Любовь, как роза, роза красная,
Цветет в моем саду.
Любовь моя – как песенка,
С которой в путь иду.
Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря
Не высохнут до дна.
Не высохнут моря, мой друг,
Не рушится гранит,
Не остановится песок,
А он, как жизнь, бежит…
Роберт Бернс. «Любовь»
Порадовавшись, что на мне полностью закрытое серое платье длиной до колен, и ничего лишнего Парис не увидит, я кивнула:
– Сейчас подойду.
Парис поколебался, но из кабинета все же вышел. «Ты им нравишься. Обоим», – вспомнила я слова лейты и встала из кресла. Надеюсь, сцены ревности мне никто устраивать не станет.
Не устроил. Шел молча рядом, благо ширина коридора позволяла, и периодически косился в мою сторону. У номера русалки все так же молча остановился, убедился, что я зашла, и удалился. Отконвоировал, называется, видимо, чтобы по дороге ко мне инкуб не подошел.
– Вита, – ярко-красные пухлые губы Василины раздвинулись в довольной улыбке, – мне подарок прислали. Угощайся.
Подарок оказался стеклянной бутылкой, наполненной вишневой жидкостью.
– Вино? – я села на бортик, внимательно рассматривая бутылку. Высокая, пузатая. Если откроем, то напьемся до зеленых чертей.
– Оно самое. Друг из эльфийского княжества порталом переправил. Говорит, выдержка несколько лет, должно быть м-м-м-м…
– Сопьемся, – авторитетно заявила я, вспомнив, как на своей свадьбе выпила целых три бокала шампанского. Развезло меня тогда конкретно. До танца на столе не дошло только потому, что я уснула минут через десять после выпитого.
Сейчас пить я не хотела. Мало гостинице проблем, еще пьяной хозяйки она не видела.
Василина к моему отказу отнеслась с пониманием, попросила составить компанию хотя бы просто в качестве слушателя и организовать закуску. Она собиралась снимать стресс исконно народным способом.
– И ведь, гад такой, – привалившись к бортику напротив меня, пьяно вздыхала она уже через пятнадцать минут, цедя уже четвертый бокал вина и заедая его сырно-мясной нарезкой, – поначалу притворялся нормальным тритоном, аде… адевка…
– Адекватным, – подсказала я, переместив в комнату любимое кресло и сидя в нем.
– Вот! Ик! Им! Клялся в любви, ик. Обещал. Ик. На руках носить… Ик! И что? Ик! Не успела я, ик, к подружке, ик, на пару часиков, ик… А он уже… С кикиморой! Ты кикимор видела?
Я качнула головой. До кикимор я еще не дошла.
Василина взмахнула рукой. Я испугалась, что ее магия неадекватно отреагирует на уровень алкоголя в крови хозяйки, и тут случится мини-землетрясение. Но нет. Передо мной появилось нечто вроде голограммы – объемное изображение темнокожей красавицы с томным взглядом и надутым губами.
– Вот. Она. Стерва. Адель. Певичка. Он. Мне. С ней. Изменил…
На последнем слове Василина отключилась. Я задумчиво посмотрела сначала на голограмму, затем на храпевшую Василину, и приказала гостинице:
– Позови Париса.
Оборотень появился в комнате буквально сразу же.
– Она напилась и спит, – я кивнула на Василину. – Что делать? Она в воде не захлебнется?
Парис покачал головой:
– Вода для русалок дом родной. В этой стихии они могут прожить в любом состоянии.
Что ж, одной проблемой меньше.
Я поднялась из кресла, приказала гостинице убрать все лишнее и вернулась в кабинет в сопровождении Париса.
– То, что произошло вчера с Линой, и ваш совместный ответ семейной паре, – нравоучительно начал Парис, пока мы поднимались по мраморным ступенькам, – недопустимо в нормальной гостинице. Прошу вас учесть…
– Парис, извините, вы давно здесь работаете? – оборвала я его.
– Больше десяти лет.
– И все это время из-за любой проблемы обращались к действующей хозяйке? А что вы все делали, когда гостиница стояла без хозяйки? Закрывались на ремонт? – насмешливо поинтересовалась я, вполглаза наблюдая за реакцией собеседника.
Он покраснел, и я поняла, что угадала.
– Пока хозяйка здесь я, в гостинице будут применяться те методы, которые я сочту нужными. Лейта сообщила, что… Парис, не бледнейте! Еще инфаркта мне тут не хватало.
– Вы… Слышите лейту?..
Я кивнула.
– Да, мне уже сказали, что во мне течет кровь первой хозяйки. Я о своей родне мало что знаю, так что все возможно.
На этом разговор был исчерпан. Парис с задумчивым видом дошел со мной до кабинета и отправился по своим делам.
Я уселась в кресло, с наслаждением почувствовав комфорт и уют. Кожаные спинка и подлокотники обнимали меня, словно руки любимого. «Дожили, – невесело хмыкнула я про себя, – вместо нормальных отношений сижу в кресле и представляю себе невесть что». Мысли перескочили на голограмму, увиденную в номере Василины. Кикимора меня впечатлила. Этакая экзотическая красавица, сошедшая с какого-нибудь глянцевого журнала. Тонкий стан, пышные формы, уверенность во взгляде. Адель, как назвала ее Василина, твердо знала, что ей нужно. Этакая роковая женщина. Ничего удивительного, что тритон попался в ее сети.
Я вспомнила Славку и мысленно скрутила фигу. Нет уж, назло ему и его новой пассии забуду о них как можно скорей. И стану счастлива здесь. А они там пусть живут, как хотят.
Поднявшись, я отправилась в полуподвал, в библиотеку. Получать по затылку небольшой стопкой книг не хотелось, новых постояльцев не ожидалось, а развеяться было необходимо.
Свернув на первом этаже в закуток, незаметный для постояльцев, я приложила руку к стене. В образовавшийся проход, небольшой и хорошо освещенный магическими шарами, видна была витая железная лестница. Аккуратно, чтобы не сломать себе шею, я спускалась по крутым ступенькам. Кто бы ни поставил здесь эту красоту с резными перилами, он явно не думал об удобстве. Ходить туда-сюда по лестнице, да еще с грузом, казалось мне одним из изощренных способов самоубийства.