру как ступор напал.
– Да не волнуйтесь вы так, я не порежусь, у меня юбка из натуральной кожи… из телячьей.
– Слезь быстро! – даже ножками затопал бедолага. – Не встанешь, я сам тебя сейчас порежу!
Шура пожала плечиком и поднялась. Ну да, на кресле лежал пакет, и было видно, что в нем находится что-то яркое, цветное и… раздавленное.
– А почему вы их в шкаф-то не положили? – не понимала Шура.
– Не успел… – ответил шеф, дрожащими пальцами развязывая пакет. – Не твое дело! Чего пришла? Отправилась в отпуск, зачем опять сюда-то?!
– Я ж вам говорю, увольняться я пришла, – старательно начала объяснять Шура, намереваясь усесться в то же самое кресло.
Шефа подбросило:
– Куда?!! Иди вон… садись в другое кресло! Вдруг… может, что-то осталось… Ну надо же, в самолете не разбились, так эта своей задни…
– Так вот я вам и говорю, – спокойно усевшись в его кресло, продолжала Шура. – Поскольку я ухожу к клипмейкеру, мне хотелось бы получить все деньги.
Вместо того чтобы захохотать во всю глотку, шеф по-прежнему возился с пакетом и говорил растерянно:
– А клипмейкер – это Бондарчук?
– Ф-ф-ф, вы так далеки от искусства… – надменно фыркнула Шура. – Бондарчук уже лет сто не снимает клипы. Это… не менее талантливый господин. Его все знают… в определенных кругах. Там и песня такая… Глу-у-у-уха-а-арь… – Шура даже решила немного напеть, но голосок был каким-то тоненьким и дребезжащим, поэтому песня выглядела как чистый близнец арии: «Пода-а-а-йте на пропитание, ибо сами мы гости приезжие».
Вероятно, у шефа тоже возникла такая же ассоциация, потому что он тут же вскочил и передал Шуре какую-то бумагу:
– Вот не хотел вас, Арченко, увольнять, но коли так все случилось, не смею задерживать! Рад, искренне рад, что вы от нас… Что вы нашли свое призвание! Это вот… в бухгалтерию, там полный расчет получите.
– А как же… корпоратив? – зачем-то спросила Шура.
– А… А… – растерялся шеф. – А у нас не будет корпоратива. Совсем, да. Так что… Ну, желаю успеха на новом поприще!
У Шуры опять произошло какое-то раздвоение личности. Пока она расстроенно соображала, как бы не разреветься, ее непокорное туловище легко выпорхнуло из кресла, а рука нагло помахала обожаемому мужчине.
– Чао! Не скучайте, – вышел из-под контроля язык. – Да, и храните шары в сберегательной кассе!
Только на улице Шура пришла в себя. Щеки горели от стыда, но руку приятно грела небольшая денежная стопочка. А мимо проходили люди, с елками, с полными сумками. Все готовились к празднику, спешили, смеялись, говорили по телефону… Только Шуре некуда было спешить и не к чему готовиться. Завтра наступал Новый год, и встречать этот праздник она будет одна, безработная и никому не нужная. Шура поежилась и побыстрее зашагала домой. В последнее время она ужасно мерзла. Не хватало еще заболеть. А если разобраться, так это и неплохо, что она одна Новый год встретит! Накупит себе всякой вкуснятины, будет сидеть у телевизора и смотреть новогодние сказки.
Домой Шура возвращалась уже нагруженная сумками, пакетами и коробками. Чего там только не было! Продукты, подарки для Альки и для себя, несколько новых новогодних украшений. Скучать вечером не придется. Да и настроение было уже приподнятое.
Скучать в самом деле не пришлось. Не успела Шура вылезти из ванны, куда забралась, чтобы отогреться, как к ней, позвонив в дверь, завалилась вся съемочная группа.
– Вот, – сразу же обратилась Алька к парням. – Вы сами ее и уговаривайте! Это человек, далекий от искусства, поэтому со мной она будет капризничать. А вы… в общем, старайтесь… Шур, ты бы хоть гостей чаем напоила… с тефтелями. У тебя тефтели есть?
Шура была совершенно растеряна. Она стояла с полотенцем на мокрой голове, в банном халате и вовсе не думала принимать сейчас гостей. Да еще таких, с которыми виделась всего лишь раз в жизни. Но гости, видимо, знали, зачем пришли, потому что режиссер Витя и Гарик уверенно прошествовали на кухню, один только «Глухарь» с интересом отправился в комнату.
– Шур, я уже чайник поставила, – вовсю распоряжалась Алька. – Я у тебя там рыбку нашла красненькую в холодильнике, сейчас мигом бутербродики сооружу и колбаску порежу. Гарик! Ну, начинай же уговаривать!
– Алька! – войдя в кухню, сурово сказала Шура. – Немедленно прекрати самоуправство! Я не собираюсь никого угощать! Молодые люди! Заметьте, что хозяйка вовсе не приглашает вас на ужин!
Алька только рукой махнула:
– Ребята, не обращайте внимания, она новую роль изучает.
– Ах так… – гневно прищурилась Шура. – Тогда…
Она повернулась и ушла в комнату, к компьютеру. В конце концов, если они совсем не собираются считаться с ее мнением, пусть и сидят там одни!
Но гости одни сидеть не собирались. Все-таки Алька была непробиваемая. Она быстро заскочила в комнату и начала махать руками, как мельница.
– Ребята, давайте сюда, – гостеприимно приглашала она друзей. – А то и правда, чего это мы на кухне, да, Шура? Шу-у-ур! Шурик! Занимай гостей, а я сейчас быстренько, только подрежу кое-чего… ты ведь тоже, наверное, еще не ужинала…
Шура долбила по клавиатуре нервными пальцами и пыталась не обращать внимания на присутствующих.
Присутствующих, похоже, это не слишком напрягало. Гарик уверенно сел на диван, кивнул головой Виктору, и тот тоже приземлился рядом.
– Итак, – начал Гарик и замолчал.
Шура вошла на какой-то сайт, пытаясь вникнуть, что на сей момент там обсуждается. Обсуждались, как всегда, мода, политика и огород. Во всех этих темах Шура разбиралась слишком поверхностно, поэтому волей-неволей уши ее были направлены в сторону гостей.
– Я надеюсь, – многозначительно начал Гарик, – что вы, Шура, все понимаете?
И он лукаво уставился на Шуру. Шура не понимала ничего, она и вовсе не должна была его слышать, но, позабыв об этом, повернулась к гостю:
– Вы денег пришли занять, что ли?
– Деньги нам не помешают, но сейчас мы о другом… – И Гарик уже каким-то особенным, томным взглядом посмотрел на Шуру: – Неужели не догадываетесь?
Виктор заерзал. Похоже, ему очень хотелось побыстрее закончить всю эту церемонию:
– Шура, да что тут гадать? Завтра мы до четырех часов должны сдать клип, а у нас еще конь не валялся! Съемки-то накрылись! А задаток почти истрачен! Поэтому… Шура, вы должны завтра сниматься в нашем клипе.
– Опять?! – ужаснулась она. – Да ни за что! Я сегодня, как настоящая ворона, просидела на этом тополе, а вы даже…
– Съемки будут проходит завтра. В десять утра. На даче Гарика, – пояснил Виктор как ни в чем не бывало, абсолютно ровным голосом. – Там чудесная природа!
– Я не поеду на чудесную природу! Я хочу завтра отмечать Новый год у себя дома! У меня совершенно чудесный дом!
– А еще там растет изумительная ель! – Виктор не собирался выслушивать ее возражения. – Гарик, там ель или пихта?
– Там большая ель, – не спеша разъяснил Гарик. – И на ней, совершенно точно, могут усесться и Глухарь, и Сорока.
– А во-о-от и ча-а-ай, с бутербродиками… – не вовремя появилась Алька. – Шура, ты тоже, не стесняйся, кушай.
– Скажите, а это все вам принадлежит? – вернулся из недр жилплощади «Глухарь». – Я так, бегленько посмотрел… хорошая квартирка. Госпожа Сорока, у вас приличное гнездо, я вам скажу, м-м-м…
Виктор все пытался донести основную идею:
– А Глухаря мы посадим раньше.
– За что это? – взбунтовался «Глухарь». – Я еще пока никаких махинаций даже не намечал! Я вообще только узнал, что у этой, с позволенья сказать, Сороки такие хоромы! У меня даже план никакой не наметился!
– Надо все к четырем завтра снять, – пригвоздил Гарик. – И мы… мы положим все ваши силы, чтобы деньги отработать. Кстати, Шура, что вы там говорили о деньгах?
– Я не буду сниматься, – уже более настойчиво повторила она. – И про деньги я вам хотела сказать… А когда мне заплатят за мой первый день? Три тысячи… долларов.
– Съемки у нас идут бесплатно, – все тем же ровным голосом забубнил Виктор. – Проект очень перспективный, и за то, чтобы в него попасть, люди сами готовы отдавать по три тысячи. Вы вот когда собираетесь оплатить?
Шура окончательно вышла из себя.
– Покиньте помещение, – встала она у порога и широко распахнула двери.
На ее такой красочный жест никто особенного внимания не обратил, все были поглощены бутербродами.
– Шура, ты что, не понимаешь? – вытаращила круглые глаза сестрица. – Завтра мы на роскошной даче снимем пейзаж… Снимаем тебя с Глухарем в этом пейзаже, а потом будем чудесно отмечать Новый год на природе. Ты что, хочешь опять встречать Новый год в обнимку с Киркоровым?
«Глухарь» даже поперхнулся:
– Такие знакомства, да? Прямо в обнимку?
– Ну а как еще? – пожала плечиком Алька. – Обнимет телевизор, в котором Киркоров петь будет, и весь праздник… Шур, да что ты к этой двери прилипла? Иди, садись, все же съедим без тебя. Неудобно.
Шура демонстративно повернулась к ней боком. Сейчас она Альку просто ненавидела. Сколько же надо иметь совести, чтобы вот так вломиться домой к родной сестре и еще всю эту ораву притащить?! И, главное, Шура должна за клип платить! Ну ни в какие ворота!
Однако ее внушительная поза не имела никакого эффекта.
– Девушка, а у вас работает компьютер? – страстно взглянул на компьютер Шуры Гарик. – Мне бы надо войти в Интернет.
– Нет, он у меня… не подключен! – резко ответила хозяйка. – Я дремучая, и у меня вообще Интернета нет! Не пользуюсь! Экономлю! Но… если у вас найдется пара тысяч… можно рублей, тогда я смогу разрешить вам сыграть в «косынку».
Алька уже поняла, что Шура медленно, но верно приближается к своей крайней точке раздражения, после чего последует выталкивание гостей шваброй. Так было, когда Алька приходила к Шуре со своим первым другом, со вторым и со всеми последующими. Видимо, и Гарик не пришелся Шурке по нраву. Эх, ну ничего эта сестра не понимает в настоящих современных героях. Но сегодня просто нельзя было допустить, чтобы Гарика выгоняли шваброй, с парнем только-только налаживались отношения. Кстати, он даже об этом еще и не догадывался. Алька проводила свою сердечную операцию втайне от героя. Операция шла по извечному плану: сначала примелькаться, потом стать заметной, потом превратиться в необходимую, а затем исчезнуть, чтобы парень просто с ума сходил от потери. Вот после этого самая любовь и начинается. И тогда можно из возлюбленного веревки вить и даже делать из него спонсора… если у него имеются финансовые возможности. А у Гарика были. Вернее, у его родителей. Сейчас роман Гарика с Алькой был в стадии, когда та становилась необходимой. Поэтому она и Шуру на съемки приволокла, можно же было других девчонок найти, но зачем Альке мина замедленного действия? В Шуре сестра уверена на сто процентов – ну не везет Шурке с мужиками, хоть застрелись! Поэтому вариант идеальный. Только вот злить сестрицу сейчас не стоило.
Алька весело выскочила на середину комнаты и театрально развела руки:
– Все, Шурочка, ты уж нас извини, больше задержаться мы не можем. Вот и хотели бы, но… никак!
– Это почему? – уставился на нее любимый.
– Действительно, – кивнул «Глухарь». – Я очень настроен на длительное общение.
Алька опоздала. Надо было прощаться чуть раньше, а сейчас из ванной комнаты уже выходила Шурка с пресловутой шваброй, с тряпкой и ведром воды. Водой она тут же плеснула на пол, после чего мужская часть гостей быстро поджала ноги, хорошо, что до Альки вода не достала.
– Дорогие мои товарищи! – с улыбкой обратилась к гостям Шура. – А теперь – вуаля! По нашей старой традиции гости наводят новогодний порядок у хозяев! Ну! Гарик, тебе швабру или так полы будешь мыть?
Алька этого и боялась. Она вытаращила глаза и хотела образумить ближайшую родственницу:
– Шура, я же…
– А ты, Алечка, будешь мыть окна!
– Кстати, мне ведь пора! – с самой слащавой улыбкой заявил вдруг «Глухарь». – Не смею больше обременять вас своим присутствием.
Он выскочил из комнаты, шмыгнул в прихожую и сиганул в подъезд, прихватив обувь.
– Дык… и я… я тоже… обременять не могу… – возмутился Гарик и начал по дивану перебираться к выходу.
– Гарик, погоди! А меня-то? – испуганно вскрикнул Витя и в два прыжка обогнал приятеля.
Через минуту, кроме сестер, в квартире никого не было.
– Ну… очень жаль… Очень… – усмехнулась Шура. – Придется второй раз полы мыть.
Сделала она это за пять минут. Теперь можно переодеться и нормально залезть в компьютер. А там… там сразу забудутся мелкие неприятности и большая, верная любовь…
И все же в компьютер погрузиться не получилось. Не успела Шура переодеться, как к ней снова вернулась Алька. Сестра была сердита.
– Это что такое, Александра? – с порога начала выговаривать она. – Ну хорошо, тебе наплевать на творческую карьеру родной сестры… меня то есть… Тебе наплевать даже на мою семейную жизнь, но! Как ты можешь до сих пор оставаться в старых девах?! Это же неприлично! Тебе уже двадцать семь лет, а впереди никакого просвета!
– Ты чего завелась-то? – не понимала Шура. – За швабру обиделась? Так это я должна нервничать оттого, что близкие друзья не захотели помочь в уборке.
– Даже не напоминай! Потому что я сейчас… я негодую! И попутно возмущаюсь! – накаляла атмосферу Алька. – Потому что ты своими руками и языком просто делаешь себя несчастной! Разве я не говорила, что в Новый год у Гарика на даче собирается весь бомонд? А ты прямо категорически не хочешь попадать в светские львицы!
– Прости, а бомонд – это Витя и Гарик? Ах, еще толстый «Глухарь», я забыла.
– Не надо ирничать… иронничать…
– Иронизировать и ерничать, – любезно подсказала сестра.
– Да! Не надо! Там будут родители Гарика… наверное… а это очень известные и состоятельные люди! Очень! И папа его будет, и брат, и мы…
– Я обязательно должна присутствовать на этом семейном празднике? – поджала губы Шура.
– А где тебе еще быть? – удивилась сестра. – Ты только заметь, папа Гарика – одинокий мужчина. У него и друзья такие же – одинокие, состоятельные! И где еще тебе, незамужней, одинокой, стареющей деве, находиться в такой момент? Дяденьки будут раскрепощены, под алкоголем, будут любить, дарить и делать комплименты! Да за такое лежбище котиков любая девица готова не только на елку залезть, а из кожи вылезть!
– Все, Алька, я устала. Давай по домам, – категорически заявила Шура и начала теснить сестру к выходу. Та упиралась, но Шура была непреклонна. – Все, Алька, с наступающим.
– Хорошо, – неожиданно сдалась сестра. – Приятного вечера.
Алька ушла, а Шура решила больше ни под каким предлогом никому двери не открывать.
Новогоднее утро порадовало звонком в двери.
Шура взглянула на часы – половина девятого. Так рано могла заявиться только сестра. И Шура даже догадывалась, с какой целью.
Алька не обманула ожиданий, на сей раз она прибыла с каким-то топорщащимся пакетом.
– А вот и я! С Новым годом, сестричка!
– И тебя тоже, – чуть настороженно проговорила Шура. – Ты опять меня уговаривать пришла?
– Я подарок принесла! – обиделась сестра. – Вот… смотри, что я тебе купила…
Алька полезла в пакет и выудила оттуда большие крылья. Шура такие видела, их продавали к детским новогодним костюмам.
– Оч-чень необходимая вещь, – не знала, радоваться или обижаться, Шура. Она пошла в комнату и вернулась с маленькой коробочкой. – А я тебе простенький подарочек, вот… Колечко, как ты и хотела.
– Ухты-ы! – обрадовалась сестра и тут же нацепила кольцо себе на палец. – Ну надо же! Точно! Я такое и хотела! Ой, Шурочка, дай я тебя чмокну! Как же здорово! Я его сегодня на Новый год надену!
– Да, – кивнула Шура. – Его можно и на Новый год, и на Рождество, и на другие праздники… Просто так тоже можно носить. А вот я куда… в этих крыльях?
– Да тоже можешь так носить, – отмахнулась Алька, продолжая любоваться подарком. – К нему еще колье есть, я видела, надо будет у Гарика попросить… Ну, это когда мы станем неразлучно близки с ним, к Рождеству. Кстати…
Алька понизила голос и даже прищурилась от серьезности:
– Кстати, я сказала Гарику, что мой папа… не смейся, будь серьезнее… Что мой папа – Александр Чернов. Прошу тебя – как сестру прошу – поддержать эту выдумку.
– Погоди… Это какой Чернов? Певец, что ли? – фыркнула Шура.
– Да, – кивнула Алька. – Очень удобно, между прочим. Я читала, у певцов же много разных встреч с поклонницами бывает, ну и… почему бы нашей маме не быть поклонницей Чернова и почему бы у них не могла состояться такая встреча?
– Теоретически могла… Только… наша мама с нашим папой дружили со школьной скамьи и…
– Да перестань! – поморщилась Алька. – Кому это интересно? Все равно они уже пятнадцать лет не живут вместе! Папа не узнает.
– А мама?
– Она сейчас живет в Германии с новым мужем и тоже… не узнает. На всякий случай я сказала Гарику, что это наш семейный секрет. Главное, ты не проболтайся. Ты, кстати, если что, можешь быть дочерью, например, Киркорова или…
– Сдурела совсем?
– Ну… не хочешь такого роскошного отца, как знаешь! А я точно тебе говорю, я внебрачная дочь Чернова. «Хочу, чтоб годам вопреки так же были мы близки…»
– Вообще это песня Юрия Антонова, на всякий случай.
– Какая разница? Я тебе просто показываю, что мне от папы достался голос!
– Неплохо бы знать папочкин репертуар-то, – фыркнула Шура.
Алька выдала важную информацию и тут же сообразила, что сейчас именно тот момент, когда нужно закатать рукава и «ковать железо».
– Шура, ну что ж ты стоишь? Быстро собирайся на съемку. Я за тобой приехала!
Шура насупилась:
– Я тебе еще вчера сказала, что этот цирк будете снимать без меня. Я не собираюсь быть птицей счастья для твоего Гарика, который отчего-то решил, что клип он должен снимать на мои деньги!
– Правильно! Потому что деньги заказчика у него уже кончились. И я тебе об этом говорила! Ты согласилась! А потом поставила меня в неудобное положение! Ты хочешь… ты прямо желаешь, чтобы я не стала женой олигарха, да? Признайся, тебе самой жутко понравился Гарик, и ты…
– Я все сказала.
Тут с Алькой произошло невероятное. Ее скрючило, в таком состоянии она еле добралась до дивана, рухнула на подушки, закатила глаза и собралась умирать.
– Шура… – еле разлепила Алька густо накрашенные губы. – Ты меня… в гроб… если что… в колечке положи… и платьице на меня то надень… которое мы с тобой в магазине видели… за десять пятьсот…
Шура растерялась:
– Какое платьице, Аля?
– Ну, то, синенькое такое, помнишь? В беленький цветочек! Я хотела купить, а ты сказала, что точно в таком же баба Дуся, твоя соседка, ходит! С ума сойти, откуда у старушки… Тьфу ты… Не отвлекай… – возмутилась Алька, но вовремя опомнилась, рухнула в подушки и снова принялась закатывать глаза. – Вот в нем меня и положишь… Гарику скажешь, чтобы сильно не убивался… Молодой он еще… другую девушку встретит…
– Не помню, про какое ты платье говоришь… – произнесла Шура. – Может быть, поедем сейчас в магазин, ты мне покажешь? Все равно надо кое-что к столу докупить.
Эта волшебная фраза вмиг оживила сестру. Алька поднялась, поправила волосы и кивнула:
– Поехали. Одевайся.
Шура собралась быстро, но сестре такая спешка не понравилась:
– Ты что, вот так и собираешься в гипермаркет? Прямо вся не накрашенная? Там же могут быть люди!
– Я накрасилась.
– Сегодня праздник! И макияж должен быть соответствующим! Хотя… ладно, поедем так, – махнула рукой Алька. – Кстати, крылья я забираю. Не хочешь жить как люди, не надо. Рожденная ползать…
Сестры уселись к Альке в машину и направились в гипермаркет.
Но это только Шура так решила, что в гипермаркет. Очень скоро Алька свернула на какую-то лесную дорогу, и Шура поняла, что едут они прямиком к Гарику. Снимать этот ненавистный клип.
– Поворачивай назад, – сквозь зубы процедила Шура. – Я не буду сниматься.
– Будешь, – бурчала Алька, упрямо глядя на дорогу. – Ты теперь моя заложница. Пока не снимем, я тебя не отпущу.
– А ну сворачивай! – дернула Шура за руку вредную сестру. – Я кому говорю?!
– Отвяжись от меня, поняла?! – повернулась к ней всем телом Алька. – Я из-за тебя тоже старой девой останусь! Мне этот клип…
– Смотри на дорогу!!! – взвизгнула Шура, увидев, как на них надвигается широкая морда «КамАЗа». – Руль держи!
– Отвя…
Алька крутанула руль, на что-то нажала, Шура шибанулась лбом о панель, а когда открыла глаза, перед ними была чистая дорога.
– Шур, – с ужасом в глазах прошептала Алька, – я его что, задавила?
– Кого? «КамАЗ»? – тоже шепотом уточнила Шура. – Нет, Аль… Мне кажется, он ушел… Хотя… От Розарио Агро еще никто не уходил. От Альбины Арченко, я имею в виду.
Больше Шура сестру не трогала. Она смирилась. Лучше пусть пропадет один Новый год, чем все остальные годы ее молодой, цветущей жизни.
Дача была роскошной. Трехэтажный деревянный терем посреди зеленых елок. Красота. У Шуры сразу поднялось настроение. А еще больше ей понравилось, что их ждали. В доме оказалось тепло, пахло жареным мясом, а во дворе, на елке, уже сидел «Глухарь». Правда, совсем невысоко, но это было к лучшему.
– Альбина! Ну сколько можно вас ждать? – сразу накинулся на Альку Гарик.
– Гарик, ты не поверишь, – кокетливо хихикнула она. – Я по пути раздавила «КамАЗ»!
– Ты что, пешком шла? – не обрадовался любимый.
– Когда можно приступить к съемкам? – сразу спросила Шура.
– Сейчас и можно, – засуетился Виктор. – Крылышки надеваем и усаживаемся.
Только сейчас Шура сообразила, что белые крылья, которые ей подарила сестра, были вовсе не родственным подарком. Как позже выяснилось, их купил Гарик для съемки. И «Глухарь», сидевший на елке, тоже был украшен белыми перьями. Но если оттенявшие черную коротенькую шубку Шуры белые крылья и в самом деле отдаленно напоминали оперение сороки, то на сером пуховике «Глухаря» такие крылышки будили совсем иные ассоциации.
– Вы мне напоминаете гибрид Карлсона с рождественским гусем, – не удержалась Шура.
– А вот не надо умничать, хорошо? – нервно воскликнул «Глухарь». – Один тут шутит, что я гусеница аиста, другой, что я похож на самку дракона в свадебном наряде, теперь еще третья… умница! Я ж говорил, давайте покрасим крылья в черный цвет! Ну неужели трудно было купить баллончик с краской?
– Аля, ты купила краску? – строго спросил Виктор Альку.
– Купила, – послушно кивнула та. – Даже три баллончика.
– Только… как красить-то? Он же, если слезет, обратно ни за что не заберется, – пригорюнился режиссер. – Мы в этот раз у соседа собаку просили. Она кинулась, «Глухарь» и взлетел. Главное, прямо на нужную веточку уселся. А теперь…
– Давайте будем красить прямо на месте, – выдвинул идею Гарик. – Сорока у нас все равно на елку полезет, ну и… брызнет на «Глухаря».
Шура испугалась:
– Я так высоко не полезу. Я должна сидеть на нижней ветке и любоваться глухариной красотой. Я вообще должна на него смотреть снизу вверх.
– И я! Я не собираюсь краситься прямо на рабочем месте! – возопил «Глухарь». – У меня пуховик почти новый! Ему сносу нет, я его девять лет ношу, а из-за вашей краски он в негодность придет!
– Я тебе подарю другой! – крикнул Гарик. – Старый, отцовский. Кожаный.
Это в корне изменило дело, «Глухарь» немедленно примолк и приготовился краситься.
– А мне кто подарит новую шубу? – поинтересовалась Шура. – Предупреждаю, старый папин кожаный пуховик не прокатит.
– А вам и не надо краситься! Вы крыльями прикройтесь и… аккуратненько… – посоветовал Гарик. – Аля, где у нас перчатки для хозработ?
Алька и правда стала незаменимой. Она в это утро столько носилась, что решила переходить к следующему этапу завоевания. Завтра она покинет Гарика, пусть уже начинает мучиться, а то… только представить, сколько ей придется перед ним завтра скакать, когда ему понадобится приходить в себя после новогодней ночи!
Перчатки были принесены, Шура нацепила крылья, их пришлось веревочкой привязать к шее, портить шубку какими-то прищепками Шура категорически отказалась. И на елку лезть в шубе тоже не хотелось. Она купила эту шубку совсем недавно, коротенькую, пушистую, черненькую, и сейчас всю ее ободрать об иголки?
– Дайте мне халат, – потребовала она. – Или какую-нибудь рабочую одежду. В своей я сниматься отказываюсь.
Гарик упрямо мотнул головой:
– Шуба здесь очень подходит. Расстегни ее, у тебя ж там свитер, не замерзнешь! Вить, подставь ей стремянку, пусть залезает.
Пришлось лезть по стремянке. Шура расстегнулась, и правда, хорошо, что на ней был теплый белый свитер, и по цвету подходило, и шубу не надо портить. Она очень аккуратно взобралась по лестнице, бережно подоткнула подол шубки и уселась на крепкую ветку. Стремянку убрали. И почти сразу же Шура совершенно отчетливо ощутила, на каком дереве сидит: иголки нещадно кололи сквозь тонкие шерстяные колготки, а брюки она не надела, так как собиралась все же не на чью-то дачу, а в гипермаркет.
– Давайте, «Сорока», красьте же «Глухаря»! – командовал снизу Виктор.
Шура вытянула руку с баллончиком далеко вперед, зажмурилась и нажала на кнопку. Ну… в общем-то получилось. С первого раза. Правда, вместе с крыльями покрасился пуховик и даже лицо артиста, но последнее мало кого заботило, кроме самого «Глухаря», разумеется.
– Вы что мне в лицо-то?! Я… кто ей вообще дал в руки краску?!
Пока он возмущался, Шура точно так же истратила и второй баллончик. Только в этот раз краска попала еще и в рот возмущенного буяна.
– Да что… тьфу!.. что это такое?! – кипятился «Глухарь». – Это форменное издевательство! Немедленно снимайте меня, я вам сейчас такое устрою! Я вам!.. Тьфу ты… весь рот! Что ж вы делаете?!
Гарик поморщился:
– Аля, принеси ему крем для губ, «Момент» называется, у меня в бардачке…
– Да я вообще не знаю! – отчего-то возмущалась Алька. – Что тут кричать? Господин артист, я спрашиваю, что вы ругаетесь там на ветке? Вас же весь поселок услышит! А здесь живут, я вам доложу, со всех сторон приятные люди! Тем более что ваша личность запросто смоется подсолнечным маслом! Подумаешь, горе какое!